Но охранник, нахмурившись, не сводил глаз с окровавленного лица хозяйского братца. И Бузуков нехотя, но все же отпустил Гошку совсем.
Рванувшись, Гошка выскочил из кабинета в коридор и побежал. Оказавшись на улице, сразу же свернул к дому и, нырнув в густые кусты волчьих ягод, побежал вдоль длинной панельной стены.
Выбравшись из кустов на углу квартала, он рванулся к остановке, к которой как раз подъезжал желтенький автобус.
Георгий упал прямо в дверях, на ступеньках, и чьи-то слабые руки вцепились в куртку на его спине и попытались помочь. Едва собрав силы, Гошка преодолел эти чертовы автобусные ступени и на коленях вполз в самый угол пустой задней площадки, упал, приподнялся и сел, привалившись к стенке.
- Гоша, Гошенька…
Он открыл глаза и увидел сидящую перед ним на корточках Алену.
- Я едва догнала тебя! - тревожно выдохнула она. - Господи, ты же весь в крови…
Гошка провел рукой по липкому подбородку:
- И верно. Черт… сейчас меня высадят…
- Двенадцатый час. Автобус пустой. Не высадят… Не бойся, я с тобой буду.
- Аленка, - Гошка облизнул верхнюю губу и осторожно подвигал подбородком. Говорить становилось все больнее. - Аленка, это ты там погром учинила?
- Ага, я, - кивнула она. - Тачкам и камня хватило. А в окно я бутылку из-под шампанского запустила. Да не пустую, а с песочком. Тяжелая, зараза, чуть руку не вывихнула…
Гошка засмеялся и потерял сознание.
* * *
Марина посмотрела в зеркало и еще раз на всякий случай провела ладонью под глазами. Все высохло. Ничего не заметно.
Осторожно заглянув за шкаф, она убедилась, что сын спокойно спит.
Сняв с крючка полотенце, Марина перекинула его через плечо, положила в карман халата мыльницу, щетку и тюбик с пастой и вышла в коридор.
Было уже довольно поздно, и Марина надеялась, что в такой час уже не найдется много желающих поплескаться в убогой запущенной ванне. Она частенько засиживалась допоздна, чтобы спокойно принять душ. А сегодня ей особенно было необходимо прийти в себя.
Марина сделала несколько шагов по коридору, как вдруг из дальней комнаты вышла толстая тетка с тазом, полным белья, и с торжествующим видом скрылась в ванной комнате.
Скрипнув зубами, Марина повернула назад. Душ откладывался как минимум на полчаса.
Она уже взялась за ручку своей двери, когда из комнаты напротив вышел Александр. Закинув на плечо сумку, он сунул ключ в замок и запер дверь.
Марина уже открыла рот, чтобы пожелать ему удачной трудовой ночи, как вдруг Александр, едва взглянув на нее, поспешно подошел и схватил ее за руку:
- Ты плакала?
- О чем ты? - поразилась Марина. Ей казалось, что она тщательно вытерла лицо.
Александр помрачнел, и, завидев, что в коридор уже выбирается кто-то еще, настойчиво подтолкнул Марину в ее комнату, вошел следом и закрыл дверь. Сделано было настолько решительно, что Марина рассердилась:
- Саша, в чем дело?
- Ты плакала! - гневно заявил он тоном, не терпящим возражений.
- Ерунда! Тебе показалось.
- Я не слепой! И не надо мне говорить, что тебе вспомнились скорбные минуты похорон Панина! Ты плакала из-за этого хлыща на "Опеле"! - Александр схватил ее за плечо здоровой рукой и легонько затряс. - Какого черта ему от тебя надо? Кто он такой в конце концов?
- Отпусти меня, Саша… - прошептала Марина, и когда он выпустил ее, добавила: - И не кричи, ты разбудишь Костю.
- Что значит "не кричи"? - возмутился Александр. - Я хочу знать, кто и зачем довел тебя до слез. Что он забыл в твоем доме? Кто этот пижон?
Марина поняла, что чем отчаяннее она будет сопротивляться неожиданному допросу, тем настырнее будет вести себя сосед.
