- Одобряю вашу точку зрения, - кивнул Валерий. - Правда, пять тысяч…
- У меня масса предложений, - перебила его Джейн. Смотрите сами.
- Где вам передать пакет? - спросил Фридман.
- Серьезный вопрос… - озадачилась Джейн. - Мы должны встретиться чисто… Без хвостов. Я… все объясню Марине. И пожалуйста, не таскайте в тот день своих людей с собой. Наоборот - пускай они обеспечат нашу пропажу из чьего-либо поля зрения, если таковое имеется… Мне вас грабить резона нет, как понимаете…
- Судя по компьютеру, - сказал Фридман, - а вернее, по дате вашего вылета, время у нас еще имеется, детали продумаем.
- Проверочка? - безучастно усмехнулась Джейн.
- Так, баловство, интереса ради…
- Валерий, - произнесла Джейн строго и доверительно. - Вы сознаете, что о ваших проверочках может стать известно иным проверяющим иностанциям? Затем. Я заинтересована в вас не менее, чем вы во мне. Мне необходимы ваши связи здесь, в Союзе. А вам - мой статус. Так что не тряситесь за свой пакет, хотя бы в нем и сокровища всего мира…
Она крепко, по-мужски пожала руку Фридмана и, сев в машину с дипломатическим красным номером, укатила прочь.
С нею уехала и Марина, заплатившая за изготовление этого номера рукодельнику-кустарю изрядную сумму.
А Фридману очень хотелось, чтобы Марина сталась, очень… Впрочем, успокоил он себя, объясниться - успеется. К тому же сегодня тяжелый день, беготня… Слов-то нормальных не подберешь, мозги набекрень… Нет, иссушивают все-таки денежки и душу и мышление, коробят их, как наркотик…
- Думаешь, клюнет? - спросила Марина подругу.
- Знаешь… - Та задумчиво затянулась длинной тонкой сигаретой. - Я однажды видела… Комары летят на утюг. Инстинкт слеп.
Боря Клейн
Утром, приехав как обычно к Фридману, Боря застал его в "деловой части" подвала, в домашнем офисе, среди телефонов, факсов и компьютеров.
Подняв на Борю проницательный взор, шеф изрек:
- Паспортишко выписан?
- Как и приказывали, - кивнул Борис, - вчера получил. Волчий билет. Постоянно проживающего. Лица без гражданства. Но все равно лучше, чем серпастый-молоткастый.
- Завтра вылетаешь, - произнес Фридман. - В Германию. На день. Во Франкфурт-на-Майне. Ночь в отеле компании "Люфтганза". Место приличное, несколько ресторанов, кровать "кинг-сайз", мини-бар, кабельное телевидение. Как выйдешь из порта, увидишь "вэны" с названием отеля по борту - не ошибешься. Они-то тебя до койки и доставят. Переночуешь, а утром снова в порт. Вопросы есть?
- Есть, - сказал Боря. - Цель?
- Возьмешь посылочку, - сообщил Фридман. - Транзитную, из Союза.
Значит, бриллианты в Германии?.. Борис проглотил вязкую слюну беспомощной досады. Вспомнился фальшивый американский паспорт, еще вчера высланный Михаилу, письма с прожектами, тайно переправляемые в далекую Москву… Настолько же жизнь внезапнее в своих решениях и вывертах и насколько неуязвимы и удачливы сытые и сильные…
- Спасибо, - проронил он тихо.
- За что? - Семен кашлянул, вглядываясь в монитор компьютера.
- За доверие. Прикарманю вот так посылочку, ну и…
- И?.. - обернулся к нему Фридман. - В посылочке, положим, миллион, и ты с миллионом в Германии. Но миллион-то не наличными, его в наличные реализовать надо, ясно? Что непросто. После - необходимо легализоваться под чужим именем. Думаешь, чепуховые задачки? Но и реши их, все равно дурак ты, коли мыслишь, что, имея миллион и ничего не делая, можно так уж и всласть пожить. Нет. Проще, Боря, работать у меня, заколотить этот миллион постепенно, однако уверенно; многому научиться и… смотреть на мир с высоты птичьего полета, а не из тараканьей щели.
