Она не сразу поняла весь смысл сказанного, а затем громко рассмеялась.
– Вот это да! Вы что, забыли, Кевин, недотепа вы этакий, о том, что я его вырастила? Ведь я была для него тем же, что родная мать для вас! Сказали бы вы матери выйти, если бы вас, раненого, укладывали в постель?
– Конечно, нет…
– Так чего же вы ждете?
Оглушенный выпитым виски, Игэн продолжал спать, пока Пора накладывала ему на лицо компрессы. Наконец, приведя его в порядок и приласкав, она обернулась к старшему из своих племянников.
– Шон… Из-за чего произошла эта драка?
Шон ей все объяснил.
После того как парни, поддерживая друг друга, отправились на свою ферму, Нора направилась к доктору, и у них произошел серьезный разговор.
В девять часов утра все еще мутный взгляд Игэна обнаружил Нору, сидевшую у его постели. Он с удивлением пробормотал:
– Это вы?… Что случилось?
Ему сразу же пришли на ум мысли о больной дядюшкиной печени и о его давлении и, вскочив, он сразу же спросил:
– Дядя?
Миссис Нивз вначле перекрестилась и лишь затем ответила:
– Благодаря удивительно беспредельной Божьей милости, доктор чувствует себя превосходно. Конечно, это вопиющая несправедливость, но, поскольку я люблю вашего дядю, то обязана только радоваться за него. Игэн, вчера вы подрались самым непристойным образом…
– Кто помог мне дойти до дому?
– Естественно, Шон и Кевин. У них был вид не намного лучше вашего. Скажите, кто после этого сможет поверить, что вы – доктор медицины?
О'Мирей смущенно опустил голову Он отлично сознавал правоту слов своей приемной матери, а также то, что ему необходимо как можно скорее покончить с этими варварскими обычаями, если он хочет преуспеть в своей карьере. Врач должен перевязывать раны, а не наносить их.
– Простите меня, мамми.
У Норы таяло сердце, когда он называл ее так, и он хорошо это знал, негодник! Каждый раз, когда ему необходимо было в чем-то раскаяться, он называл ее этим нежным словом – "мамми", и она смягчалась в своих чувствах. Но сейчас она сдержалась, чтобы в порыве нежности не прижать его к себе и не расцеловать, чтобы ее мальчик понял, что она сердится на него.
– Я на вас чертовски сердита, Игэн. Вчера вечером вы говорили со мной в недопустимом тоне… Вы еще так никогда не поступали, никогда… Мне было очень больно, мой мальчик. Из-за вас я вчера плакала… С тех пор, как вы едва не умерли от скарлатины, со мной такого не случалось. А это было двадцать два года тому назад!
Пораженный, Игэн схватил натруженную руку Норы и поцеловал ее. Тогда она запустила вторую руку ему в волосы.
– Мой маленький… Я так бы хотела, чтобы вы больше не делали глупостей…
– Обещаю, что этого больше никогда не будет!
– Вы ведь подрались из-за Петси, не так ли, Игэн?
Он сразу же ушел в себя. Она продолжала настаивать:
– Шон мне обо всем рассказал.
– Лучше бы он держал язык за зубами!
– Послушайте меня, Игэн: Петси – моя племянница… И, как племянницу я люблю ее, но она – не жена вам.
Он возмутился:
– Не говорите так, Нора! Я люблю Петси!
– За что?
– За что?… Ну… я просто ее люблю и все!
– Нет, Игэн. Вы ее любите или вам кажется, что вы ее любите, потому что она красива и кокетничает с вами… Она ведь кружит головы всем парням и – да простит меня Господь! – ведет себя так, что потеряла все приличия!
Он переменился в лице.
– Вам должно быть стыдно говорить такие вещи о собственной племяннице! Я люблю Петси! И она тоже меня любит! Мы все равно поженимся, хотите вы этого или нет!
Она вздохнула.