- Это отец Кости, - холодно пояснила она.
- Так я и знал! - выдохнул Александр, и было совершенно непонятно, удовлетворен ли он ответом.
Марина решительно взглянула на соседа:
- Теперь доволен? Ну и не морочь мне голову, Саша. И вообще, ты, кажется, на работу опаздываешь!
- К чертям собачьим работу! Что ему от тебя было нужно?!
- Ничего.
- Ну да, ничего! Сначала он привозит тебя домой. Потом он зачем-то притащился сюда с этим ментом… Он что, тоже из милиции?
- Нет.
- Тогда откуда он взялся? С неба свалился после стольких лет?
- Считай, что с неба… А самое главное, Саша, не стоит тебе следить за тем, кто и когда ко мне приходит! - вспылила Марина.
- Но мне нужно это знать! - строго сказал Александр.
- Да с какой стати?
- С такой… - настойчиво и угрюмо буркнул он. - С такой, что кроме меня, тебя некому защитить.
- Я сама могу себя защитить.
Александр покачал головой:
- Ты льстишь себе, женщина… Но в любом случае не стоит лгать, что ничего не случилось!
- Но ты же лжешь мне, - усмехнулась Марина. - Ты ведь хорошо знаком с тем, кто сегодня к тебе ворвался, но я же не допытываюсь у тебя, что да как!
- Возможно, если бы ты попробовала допытаться, мне это понравилось бы больше, - мрачно обронил Александр. - Но тебе все просто безразлично. А мне не все равно, что с тобой делается. Так что хочешь-не хочешь, а я все равно буду посматривать, кто шляется ночами по твою душу…
- Спасибо за заботу, Сашенька, - Марина уже не могла больше сдержать кипящее раздражение. - Но с тем, что касается моей личной жизни, я разберусь без твоего дружеского участия! И ради бога, ступай наконец! Тебе пора!
Он сжал зубы так, что скулы ходуном заходили.
- Марина, - Александр строго глянул ей в глаза. - Я только знаю, что сегодня вдруг свалился на твою голову этот человек и довел тебя до слез. И я хочу знать, что ему от тебя надо.
- Но ведь это не твое дело! - возразила Марина.
- Если бы ты, Маришка, ревела каждый день, я и внимания бы не обратил! Но если ты - и вдруг плачешь, то это мое дело! - категорично заявил Александр и нетерпеливо щелкнул пальцами. - Итак? Что ему было нужно?
- Он хотел поговорить о Володе. Он родственник Паниных.
Перемена во взгляде Александра не на шутку испугала Марину. Теперь он смотрел, как перепуганный пес, а это было совершенно ему несвойственно.
- Вот как… - пробормотал Александр и резко отвернулся. - Ну и ну… А я-то весь вечер думаю, где я недавно видел почти такую же физиономию. Теперь вспомнил: видел у себя в цехе, когда Савелий Николаев владения свои дозором обходил… Значит, этот хлыщ - директорский сынок. Угораздило же тебя, Маришка…
- Это тебя не касается.
- Что-то ты сегодня повторяешься. Повторюсь и я: на этот раз меня все касается. Не пойму только, почему это с такой родней Костя мыкается в нашем крысятнике? Жадноватые ребята эти Николаевы… - он замолчал на полуслове, а потом как-то вяло закончил: - Больше можешь мне ничего и не говорить. Мне и так все теперь ясно…
Он поправил на плече сумку, несколько секунд молча смотрел себе под ноги, а потом заявил командирским тоном:
- Значит так. Косте скажи, чтобы по улицам зря не болтался. И сама с работы не спеши. Подожди меня, я за тобой вечером зайду…
- Вот еще новость!.. - фыркнула Марина.
- Так надо, Марина, поверь мне! - отрезал Александр, открыл дверь и вышел, оставив Марину одну.
Она растерянно постояла у двери.
Александр всегда опекал ее, с самого появления ее в этой квартире. Но никогда еще его опека не была настолько назойливой и агрессивной. До сих пор, что бы ни случилось, он демонстрировал редкую способность держать себя в руках.
