Чем мог разочаровать подобный супермен девицу (уже весьма условно попадающую в категорию "девицы"), которая не питает иллюзий насчет своей внешности и почти смирилась с перманентным одиночеством? Только явными признаками прогрессирующего кретинизма, или милой привычкой яростно сморкаться в несвежий носовой платок, или откровенным признанием, что в постели от него такая же польза, как от плюшевого мишки.
Автослесарь Олег одурманил переводчицу одномоментно и бесповоротно. Он был щедр (тут же повел в ресторан), рассудителен, улыбчив, внимателен. Бесхитростно, в незамысловатых выражениях похвалил Ларисины глаза, волосы, цвет лица, красивую форму рук и ног, приятную округлость стана. Лариса и не подозревала в себе подобных достоинств. Она засмущалась, запротестовала, прозрачно намекнула на проблемы с лишним весом, целлюлит. "Целлюлит! - восхитился Олег. - Я слышал об этом! С ним мягче!"
Конечно, он был менее образован и довольно часто неправильно ставил ударения, однако, как и все мужчины, грамотно рассуждал о политике, спорте, о ситуации в мире, глобализации и финансовых рынках. К тому же лихо стучал клавишами компьютера (вылавливал в Интернете сайты фривольного содержания) и был способен починить все, что в принципе могло сломаться, - от кофемолки до "Крайслера".
Его трудолюбие не знало границ. Олег за одну неделю расправился с многовековыми бытовыми неприятностями Ларисы и ее соседей по коммуналке: ввинтил недостающие шурупы, прибил все гвозди, просверлил, подмазал, вправил, залатал, подтянул гаечным ключом. Соседских младенцев при появлении Олега охватывала эйфория - он был и тигром, и Спайдерменом, и гиппопотамом, и телепузиком; кидался мячом, лаял, стрелял из пластмассового автомата…
Вскоре подали заявление. Прорисовывалась роскошная перспектива в плане отдельного жилья. И Лариса, и Олег в данный момент занимались продажей личных комнат в коммуналках (на этой почве и завязалась у них беседа в интернетовском чате). Присовокупив к вырученным от реализации комнат деньгам сбережения обеих сторон, можно было рассчитывать на приличную двухкомнатную квартиру. Лариса стала подолгу задерживаться в магазинах стройматериалов, сладко фантазируя около стендов с виниловыми обоями, напольным покрытием, линолеумом и кафелем.
Олег первым закончил дела с продажей и принес в клюве три тугие пачки долларов. "Это я получил за комнату, - сказал он. - Плюс то, что насобирал ремонтом иномарок. Спрячь куда-нибудь, не в банк же нести".
Подобное безграничное доверие тронуло Ларису. Обливаясь слезами умиления, она припрятала сверток в тайник под плинтусом. Там же покоились до поры до времени ее собственные накопления. Вскоре и ее комната была продана. В совместных страстных грезах влюбленные дождались торжественного дня в начале августа - сегодня они должны были отправиться к нотариусу, чтобы подписать договор на покупку двухкомнатной квартиры (третий этаж десятиэтажки, 53/20/10/9, кладовка, лоджия, телефон, железная дверь - короче, предел мечтаний) и передать риэлтору деньги…
Чтобы провернуть операцию с нотариусом, Ларисе необходимо было отпроситься с работы. Ее непосредственным боссом являлся француз Поль Деманже - весь год службы в "ДеГрос" Лариса была пристегнута к нему, как бирка к чемодану.
Воодушевленная и радостная, переводчица направилась в кабинет шефа. За окном стоял чудесный летний день, теплый и ветреный, настроение Ларисы было приподнятым, праздничным. Куда девалась закомплексованная, невзрачная толстушка, слабохарактерная и безвольная? Сейчас Лариса ощущала себя привлекательной и даже красивой женщиной ("самый сок!", - горячо утверждал Олег). Она была любима, и поэтому цвела и благоухала. Она была желанной и единственной. Мужчины чутко реагировали на это и говорили комплименты. Непривычная к комплиментам Лариса расцветала еще ярче, искрилась и сияла. Она не хотела вспоминать ту неудачницу, какой казалась себе всего несколько недель назад.
