- Буду с вами откровенен, мадам, и жду от вас того же. Меня заинтересовала смерть одной вашей знакомой, Луизы Фонтан, она была убита - задушена.
- Знаю. Некто - возможно, это были вы - сообщил об этом госпоже Герен, не потрудившись проявить хоть капельку деликатности. Луиза была моей подругой детства, и ее гибель меня очень опечалила.
- Мадам Герен, между тем, отрицала, что знает Луизу.
- Она хотела сначала поставить в известность меня. Я не желаю быть замешанной в эту историю.
Виктор положил на столик пачку сигарет и поднял глаза на собеседницу. Она смотрела на него с насмешкой.
- Луиза жила у вас, на улице Альбуи?
- Верно.
- Почему вы скрыли этот факт от полиции?
- Я встретилась с вами из чистого любопытства, мсье, потому что была заинтригована. Да, когда-то я общалась с Луизой Фонтан, но мы не виделись три года. Она была без работы, и я оказала ей гостеприимство, что совершенно естественно, согласитесь. Можете на меня донести, полиция вряд ли найдет в моих действиях злой умысел.
"Ты лжешь, крошка, - подумал Виктор. - Работа у Луизы была, и ты уговорила ее уволиться".
- Не пытайтесь обмануть меня, мадам, - сказал он, пораженный самообладанием Софи. - Мне многое о вас известно, и, думаю, не мне одному. Так что давайте начнем с начала. Вы работали на улице Пэ, не так ли? В "Кутюрье дез Элегант".
- Зачем спрашивать, если ответ вам известен?
- Как ваша фамилия по мужу и что вы делаете в Париже?
Она покраснела от гнева, но на вопрос ответила:
- Мой муж Сэмюель Мэтьюсон умер полгода назад. Он владел апельсиновыми плантациями в Калифорнии. Я уладила там все дела и решила вернуться во Францию, потому что скучала по дому.
- Где вы были в вечер убийства Луизы?
- Дома, на улице Альбуи, и у меня есть свидетели.
Виктор закурил, не спросив у нее разрешения.
- Я не сообщил вам одну деталь. Мне известно, что в ноябре 1891 года вы были обвиняемой на процессе некоей Констанс Тома вместе с Луизой Фонтан и Мирей Лестокар.
- Мирей Лестокар? Кто это? Да, меня судили. Но оправдали, как и всех остальных.
- Кто был отцом вашего ребенка? Ришар Гаэтан или барон де Лагур…
Он не договорил, но в этом и не было нужды.
- А вы сами сколько любовниц бросили, не озаботившись их положением?
- Ришар Гаэтан и барон де Лагурне убиты.
- Вы подозреваете меня? Ошибаетесь. Все знают, что Ришар Гаэтан вел себя со всеми работницами как феодал, а барон де Лагурне вечно торчал в кулуарах домов моды, Оперы и Фоли-Бержер!
- Что вам известно о Ришаре Гаэтане?
- Только то, что написано в колонках светской хроники. Он был закройщиком в магазине готового платья, потом стал портным в доме моды "Ла Рив" на улице Мадлен.
- Полагаю, название "Черный единорог" вам знакомо?
- Все слышали об этом обществе. Его основали Ришар Гаэтан, барон Эдмон де Лагурне и Абсалон Томассен.
- Великий Абсалон из Зимнего цирка?
- Да.
- Как Гаэтан добился известности? Дом моделей на улице Пэ упал ему в руки с неба?
- В 1888 году, в "Ла Рив", он познакомился с Абсалоном Томассеном: тот вернулся из Индии, куда ездил учиться у местных акробатов. Ришар Гаэтан мечтал сместить Уорта, и сноровки ему хватало, а вот фантазии - нет. Абсалон Томассен согласился отдать ему свои эскизы экзотических костюмов, сделанные во время странствий. Ему не было равных по части акварельных набросков и выбора тканей. Ришар Гаэтан создал платье по эскизам Томассена, следуя его советам… Довольно, с меня хватит!
- Продолжайте.
