У Коробченко от жажды пересохло горло. На подгибающихся ногах он спустился с примостовой насыпи через тальниковые кусты к воде. Пил пригоршнями, всхлипывая. Напившись, ополоснул соленое от пота лицо и, тяжело дыша, сел прямо на песок у самой воды. Сильно хотелось курить, но курева не было. Жора без всякой надежды пошарил по карманам куртки. Заметив на рукаве бурое пятно, стал оттирать его. В это время к берегу подошел с мылом и мочалкой старик, закончивший мытье "Лады". Коробченко показалось, что он где-то встречался с этим стариком, однако желание закурить пересилило мелькнувшую было осторожность.
- Дедок, не угостишь куревом? - обратился к старику Жора.
Тот вроде с удивлением прищурил глаза. Подтянув сползающие с выпуклого животика трусы, улыбнулся:
- Погоди, внучек… Сейчас угощу… - И засеменил к машине.
Пятно на рукаве куртки оттиралось плохо. Жора с трудом поднялся, присел у воды на корточки и принялся тереть рукав мокрым песком. В тяжелой голове кружились страшные мысли. Что-то подозрительное вдруг почудилось в поведении старика. Коробченко тревожно оглянулся и, как ужаленный, вскочил на ноги: старик, держал в руке скрученный жгутом бельевой шнур, на цыпочках подкрадывался к нему. Лихорадочно нащупывая в кармане куртки наган, Жора попятился к кустам:
- Ты чо, дед?.. Ты чо?.. Умом тронулся?
Старик от злости побагровел:
- Я тебе тронусь!.. Я тебя, стервец, сейчас угощу! Кто всучил мне прошлым воскресеньем вместо денег бумажки за песца?.. Скажешь, не ты, голодранец? А ну, паскудник, шагом марш в милицию!..
В другое время Коробченко запросто улизнул бы от старика - в одних трусах тот далеко бы не угнался. Но теперь ноги были как чугунные. "Последнюю пулю - себе!" - отупело подумал Жора и выхватил наган. При виде направленного на него оружия старик враз осекся.
- Ложись! - закипел злостью Коробченко.
Старик, будто подкошенный, ткнулся лицом в землю. С необъяснимо откуда взявшейся силой Жора втащил старика в кусты, крепко спеленал его бельевым шнуром и затолкал в раскрытый с перепугу рот скомканный носовой платок. Тряся перед обезумевшими от страха глазами наганом, угрожающе засипел сквозь зубы:
- Брякнешь ментам мои приметы - смерть! Говори, старый дурак, что окрутил тебя богатырь! Вот тут у меня картина Шишкина "Три богатыря" наколота… - перепутав от волнения художников, Жора стукнул себя кулаком по груди. - Усек, спекулянт? Болтнешь другое - под землей разыщу!..
…На угнанной "Ладе" Коробченко мчал вдоль знакомой проселочной дороги до тех пор, пока не кончился бензин. В Новосибирск он добрался глубокой ночью. У какого-то предприимчивого таксиста раздобыл бутылку водки. В каком-то проходном дворе отыскал укромное местечко за вонючим мусорным ящиком. Жадными глотками, прямо из горлышка, осушил всю поллитровку и тут же "отрубился".