У двадцатисемилетнего Поля Деманже были собственные, довольно экзотические представления о внешнем виде руководителя. Сегодня он облачился в рубашку с игривыми крокодильчиками на светло-розовом фоне. Три верхние пуговицы были расстегнуты, позволяя всем желающим насладиться видом умеренно волосатой груди. Только двадцатиградусная температура воздуха уберегла Поля от мысли облачиться в любимый кожаный пиджак вишневого цвета. Но солнцезащитные очки с нежно-лиловыми линзами он не снимал и в офисе. Вероятно, предпочитал видеть жизнь розовой. Впрочем, Лариса знала, что у Поля есть другие, более эффективные приемы улучшить мировосприятие. Мсье любил вино, водку, женщин и дорогие рафинированные наркотики. При этом оставался ловким, подкованным юристом и сделал бы приличную карьеру у себя на родине, во Франции, если бы умел обуздывать бушующую в нем страсть к бесконечным удовольствиям.
- Поль, я исчезну? - спросила Лариса, заглядывая в кабинет босса.
- Es-tu fatigue, устала? Дела? Свидание? Мужчина? Секс? - Поль швырнул на стол бумаги. Мизинцем правой руки он почесывал короткостриженую беспутную голову, подвергая шевелюру опасности воспламенения, так как между средним и указательным пальцами дымилась сигарета. В ухе у Поля болталась золотая серьга. - Ах, tu es charmante! Кайфно выглядишь, подруга!
Лариса зарделась.
- Нужно к нотариусу. Оформлять договор на квартиру, - счастливо улыбнулась она. - Покупаю двухкомнатную.
- Wow! - обрадовался Поль. - Будем обмывать! - Молодой француз быстро усвоил и русские выражения, и русские обычаи. - Давай, топай! Шевели протезами! А то опоздаешь. Стой! Ты заказала мне билеты?
- Конечно, - остановилась на полпути Лариса. На тринадцатое августа. Рейс 268 компании "Трансвэйз!
- Это приличная авиакомпания? - капризно прогнусавил Поль. - Ты меня не угробишь?
- Полетишь на "Боинге". Затем рейсом 267 обратно в Москву. А билеты Москва-Париж будешь заказывать уже сам.
- Ладно, справлюсь, хотя и не понимаю, почему это дело повесили именно на меня. Летел бы сейчас домой, a Paris! Не поверишь, скучаю. Здесь, конечно, хорошо, весело, - (практически каждую ночь Поль Деманже отрывался в клубах), - красивые filles, девчонки, mais… Но… Я хочу домой!
- Успеешь еще - снисходительно успокоила начальника Лариса. Для всех сотрудников в представительстве "ДеГрос" Поль Деманже был enfant terrible, ужасный ребенок, непутевый, испорченный, красивый, любимый. - До свидания!
- Чао!
Поль Деманже погладил взглядом упитанную спину (и ниже) переводчицы и вновь принялся за бумаги. Его лицо приобрело… нет, не тоскливое выражение пятиклассника, истязаемого домашним заданием. Напротив, он читал текст заинтересованно и внимательно. Через секунду Деманже схватил ручку и стал азартно черкать на полях. Он нашел какое-то юридическое несоответствие в документе.
Кроме Ларисы Бояриновой в коммунальной трехкомнатной квартире жили две молодые семьи с детьми. Несмотря на тесноту, соседям удавалось сохранять дружеские отношения. Известие о продаже Ларисиной комнаты воспринялось драматически, почти со вселенской скорбью. Было не ясно, что ждать от нового жильца. А если это окажется еще одна молодая семья с парочкой короедов? О-о-о… Технические резервы квартиры и так были исчерпаны. Сантехника звенела от натуги и грозила рассыпаться - ее эксплуатировали напряженно, самозабвенно!
Но все, конечно, порадовались Ларисиному счастью.
- Ох, и повезло же! - вздохнула Анфиса. Она энергично мешала манную кашу, истребляя комки. - Я без ума от Олежки! Он такой…
- Хорошо тем, у кого есть Интернет! Взяла и познакомилась с пареньком! - вздохнула Валентина. Валентина нежно подпирала крутым боком Анфису - она варила суп и, зависнув над кастрюлей, стригла в бульон оранжевую морковку.