За последние дни его словно подменили. Марина никак не могла определить причину такого изменения в поведении приятеля. Это, конечно же, настораживало. Всякий защитник хорош до тех пор, пока жить не мешает…
Краем уха она расслышала в коридоре знакомые звуки - так скрипела и хлопала дверь ванной комнаты. Поздняя прачка управилась со своими тряпками.
Марина поняла, что если немедленно не совершит попытку занять освободившееся помещение, наверняка найдется еще какой-нибудь любитель запоздалого купания.
Она поспешно добралась до ванной, заперлась и схватилась за зубную щетку.
Руки у нее почему-то дрожали, паста то не хотела выдавливаться, то вдруг полилась струей. Марина в отчаянии швырнула все в раковину и, бессильно опустившись на край ванной сжала виски пальцами. Посидев так пару минут, она все-таки встала, выцарапала из раковины щетку и, отмыв ее, снова взялась за тюбик.
Надо было поскорее брать себя в руки. Хладнокровие, пусть даже иногда и показное, столько лет выручало ее.
10
Артем вертелся с бока на бок, с недовольством поглядывая на светящийся индикатор часов на журнальном столике. Уж чем-чем, а бессонницей он никогда не страдал. Никакие треволнения, никакие предчувствия, никакие предстоящие или предшествующие события обычно не могли помешать его глубокому сну. Однако этой ночью Артем просто извелся: голова постепенно становилась все тяжелее, болезненные спазмы схватывали то виски, то макушку, и Артем ворочался, злился, не зная, что бы такое предпринять, куда бы выплеснуть напряжение этого сумасшедшего воскресенья.
Родители давно улеглись спать, отругав прежде сына за позднее возвращение. Они не были избалованы вниманием своего единственного и горячо любимого отпрыска.
Но Артем и сам не мог предвидеть, что так надолго застрянет. Он знал, что родители его ждали. Добравшись, наконец, до родительского дома, Артем послушно повинился. Ему и самому было немного неловко за то, что лишь несчастье с родственником заставило его посетить родные пенаты.
Чтобы как-то загладить вину, Артем бодро съел обильный мамочкин ужин и, сославшись на ужасную усталость, удалился в комнату, когда-то бывшую его спальней.
Там он прикинулся, что сразу уснул. Только так он смог избежать дотошных расспросов. Сегодня он был не в состоянии поддержать беседу.
Всякий раз при встрече с родителями ему, как правило, приходилось снова и снова оправдываться, отчитываться, обещать. Такова, видимо, участь всех взрослых детей, которые не смогли по каким-то причинам оправдать родительские ожидания.
И Артем, как обычно, извинялся за то, что долго не приезжал из Питера, и искренне обещал, что больше не пропадет так надолго. Снова и снова он подробно объяснял, как и где живет, что из необходимого есть у него дома, чем он питается и как осмотрительно подходит к выбору друзей, знакомых, и особенно женщин.
Отца обычно больше интересовало, почему сын не хочет взяться за ум, почему продолжает вести такой странный образ жизни, почему профессия свободного бухгалтера ему милее, чем высокая валютооплачиваемая должность в солидной фирме.
Артем упорно отказывался от этой заманчивой перспективы. У него были свои взгляды на жизнь, с точки зрения родителей совершенно неразумные. Артем Николаев со студенческих времен решил, что будет существовать в этом мире сам по себе.
Раздосадованный отец уходил со сцены, и его место занимала матушка, женщина добрая и заботливая, но на редкость упрямая.
Мария Павловна никак не желала смириться с тем, что у ее Артемушки, у ее сокровища, красавца и умника, никак не складывается личная жизнь. Она полностью поддерживала отца в том, что Артем явно не там ищет приложение своим блестящим профессиональным талантам, но пуще того матушка расстраивалась, что ее чадо ни капли не разбирается в женщинах. Артем знал, что это ее убеждение он развенчать не в силах ни при каких обстоятельствах. Марии Павловне Артем казался этаким наивным теленком, в засаде на которого сидел не один десяток молодых хищниц. Мать с тяжелым сердцем приняла брак Артема, который она считала необдуманным поступком молодого горячего юноши. Еще сильнее переживала Мария Павловна развод сына. Ну а теперь она сходила с ума от того, что ее Артемушка так ничему и не научился и до сих пор не представляет себе всей опасности, исходящей от жадных охотниц.
