Виктор заметно выделялся среди остальных ребят. Как-то Арсений слышал, кто-то из ребят рассказывал, что Волков из какой-то важной семьи, что отец у него большой военный начальник, что сам Виктор учился в военном училище, но поругался с командиром, отказался извиниться, после чего вылетел из "бурсы", не сообщил об этом отцу и оказался на войне. Уж что правда, а что нет в этой истории, никто доподлинно не знал. Но только Волков, будучи рядовым солдатом, авторитетом пользовался и у офицеров. Был он грамотным, начитанным, образованным и принципиальным. А в военных вопросах, с точки зрения солдат, - вообще дока. Ему нередко поручали самостоятельные задания, он возглавлял штурмовые группы при захвате некоторых объектов.
Во время одного такого боя все и произошло. Они тогда брали отдельный дом, невесть как уцелевший среди развалин всего квартала. Виктор, как всегда, доходчиво и четко определил задачи воинам штурмовой группы. Арсения оставил при себе.
Арсений, выросший в тайге, был великолепным стрелком. Поначалу он ухватился было за снайперскую винтовку, стрелял из нее как никто - в подброшенную монетку попадал. Но вскоре оценил преимущества автомата и ходил на боевые только с ним. Командир роты попытался было на него надавить, сделать "чистым" снайпером, но вмешался Виктор. Убедил ротного: надо будет, мол, Арсений и СВД возьмет, да только во время боев в городе бьющий без промаха автоматчик нужнее. Ну а когда Арсений еще и гранатомет освоил, вопрос отпал сам собою. Теперь Виктор своего подопечного именовал "ударно-огневым комплексом" и в бою всегда держал под рукой.
…Завертелась кроваво-огневая круговерть боя. Солдаты под прикрытием развалин подбирались все ближе к дому, яростно огрызавшемуся огнем. Группа прикрытия поливала свинцом оконные проемы, не давая противнику отстреливаться прицельно… Грохот взрывов, беспорядочная трескотня очередей, басовитый размеренный перестук крупнокалиберного "Утеса", уханье гранатометов…
Арсений спрыгнул за обломок уцелевшей стены, пристроил на плече зеленую трубу с острым наконечником реактивной гранаты и припал к окулярчику прицела. Поймал окошко, в котором безостановочно трепетал язычок строчащего длинными очередями пулемета. Мягко повел указательный палец на себя…
Это последнее, что он увидел и почувствовал. В следующее мгновение он перестал существовать.
…Вода. Настоящая вода. Вода, обжигающая пересохшие губы. Вода, целительным бальзамом протекающая в рот. Обыкновенная тепловатая пахнущая хлоркой противная вода. Дивная живая вода. Вода…
Арсений открыл глаза. Над ним склонился Виктор. В руках он держал фляжку.
- Ну, Субудай, и здоров же ты падать! - вполголоса проговорил он. - У тебя что же, хобби такое?.. Как себя чувствуешь? Как голова?
Арсений, беспомощный как младенец, помаленьку приходил в себя. В голове шумело, во рту было кисло, неприятно тянуло живот… И он не чувствовал ног.
Кумандинец попытался сказать об это, но только громко застонал.
- Но-но, потише, Субудай, - прикрыл ему рот ладонью Виктор. - Могут услышать.
Ладонь была крепкая, твердая, мозолистая. Она пахла грязью, пороховой гарью, ружейной смазкой, потом и еще чем-то. Именно этот букет запахов почему-то и привел Арсения в чувство окончательно.
- Что случилось? - спросил он негромко.
- Нас накрыло залпом "Градов", - объяснил Виктор. - Может, "духи" саданули, а может наши промахнулись… Даже не знаю, уцелел ли кто кроме нас с тобой. Боя нет, значит, и наших тут нет. Надо выбираться, пока нас ненаши не подобрали. Ибо тогда будем иметь бледный вид.
- А что со мной?
Арсений задал этот вопрос со страхом. Он чувствовал: что-то случилось с ногами.
