– …и убийца воспользовался таким моментом? Но все равно, нужен опыт. Кто из вас имеет подобный опыт? А ну, признавайтесь! Вам уже доводилось убивать?
– Иоанне несколько раз, – буркнула Алиция, но шутливого тона не поддержала Эва.
– Тебе хорошо говорить – мужчина, – обрушилась она на Аниту. – Ведь у твоего Генриха алиби. А несчастному Рою весь вечер пришлось мотаться туда-сюда.
– Ах, милая, ведь это же так интересно – муж-убийца!
Заметив, как сверкнули в темноте глаза Эвы, я подумала, что она, пожалуй, перестанет любить Аниту.
Анита же откровенно наслаждалась атмосферой сенсации и не скрывала этого. Она плавилась в ней, как саламандра в огне. Зося наблюдала за Анитой с плохо скрываемой неприязнью. Что ж, я понимала подругу. Ее восемнадцатилетный сын вымахал ростом под метр восемьдесят, активно занимался спортом и вообще был юношей в полном расцвете сил. Я еще подумала: пожалуй, Зося первый раз в жизни пожалела, что ее сын не какой-нибудь слабосильный замухрышка.
Прелестный вечер наконец пришел к концу. Господин Мульдгорд с бесконечными извинениями, но тем не менее очень твердо осчастливил нас информацией, что пока никому не разрешается покидать Аллерод, не получив на то позволения от него лично. Эве, Рою и Аните разрешалось жить в своих домах, но им тоже запрещалось покидать Роскилле и Видовр. Выезд за пределы Дании совершенно исключался. Полной свободой могли пользоваться лишь Лешек и Генрих.
– Мне очень жаль, дорогая, что я вынужден оставить тебя в столь идиотской ситуации, – с грустью и некоторым смущением сказал Лешек Алиции, – но меня ждут на яхте. Помощь моя вряд ли понадобится, а для тебя все-таки одним непрошеным гостем будет меньше.
Алиция безнадежно махнула рукой и вздохнула:
– Другие приедут. А ты когда отправляешься?
– Сегодня же, последним поездом. Завтра на рассвете мы отчаливаем. Ждут только меня.
– А Эльжбета? Ты разве не хотел захватить ее с собой?
– Во-первых, неизвестно, сколько пришлось бы ждать, ведь она, как и все, под подозрением, а во-вторых, она и не собиралась путешествовать со мной. Эльжбета давно ведет самостоятельный образ жизни и делает все, что хочет, не испрашивая моего позволения. Вот только надеюсь, что все-таки не она убила Эдика…
Господин Мульдгорд собирал свои манатки и своих сотрудников. Стоя в открытых дверях на террасе, я видела, как в кухне Эльжбета остановила Алицию и что-то ей сказала. Алиция с явным интересом повернулась к ней, но тут ее окликнули полицейские, и она поспешила к ним на террасу, пройдя мимо меня. Эльжбета же покинула кухню и исчезла в дверях ванной.
Я уже тоже хотела выйти на террасу, как вдруг заметила какое-то движение в прихожей. Свет из кухни и комнаты не проникал в глубину небольшого коридорчика, ведущего к входной двери. И там, в темноте, кто-то тихо и осторожно вышел из дома.
Обежав вокруг дома, я застала на площадке перед входной дверью всех в наличии. Рой и Эва, Анита и Генрих, Зося, Павел и Алиция прощались с полицейскими, которые уже рассаживались по машинам.
Я остановилась, не добежав до них, и глядела с беспокойством и смутной тревогой на хорошо знакомых мне людей. Один из них только что вышел из темной прихожей, стараясь, чтобы его не заметили. Кто?
* * *
Мы все без должного почтения восприняли известие о нашем домашнем аресте. Прощаясь с господином Мульдгордом, каждый из нас ознакомил его со своими планами на понедельник, и тому ничего не оставалось, как принять их к сведению.
Алиция сочла необходимым выйти на работу. Зося, Павел и я решили выбраться в Копенгаген, затем Зося планировала встретиться там с Алицией и вместе с ней вернуться домой. Мы с Павлом собирались посетить парк и казино Тиволи и вернуться позже. Эльжбета отправилась в гости к каким-то знакомым и, следовательно, вернулась бы еще позже.