Лет десять назад он безумно переживал несправедливость родительских упреков.
Но теперь Артем умерил свой пыл и прекратил попытки кому-то что-то доказать. Переделать родителей невозможно, а подстраиваться под них тоже ни к чему.
Поэтому теперь всякий раз, наведываясь в родительский дом, Артем старался не думать о бесконечных детальных обсуждениях его истинных и мнимых ошибок. Он думал о более приятных вещах. Например, о том, что мать непременно приготовит много вкусных, любимых с детства блюд, и о том, что после восхитительного ужина ему не надо будет мыть за собой посуду, а можно просто развалиться в кресле и ничегошеньки не делать. А потом в старой комнате Артема мать сама застелет ему постель и, когда он ляжет, будет то и дело цыкать на отца, чтобы не топал, не хлопал, и дал мальчику спокойно отдохнуть.
И вот ради всего этого стоило иногда потерпеть нудные упреки и бесконечные увещевания.
С некоторыми поправками на последние события сегодняшний визит к родителям проходил почти по плану. Вот только уснуть в свежей, благоухающей лавандой постели Артем никак не мог.
Усталость брала верх, одолевала его, но сон все равно не приходил. Вместо сна появился какой-то странный бред наяву. Он одновременно слышал и телевизор, бормочущий за стеной в соседней квартире, и видел перед собой то нетерпеливые раздраженные глаза Марины, то бледного осунувшегося Ваньку Мазина, то худенького светловолосого мальчика, испуганно прижавшегося к невысокому крепкому мужчине с недобрым взглядом. И тут же словно ударом по мозгам последние слова Максима: "…Кажется ты кое-кому должен алименты лет за десять…" Сказано это было с усмешкой, но Артем был уже почти уверен, что доля правды в этой шутке значительно превышает допустимую.
Раздавшийся из коридора телефонный звонок одним махом смел все бредовые видения.
Артем открыл глаза, уставился в потолок, слушая, как из родительской спальни, шаркая шлепанцами, выходит отец. Савелий Васильевич обычно сам отвечал, потому что благодаря своей должности был единственным адресатом ночных телефонных звонков.
Отец включил в коридоре бра и некоторое время стоял у телефона, и Артему показалось, что он с кем-то переругивается. Но вот он отложил трубку и протопал к спальне сына.
- Тёма, - Савелий Васильевич негромко стукнул в дверь и отворил ее. - Ты как, сын, спишь?
- Нет, - вздохнул Артем, приподнимаясь.
- Это тебе звонят. Говорят - очень срочно.
- Интересно… - пробормотал Артем, спуская ноги с кровати и соображая, кому из своих многочисленных знакомых и клиентов он давал родительский номер. Таковых ему припомнить не удалось. Однако делать было нечего. - Хорошо, папа, я иду…
Он поднялся и побрел в коридор.
- Слушаю, - проговорил он, наблюдая за тем, как отец прикрывает за собой дверь в спальню.
- Привет, Николаев, - раздался на том конце глуховатый голос Мазина.
- Да вроде бы виделись… В чем дело?
- Артем, приезжай ко мне. Сейчас.
- Зачем?
- Надо, - без нажима, но уверенно заявил Мазин.
Настроение Артема испортилось окончательно. Что бы там ни случилось между друзьями детства, как бы плох на голову ни был Иван, он не стал бы звонить без веской причины.
- А до утра подождать не можешь? - машинально спросил Артем, прекрасно осознавая, что если бы можно было подождать до утра, Шагин бы так и сделал.
- Я сказал "сейчас". Это значит сейчас, а не утром, - повторил Мазин.
- Черт… - прошипел Артем. - Что случилось?
- Не по телефону.
- Проблема?
- И еще какая, - коротко и бесцветно подтвердил Иван.