- Да нам уж куда знакомиться! - вздохнула Анфиса. - Мы с тобой - все… Отзнакомились. Вон, блин, результаты знакомства шлындают… Оставь пылесос, оставь пылесос, я тебе сказала!!! Один уже сломали, изверги! - заорала Анфиса басом.
- Ты, Ларисочка, с детьми не торопись! - посоветовала Валентина. - Поживи для себя!
- Как это "не торопись"?! Спятила, что ли? - возмутилась Анфиса. - Ты забыла, ей ведь двадцать восемь! Тридцатник скоро. Пора! Куда деваться.
- Ну, и будет как мы - у плиты, да над тазиком. Что за жизнь!
- Ой, да Олег ей быт благоустроит! Он хозяйственный. На квартиру заработал. Он и на стиральную машину заработает, и на кухонный комбайн. Не то, что наши оболтусы.
- Ларис, а ты чего сидишь-то, с нами лясы точишь? - опомнилась Валентина. - Ты же к нотариусу опоздаешь!
- Я ведь жду Олега, - расслабленно улыбнулась Лариса. Ей было жарко. Кухня раскалилась от синего пламени включенных конфорок, от кипящего бульона и горячих боков плохо отмытых кастрюль. Лариса сидела у стены и разглядывала потрескавшуюся кафельную плитку, серый от чада потолок, отвратительные липкие полоски с мухами, стол в нагромождении тарелок, кривых алюминиевых ковшиков, жестяных банок с крупой… Она смотрела на бедных затурканных подруг и думала о своем счастье, о начале новой жизни. Валентина и Анфиса переглянулись.
- Постой, а записку-то ты не прочитала?
- Какую записку? - удивилась Лариса.
- Олег сказал, что тебе напишет подробную инструкцию. Он утром приходил.
- Так дайте мне ее! Где она? - вскочила с табуретки Лариса.
Подруги переглянулись еще раз - теперь изумленно.
- Он у тебя в комнате оставил. На столе. Ты не заметила?
Не заметила? Естественно, она ничего не заметила. Что-то неприятное, тупое, холодное дернулось в груди у Ларисы.
- Как он мог оставить записку на столе, если у него нет ключа от моей комнаты?! - воскликнула она.
На самом деле, продав жилые метры. Олег переехал не к Ларисе, а к какому-то приятелю. Коммунальный унитаз и раковина не выдержали бы еще одного активного пользователя. И Олег отказался брать запасной ключ от Ларисиной комнаты, здраво рассудив, что когда нет Ларисы, то и ему там делать нечего.
- Олег сказал, ты дала ему ключ.
- Нет же! - в отчаянии крикнула Лариса. Она метнулась к себе, уже точно зная, что никакой записки там нет. Если б была - она давно бы ее увидела. Кровать, заправленная с солдатской аккуратностью, письменный стол. Стопки книг, компьютер, купленный с рук. Никакой записки. Пульс сто десять ударов в минуту. Конвульсивные сокращения сердечной мышцы. Сто двадцать, сто сорок, сто пятьдесят!
Валентина и Анфиса осторожно возникли в дверном проеме.
- Нет? - тихо спросили они.
- Девочки, я не давала ему ключ - упавшим голосом повторила Лариса.
- А это… Деньги на квартиру… Они как… У тебя или у него были?
Лариса, конечно же, не посвящала подруг в тайну несметного богатства, похороненного под облупленным плинтусом в ее комнате. Как юная газель, переводчица прыгнула в угол. Белая от зародившегося подозрения, влажными руками она отодрала деревяшку и вытянула сверток. Лариса знала - это деньги Олега. Больше в тайнике ничего не было.
Увидев сверток, девушки обрадованно зашевелились, завздыхали. Они решили, что все цело, все на месте, а история с ключом и запиской скоро прояснится. Но Лариса, в ужасе внезапного озарения, медленно развернула пакет. Три тугие пачки долларов, как и прежде, радовали глаз.
- Ух, ты! - восхитились подруги. Они видели подобные "котлеты" по телевизору, но в руках никогда не держали.
Лариса распотрошила одну пачку, вторую, третью… Внутри оказалась аккуратно нарезанная бумага.