- Ладно, будь по-вашему… В августе 1889-го, на приеме у персидского шаха - среди приглашенных были президент Республики, послы и сливки парижского общества - появилась госпожа Клотильда де Лагурне. Ее выход был впечатляющим - в роскошном туалете от Гаэтана из синей с золотом парчи. Это "Платье цвета времени" было навеяно сказкой Шарля Перро "Ослиная шкура" и произвело сенсацию. Имя Гаэтана передавалось из уст в уста. Баронский титул де Лагурне обеспечил дому моды "Кутюрье дез Элегант" успех. Помню, как Томассен однажды сказал: "Надеюсь, я не стану ослом, который вместо навоза производил блестящие на солнце экю". Я достаточно ясно выразилась?
- Вовсе нет.
Она покачала головой и невесело рассмеялась.
- У вас есть сборник сказок Перро, господин книготорговец? Беднягу осла принесли в жертву, его прикончили. И вы еще считаете себя опытным сыщиком! Все ваши предположения не имеют ничего общего с действительностью. Подумайте сами - их было трое, теперь остался один. Истинным создателем моделей был Абсалон, но он не получил ни гроша: Гаэтан поспешил "застолбить участок".
- Вы подозреваете Томассена?
- Швейная мастерская - то же самое, что большая семья: чтобы не потерять работу, приходится хранить секреты.
Такую гипотезу Виктор не рассматривал, поэтому следующий вопрос задал не сразу:
- Расскажите о хромом мужчине, который следует за вами из одного отеля в другой.
Взгляд Софи Клерсанж-Мэтьюсон на мгновение затуманился, но она быстро взяла себя в руки.
- Хромой? А разве это не один из ваших подручных? Откуда мне знать, тот ли вы, за кого себя выдаете?
- Вы, кажется, раздражены?
- Раздражена? Да вы наглец! Врываетесь в мою жизнь, копаетесь в моем прошлом… Вам больше нечем заняться?
Она не сводила с него глаз, довольная произведенным впечатлением.
- Прощайте, господин книготорговец, мне пора.
- Подождите, мадам… - Виктор решил выложить козырной туз. - Известно ли вам, что драгоценная коллекция единорогов барона де Лагурне была варварски уничтожена?
- Какое мне до этого дело?
- Злоумышленник оставил на зеркале надпись: "В память о брюмере и ночи мертвых".
- Напоминает реплику из мелодрамы!
- Послание на зеркале было подписано именем Луиза.
- Все это чушь, мистификация! Луиза погибла за неделю до барона.
Софи произнесла эти слова совершенно невозмутимым тоном, но лицо ее стало мертвенно-бледным.
Виктор взял ее за руку.
- Вам что-нибудь говорит имя Анжелика?
Она вырвалась и исчезла в толпе, забыв на столике перчатки.
Выйдя с вокзала, Софи Клерсанж-Мэтьюсон сделала над собой усилие и справилась с гневом. Нужно бежать, выкинуть этот разговор из головы. Ей не о чем беспокоиться, все устроится, иначе и быть не может.
На улице Фобур-Сен-Мартен было шумно, но звуки доносились до нее как будто сквозь вату. События принимали опасный оборот. Внезапно Софи всё поняла, и у нее перехватило дыхание. Она прислонилась к стене, потрясенная очевидностью происходящего. Никому нельзя доверять. На бумаге ее план выглядел безупречным, на деле все вышло совсем не так, и события начали развиваться сами собой.
Старик-инвалид на костыле обогнал Софи, свернул на улицу Реколле и пошел следом за сплавлявшейся по реке барже. Корантен Журдан смотрел на баржу и размышлял о прожитой жизни, которая была так похожа на волнующуюся воду канала Сен-Мартен. В каком незнакомом порту он бросит якорь?
Виктор толкнул дверь магазина и тут же оказался на поле боя: Кэндзи схлестнулся с багровой от гнева Эфросиньей. Отступивший - от греха подальше! - к камину Жозеф наблюдал за происходящим, кусая губы, чтобы удержаться от смеха.