– Боже мой! Насколько мужчины могут быть слепы, Игэн… Петси не любит вас, и я уверена,– она будет вам плохой женой! А Кэт вас просто обожает – ее мать говорила мне об этом… С того или почти что с того дня, как она научилась ходить, она думает только о вас… Она в десять раз лучше сестры, но не пытается никому вскружить голову!
Он проворчал:
– И правильно делает! Кому нужна девушка, которая только и умеет, что подметать, мыть, стирать и вязать?
– Умному человеку, но не такому, как вы, Игэн О'Мирей!
Миссис Нивз вышла из комнаты с видом оскорбленной королевы и направилась к себе обдумывать невероятную месть. Немного обескураженный таким поворотом дела, Игэн решил взглянуть в зеркало. Его лицо было похоже на бифштекс, над которым хорошо поработали молотком! На бифштекс, который, с точки зрения свежести, оставлял желать лучшего! Из расквашенных губ все еще сочилась кровь, под левым глазом красовался синяк, отливавший всеми цветами радуги, белел крест из лейкопластыря, а правый глаз не открывался вообще. Конечно, с таким лицом трудно рассчитывать на благосклонность родителей, у которых просят руки их дочери. И он решил переждать несколько дней, прежде чем предпринять этот жизнеопределяющий поход в дом Лэканов. Петси сумеет его понять. Странно, по все или же почти все не любят Петси. Конечно, ей не могут простить того, что она красивее, элегантнее и веселее других. Ясно, что Нора не понимала какая замечательная девушка ее племянница. Вспомнив о вчерашнем вечере, Игэн не смог сдержать улыбку, которая из-за расквашенных губ оказалась похожей на гримасу. А какая драка получилась! И все это – из-за одной из красивейших, если не самой красивой, девушек, которую когда-либо видывал Бойль со времени своего основания! Несколько местных полицейских из предосторожности предпочли наблюдать побоище со стороны. Кажется, суперинтендант Мик О'Коннел и сержант Саймус Коппин, как отличные спортсмены, восхищенные этой замечательной дракой, решились вмешаться только тогда, когда перевес оказался на той стороне, которая больше этого заслуживала.
Около двенадцати дня дядюшка Оуэн попросил племянника незамедлительно подняться в его кабинет. Войдя в него, Игэн не без удивления отметил, что поблизости не было видно ни одной бутылки. Это не предвещало ничего хорошего, что собственно и случилось.
– Игэн, я рассержен и даже чертовски рассержен! Не потому, что вы от души подрались с какими-то парнями, а за то, что вы устроили это всеобщее побоище в честь Петси Лэкан.
Даже дядюшка что-то имел против возлюбленной О'Мирея. Игэн тотчас же нашелся:
– Она была со мной, а один тип стал приставать, чтобы она шла танцевать с ним.
– Это еще одно доказательство того, что в ваше отсутствие она танцует с кем попало, племянник!
– Послушайте, дядя!
– Да, племянник!
– Если бы вы… если бы вы не были собой, я надавал бы вам по физиономии!
– И что бы от этого изменилось?
Сбитый с юлку столь прямым вопросом, Игэн опять перешел к своим чувствам,
– Я люблю Петси Лэкан! Она будет моей женой! И я запрещаю кому бы то ни было говорить о ней в неуважительном тоне!
– Пусть сначала научится сама себя уважать!
Игэн издал яростный рев и, чтобы не поднимать на дядюшку руку, схватил кресло и приподнял его, готовясь с силой стукнуть об пол. Доктор Дулинг спокойно заметил:
– Племянник, не ломайте, пожалуйста, мебель, которая пока еще вам не принадлежит!
– И никогда не будет мне принадлежать! Я ни на минуту не останусь в доме, где клевещут на будущую мать моих детей! Прощайте, дядя!
– До свидания, племянник. Прежде чем собрать чемоданы, окажите любезность поведать мне о реакции мисс Лэкан, когда она узнает, что вы остались без денег и без обеспеченного положения в обществе.