Рассвет следующего дня Жора встретил с раскалывающейся головой и с такой болью во всем теле, будто ночью через него переехал автобус. Долго не мог сообразить, где находится. Яркое солнечное утро казалось мрачным и серым. Глаза застилала кровавая пелена. Мучительно тошнило, а трепещущееся сердце, казалось, вот-вот разорвется. Столь гнетущее состояние свалилось на Жору впервые. С трудом он дождался, когда открылись парфюмерные магазины. В одном из них купил флакон дешевого одеколона. Укрывшись от прохожих в ближайшем сквере, торопливо стал "лечиться"… Что было потом, Жора почти не помнил. На пригородном теплоходе он вроде бы уплыл по Оби в Кудряшовский бор. Там, кажется, познакомился с каким-то парнем, тоже загибающимся от похмелья. Опять пили одеколон и какую-то жидкость типа лосьона или "Даны". Каким-то образом заехали в Бердск или в Речкуновку. После, в поисках спиртного, долго бродили среди многоэтажек вроде бы Затулинского или Верх-Чемского жилмассива. Весь день Коробченко ничего не соображал и совершенно не контролировал свои поступки. В голове назойливо кружилась одна-единственная мысль: как бы не потерять наган, без которого, казалось, теперь уже не существовало жизни. Этот, по словам Жоры, ужасный кошмар остался в его сознании черным мельтешением. Не известно, чем бы все это закончилось, если бы у Коробченко было много денег, однако Жорины карманы были пусты.
От безысходности Жора попытался сойтись с подгулявшей компанией не то грузчиков, не то браконьеров. Предложил было им по дешевке бирюзовый перстень Зоркальцева, но те сами могли отдать за бутылку последнюю рубаху.
Выручила Кудряшкина. Кому Леля продала перстень, Жору не интересовало. Завладев пятью сотнями, он ударился в такой бесшабашный загул, что даже позабыл о семи тысячах, отданных Зоркальцевым какому-то Милосердову. Об упущенном Коробченко вспомнил почти случайно, когда вытаскивал из кармана джинсов последние рублевки и вместе с ними вытащил расписку с фиолетовым нотариальным штампом. Жора сунулся в горсправку, но по указанному горсправкой адресу Милосердов уже не проживал.
Чувствуя, что тысячи будет вырвать нелегко, Коробченко - в расчете на авось - разослал почтовые открытки дружкам по колонии и стал упорно разыскивать Владимира Олеговича. Помогла опять же Кудряшкина, которая, оказывается, знала не только самого Милосердова, но и адрес, где тот теперь живет. Едва Леля упомянула о двухэтажном деревянном доме в новостроящемся районе Новосибирска, Жора мигом сообразил, что именно к этому особняку, подвозил его Зоркальцев перед смертью. По нескольку раз на дню Коробченко приходил в новостроящийся район. Застав наконец владельца семи тысяч, он был близок к заветной цели, однако в самый последний момент, когда перепуганный наганом Милосердов готов был пожертвовать деньгами, раздался телефонный звонок. Приставив к виску полуобморочного официанта наган, Жора успел всего-навсего сорвать с пальца Владимира Олеговича бирюзовый перстень. Самому дрожащему от страха, Жоре даже и в голову не стукнуло, что Милосердов, сказав, будто звонил следователь, надул его беспардонным образом.
В этот же день в застекленной витрине у Железнодорожного РОВД Коробченко увидел розыскную ориентировку со своей фамилией и портретом. Раньше Жора не задумывался о ценности жизни, а тут вдруг с ужасом почувствовал, насколько жизнь ему дорога и на каком тонком волоске она повисла. Коробченко заметался, как обложенный флажками волчонок. Надо было срочно бежать из Новосибирска, но денег у Жоры не осталось ни рубля. Рисковать с наганом он больше не хотел. Решил тратить патроны только на то, чтобы как можно дольше продлить свою жизнь. В помощь дружков по колонии Жора не верил. Хрупкая надежда теплилась у него лишь в отношении Савелия Вожегова - единственного сына обеспеченных родителей. И Коробченко уговорил Кудряшкину заказать с квартирного телефона разговор с Минском. Зная, что мающийся похмельной болью Тюрин просидит на Главпочтамте впустую и встреча с ним ничего хорошего не сулит, Жора к ресторану "Садко" не пошел. В седьмом часу вечера он позвонил Кудряшкиной, чтобы узнать, на какое время междугородная пообещала соединить с Минском. Леля, даже не выслушав его, грубо ошарашила:
- Тебя угрозыск ищет, фрайер несчастный!
- Доищется… - многозначительно сказал Жора, - Лелька, займи на пару дней сотенку.