- Ничего страшного, - успокоил Виктор. - Ноги тебе камнем ушибло и поцарапало малость. А так нормально. Главное - кости целы, а мясо нарастет. Сейчас вот стемнеет и двинемся к своим.
Только теперь обратил Арсений внимание на то, что сгущаются сумерки. Это сколько ж он без сознания пролежал? И сколько ж, выходит, его Волков искал?
- А сам-то ты как?
- Да тоже шибануло неслабо, - улыбнулся тот. - Но хоть сознание не потерял и ноги-руки целы… - и осекся.
И Арсений вдруг понял!
- Что у меня с ногами? Ну говори же, я ведь мужчина, выдержу…
Тот вздохнул:
- Неважно, друг Арсен. Надо срочно в госпиталь. А пока пробираться невозможно. Через полчасика поползем. Но ты верь, у нас медики сильные, спасут тебе ноги.
Арсений протянул руку к ногам. Они были на месте. Только не чувствовал он их. А повыше колен ноги были накрепко перетянуты жгутами.
Он откинулся на спину. С тоской посмотрел в синеющее небо. И крепко выругался по-своему.
Виктор не понял его слов. Но и не спросил ничего. Догадаться, что сказал кумандинец, было нетрудно.
- Ну что, пошли?
Виктор положил на грудь раненому автоматы и покореженную трубу гранатомета, подхватил подопечного за наплечные ремни бронежилета и потянул за собой. Ноги у Арсения не работали, руками он придерживал оружие, а потому помочь Волкову был не в силах. После первого рывка тело протянулось по щебню с полметра.
Впереди было не меньше километра пути. Не меньше двух тысяч таких рывков. И это если считать по прямой.
…Арсений не любил вспоминать ту ночь. Он то терял сознание, то приходил в себя; то просил бросить его, то умолял дотащить; то клянчил гранату, то пытался помогать Волкову руками… Спина билась о камни и рытвины, тело не слушалось и съезжало в какие-то ямы… Благо, тяжелый бронежилет, который Арсений столько раз проклинал за необходимость постоянно таскать на себе, хранил спину от наждака раскрошенных в щебенку стен и легко скользил по камням…
Киллер отбросил фотографию на стол. Взглянул на свои ноги. Он чуть-чуть прихрамывал с тех пор при ходьбе. Чуть-чуть, самую малость.
Если бы не Волков, не ходить бы ему вообще по земле. Хирург сказал потом, что опоздай его спаситель немного - в идеальном случае быть ему без ног.
И вот именно ему, киллеру по кличке "Алтаец", солдату Арсению по прозвищу "Субудай", предстоит договориться о плате за жизнь своего спасителя.
- Что случилось, Алтаец?
Шеф - человек опытный. Он мгновенно почувствовал: что-то произошло.
- Ты с ним знаком?
Арсений мгновение помолчал. А потом решился:
- Да, знаком…
Глава 3
Герой отказывается от поручения, а Шеф предупреждает о возможных последствиях отказа
- Он меня спас на войне, Шеф. У меня были перебиты обе ноги. Волков меня на себе из боя вынес.
Невозмутимый обычно Шеф озадачено качнул головой:
- Дела-а-а… Ну, тесен мир…
Арсений сидел, потупившись. Он по привычке достал из кармана четки и замер, методически перекидывая костяшки. Так он всегда поступал, когда напряженно думал. Привычка размышлять с четками появилась у него после того, как ему в госпитале подарил эту дорогую гранатовую низку один татарин. Лежать пришлось долго - вот и привилось…
И ведь было от чего растеряться. Что и говорить, на отвлеченные темы Арсению размышлять доводилось нечасто. Получив задание, он, конечно, разрабатывал планы, как лучше выполнить его. В это время мозг его работал в полный накал. Но мысли при этом рождались чисто прикладные: где и как лучше выполнить заказ, предусмотреть пути отхода, обеспечить алиби… Ну а потом - как реализовать денежки.
Нет, он не был каким-нибудь ограниченным запрограммированным роботом-убийцей. Арсений кое-что почитывал, иной раз заглядывал, особенно с женщинами, на которых хотел произвести впечатление, в музеи, театры… Но высокие материи беспокоили его мало, философия не волновала, нравственные терзания не посещали.