- И за проповедь благодарю, - ответил Боря. - Но в проповеди своя логика, мудрая, а есть логика иная, тех, кто корыстолюбив до безрассудства.
- Согласен. Но имею и на сей счет аргументы. Во Франкфурте тебя на самолет посадят, а тут встретят… Так что все твои "спасибо", полагаю, относятся к полному тебе доверию только на время парения над Атлантикой. Уразумел? А сейчас дуй в германское консульство, - протянул Борису обрывок бумажной полосы с телекса.
Борис прочел:
"Фирма "Процессинг систем" вызывает к себе специалиста по нелинейным уравнениям, доктора Бориса Клейна, для научной консультации в филиал фирмы…"
- Телекс в консульство уже дан, - продолжил Фридман. Визу получишь без задержки.
Выйдя из дома, Борис остановился у своего "линкольна" и, облокотившись на крышу автомобиля, как-то грустно и ни о чем призадумался, глядя вокруг.
Тихая улочка Манхэттен-Бич с односторонним движением. Особняки один другого краше - от наисовременных с тарелками антенн космической связи до сказочно-средневековых, словно из датских и шведских преданий. Серебристые ели, по линеечке подстриженные кустарники, лужайки перед вылизанными фасадами. И - золотая, ослепительная ширь океана, заполнившая горизонт. Рябой после ночного дождя песок. Обыденная, в общем-то, картина. Дай ему посмотреть на нее несколько лет назад вероятно, не поверил бы этакому счастью. Здоров, сыт, при деле, полный бумажник долларов, да и "линкольн", который никакому московскому барыге коммунистической эпохи даже во сне не снился… А сейчас это явь. Скучная и по большому счету никчемная. Прав хитрый Фридман. Никуда его посылочка не денется, и полетит Боря во Франкфурт, и привезет все, что положено, и будет послушен и раболепен. Ибо все финиши пройдены и рекорды поставлены. Есть семья, деньги, работа, есть схема жизни. Очень жесткая. Как глубокая российская колея. Он потратил столько сил и нервов, чтобы попасть в нее, что уже никогда не рискнет вырваться в какие-либо иные просторы…
Он презирает этот затрапезный Брайтон Бич, но закон Брайтона настиг его, как ковбойское лассо упрямого бычка, и повязал намертво.
Да и чем отличается он, Боря Клейн, от иных обитателей русскоязычного гетто? Разве - спецификой бизнеса. Все.
Теперь - однообразный путь в колее.
У знака "стоп" при выезде на главную дорогу он остановился, откинувшись по инерции в сиденье. Вспомнил назидания инструктора автошколы: на экзамене перед данным знаком ты должен обозначить мягкий, но явный "откат", "фул-стоп". Затем осмотреться. Будешь лихачить - срежут сразу.
Да, он запомнил. Он становится дисциплинированным и боязливым на этом свободном Западе. Как все. Он уже боится законов, штрафов, потери работы и поисков ее…
Он крупно влип. Но, может, так оно даже и лучше.
Марина Аверина
Все произошло крайне просто, вопреки затейливым схемам, разработанным Маврой, где фигурировали варианты отхода, наем боевых сил, должных отрезать в случае какого-либо инцидента охрану Фридмана, наконец, привлечение к операции братца Михаила, владеющего, по его словам, средствами медикаментозного воздействия, способными положительным образом повлиять на разговорчивость Фридмана… Все было иначе.
Валерий внезапно приехал к Марине утром, без предупреждения, отвез ее позавтракать в кооперативное кафе, без умолку говорил о том, что в течение недели заключит с ней брак, ибо плохое прошлое забыто и нечего о нем вспоминать; далее просил организовать срочную встречу с Джейн, поскольку сегодня вечером должен отбыть на неделю по делам из Москвы, и, поддавшись на его настойчивые уговоры, Марина, набрав номер, сообщила Мавре:
- Будем у тебя в четыре часа, жди.
Некоторое время Фридман ездил по всяким организациям и фирмам, а после, отпустив на отдых своих мордухаев, как их определила Марина, сказал:
- Все. Теперь свободны, едем.
- А…
- С собой, - упредил он ее вопрос. - Вручу твоей подруге лично. И дам ценные указания. Куда рулить?