- Значит, Зульма заваривает чай лучше меня? - кричала Эфросинья. - Не уточните, в чем именно она меня превосходит, мсье Мори? Может, скажете, куда должен смотреть носик вашего чайника - на север, юг, запад или восток? Или чайные листья следует собирать в полнолуние? И уж будьте так любезны, откройте мне тайну: вы предпочитаете сливки от нормандских коров или от беррийских?!
- Пусть с молоком пьют англичане, - ровным тоном ответил Кэндзи.
- Ах так? Виновата, вы пьете а-ля рюс, как княгиня Фифи Максимова! Сколько сахара? Один или два куска?
- Мне кажется, вы сегодня в дурном настроении, мадам Пиньо, - констатировал Кэндзи, устраиваясь за столом.
- Есть от чего! Эта притворщица Зульма Тайру посягнула на составление меню! Хотите, чтобы она вас отравила? Ну что же, я умываю руки!
- Не драматизируйте, мадам Пиньо, вы отсутствовали, и я всего лишь попросил ее вскипятить воду.
- Не имеет значения, это моя епархия!
- Что тут стряслось? - спросил Виктор у Жозефа.
- О, ничего серьезного! Зульма поспешила проникнуть на кухню, когда мама ушла на рынок. Вы встретились с Софи Клерсанж?
- У нас состоялся весьма содержательный разговор. Я снимаю шляпу перед этой женщиной, у нее стальные нервы: она наговорила много чего, но не ответила ни на один мой вопрос.
- Вы ее подозреваете?
- Думаю, она в любом случае замешана в этой истории. Ее мотивы очевидны.
- Она чудо так хороша!
- Жизнь часто нас удивляет, Жозеф. Внешность обманчива. Она вдова, живет под фамилией Мэтьюсон и потеряла самообладание всего один раз - когда я упомянул о надписи на зеркале в доме Лагурне.
- Ух ты… Тайна "Мэт" раскрыта! Брикар был прав: слышится не так, как пишется! Мы точно установили, что между тем процессом об абортах и убийствами существует связь. Ноябрь 1891-го… Брюмер, ночь мертвых… Хорошее название для романа… И все же проблема остается, патр… Виктор. Почему убили Лулу?.. Она слишком много знала? Была нежелательной свидетельницей? Вся эта история дурно пахнет. Может, уступим право разгадать шараду инспектору Лекашеру? Я не хочу оставить своего будущего сына сиротой.
- Неужто вы готовы полюбить мещанский уют, Жозеф?
- Не смешите, патрон, я устал быть сторонним наблюдателем в этом деле! А какова роль хромого?
- Госпожа Софи Клерсанж-Мэтьюсон уклонилась от ответа на этот вопрос.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Суббота 24 февраля
За окном рассвело. Заспанный Корантен Журдан выбрался из постели и бросил взгляд в выщербленное зеркало. На него смотрел усталый человек с трехдневной щетиной на щеках. Он собрался с силами, налил в тазик воды из кувшина, схватил помазок, поднес его к лицу и вдруг замер.
"Я несчастный Бен Ганн. Три года я не разговаривал ни с одним человеком".
Корантен сознавал, что его удел - одиночество. Он покачал головой, чтобы избавиться от наваждения, чувствуя себя одновременно актером на сцене и зрителем в зале: ни тому ни другому сюжет пьесы не нравился. "Возвращайся домой", - сказал он себе. Он мог сколько угодно уговаривать себя - но желание довести дело до конца было сильнее. Он, как герой Достоевского, попал в безвыходную ситуацию и не ждал ничего хорошего. В его одержимости было нечто загадочное: он хотел разорвать порочный круг, собрать вещи и вернуться домой, но не мог - сначала нужно было найти третьего мерзавца.
Крики бегущих вниз по лестнице ребятишек оглушили Корантена. Улица внизу под окнами оживала, начинался новый день. Торговцы открывали лавки, хозяйки отправлялись за покупками, шли на работу мужчины. Простой люд жил привычной, нормальной жизнью, в которой ему, Корантену Журдану, не было места.