- У тебя?
Последовал печальный смешок:
- Да нет, Артем. На этот раз у тебя.
* * *
Из зеркала на Артема смотрел растерянный, угрюмый блондин с красными, как у кролика глазами.
Когда теряющийся в тревожных догадках Артем прибыл к Ивану Мазину, Гошке уже была оказана посильная помощь. Аленка Мазина похлопотала над другом, старательно отмыла от крови его лицо, шею и волосы, обработала ранки и ссадины. Но все равно, когда Артем увидел своего юного родственника, его затрясло самым натуральным образом.
Но больше всего Артему не понравилось, насколько враждебно Гошка его встретил. Немало времени и сил стоило Артему убедить братишку, что тот в полной безопасности и смело может рассказать все без утайки.
Рассказывал Гошка из-под палки. Артем поверил ему, хотя это было и трудновато.
В других обстоятельствах Артем, возможно, усомнился бы, но паренек, захлебывающийся слезами и кровавыми соплями, вряд ли способен был нагло сочинить такую кучерявую криминальную страшилку…
Чтобы придти в себя, Артем включил холодную воду и, набрав в ладони воды, с наслаждением плеснул в лицо. Потом еще и еще раз. А затем замер, согнувшись. Вода закапала в раковину с носа, с бровей, с подбородка. Вытираться не хотелось.
- Ну, и как тебе проблема?
Артем покосился на дверь ванной комнаты. Мазин прислонился к косяку, наблюдая за его отчаянными попытками взбодриться.
- Да уж… - пробормотал Артем, стер ладонью с лица остатки влаги и разогнулся. - Только этого мне и не хватало…
Он взглянул на приятеля и вздохнул:
- А тебе спасибо, Мазин. Спасибо, что приютил бедолагу.
- Да чего там… Битый битого всегда поймет, - неловко усмехнулся Мазин. - Не выставишь же его на улицу в таком состоянии. Аленка ревет белугой. Да и парень, похоже, держится из последних сил. Досталось ему.
- Да, дело скверное. Такого поворота я не ожидал.
- Представляю себе, - проронил Иван, сдернул с крючка полотенце и сунул Артему: - Утрись, коли не брезгуешь.
- Спасибо.
- Не за что… Что делать-то собираешься?
- Думать, - вздохнул Артем. - Думать надо, если я еще на это способен посреди бессонной ночи и при переизбытке информации. Я ведь не железный, как твои компьютеры. И вообще, страсть, как хочется поехать к Сергею, взглянуть в его ясные очи и сказать ему все, что я теперь о нем думаю…
- А что ты теперь о нем думаешь? - прищурился Иван.
Артем едва удержался, чтобы не сплюнуть:
- Д-да ну его! Теневик хренов. Бизнесмен подзаборный. Чего ему не хватает, не понимаю. Сыскал себе приключений. Его делишки Володе жизни стоили. Да и Гошку чуть не сгубил. Заварил дерьма, да и не заметил, как сам нахлебался по уши… Вот что я думаю. А у тебя есть, что добавить?
Мазин молча пожал плечами, подождал, пока Артем вытрет лицо, потом повесил на место полотенце.
Артем еще раз взглянул в свои воспаленные глаза в зеркале и направился обратно в комнату.
Гошка Панин сидел на стуле, согнувшись и тяжело свесив голову. Когда Артем вошел, он чуть распрямился и тревожно взглянул на него. Артем едва удержался, чтобы не отвести глаза. Он не привык к разбитым в кровь лицам. На улице он всегда сторонился помятых и побитых физиономий. С детства они внушали ему то ли брезгливость пополам с отвращением, то ли не до конца осознанный страх. А тут распухшая переносица Гошки, кровоточащая бровь, разорванная губа, все это и в отдельности-то выглядело страшновато, а уж вместе…
- Как ты, Гоша?
- Ничего, - буркнул тот.
Мазин, появившийся следом за Артемом, указал Гошке на единственный в комнате диван и настойчиво проговорил:
- Полежи, легче станет.
- Спасибо. Я привычный, - вздохнул Гошка.