Сейчас Арсений просто не знал, как поступить. По общепринятым законам ремесла он уже не имел права отказаться от поручения. Он не имел права не выполнить приговор, кто бы и за что ни вынес его. Он не имел права помочь жертве избежать опасности.
Все это так. Но в то же время ведь и убить своего спасителя он тоже не мог! Кем бы Волков ни был нынче, что бы ни натворил, против кого бы ни пошел, именно он, Виктор, спас жизнь именно ему, Арсению. А потому Арсений не сможет нажать спусковой крючок!!!
Так что же, самому стреляться? Лоб подставить коллегам из своей же конторы?
Арсений вполне осознавал, что жизнь его, с точки зрения всех трех сфер мирозданья, в которые верили его предки, абсолютно никчемна, преступна перед имеющим три шапки священным Улгеном, перед всеми чистыми духами арыг-тос и особенно перед людьми, что если он умрет, непременно попадет в мрачное подземное царство сурового Эрлика, и с его исчезновением на земле если и не станет чище, то во всяком случае и хуже не станет. Все это так. Но ведь ему-то самому жизнь очень даже нравится! Нравится дышать, пить-есть, ощущать свое сильное, ловкое тело. Ему нравятся женщины: их лица, глаза, грудь, ножки… Ну и все остальное. Он просто млеет от удовольствия, когда к нему, некрасивому, но веселому, богатому и щедрому, особенно после выполнения очередного задания, пересаживаются в ресторанах очаровашечки от нищих интеллектуалов или изнеженных, избалованных женским вниманием красавцев. И когда утром он ловит на себя недоумевающие взгляды этих самых очаровашечек, с которыми уже переспал ("Ну и рожа! На что я вчера польстилась-то?") тоже испытывает не обиду на судьбу, а едва ли не гордость: ведь не покупал же он себе очередную подругу, не платил ей "зелененькие", не насиловал - сама отдавалась!
Да, жизнь Арсений любил. Причем, любил в ней не только то, что именуется удовлетворением физиологических потребностей. Он любил и саму свою работу, профессию киллера. Его вдохновлял весь комплекс работы, весь процесс с самого начала, когда, получив лишь фотографию и общие сведения о неком человеке, о самом существовании которого до того, чаще всего, и не подозревал, начинал по крупицам выяснять подробности жизни, характера и привычек своей жертвы, намечать план действий, продумывать мельчайшие подробности своего поведения… Причем, чем сложнее, чем опаснее оказывалось задание, тем с большим удовольствием брался за него Арсений. Не то чтобы он любил ходить по лезвию ножа, вовсе нет. Он любил сам процесс своей работы. Ну а риск - лишь в той мере, насколько он необходим при выполнении задания.
И в момент, когда Арсений получал деньги за успешное выполнение очередного задания, он испытывал едва ли не разочаровние от того, что все уже позади. В первую очередь от того, что вся многосторонняя работа, предшествовавшая выстрелу, остается попросту "за кадром". Не сама по себе щекотка нервов, а вернее, не только она, привлекала Арсения в его профессии. Получив задание лишить жизни кого-нибудь из сильных мира сего, он ощущал то чувство, которое испытывает охотник, выходя один на один с рогатиной на медведя, которое толкает альпиниста на покорение очередного "восьмитысячника" по склону, который доселе считался неприступным… Да, деньги, да, материальные блага… Они важны, бесспорно. Но не это, вернее, не только это вело Арсения. И уж подавно не жажда крови. Он любил процесс подготовки очередного смертельного номера, каждый из которых уникален и когда ставкой за ошибку является собственная жизнь.