Поскольку в доме все до последней крошки хлеба было съедено, в понедельник утром мы с Зосей еще до отъезда в Копенгаген отправились закупать продукты в магазинах Аллерода. Накупили всякой всячины и среди прочего виноград, который Алиция жутко любила. Правда, в это время года виноград был еще дорог, но мы решили, что Алиция, при выпавших на ее долю переживаниях, имеет право на маленькие радости, и купили виноград специально для нее. Вымыв и красиво уложив его на блюде, мы поставили блюдо на низкий столик у дивана, после чего, заперев дом, отправились по своим делам.
Весь день, естественно, я не переставала думать об убийстве. И даже вечером, когда мы с Павлом стояли за рулеткой казино в Тиволи, голову по-прежнему распирало от теснившихся мыслей. Некоторые сомнения я решила прояснить тут же:
– Павел, скажи правду! Тринадцать я пропускаю. Это ты угробил Эдика?
– Почему я? – возмутился Павел, не отрывая глаз от крутящегося круга. – А я пропускаю девятку…
Моя страсть к азартным играм была непреодолима. И так всю жизнь! Естественно, я немедленно переключилась на игру и с живым интересом спросила:
– Который раз пропускаешь?
– Вот сейчас уже восьмой.
– Тогда будь внимателен, скоро может выйти, так что ставь! Откуда мне знать, почему ты. Вот если окажется, что ты, тогда и будем удивляться, с чего вдруг. А сейчас я просто спрашиваю, ты или не ты.
– Нет, не я, – рассеянно ответил Павел, всецело поглощенный игрой. – С какой стати мне его убивать? И вообще, у меня в жизни не было никакого стилета. Нет, ты гляди, чтоб мне лопнуть, тринадцать, а ты не поставила!
Диким взглядом уставилась я на цифры рулетки и с облегчением произнесла:
– Нет, проскочило! Слава богу! И сейчас тоже не будет. А ты поставь на девятку, это я тебе говорю…
– Сейчас?
– Сейчас. Так точно, не ты убил?
– Честное слово, не я! Ну… ну… Есть!
– Девятка, четыре кроны, – возвестил крупье.
– Ставь еще раз, теперь она подряд выйдет несколько раз. Послушай, раз не ты…
– Это мое? – спросил Павел, указывая на жетоны.
– Твое, забирай. Послушай, раз не ты…
– Девятка, восемь крон, – возвестил крупье.
– Чтоб мне сдохнуть! – обрадовался Павел, сгребая вторую кучу железок.
– Ну, теперь я опять пропущу. А ты ставь, сейчас должно выйти тринадцать.
– Не выйдет, но я поставлю. Нервов не хватит выжидать, здоровье уже не то. Послушай, раз не ты…
– Пять и девять, – возвестил крупье. – Четыре кроны.
– Холера! – только и сказал Павел. Очень нелегко было в таких условиях вести расследование:
– Я ведь говорила, теперь надо было несколько раз подряд ставить на девятку. А я, пожалуй, поставлю-таки на тринадцать. Нет, подожду…
Метод игры, которым мы пользовались, пусть даже несколько излишне оригинальный, оправдывал себя экономически, ибо суть его сводилась к тому, чтобы не делать ставки. Выбрать себе мысленно какой-нибудь номер и воздерживаться, переждать несколько оборотов колеса и сделать ставку на номер в тот момент, который тебе подскажут инстинкт, внутренний голос, чутье или какие другие сверхъестественные силы. Приходилось признаться, что инстинкт, внутренний голос и чутье не всегда оказывались на должной высоте и номер выходил не тогда, когда нужно. Очень нервотрепный метод, ничего не скажешь, но, согласитесь, экономный, ибо главное в нем – не ставить. Но зато, если уж на желаемый номер падал выигрыш в тот момент, когда мы решались поставить на него, прибыль возмещала нервные затраты.