В последовавшем за этим исступленном крике Игэна можно было разобрать слова о его уверенности в отсутствии меркантильных соображений у его девушки, в том, что у него хватит ума, дабы обеспечить себя, не прибегая к дядюшкиному кошельку, в том, что вся Ирландия готова радостно принять такого доктора, как Игэн О'Мирей и, наконец, в том, что настоящей любви не до низких расчетов, достойных одних лишь стариков, позабывших о великодушии их молодости.
И все же, идя по улицам Бойля к Лэканам, Игэн почувствовал некоторое беспокойство. Когда Игэн предстал перед семейством Лэканов, оно как раз заканчивало обед. Увидев его, Мив всплеснула руками:
– Боже мой, как можно доводить себя до такого состояния!
Ее муж Томас с некоторым восхищением заметил:
– А вам досталось, мой мальчик! Надеюсь, те, кто это сделал, выглядят не лучше?
Шон и Кевин дружно подтвердили это предположение и пригласили друга присесть радом с ними. Подбежала Кэт и склонилась пат ним:
– Вам не очень больно?
– Нет, что вы…
Одна лишь Петси с отвращением сказала:
– Надо же было умудриться, чтобы вам так разукрасили физиономию!
Это замечание словно парализовало Игэна и заставило иссякнуть в нем источник романтических мечтаний, готовый уж было перерасти в бурлящий поток. Кевин, возмущенный поведением сестры, напомнил ей:
– Вы забываете, Петси, что вы были причиной этого! Если бы вы не строили глазки этому парню из Слайго, Игэну не пришлось бы напоминать ему о правилах приличия!
– Да в какие же времена мы живем, Господи?! Из-за того, что мой дом в Бойле, я не могу потанцевать, с парнем из Слайго?
– Нет!
– Так вот! Нравится вам это или нет, а я буду так поступать и в дальнейшем!
Бросив салфетку на стол, Петси скрылась в своей комнате и заперлась там. После этого за столом наступило неловкое молчание. Заявив, что у его дочери прескверный характер, Томас подытожил общее мнение. Игэн вздохнул:
– Жаль, что так случилось: я как раз собирался с вами поговорить о себе и о Петси…
Томас посмотрел по очереди на жену, сыновей и на младшую дочь, почесал затылок и сделал заключение:
– Кажется, парень, время не самое подходящее…
Игэн вернулся в дядюшкин дом расстроенным. Доктор Дулинг ожидал его.
– Ну что, племянник, вы уезжаете со своей возлюбленной?
– Нет… Она сказала, что у меня отвратительный вид… Мне не удалось поговорить с ней об этом.
Оуэн пожал плечами:
– Чувствую, что эта девушка – не настоящая ирландка. Не стоит кричать и возмущаться, мой мальчик; от этого пользы не будет. Зайдите на минутку в мой кабинет. Я хочу с вами поговорить
– Опять?
Доктор строго посмотрел на О'Мирея.
– Разве в этом состоит то хорошее воспитание, которое, скажу без бахвальства, я сумел вам дать?
Когда они заперлись в кабинете дядюшки Оуэна и остались с глазу на глаз, тот не стал заботиться об изысканности речи:
– Ваше поведение по отношению к юной Петси недвусмысленно дает мне понять, что вы еще не созрели для такой трудной профессии, как наша, Игэн. Здесь вам придется иметь дело с клиентурой, более склонной рассказывать вам о своих трудностях, чем о физических болезнях. Племянник, вам еще предстоит узнать, что люди охотней выставляют напоказ свою душу, чем свою ж… В моральном кодексе общества обывателей это называется целомудрием. Уверен, что за время учебы в Дублине перед вашими глазами предстали все виды задниц, которые только сотворил Господь, но приходилось ли вам хоть раз видеть живую душу?
После секундного замешательства О'Мирей признался:
– Пожалуй, нет, дядя.
– Я так и думал. Если сегодня я брошу вас в объятия Петси Лэкан, она погубит вас в самое короткое время.
– Но ведь я люблю ее!
– И ваша любовь настолько сильна, что вы не разлюбите ее через два года?
– Через два года?