Арсений знал, что есть киллеры, которые согласны убивать только тех людей, в преступной сути которых они убеждены. Наверное, так они пытались оправдаться в собственных глазах: мол, я не просто убийца, а убийца принципиальный, так сказать, санитар общества… Алтаец к таковым не принадлежал. Он смотрел на вещи реально: я выполняю задания, пока сам не споткнусь и кто-то не окажется проворнее меня. И до сих пор как-то не задумывался, что, нажимая спусковой крючок, лишает жизни человека с его мироощущением, с его кругом общения, семейными проблемами… До сих пор эти люди были для него лишь мишенями, целями, функциями. Даже тот известнейший тележурналист, организацией покушения на которого Арсений занимался, даже он оставался для Алтайца не более чем объектом, так сказать, охоты.
И вот теперь Волков. Витька-Курд. Его спаситель… Вспомнилось почему-то невпопад: Витя, непривычно для себя смущаясь, рассказывал солдатской компании о своем первом сексуальном опыте. Большинство присутствовавших видели такое только в кино и отчаянно завидовали рассказчику, а потому развязно, сально и плоско шутили и подтрунивали над ним… У него ведь, кажется, сестра была…
А теперь он, Арсений, должен его убить. Арсений поднял голову. Он отставил руку с четками, перестав пощелкивать костяшками. Киллер принял решение. И увидел, что Шеф в упор смотрит на него. По взгляду нетрудно было догадаться, что Шеф прекрасно понимает, какие мысли одолевают Алтайца и какое решение он примет.
- Я не могу, - глухо сказал Арсений. - Извините… Я отказываюсь.
Шеф кивнул:
- Так и знал. Так и знал я… Я понимаю. Я понимаю тебя… Как глупо…
Он поднялся, в задумчивости прошелся по комнате. Открыл холодильник, достал большую квадратную бутылку с ручкой, взял со столика фужер… Все это он проделывал как-то замедленно, по всему видно, напряженно размышляя… Потом принес фужер с напитком и поставил его перед Арсением.
- Выпей, - предложил он. Помолчал, словно вслушиваясь в мерный перестук костяшек четок, которые вновь перебрасывал Арсений, и лишь потом заговорил вновь: - Надо ж, как все сложилось-то… Да ты не стесняйся, Арсений, выпей-выпей… Вот так-то получше, так получше будет… Давай-ка, друг мой Арсений, начнем с самого начала. От яйца, как говорили древние римляне. У них там, в древности, обед или, там, ужин, трапеза, в общем, кушать они там начинали с яиц, оттого и поговорка пошла. А то мы все почему-то другие яйца имеем в виду… Что-то я не то говорю… Понимаешь, Арсений, наша организация киллеров одна из наиболее, как бы это выразиться, популярных. Во вполне определенных кругах, разумеется, в кругах вполне определенных. Ты лишь рядовой исполнитель, а потому обо всем этом не догадываешься. Да и не нужно тебе это… Так вот я тебе говорю, что у нас практически не бывает осечек. Знаешь почему? Сейчас объясню, объясню сейчас. Перво-наперво, у нас очень четкая система разделения труда. Я веду все переговоры, получаю деньги за заказ, рассчитываюсь с непосредственными исполнителями и с поставщиками необходимого снаряжения, провожу работу по обеспечению вашей безопасности, координирую деятельность… Да, я кормлюсь от ваших трудов, от трудов ваших кормлюсь. Но я вам необходим. Потому что я - единственный человек, который обеспечивает вас заказами и который знает о нашей организации и связях ее все или почти все. При этом сам я никакой криминальной деятельностью не занимаюсь, статьи в Уголовном кодексе про меня еще не придумано, не придумано такой статьи. Но самое главное - поймать меня за руку практически невозможно. Так?
- Наверное, так, - поддакнул Арсений. - Мне трудно судить, но на это я крепко надеюсь. Иначе за вас бы не держался. Только причем здесь…
- Погоди-погоди, сейчас поймешь, куда я клоню. Только я единственный, единственный я знаю вас всех, исполнителей, только я знаю, как кого из вас найти, кому какое дело поручить, только я единственный знаю, кто какое задание выполняет, кто из вас на что способен, какое кому задание целесообразнее поручить. Случись что со мной - ни на одного из вас не будет никакого "компромата". Ни мои заказчики, ни конкуренты, ни уголовный розыск не смогут выйти непосредственно на кого-нибудь из вас. Так?