Кучер не желал возвращаться на улицу Бельвиль, но щедрые чаевые убедили его, и Жозеф мысленно поблагодарил Виктора, велевшего ему нанять фиакр. Дорога была забита бродячими торговцами, Жозеф крутил головой по сторонам, разглядывая квартал. Он был разочарован: это местечко с его прачечными, травяными аптеками, галантерейными лавками, слесарными мастерскими и мелкими магазинчиками ничем не отличалось от других районов, населенных простым людом. Надежда Жозефа увидеть что-нибудь новое и необычное вроде Американского квартала не оправдалась.
Пыхтя, как омнибус маршрута "Бельвиль - озеро Сен-Фарго", он вскарабкался на вершину холма, где тянулась двумя шпилями к небу церковь Святого Иоанна Крестителя.
Перед стрельчатым порталом здания, выстроенного по образцу святилища XIII века, человека в красных сабо и синем кушаке не оказалось. Жозеф справился о нем у мастера по склейке фарфора на Эншевальской аллее, и тот махнул рукой в сторону Палестинской улицы.
Жозеф обогнул школы, о которых говорил ему Сильвен Брикар, и попал на улицу Солитер, но сориентироваться не сумел и спросил дорогу у двух молоденьких прачек с корзинами белья. Они рассмеялись ему в лицо и убежали. Следуя указаниям, полученным от глуховатой старухи, которая плела сиденья для соломенных стульев, и стоявших у бистро подмастерьев, он наконец попал на улицу Ла Виллетт, где пухлощекая консьержка в фартуке в горошек и с забранными в большой пучок волосами направила его в заканчивающийся тупиком переулок. Ему показалось, что он попал в какую-то заморскую страну, но это была явно не Америка. Жозеф поднялся по лестнице в четыре ступени и увидел перед собой сколоченные из досок лачуги, разделенные ручейками грязных сточных вод. Обитатели этих, с позволения сказать, домов, были, наверное, самыми сирыми и убогими из всех парижан. Оборванные ребятишки носились между домами, петухи и куры выискивали корм, лаяли собаки, мычала корова. Воинственный петух напал на Жозефа и несколько раз пребольно клюнул его в лодыжку, так что тому пришлось искать спасения в первом же дворе. У колонки закоченевшие от холода женщина и две девочки накачивали воду в ведро, чтобы напоить корову, пегую нормандку.
- Ваша корова просто красавица, - заметил Жозеф.
- Она наша спасительница, без ее молока мы с малышками умерли бы с голоду.
- Вода хорошая?
- Уж получше, чем в сернистом источнике на улице Атлас! Ту мы берем только для полива огорода. Налить вам стаканчик?
- Спасибо, я не хочу пить. Не знаете, где живет Сильвен Брикар?
- Миллионер? В конце прохода, сразу увидите: самый большой дом, каменный, на засовах и замках - дядюшка Брикар страсть как боится воров.
Корова стояла неподвижно, шустрый петух осмелел и решился снова напасть на Жозефа, но девочки отбили атаку и загнали наглеца в курятник.
- Думаю, вы преувеличиваете его богатство, ведь он торгует черствым хлебом, - пробормотал Жозеф, посматривая на закрывавших дверцу курятника девочек.
- Да он в золоте купается, уж будьте уверены, - возразила женщина. - Вообще-то он человек неплохой. Часто выручает нас с тех пор, как моего Теодюля уволили из мастерской и он вынужден подрабатывать в порту на разгрузке и истопником на вокзалах. Вчера Сильвен принес нам целый мешок зачерствевших хлебцев. Мы размачиваем их в молоке, и выходит очень даже вкусно. Булочник и угольщик в кредит отпускать не хотят, а я заложила уже почти все, что было.
- Значит, он добрый малый, этот Брикар.
- Как посмотреть… - И женщина поведала Жозефу, что у Миллионера есть замок в Берри, куда он вскорости уедет и будет жить там в свое удовольствие.
- По трудам и честь, Брикар надрывается на работе, а лишних ртов у него нет. - Женщина взглянула на дочек.
Жозеф распрощался со словоохотливой кумушкой и пошел вниз по улице.
- А тетка была права, это не дом, а чистой воды форт, - пробурчал себе под нос Жозеф, глядя на бетонный куб с железной дверью.