– Да, через два года, которые вы проживете у моею старого друга, работающего в канадской провинции Саскечеван. Думаю, там вы станете настоящим мужчиной.
Игэну пришлось смириться с решением дядюшки Оуэна, в причастности к которому он подозревал Нору Нивз. Иначе, он остался бы без гроша в кармане. Как ни были сильны его иллюзии в отношении Петси, он больше не думал, что она согласится выйти замуж без твердой уверенности в его солидном заработке. С помертвевшей душой наш влюбленный направился к Лэканам сообщить о своем отъезде.
Старшие одобрили решение доктора Дулинга. Шон и Кевин завидовали своему другу, едущему в Канаду. Кэт долго плакала при мысли о том, что целых двадцать четыре месяца она не сможет видеть Игэна. Петси вначале рассердилась, но затем быстро утешилась, узнав, что по возвращении племянника дядюшка пообещал передать ему свою практику. Она поклялась не забывать будущего мужа и пообещала писать ему каждую неделю. К этому она добавила, что меха в Канаде не должны стоить очень дорого и она была бы рада получить такой подарок.
Накануне отъезда Игэна О'Мирея в Саскечеван дядюшка Дулинг, Нора Нивз и семейство Лэканов устроили небольшой семейный праздник, в завершение которого было единогласно решено считать Игэна и Петси женихом и невестой.
Это было два года назад. За эти два года Игэн действительно окреп и многому научился, успешно сражаясь с болезнями, облегчая страдания себе подобных, помогая им рождаться на свет и умирать. Он также понял, что меха здесь столь же дороги, как и в Дублине, и что ирландские ветры унесли куда-то обещание Петси писать ему каждую педелю. Нора постоянно сообщала ему о новостях из Бойля. Кэт не менее регулярно рассказывала в своих письмах о том, что происходило в доме у Лэканов. При этом она никогда не забывала подчеркнуть, что Петси с нетерпением ожидает возвращения своего жениха. Все реже и реже Петси отправляла ему открытки и, иногда, письма, в которых говорилось о ее томительном ожидании переезда в прекрасный дом дядюшки Дулинга. Между тем, во второй год их разлуки Петси прекратила писать о том, как они вместе заживут в Бойле, затем письма стали приходить совсем редко. Кэт по-прежнему продолжала писать, но она постепенно перестала подолгу рассказывать о сестре, которая, как она прежде утверждала, постоянно и с большой нежностью думает о том, кого никогда не сможет забыть.
Читая эти письма, О'Мирей не мог удержаться от приступов накатывающей на него хандры. Он запирался у себя в комнате и пытался оживить воспоминания о последних часах своего пребывания в Бойле. Тогда он назначил Петси свидание на берегу озера Лаф Кей, полагая, что такой романтический пейзаж лучше всего подойдет для прощания и торжественных клятв, короче говоря – для всего того, что влюбленное сердце переживает в минуты надвигающейся разлуки. Но Петси не пришла, а прислала вместо себя Кэт. От этого он пришел в ужасное замешательство. Младшая сестренка попыталась объяснить:
– Петси стало нехорошо как раз в тот момент, когда она уже выходила… Она очень сожалеет, знаете… Ей не хотелось, чтобы в разлуке вы вспоминали ее заплаканное лицо… Она еще просила передать, что ей не хотелось бы видеть ваше лицо в том состоянии, в каком оно находится сегодня… Она просила вас дать ей клятву никогда и ни под каким предлогом больше не драться… Когда она вас целует, у нее такое ощущение, словно она прикасается губами к рубленому мясу…
И, опустив глаза, Кэт добавила:
– Но у меня это не вызовет неприятных ощущений… Если… Если вы не против, можно я вас поцелую вместо нее?
* * *
И вот, после двух лет стажировки, Игэн О'Мирей возвращается в Бойль, столицу графства Роскоммон.