- Надеюсь на то, - повторил Арсений. - Потому я работаю под вашей "крышей".
- Вот-вот. В организации всегда работать легче. Сколько угодно можно привести примеров, когда дилетанты-наниматели сходились с дилетантами-исполнителями - чаще всего это кончалось плачевно, плачевно кончалось для обеих сторон. И даже если только одна сторона была дилетантской, другой от этого легче не становилось - "горели" они, как правило, совместно. Впрочем, это только к слову. Успешность нашей деятельности основывается именно на том, что переговоры с заказчиками веду я, имея безукоризненно легальное положение и надежные источники информации. И делаю это через надежных людей. А грязную работу делаете вы, гарантируемые мной от обмана, разборок, опасности, что заказчик, пытаясь спрятать концы в воду, захочет от вас избавиться, что тоже случается нередко… Ну и так далее. Короче говоря, мы - фирма достаточно солидная. Всем заинтересованным в нас, как пишут в газетах, криминальным структурам известно, что у нас осечек не бывает. Не бывает у нас осечек.
Только теперь понял Арсений, к чему было такое длинное вступление.
- Но ведь сейчас особый случай! Всего предусмотреть даже Господь Бог не смог, создавая наш мир…
- Конечно-конечно, ты прав, и Господь Бог оказался не на высоте, и случай и впрямь вышел особый, - согласился Шеф. - Я с тобой сейчас здорово промахнулся. Все же мир тесен, слишком тесен наш грешный мир. Но будем плясать от свершившегося факта. Смотри, что теперь получается. Заказчики наши - люди серьезные, за ними большие авторитеты и огромные деньги стоят. Отказаться от выполнения задания просто невозможно.
- Но почему?
Шеф взглянул на киллера снисходительно:
- Причин тому несколько, молодой человек, несколько тому причин. Помимо профессиональной этики, можно привести и такую: они уже "засветили" объект охоты… Впрочем, а чего это я так легко проскочил пункт первый? Ведь действительно нам необходимо сохранять свое реноме…
- Плевать я хотел на любое реноме, если должен погибнуть человек, который меня спас от смерти! - вспылил Арсений.
- Допустим-допустим, - согласился Шеф холодно. - Ты можешь плевать на престиж нашей фирмы. Я - нет, я плевать не могу. Хотя бы уже потому, что не в правилах моих отказываться от данного слова заради чьих-то сантиментов. Нам невыгодно отказываться от принятого заказа. Потому что мы, вернее, я должен думать о будущем, не забывать о конкурентах. Мы - солидная фирма. Но даже не это главное в данном случае. Дело в другом. Даже если, подчеркиваю: даже если мы откажемся от поручения в ущерб себе же, заказчик найдет других исполнителей - организацию или одиночек. Так что твой друг, считай, уже мертв. Ты же знаешь, вынесенный приговор исполняется всегда, всегда исполняется, не сегодня, так через неделю…
Об этом Арсений не подумал. Ведь в самом деле, наемного убийцу любой степени подготовленности найти сейчас не проблема! Как он сам легко нашел непосредственных исполнителей для того красавца тележурналиста.
Он молчал.
- Вот видишь, - смягчился Шеф. - Наша организация сильна надежностью, исполнительностью, строгим распределением функций. А также тщательно разработанными и безусловно соблюдаемыми правилами взаимоотношений. Нельзя создавать прецедент нарушения этих правил. Одно из важнейших из правил нашей организации гласит следующее. Если ты узнал имя человека, за которого назначили цену, отказаться уже не имеешь права, права не имеешь отказаться. Я верно излагаю? Ты при вступлении принимал это условие?
Арсений удивленно взглянул на него, забыв перекинуть очередную костяшку:
- Вы что же, Шеф, думаете, что я все-таки соглашусь?
- Надеюсь на то, очень надеюсь.
Алтаец медленно покачал головой:
- Это исключено. Я ни за что не соглашусь. Ни-за-что!