– Да слушай же, наконец, что тебе говорят! – рассердилась я. – Если не ты, признавайся, где ты находился в тот момент, когда все ринулись прощаться с полицейскими?
– Там же, где и все. Я тоже ринулся.
– А каким путем? Вокруг дома?
– Ага. Теперь я буду пережидать четверку.
– А до этого ты был на террасе?
– Ага.
– Из-за этих идиотских тринадцати я разорюсь, честное слово… А кто там был еще?
– Все были. Ну, как думаешь, поставить сейчас? Нет, пожалуй, еще погожу.
– Кто все? Припомни хорошенько… Ну наконец-то!
– Тринадцать, восемь крон, – провозгласил крупье.
– Только с шестого захода вышло, поставлю опять. А ты четверку и на сей раз пропусти. Кто все? Одного не должно было быть!
– А кого? – Павел с любопытством повернулся ко мне.
– Не знаю, потому и спрашиваю тебя. Так вспомни, кто именно был?
– Генрих и Эва. И Лешек. И легавые крутились. Алицию я тоже видел. Да, пожалуй, были все, но не стояли на месте, входили и выходили. Ага, Эльжбеты я не видел.
– Эльжбета была в кухне. А может, ты случайно видел, кто вышел из дома через входную дверь? Ту, что ведет к калитке? Ну, ставь, сейчас выиграет четверка!
– Так ведь я уже передумал и пережидаю семерку. Скажу, кто не мог выйти из той двери. Генрих и Лешек не могли. И Эва тоже, она там была все время, разговаривала с ними. Я запомнил, потому что пытался понять, о чем это они говорят. И когда полиция собралась уезжать, они так втроем и двинулись за ней вокруг дома. А тот, кого не было, он что?
– Да ничего, просто, может, это и есть убийца. Выходит, и Эва исключается. Так ты уверен, что все время видел ее?
– Ну вроде бы. Она чуть раньше пошла за полицейскими, а Генрих и Лешек за ней.
– А на сколько раньше? На минуту, на пять минут?
– Откуда мне знать? За это время они успели что-то нарисовать в блокноте, Генрих показывал Лешеку, как он хитро приспособил какой-то блок для опускания чего-то. Минуты три, пожалуй. А сейчас не знаю, что лучше переждать – восьмерку или десятку…
Не отрывая тупого бараньего взгляда от тройки, я старалась сообразить, сколько времени могла продолжаться сцена, которую я наблюдала на пороге кухни. Три минуты? Очень может быть… Во мне росла глубокая, хоть, может быть, совершенно необоснованная уверенность, что человек, затаившийся в прихожей, и был убийцей Эдика. Зачем он прятался – понятия не имею, но царящая там темнота, его осторожные движения, стремление незаметно и бесшумно выскользнуть из дома, согласитесь, давали основания подозревать его. Хотя, с другой стороны, это мог быть и ни в чем не повинный человек, забывший (забывшая?) что-нибудь в прихожей, сумку, например, или что-то в кармане пальто. Хотя нет, пальто ни у кого не было, скорее всего, сумку. Нет, это был убийца и все тут.
А потом мы с Павлом стали пережидать пятерку, и упорство, с которым мы это делали, мало того что разорило нас, но и чуть не привело к опозданию на последний поезд в Аллерод. Мы вскочили в вагон, когда поезд уже тронулся.
Сойдя на станции Аллерод, мы с Павлом наткнулись на Зосю с Алицией, которые ехали этим же поездом в следующем вагоне. Оказывается, они так поздно задержались потому, что встретили на копенгагенской улице наших добрых старых знакомых, у которых мы когда-то в молодости жили на квартире, и те пригласили их на ужин. В газетах уже сообщалось о сенсационном убийстве в Аллероде, понятно, что Алиция и Зося были желанными гостями, можно сказать, "гвоздями" званого вечера, в них буквально вцепились и отпустили вот только сейчас.
– И зачем так торопились? – бурчал Павел, которого я с трудом оторвала от рулетки. – Я думал, мать тут с ума сходит, что меня нет.