- Балда, у меня трояк до получки остался.
- Ну хоть трояк дай. Могу перстень подарить, который ты Милосердову продала.
- Слушай… - Кудряшкина словно задохнулась. - Ты совсем чокнулся? Тот перстень, оказывается, Генки Зоркальцева. Если с ним заметут, вышка тебе.
- Не ворожи… Иду за трояком…
- Не вздумай!
- Чо ты психуешь? Давай встретимся где-нибудь.
- Чтобы за компанию с тобой встать к стенке? Нет, земляк, для такой радости ищи другую дурочку.
Коробченко будто холодом обдало.
- Лелька, я погибаю… - в отчаянии проговорил он. - Ну придумай что-нибудь…
Кудряшкина по доброте душевной "придумала" отправить Жоре последние три рубля через Анжелику Харочкину, подарив той импортную жевательную резинку.
Скрытно пробираясь обходными улицами к макулатурному складу, куда обещала подойти Анжелика, Коробченко украдкой кинул бирюзовый перстень в кузов проезжавшего самосвала, загруженного щебнем. Расписку Милосердова, словно спасительную соломинку, он сохранил на случай, если придется доказывать, что деньгами Зоркальцева не воспользовался, хотя прекрасно понимал - легче от этого ему не будет…
Из Новосибирска Антон Бирюков уезжал рано утром. Умытый вчерашним ливнем город омолодился. В многочисленных лужицах на подсохшем асфальте искрились солнечные блики. Было тепло и тихо. До отправления электрички оставалось около часа, и Бирюков, чтобы развеять гнетущее состояние от ночного допроса, пошел к вокзалу пешком.
У Железнодорожного РОВД хмурый сержант милиции вынимал из витрины розыскную ориентировку с фотографией Жоры Коробченко. Остановившаяся возле сержанта любопытная старушка спросила:
- Словили одного бродягу?
- Так точно, бабушка, - ответил сержант.
― ЗАВЕЩАНИЕ ―
Повесть
Глава 1
Этот день для Антона Бирюкова начался неприятным разговором с подполковником Гладышевым. Причиной тому явился рапорт о переводе на другую работу, который с соблюдением необходимых в таких случаях формальностей Бирюков подал начальнику районного отдела внутренних дел через секретаря. Антон заранее знал, что вряд ли ему удастся легко перевестись из уголовного розыска на более спокойную должность, однако не предполагал, насколько болезненно это воспримет начальник РОВД. Нахмурив седые брови, Гладышев сухо предложил сесть, уставился Бирюкову в глаза и раздраженно рубанул:
- Рано, голубчик, запросился в обоз! Никуда я тебя не переведу! Понятно?..
Бирюков вздохнул:
- Нет, Николай Сергеевич, не понятно. Надоело постоянно жить, как говорят психологи, в области отрицательных эмоций. Чувствую, вот-вот задубею и стану равнодушным к чужому горю.
- А-а-а, брось ты… - подполковник хотел было сказать что-то резкое, но тут зазвонил телефон.
Гладышев снял трубку. По отрывочным фразам подполковника Антон догадался, что звонит участковый инспектор Кротов и докладывает о чем-то серьезном. Минуты через две подполковник оборвал говорящего:
- Ладно, Михаил Федорович, подробности после расскажешь! Сейчас выезжаем. Прими меры, чтобы место происшествия сохранилось в неприкосновенности. Понятно?.. Все!
Гладышев бросил телефонную трубку на аппарат и досадливо кашлянул:
- Вот тебе, бабушка, и Юрьев день…
- Происшествие?.. - насторожился Бирюков.
- Вроде бы самоубийство, но Кротов предполагает более серьезное… Ты ведь из Березовки родом?
- Да.
- Молодую доярку Тамару Тиунову знаешь?
Антон задумался:
- Нет. Наверное, из приезжих.