Стучать пришлось долго: хозяин явно разглядывал незваного гостя в глазок.
- А, это вы, - прошамкал Сильвен Брикар. Он высунул голову за дверь, убедился, что Жозеф пришел один, и только тогда впустил его.
- Вы чего-то опасаетесь?
- Осторожность не помешает, миром движет зависть.
В доме аппетитно пахло выпечкой. Жозеф представил себе печь с марципанами и пряниками, сглотнул слюну - он был сладкоежкой - и достал из кармана завернутую в мятую бумагу книгу.
- Это заказ мадемуазель Софи Клерсанж - вернее будет называть ее Мэтьюсон. Помните, вы назвали мне первый слог ее фамилии? Так вот, я узнал остальное!
Сильвен Брикар почесал седеющую голову. Одет он был по-домашнему - в блузу, заплатанные штаны и старые сапоги - и весь выпачкался в муке.
- А мне она зачем? Отнесите ее в гостиницу!
- Мадемуазель Клерсанж выехала "по-английски", никому ничего не сказав.
- В таком случае, доставьте книгу в кондитерскую.
- В какую именно?
- "У Синего китайца", что на улице Винегрие. Хозяйка - вдова Эрманс Герен.
- Мой патрон рассердится, я обещал ему обернуться по-быстрому.
- А у меня, знаете ли, хлеб в печи, так что выметайтесь отсюда и катитесь на улицу Винегрие! По правде говоря, тамошняя хозяйка не слишком меня жалует, может и выгнать. Что вы хотите - возраст, к старости у женщин портится характер. А что за книга, роман?
- "История преступления" Виктора Гюго.
- А, Гюго! Как-то раз меня из-за него целую ночь продержали в участке. Мы студентами схлестнулись с полицией, власти ведь запретили играть пьесу "Рюи Блаз". Подрались, попинали друг дружку. В пьесе и впрямь были смелые строки:
Приятный аппетит, сеньоры!
О, прекрасно!
Так вот, правители Испании несчастной!
Министры жалкие, вы - слуги, что тайком
В отсутствие господ разворовали дом!
К великой досаде Жозефа, продекламировав отрывок из пьесы, Сильвен Брикар вознамерился вернуться к своей выпечке. Нужно было немедленно "взбодрить" разговор.
- Эти стихи по-прежнему актуальны. По правде говоря, шишки, которые нами правят, все так же обирают народ… Ну и память у вас, мсье, вы наверняка были очень молоды, когда заучивали эту роль!
Миллионер поддался на лесть.
- У меня врожденный актерский талант. Нужно было поступить на сцену, мог бы играть любовников и мерзавцев. Я тогда вкалывал у кондитера, зарабатывал гроши и был влюблен в продавщицу. Ей было всего восемнадцать - просто милашка и вовсе не задавака. Но она предпочла мне моего дружка. Такова жизнь, ничего не поделаешь.
- Как ее звали?
- Эрманс.
- Как хозяйку "Синего китайца"?
- Это она и есть, только потолстела, да морщин у нее теперь прибавилось.
- Она вышла замуж за вашего друга?
- Спрашиваешь! Он успел ее обрюхатить, а потом - малышке был всего месяц - его забрили. Вперед, в Седан! Война хороша в патриотических куплетах, как послушаешь, так прослезишься, а подранят на поле боя - вмиг протрезвеешь. Я-то поступил, как наши "неподкупные" министры, спрятался у матери в Бордо и затаился, пока все не улеглось.
- А ваш друг?
- Сгинул в заварухе, с концами сгинул. Хотел сравняться с Вельпо, но погиб.
- Вы женаты?
- Шутите? На свете полно женщин, если бы я на всех женился… Ладно, мой мальчик, мне пора собираться, время первого тура.
- Можно мне с вами?
- Я думал, вас ждет патрон.
- Подождет. К дьяволу всех хозяев вместе взятых!
- Вот это по-нашему! Но имейте в виду: хожу я быстро, так что ноги у вас завтра будут ныть. Посидите здесь, я переоденусь.