- Большая Грузинская.
В крайнем случае, как решила Мавра, они засветят эту квартиру, принадлежащую одной из московских иностранок, которая ныне находилась по месту своего постоянного проживания в Гамбурге, но иностранка не знает ни о Марине, ни о Мавре, равно как ни о подобранных к квартирным замкам ключах, что наверняка заведет будущее "уголовное" следствие в тупик.
Марина уже сегодня скроется, а через неделю объявится в Берне, где база для нее подготовлена. Контрабанду же бриллиантов Мавра брала на себя.
- Большая Грузинская? - переспросил Фридман. - У нее там квартира, у Джейн?
- Нет, квартира подруги, та сейчас в отъезде. А у Джейн… там у каждой стены по десятку ушей. Ты прям, как ребенок, Валер…
- Посмотри, чтобы не было хвоста, - сказал он. - И внимательно, а я пока поплутаю.
- Ясно, - не без удовлетворения согласилась Марина.
Следить за хвостом наказывала ей и Мавра, правда, имея в виду стражников-мордухаев, но да что было их опасаться, когда бриллианты сами плыли в руки?
В районе Пресни долго плутали по узеньким переулкам, совершая рискованные обгоны.
- Поживем с тобой, Маринка, - говорил Фридман горячо. Такое увидишь… Зимой во Флориду или в Мексику, летом - в Европу…
Ее раздражала его болтовня, равно как и он сам: волосатые пальцы, наметившая лысина, брюшко, вывалившееся из-под тугого ремешка змеиной кожи с позолоченной пряжкой, одрябшие щеки…
- Посмотрим, Валера, посмотрим…
- Заключим брак, а Джейн… ведь поможет с посольством, так? Чтобы со всяким рваньем в толпе не толкаться хотя бы… Публика там, доложу тебе… Сплошные крестьяне. Куда прут? Зачем?
- Беженцы, в республиках ведь ужас творится…
- Не только, авантюристов больше половины там… Ни профессии, ни языка, ни элементарной культуры… Они думают как: я, мол, хоть в мусорщики. А ты попади в мусорщики! Твердая зарплата, льготы… Концерны с миллиардными оборотами мусором заняты, с каждой квартиры, с каждого дома бабки срывают… В мусорщики они хотят, ха!
Выйдя из машины, Фридман вытащил из-под сиденья небольшой пластиковый пакет.
- Вот, - сказал. - Вся посылочка. И здесь же - пять штук сотенными. Как и заказывали.
Мавра, она же Джейн, встретила их со всей теплотой гостеприимства.
- Не голодны? может, перекусите? Нет? Ну, тогда кофе как раз подоспел, и хороший коньяк есть… не против? - подмигнула Фридману.
- А… не против! - в тон ей игриво отозвался Валерий. И отправился мыть руки.
- Как насчет хвоста? - шепотом спросила Мавра Марину.
- Никакого. Крутились так… чуть тачку не кокнули.
Вошел Фридман.
- О чем шепчетесь, девушки?
- Валерий, - произнесла Мавра подчеркнуто убедительным тоном. - Я хотела бы все-таки попросить вас показать мне груз… Я боюсь наркотиков. В "Кеннеди" на сей счет очень квалифицированные службы. И от них не спасет даже дипломатический паспорт.
- Бог мой! - воскликнул Фридман. Наклонился, вынул из пакета два свертка.
- Пять тысяч, - передал первый сверток Мавре. - А тут… развернул бумагу.
Марина увидела переложенных ватой миниатюрных черепашек с бриллиантовыми глазками, крокодила с золотой чешуей, орла из черно-зеленого камня…
- Что это? - Голос Мавры невольно дрогнул.
- Фаберже. - Фридман усмехнулся. - Замечу: увы, фальшивый. Но уйдет - как подлинный, без сомнений. Проверено.
- Пять тысяч за провоз туфты? - не удержалась Мавра от жаргонного словечка, хотя акцент и ровность интонации выдержала.
- Ну… давайте откровенно. - Фридман откинулся в плюшевом кресле. - Ваша услуга безусловно стоит много меньше, но… я щедрый парень. Кроме того, хочу посмотреть, каким выйдет наш первый контрабандный блин…
Мавра вкрадчиво улыбнулась.