- Так вот, эта самая Тиунова сегодня ночью то ли утонула, то ли убили ее и… концы в воду. Время терять не будем. Созвонюсь сейчас с прокурором и помчим… в область отрицательных эмоций. Собирайся! - подполковник поморщился. - О рапорте забудь. Воевать, Антон Игнатьевич, надо на передовой, а не в обозе…
Через полчаса видавший виды восьмиместный милицейский "уазик" с включенной фиолетовой мигалкой пропылил по малолюдному утреннему райцентру, встряхнулся на рельсах железнодорожного переезда и, вырвавшись на окраину городка, стремительно помчался по щебеночному шоссе. С обеих сторон дороги под ярким июльским солнцем зеленели поля с небольшими березовыми рощицами. Кроме молоденького шофера, подполковника Гладышева и Антона Бирюкова, в машине сидели районный прокурор Белоносов, следователь Петр Лимакин, криминалист Семенов и судмедэксперт Борис Медников.
- Товарищ подполковник, - неожиданно обратился к Гладышеву шофер, - где конкретно Березовка находится?
- На двадцатом километре от райцентра повернем вправо, - ответил Гладышев.
- К Потеряеву озеру, что ли?
- К нему.
- Ясно!
- Наверное, рыбачил там?
- Нет. Слышал легенду, будто озеро получило свое название оттого, что в нем купеческие обозы в старину терялись, проезжая зимой по льду из Березовки в Ярское.
- Это не легенда - самая настоящая быль. О Кухтеринских бриллиантах слыхал?
- Читал что-то…
- Ну, брат, читал!.. - подполковник окинул взглядом участников следственно-оперативной группы. - А мы вот, голубчик, не только читали, но даже и видали полный горшок драгоценностей, почти шестьдесят лет пролежавших в могиле березовского трактирщика Гайдамакова. Жаль, ты не работал у нас в то время. Тоже бы поглядел на старинные украшения, из-за которых много крови пролилось.
- И на большую сумму этих "украшений" было?
- По нынешним деньгам - на миллион двести пятьдесят тысяч.
- Ничего себе! - удивился шофер. - А как они в могилу попали, товарищ подполковник?
- Жена трактирщика спрятала от полиции в гроб к отравленному мужу. С гробом и закопали.
- Жена мужа отравила?
- Нет, она только спрятала бриллианты. Мышьяку подсыпал трактирный буфетчик, который вместе с Гайдамаковым ограбил купеческий обоз.
- А как раскрыли это дело?
- На досуге порасспрашивай Бирюкова, он все подробности знает, - сидящий на переднем сиденье подполковник обернулся к Антону. - Кстати, участковый Кротов хотел рассказать мне по телефону о каком-то колдовстве бабки Гайдамачихи. Не та ли самая это… трактирщица?
- В Березовке одна Гайдамачиха была, - ответил Антон.
- Елизавета Казимировна?
- Да.
- После судебного процесса, когда Гайдамакову оправдали, мы, помнится, устроили ее в интернат для престарелых…
- Она всего месяц там прожила. Затосковала по своей избушке, вернулась в Березовку и, насколько знаю, нынче в феврале умерла.
- Кротов говорит, перед смертью Гайдамакова двухэтажный особняк построила.
- Весной прошлого года на месте бывшего трактира начинала какую-то стройку, но, что из этого вышло, не знаю. Давно в Березовке не был.
- Надо почаще родителей проведывать. На днях отца твоего, Игната Матвеевича, в районном агропроме встречал. Жалуется, что ты совсем забыл стариков. Кстати, сколько лет он возглавляет Березовский колхоз?
- Больше сорока, как с фронта вернулся.
- Ого! Здоровьишко пока, значит, есть?
- Не жалуется. У нас еще дед Матвей жив. Нынче столетие будет отмечать.
- Вот геройский старик! Сильно сдал в последнее время?
- Не очень, как законсервировался, недослышит по-прежнему…
Дремавший судмедэксперт Борис Медников внезапно топнул ногой и суровым басом, будто скомандовал:
- Не перебивай, ядрено-корень!