ГЛАВА 1
Когда летевший через океан самолет оказался над западным побережьем Ирландии, Игэн О'Мирей ощутил, охватившее его глубокое волнение: наконец-то он возвращается на родину! В иллюминатор был виден целый каскад озер, утопающих в различных оттенках зелени… Зеленый цвет Ирландии… Для настоящего ирландца на свете не существует цвета, лучше этого. В Шенноне Ион сел на поезд и через Инис, Эсентри, Эслоун, Муллингер и Лонгфорд добрался до Бойля. За все время столь длительного переезда ему ни разу не стало скучно: глядя на проплывающие мимо деревья и фермы, ему казалось, что они по-дружески приветствуют его и что вся Ирландия радуется его возвращению.
Сойдя с поезда на вокзале в Бойле, Игэн пожал руку начальнику вокзала, который, выразив свою радость по поводу его возвращения, внимательно осмотрел О'Мирея с ног до головы и заключил:
– Кажется, из вас вышел бы неплохой полутяжеловес, а, доктор?
– Это время навсегда ушло, Дуглас. Я приехал сюда заниматься серьезными делами.
– А я всегда считал бокс очень серьезным делом, доктор!
Обиженный, начальник вокзала сухо попрощался со своим пассажиром, который тут же дал себе слово впредь держать язык за зубами. Конечно, Игэн не рассчитывал, что его будет встречать все население Бойля, но то, что к поезду никто не пришел, ему показалось странным. Особенно его задело отсутствие на вокзале Петси. Ведь он же ей сообщал о дне и часе своею прибытия! Может быть, заболела… Но почему в таком случае не пришла Кэт, чтобы объяснить случившееся?… О'Мирей оставил вещи в камере хранения и неторопливым шагом направился к дому дядюшки. Зачем ему было спешить, если никто не торопился поскорее его увидеть? Он вышел на главную улицу города, и здесь его внимание привлекла одна афиша. Она содержала объявление о финальном бое за звание чемпиона графства Роскоммон среди боксеров тяжелого веса, и против имени чемпиона Слайго он вдруг увидел имя Шона Лэкона! Шон… Бой через две недели… К Игэну вернулось доброе расположение духа. Старый добрый Шон продолжал раздавать тумаки своим сверстникам и не был привязан чувствами ни к какой девушке, как О'Мирей. У Шона даже не было невесты. Он слишком любил бокс, чтобы тратить время на что-то другое.
Осмотревшись вокруг, Игэн вдруг почувствовал, что в Бойле что-то изменилось. Эти тишина и покой прежде не были для него привычны… Ему казалось, что два года назад жизнь здесь была более оживленной. Словом, вернувшись в Ирландию, он не обнаружил прежних ирландцев. Он уже собрался было идти дальше, как рядом с ним возник незнакомый крепкого вида парень и спросил, указывая на афишу:
– Думаете, матч получится интересным?
– Уверен… Я еще не видел этого парня из Слайго, но ему будет нелегко устоять перед Шоном Лэканом!
– Вы в самом деле так считаете? Так вот! Говорю вам, что ваш Лэкан будет валяться на ринге еще до того, как поймет, что с ним произошло!
– Что-то не верится!
– Не верится? А в это вам верится?!
Застигнутый врасплох боковым ударом справа, Игэн прилип спиной к стене дома и стал по ней сползать вниз, пока не сел на тротуар. Вокруг сразу же собрались люди и стали оживленно комментировать случившееся. Сквозь легкую дымку, мешавшую ему ясно видеть их лица, О'Мирей слышал их рассуждения:
– Ничего не скажешь, отличный правый!
– Да, но вы ведь не станете возражать, что он его нанес прежде, чем тот был готов к бою?
– Ну, теперь-то он знает, что делать! Помните этого парня? Он – племянник старика Дулинга, Игэн О'Мирей!
– Не может быть? Прежде он был отличным бойцом!
– Да еще каким! Сейчас увидите, что будет, старина!
Но они ничего не увидели. Правда, сначала Игэн приготовился было рассчитаться с обидчиком, но во время вспомнил о клятве, данной Петси, и о своем положении доктора. Он был рад встрече с ирландцами и улыбался, несмотря на полученный правый.