– Интересно, как бы вы добрались до Аллерода, если бы не поторопились? – ядовито поинтересовалась Алиция. – Остались ночевать на вокзале или шли бы по шпалам двадцать километров?
– Вот-вот, – поддержала ее Зося. – Он никогда не торопится, а потом оказывается, что виноваты объективные обстоятельства.
– Какие там обстоятельства? Ну случилось один раз, а ты уже начинаешь…
– Не один, а двадцать раз, не меньше!
Мы с Алицией предоставили им выяснять свои семейные отношения, а сами прошли вперед. Я поинтересовалась, почему Зося опять в плохом настроении. Оказалось, Зося допустила страшную бестактность. Когда они, уже встретив знакомых, остановились на улице перед витриной какого-то магазина в Иллуме, Зося подвергла резкой критике выставленного в витрине фарфорового монстра, а потом оказалось, что точно такой монстр служит украшением квартиры их знакомых. Желая исправить допущенный промах, Зося принялась безудержно расхваливать другую статуэтку, стоящую рядом с монстром, которая, в свою очередь, считалась пределом безвкусицы и которую хозяева, сгорая от стыда, были вынуждены держать по каким-то семейным соображениям. Короче, хихикая, заключила Алиция, Зося проявила фатальное отсутствие вкуса, и при этом единственным человеком, обратившим на это внимание, была она сама. Вторым человеком, похоже, станет Павел.
– А у нас для тебя приятный сюрприз, – я тоже сочла нужным поделиться новостями.
– Какой сюрприз?
– Дома увидишь, Зося тебе не сказала?
– Нет, ничего не сказала. О господи, что вы еще выдумали?
– Придешь – увидишь. И не исключено, что с удовольствием употребишь.
Алиция прибавила шаг. Зося с Павлом остались далеко позади.
Вот мы уже подошли к дому.
– Неужели Эльжбеты до сих пор нет? – удивилась Алиция. – В окнах темно.
– Может, она в ванной, там ведь нет окна. А может, уже спит.
– Вряд ли, она ложится поздно.
Алиция никак не могла отыскать в сумке ключи, тогда я вынула свои и отперла дверь.
– И куда они могли подеваться? – бормотала Алиция, входя следом за мной и продолжая копаться в сумке. – Всегда кладу в это отделение… А, Эльжбета все-таки дома, – сказала она, зажигая свет в прихожей. – Ты чего сидишь в темноте? А где ваш сюрприз?
Стоя перед зеркалом в прихожей, она выкладывала на подзеркальник содержимое сумочки, что-бы найти затерявшиеся ключи. Я прошла в комнату и нажала на выключатель лампы, висящей над низеньким столиком.
На вопросы Алиции никто не ответил. Эльжбеты не было видно, а я тоже молчала, ибо как вошла, так и окаменела на пороге, будучи не в силах вымолвить ни слова.
В сильном свете лампы, висящей низко над журнальным столиком, моему взору предстал какой-то совершенно незнакомый мужчина. Он сидел на диване перед этим столиком лицом к двери, причем сидел странно, наполовину съехал под стол, откинувшись на спинку, запрокинув голову и бессильно опустив руки. Около правой лежал какой-то журнал, около левой – виноградина. Но самым страшным было его лицо – жуткого сине-зеленого цвета, рот разинут, глаза вылезли из орбит.
Алиция наконец нашла ключи, извлекла их из сумки и, видимо, почувствовав неладное, взглянула сначала на меня, а потом, следуя за моим взглядом, на диван.
– Вы чего не отве… – начала было она и, не докончив, оставила сумку и медленно подошла к столу, не спуская глаз с сидящего на диване.
– Так этот сюрприз вы мне приготовили? – с ужасом произнесла она. – Зачем? Кто это? И как я его должна употребить?