Все удивленно посмотрели на него. Подполковник вопросительно вскинул брови:
- Что с тобой, Боря?
Медников приставил к правому уху ладонь:
- Я грю, чо гришь?..
Следователь Лимакин засмеялся:
- Мозги у доктора провернулись.
- Сам ты провернутый, - флегматично отпарировал судмедэксперт. - Бирюковского деда Матвея вспомнил. Ух, не любит старик, когда его перебивают в разговоре или шепотом с ним говорят. А еще запомнился мне в Березовке "смертный враг" Гайдамачихи - худенький такой мужичонка с оригинальным прозвищем "Кумбрык".
- Колхозный конюх?.. - глядя на Антона, с улыбкой спросил прокурор.
- Бывший, - уточнил Антон. - Теперь Иван Васильевич Торчков на пенсии.
- С чего ему такое прозвище дали?
- Любит рассказывать, о своем фронтовом командире кавалерийской бригады, но вместо "комбриг", у него получается "кумбрык". Да у Торчкова многие слова на свой манер: павильон - наполеон, универмаг - ермак, зоотехник - завтэхник, невыносимо - невозносимо…
Глава 2
За разговором чуть не проехали поворот на Березовку. Старый почтовый тракт, круто сворачивающий вправо с укатанного автомашинами щебеночного шоссе, нырнул в густой смешанный лес. Заросшая по обочинам высокой травой дорога походила на ровную узкую просеку. Промчавшись по лесу, "уазик" опять вырвался на простор и легко поднялся на пологий берег Потеряева озера. Отсюда, с возвышенности, вытянутая по сибирскому обычаю одной длинной улицей, Березовка была как на ладони. Рядом со старинным бревенчатым домом колхозной конторы стоял раскрашенный яркими лозунгами недавно построенный сельский Дом культуры, возле него - типовой кирпичный сельмаг. Даже вросшую в землю избушку Гайдамачихи в самом конце села и ту разглядеть можно. В запустевшем Гайдамачихином огороде - низенькая черная банька, а за огородом - укрытое среди берез и огороженное штакетником сельское кладбище. У околицы, на берегу озера, желтел добротными свежими бревнами недостроенный двухэтажный особняк с высокой крышей под шифером.
- Красота, как… в Швейцарии! - резко сбросив газ, произнес шофер.
Подполковник иронично прищурился:
- Часто там бываешь?
- Где?
- В Швейцарии.
- Ни разу не был, на картинках видал.
- А-а-а, - вроде бы с разочарованием протянул подполковник и, тронув за рукав Бирюкова, показал взглядом на недостроенный особняк. - Роскошный домина. Наверное, это и есть Гайдамаковой?..
- Она начинала стройку, - сказал Антон. - На этом месте, по словам стариков, раньше трактир находился.
- Красивое место. Здесь в прошлом и паромная переправа на Ярское была?
Бирюков рукою указал на торчащие у берега почерневшие столбы:
- Вон остатки причала.
Гладышев повернулся к деревне. Словно рассуждая вслух, проговорил:
- А где же тут жила доярка Тамара Тиунова?..
Антон глянул на небольшой домик через усадьбу от старой избушки Гайдамачихи, возле которого столпилось около десятка женщин.
- Судя по собравшемуся народу, там…
Через узкий проулок между огородами "уазик" въехал в деревню. Тотчас у машины появился участковый инспектор - коренастый пожилой капитан милиции. Привычно козырнул:
- Здравия желаю, товарищи!
- Здравствуй, Кротов, - первым выбираясь из машины, поздоровался Гладышев. - Что у тебя случилось?
- Происшествие, товарищ подполковник, - понизив голос, ответил участковый. - Исчезла молодая женщина. Вчерашним вечером видели ее вполне здоровой. В задумчивости сидела на берегу Потеряева озера, а сегодня не вышла на работу. Когда мне сообщили об этом…
- Кто сообщил?