- Блин… говорите?
- Ага. Это игра слов на основе ну… не пословицы, а как там…
- Несу коньяк, - перебила Мавра. - А вы пока потанцуйте, подойдя к магнитофону, нажала клавишу. - Кстати, сейчас соображу кое-какую закуску…
Фридман протянул руку Марине - беззаботным, разбитным движением.
Испытывая сильнейшую досаду и нервную дрожь в ногах, Марина с трудом заставила себя ответить кавалеру, трижды ею проклятому в душе, призывной улыбкой. Прижалась к Фридману, взглянув на Мавру из-за его плеча.
Глаза подруги Мавры были лучисто-светлы от переполнявшей ее злобы и - от уже бесповоротно принятого ею решения…
Фридман-старший
Как полагал Семен, день выдавался удачным: пришло письмо из компании, торгующей типографским оборудованием, о перечислении посреднического аванса за подписанный в Москве под контролем братца Валеры контракт, Борис вылетал из Франкфурта, и, наконец, сегодня под высокий процент возвращался долг неким Дональдом Вайсом - человеком, ведававшим в Манхэттене проституцией.
Дональд - седобородый, с внешностью пожилого английского герцога, вылез из-за руля своего "порше" на условленном месте у ресторана "Одесса" на Брайтоне. Невзирая на ливший безжалостно дождь, гордо двинулся в своем ослепительно лощеном костюме к машине Фридмана и, присев рядом с ним, без предисловий о погоде и здоровье сказал:
- Семен, наличные в "порше", я в состоянии полностью рассчитаться, однако прошу об услуге…
- Необходима отсрочка, - понятливо продолжил Фридман за собеседника. - Дополнительные две-три тысячи гарантированы, так? Нет, Дональд, у тебя сплошные задержки, мне надоело.
- Сыграем иначе, - отозвался Вайс. - Кредит мне необходим на два дня. Оставляю залог: три фунта кокаина. Если опоздаю хотя бы на час с выплатой…
Наркотики. Фридман не раз сталкивался с этим бизнесом, брезговал им, да и побаивался, однако в данной ситуации риска не усматривалось, а выгода выходила очевидной: так или иначе он оказывает Дональду услугу, а Дональд - человек благодарный; ну а в случае чего, если заложенный кокаин придется продать, невозвращенный долг перекроется с лихвой…
- Качество? - спросил Фридман.
Дональд лишь укоризненно взглянул на него. Фридман в свою очередь оглянулся на двери "Одессы", на рекламные фотографии местного усатого сочинителя-песнопевца за оконным стеклом. Вечером сюда нахлынет публика с Брайтона в дешевых бриллиантах и шубах до пят; начнется музыкальная полублатная ностальгия с эстрадки… Вот мрак! А ведь он тут когда-то едва они не собирался посуду мыть или официантом за чаевые вкалывать… А о месте гардеробщика и мечтать не приходилось: надо же - с каждого клиента доллар чаевых!
Дональд вышел из машины, затем возвратился, положив на сиденье полиэтиленовый пакет.
Мягко хлопнула дверь. Подняв руку в прощальном приветствии, Семен тронул "кадиллак" с места, держа курс на заправку.
Решил подрулить к "Mobil" на Кони-Айленд-авеню перед съездом на скоростную трассу, а после заехать в итальянский ресторанчик у залива Шипсхед-Бей, там подавали отменные ракушки с лимонным соком и крупные креветки в нежном, густом соусе… Затем домой - взгреть Алика за хозяйственную недобросовестность ради профилактики, попить кофе в его компании, а напоследок же предстояла встреча в аэропорту с прибывающим из Германии Борисом.