Хорошо еще, подумала я, что, говоря о сюрпризе, я не намекнула ей, что она с удовольствием его слопает. Проклятие какое-то довлеет надо мной, что ли? Мои невинные предсказания всю жизнь сбываются самым нелепым, непредсказуемым образом. Когда-то я намекнула моему бывшему мужу, что дома его ждет сюрприз, имея в виду отлично вымытое мной окно и новые занавески. Окно и в самом деле приняло активное участие в реализации обещанного сюрприза – как только мы вошли в квартиру, оно под воздействием сквозняка захлопнулось, и со страшным грохотом посыпались разбитые стекла. Или вот еще: как-то я пригласила в гости к маме свою тетку, пообещав ей нечто неслыханное – я имела в виду те новости, вернее, сплетни обо мне, которые ей непременно выложила бы мама (признаться, материала для них я предоставила в избытке). Я не обманула, тетку действительно ожидало нечто неслыханное. Мой младший сын умудрился испортить замок в застекленной двери, мой старший сын, не видя другого выхода, выбил в ней стекло, и все семейство вынуждено было пробираться в комнату через образовавшуюся дыру с помощью двух табуреток. Я могла бы вспомнить много других подобных случаев, но сегодняшний побил все предыдущие рекорды. Я приготовила сюрприз, имея в виду виноград, а дома на диване нас ожидал незнакомый труп.
За дверью послышались голоса Зоси и Павла. Алиция с трудом оторвала взгляд от мертвеца и обратила его на меня.
– Кто это? – спросила она, изо всех сил стараясь устоять на ногах. – Ты его знаешь?
– Ни разу в жизни не видела.
Ничего не подозревавшая Зося вошла в комнату и замерла на пороге.
– Матерь божия! – в ужасе простонала она. – Что это такое?! Что с ним случилось?
– Потрясно! – вырвалось у Павла, с глубоким изумлением уставившегося на труп. – Кто это?
– Как, вы его не знаете? – взорвалась Алиция. – В таком случае, откуда он здесь взялся? И где Эльжбета? И как, скажите на милость, я могу следить за порядком в доме, куда может зайти кто попало и умереть?!
– Может, он еще не умер? – высказал предположение Павел и шагнул к дивану, но его решимости хватило лишь на этот один шаг.
– Так выглядит и не умер?!
– Где же Эльжбета? – уже в полной истерике завопила Алиция.
– Здесь я, – спокойно отозвалась Эльжбета, выходя из ванной в халате и бигудях. – А что, случилось что-нибудь?
Взглянув на диван, она замолчала, подошла к покойнику и наклонилась над ним. Выпрямившись, она произнесла со вздохом:
– Бедный Казик! А я ломала голову, как от него избавиться.
Три неподвижных соляных столба, в которые мы превратились, вздрогнули.
– И поэтому ты решилась его убить? – в ужасе произнесла Алиция.
– Ах, нет, – невозмутимо продолжала Эльжбета. – Я привела его сюда в надежде, что ты позволишь ему переночевать, ведь место Эдика освободилось. Видишь ли, он не мог попасть в свою квартиру, так как забыл ключи. И что с ним такое, интересно, приключилось?
До приезда господина Мульдгорда мы, испуганные и удрученные, просидели в кухне, стараясь не смотреть в сторону комнаты с незнакомым мертвецом, слушая объяснения Эльжбеты и пытаясь убедить Алицию, что я совсем не его имела в виду, говоря об ожидающем ее дома приятном сюрпризе. Зося то упорно твердила, что именно я своими безответственными намеками навлекла на всех нас очередное несчастье, то, изменив мнение на прямо противоположное, фаталистически мрачно изрекла: пришла беда – отворяй ворота. Спохватившись, что мы и без того достаточно пришиблены, она предложила в ожидании приезда полиции съесть виноград, чтобы хоть немного утешиться.
– Нельзя! – возразил Павел. – Пан Мульдгорд велел ничего не трогать до их приезда.
Алиция попросила Эльжбету рассказать подробней о несчастном Казике.
– Он давно влюбился в меня и ходил за мной по пятам, надоел ужасно, – спокойно повествовала Эльжбета. – И сюда притащился. Я именно о нем собиралась тебе вчера рассказать. Ведь это как раз он видел убийцу.
Павел поперхнулся кофе, Зося уронила на пол ложку, я, не сводя с Эльжбеты глаз, загасила сигарету, как потом выяснилось, в сахарнице.