Статный, крепкий парень. Сильный, добрый, симпатичный… Он смотрел на нее ярко-синими глазами, отводил от лица волосы, гладил по щеке тыльной стороной ладони ("у тебя потрясающе нежная кожа!")… Он называл ее "малюсенькой"!
Две стодолларовые купюры и четыре по полтиннику. Итого - четыреста долларов. Такой невероятной суммой располагала теперь Лариса. Такая умопомрачительная сумма осталась теперь у нее в руках в результате продажи комнаты и после нескольких лет тотальной, изматывающей экономии.
Ошарашенная, потрясенная, она сидела на стуле в покрывале никчемных бумажных прямоугольников. Оставалась слабая надежда, что синеглазый автослесарь просто неудачно пошутил.
Лариса не слышала, как в коридоре разлился неприятной трескотней допотопный телефонный аппарат.
В комнату, ей уже не принадлежавшую, заглянул, Валентина.
- Там твой риэлтор звонит, - убитым тоном сообщила она.
- Нервничает. Говорит, уже два часа с продавцом ждут вас у нотариуса. Что ему сказать?..
Глава 3
В семь утра сработал таймер у музыкального центра, и комната наполнилась голосом Земфиры. Маша резко подскочила, едва не уронив Эдика. Детеныш, несмотря на запреты и убеждения, ночью вновь приперся спать с мамой и вконец измучил родительницу сопением, пыхтением, беспрестанной возней. Кроме того, из-под подушки торчали два хвоста - валдаевские котята тоже предпочитали делить кровать с Марией.
С легкой грустью вспоминая благодатные времена, когда она встречала рассвет за ноутбуком, Маша подсунула спящего Эдика Илье и отправилась будить близнецов. Но в этом не было необходимости. Четырехлетние юноши, очевидно, уже давно проснулись, так как в и спальне работал телевизор. На экране заманчиво извивались полуобнаженные девицы. Алексей и Антон ее сосредоточенно наблюдали за движениями голых поп и подпрыгиванием почти неприкрытых бюстов.
- Это что? - отпрянула Маша. - Доброе утро! Что вы смотрите?
- Клип, - лаконично ответили близнецы, - пульт под кроватью.
- Почему он под кроватью?
- Упал.
Маша сползала под кровать, отыскала пульт и выключила телевизор. Парни разочарованно вздохнули, но не протестовали. Они знали, что сейчас отправятся в детсад, а это всегда таило в себе интригу и обещало радостные приключения…
Подержанная белая "тойота" с правым рулем ловко маневрировала в утреннем потоке автомобилей. Иномаркой управляла Лиза Виноградова. Рядом с ней сидела Маша, на заднем сиденье развалились, словно поп-звезды в лимузине, здоровякинские близнецы. Они тянули сок из коробочек. Время от времени, проникаясь сочувствием к подруге, обремененной тремя бандитствующими элементами, Лиза подбрасывала Марию и детей до садика.
Лиза Виноградова работала в дизайнерской фирме "Артиссимо". В марте, когда Здоровякины взамен старой квартиры обзавелись четырехкомнатной в фешенебельном трехэтажном доме № 17 по улице Первомайской, Маша обратилась в "Артиссимо" с просьбой довести до ума жилище.
Более милой сердцу клиентки, чем Мария Здоровякина, ни до, ни после у Лизы не было. Никаких воплей по поводу "неправильно!" выбранного оттенка кафеля, никаких соплей насчет "ужасной!" черной точки на перилах дубовой лестницы - с чем постоянно сталкивалась Лиза, работая с другими заказчиками, в основном, "новыми русскими". Маша только попросила, чтобы все было просто, удобно, без острых углов. И чтобы компьютерная техника стояла в уединенном уголке. И поменьше мебели, с которой можно спрыгнуть. И чтобы конструкция книжных полок не позволяла некоторым обезьянам взбираться по ним под самый потолок. И чтобы зазор под кроватями не давал возможности втиснуться туда и застрять безмозглым существам весом в 18 килограммов. А в остальном Елизавета Виноградова получила стопроцентный карт-бланш. И блистательно справилась со всеми поставленными задачами. С тех пор они с Машей стали близкими подругами…
- …Вчера они кинули в кастрюлю с общественным супом трех растущих покемонов. Бабушка подарила. То есть моя свекровь, - продолжала Мария горестное повествование о проделках сочной поросли.