На углу Кони-Айленд-авеню он притормозил, переведя рычаг управления передач в положение парковки; неожиданно захотелось бананов, гроздьями свисавших с одного из лотков овощной лавки…
Привычно осмотрелся. Парковка здесь запрещалась, но полицейских поблизости не было. Двое стояли под эстакадой сабвея за перекрестком у входа в магазинчик самообслуживания "Пас Мак" - оттуда все время что-нибудь воровали жуликоватые покупатели, так что полиция там паслась постоянно. Однако дистанция была велика, и опасности эти стражи порядка не представляли. Тележка-мотороллер с крытым верхом, на которой разъезжал писатель штрафных бумаг, только что продефилировала в поисках добычи вдаль, а потому Фридман, выйдя из машины, двинулся к овощному прилавку с вальяжной неспешностью. И - нос к носу столкнулся с полицейскими, шагнувшими навстречу ему из соседнего магазина, где, вероятно, отсиживались от дождя, но, узрев "кадиллак"-нарушитель, как пауки, ринулись к жертве…
"Сколько же вас, сук, на Брайтоне развелось", - подумал Фридман, спешно впрыгивая за руль, опуская рукоять передач в положение "D" и нажимая на газ…
Машина рванулась вперед, Фридман крутанул руль вправо, выворачивая на широкую Кони-Айленд-авеню, но подвела скользкая дорога: тяжелый автомобиль занесло, ударив левым задним крылом в параллельно идущий "форд", и носом развернуло к тротуару.
Двигатель заглох. Фридман не успел потянуться к ключам зажигания, как вдруг увидел нацеленные в него пистолеты, искаженные злобой и решимостью физиономии полицейских и уже через считанные секунды стоял лицом к стене у входа в копировальную мастерскую "Ксерокс", чувствуя, как его обыскивают опытные руки.
Какая глупость… Нелепость, идиотизм… Что бы ему грозило, не побеги он от этих ментов? Максимум - тридцатник штрафа. Нет, дернулся! Сработал эмигрантский инстинкт, когда за этот тридцатник он убивался на черной работе весь день… Сработал механически, слепо, и также слепо он шел несколько минут назад к злополучной банановой лавке, опрометчиво забыв о пакете с кокаином на переднем сиденье, который сейчас обследует с радостно-изумленным лицом полицейский в черном плаще с желтыми, должными фосфоресцировать в ночи полосами. И теперь доказывай судье, будто убежал вовсе не из-за того, что в машине находился наркотик, а из-за жалких тридцати долларов. Хорошо, на пакете нет отпечатков его пальцев, авось адвокат обыграет такой факт… Но как объяснить случившееся Дональду? И сколько тот заломит за пакет? И вообще… чем все закончится? А Боря?!.
- Да ты… серьезная штучка, парень, - донесся до него голос с характерным бруклинским акцентом. - Повезло… нам!
Фридман-младший
Он даже не понял, что, собственно, и произошло… Держал Марину за талию, чувствовал тонкий, прекрасный запах ее духов, видел, обмирая от любви и нежности к ней, чистую по-детски кожу щеки и шеи, и вдруг все поплыло в глазах, пришло осознание падения и бессилия перед этим падением… После - долгий провал. А затем вернулось сознание вместе с колко пульсирующей болью в голове, резью в кистях рук и лодыжках…
Он лежал на полу раздетый, туго связанный прочной капроновой веревкой, с нашлепкой пластыря на губах.
Расплывчатые пятна перед глазами постепенно оформились в лица…
Марина и Джейн. Сосредоточенные, даже угнетенные, однако во взглядах - одинаково мрачная целеустремленность. Попытался спросить: за что, почему, с ума вы, бабы, спятили? - но лишь глупо промычал через нос.
- Если слышишь нас, кивни, - мерно и отчужденно произнесла Джейн. Без акцента. - Ага, слышишь… Тогда так: хочешь жить, говори: где камни, которые брату послать должен? Учти, Валера, всерьез тебя спрашиваем, упираться будешь - пожалеешь… Утюг, которым ты по голове получил, сейчас уже греется, и щипчики есть для ногтей… А маникюр - вещь - ох, неприятная… Колись, Валера! Будешь тихо говорить, вежливо, без ора, тогда рот расклею… Будешь?
Фридман кивнул.
Пластырь оторвался вместе с кожицей губы. Валерий слизнул кровь, потекшую по подбородку.
- Отважные вы… дамы, - произнес еле слышно, неповинующимся голосом. - На такое решиться… Только ведь глупость морозите… Кстати. Как звать-то тебя, мисс липовая американка?
- Ты по делу, по делу, без болтовни, - предупредила Мавра угрожающе.