- А что это? - удивилась Лиза.
- Такие маленькие фигурки. В воде увеличиваются до невероятных размеров. И в супе тоже. Вся группа осталась без супа.
- Суп мерзкий! - донеслось с заднего сиденья.
- А вас не спрашивают, - с искренней любовью рявкнула Маша.
- Не дерзи! - получила она в ответ.
- Препираются! - восхитилась Лиза. - А вроде бы совсем малыши!
- Угу, малыши. Суп, значит, мерзкий. А методическая разработка объемом в двадцать печатных листов вкусная? Зачем вы ее съели? Воспитательница собиралась повысить разряд, три месяца готовилась!
- Мы львы! - закричали близнецы. - Мы питаемся!
- Постой-постой, - уточнила Лиза, - они съели двадцать печатных листов, и им ничего не было?
- Как это не было! Полдня простояли в углу.
- Нет, а животы не болели?
- Ничего у них не болело. Особенно у них не болела совесть. По причине полного отсутствия. А зачем вы вчера искусали бедную Ксюшу?
- Мы крокодилы! - зашлись в восторге дети, - мы хотим кусаться!
- Лиза, я думала, Ксюшина мама сама меня сожрет, как крокодил.
- Бедная Маша!
- Да уж, и впрямь бедная, - вздохнула Маша. - Заведующая в пятый раз посоветовала мне показать сладких детишек психологу. Ах, не знаю, что вы будете делать дальше! У вас совершенно неуправляемые дети! Реактивные! Знаете, это ведь не шутки! Тут речь идет о неполноценности! Неизвестно, во что выльется такое вот поведение… - противным голосом изобразила заведующую Мария.
- Мы классные! - завопили с заднего сиденья. - Мы отличные молодые люди. Мама, ты нас любишь?!!
Мария Здоровякина шмыгнула носом.
- Мама, ты нас любишь?!! - наполнил салон душераздирающий вой. Детям требовалась любовь, несмотря на растущих покемонов, искусанную Ксюшу и подозрение в умственной неполноценности.
- Я вас обожаю! - заверила Маша. - Только, пожалуйста, пусть сегодня ваш садик еще немного постоит. Не взрывайте его сразу.
Один раз вкусив сладость секса, Пульсатилла отпустила тормоза. И в этом не было бы ничего плохого, если бы не комплекты разномастных котят, выдаваемые на-гора персидской красоткой с удручающим постоянством. Получив в зубы очередную порцию писклявого, слепого, жалкого в своей беспомощности потомства, Александр хватался сначала за сердце, потом за голову и начинал носиться по городу, словно Карлсон, уговаривая знакомых взять "ну, хотя бы одного!" котенка.
- Нет, Пульсатилла, я тебя не понимаю! - выговаривал Саша Валдаев любвеобильной персиянке. Хотя в глубине души он превосходно ее понимал. Он тоже безгранично любил секс. Но при чем здесь дети?!
- Я тебя не понимаю, Пульсатилла! Сколько раз я тебя просил: не исчезай! Подожди! Я приведу тебе кота. Порядочного, приличного парня с родословной. Пушистого, голубого. Нет, нет, не в этом смысле голубого, я неправильно выразился. Серого, как и ты. И породистого! Чтобы потом людям было не стыдно в глаза смотреть! А ты? Почему тебя тянет на всякое быдло? С кем ты спишь, Пульсатилла? Ты, аристократка?
Глубина падения бессовестной кошки потрясала. Аристократизм и развращенность сочетались в ней, как в пресытившейся виконтессе из свиты Людовика XV, которая в маске и плаще выскальзывает из золоченых покоев родового замка, чтобы тайно и вожделенно отдаться грубому, пропахшему потом, несвежим тряпьем и рыбными потрохами торговцу на городском рынке.
Дети были милы, игривы, но неконкурентоспособны. Зачастую в одном экземпляре сочетались роскошные персидские щеки, туловище сиамца и сибирский хвост. Это удручало и подтверждало всеядность Пульсатиллы в выборе сексуальных партнеров.