Уселись. Лейтенант - на переднее сиденье, сержант - позади. Чем-то они не нравились ему, эти милиционеры. Было в них нечто нелогичное, неестественное, шедшее даже от внешних примет: дурноватое, чуть отекшее лицо лейтенанта - без режима живет, разбросано; а сержант - жесткий мужик, таких на плач и сердобольность не прикупишь - только силой, властью. И озабочен сержант как-то мрачно, целеустремленно, до ломоты в скулах.
Театр? Нет, не оперы они… Оперов сразу видать. Да и не стали бы оперы вымученных сюжетов придумывать, взяли бы на посту, чего мудрить? А может, ряженые? Похоже! Деньги. Везу деньги. У гаража выследили и, пока копался там, чуток опередили. Кто-то навел, значит. Так. Сейчас я еще вполоборота к тому, сержанту, и ему надо выждать, когда отвлекусь. Тут - нож в спину, молодой сразу к рулю потянется, скорость мала, но все же… Но кто знал, что с деньгами я буду? Друзья восточные? Так они же и отстегивали, им не резон. Левка? Но ведь ему же деньги везу. Неужели нервы? Спокойно. Попроси сержанта дверцу покрепче захлопнуть и - газу резко, вот так. А, не готовы были? Ну, теперь давайте, теперь если имелась схема, то она сломана, на спидометре - сорок, шестьдесят, восемьдесят… поздно! На ходу кончать - риск. Упущен момент, сявки.
Боковым, зрением Матерый наблюдал за сержантом в зеркало.
Лейтенант с угрюмой сосредоточенностью смотрел куда-то вдаль. Руки его, лежащие на коленях, были напряжены. Жезл он положил на сиденье рядом с дверцей.
Губы сержанта шевельнулись. Нет, молчит, подбирает слова.
- Слышь, может, до поста сойдем? - неуверенно спросил он лейтенанта. - А то вдруг - начальство? Проверка сегодня… Переждем, а? Сколько времени-то натикало?
Лейтенант оголил кисть. Часы "Ориент" - массивные, с уймой красивеньких излишеств - шантрапа такие любит, "хапужные" часы - мясников, кладбищенских деятелей, автослесарей - словом, удачливых кусочников, подворовывающих на мелких точках, знак их касты. Но часы - ладно, а татуировочка вот у тебя на запястье, дружок любезный…
Заплясали мысли, встраивая фрагмент татуировки в известные схемы… Есть! Не ошибка молодости, не любительщина армейская или флотская, не блатная даже, а с "кичи", в тюряге наколот этот крест, обвитый змеей. Ряженые!
- Вот тут тормозни, - произнес лейтенант сдавленно.
Матерый принял вправо.
Рука сержанта скользнула под полу кителя.
Резко пошла вниз стрелка спидометра.
Лейтенант инстинктивно подался ближе к рулю.
Сзади блеснула сталь лезвия.
Матерый с силой вдавил педаль тормоза.
Лейтенант, растопырив руки, всем телом навалился на "торпеду". Фуражка слетела с его головы. В то же мгновение Матерый, молниеносно распахнув дверцу, выбросился наружу. Нож вонзился в край клавиши звукового сигнала. Резкий, внезапный звук оглушил, по лицам милиционеров пробежала судорога ошеломления. Матерый тоже замешкался, но лишь на секунду, а потом увидел как бы все сразу: лес по обочинам, жало лезвия, плотно застрявшее в пластмассе, растерянных, торопливо соображающих гаишников, сзади - далекое желтое пятнышко приближающихся "Жигулей", пустую встречную полосу, мушку "Вальтера", - и когда он его выхватить-то успел…
Выстрел прозвучал безобидно, будто воздушный шарик лопнул. На лбу у сержанта словно раздавили клюкву. Закатились глаза, открылся рот, обнажив редкие, прокуренные зубы, и устало, как после тяжкой работы, он отвалился назад.
"Чехлы менять - точно", - рассудил Матерый, целясь в "лейтенанта". Тот громко икнул от ужаса. Рука его, потянувшаяся было за пазуху, застыла в воздухе, как бы сведенная параличом.
- Будешь вести себя хорошо, эта штука не выстрелит, - процедил Матерый, усаживаясь за руль.
Желтые "Жигули" пронеслись мимо. Проводив их хмурым взглядом, Матерый тронулся следом. "Лейтенант" дрожал, затравленно глядя на него. Шептал, как заклинание:
- Не убивай… только не…
Приметив ближайший съезд в лес, Матерый свернул с дороги. Брезгливо отпихнул потянувшиеся к рулю руки "лейтенанта", почувствовавшего, видимо, недоброе в таком маневре…
- Не дергайся, гнида…
Остановился на краю поляны, окаймленной почернелым, истаявшим снегом.
- Ну, - вновь направил пистолет на ряженого, - теперь говори - кто, что, как, почему.
- Левка это - прозвучал едва слышный ответ. - Левка. Ростовские мы…
- Ростовские, псковские… Что - Левка?! Концы резать хотел?
- Не знаю… Мы - нанятые, бойцы, я и Шило. - Он опасливо скосился на мертвеца. - Равелло послал, наш пахан. Подсобите, сказал, человеку. Он заплатит. Левка, значит. Ну, мы сюда. Свиделись. Десять кусков за тебя посулил. С монетами ты, знаю. У гаража тебя ждали, но там стремно показалось. Ну, Левка сюда нас довез, а сам в столицу подался.
- Ну, кончили бы, - равнодушно кивнул Матерый. - Дальше?
- Тачку в ельник, деньги к Левке… Он нам свои колеса оставил - неподалеку тут, в лесу… Показать?
- Не надо. Лева ждет?
- Сегодня, - с поспешной готовностью пояснил "лейтенант", не отрывая взгляда от пистолета, - в девять часов, вечером.
- Дома у себя? Предварительно вы должны позвонить?
- Не… Подъезжаем на хату, расчет и разбежались.
- А ежели без расчета?.. И привет Леве?
- Ты что! Петля! Равелло удавит… Мы ж - блатные, закон понимаем…
Матерый не удержался - фыркнул: закон! Сунул "Вальтер" за пояс.
- Помоги вытащить его, - приказал озабоченно.
Тело грузно опустилось на землю. Кровь меленько окропила прошлогоднюю ветхую листву.
- Говорил же! - причитал "лейтенант", отирая ладони о брюки. - Зачем на мокруху идти? Если бы не Равелло…
Снова - легкий хлопок. "Лейтенант" повалился на труп напарника, даже не застонав - словно в рот ему с размаха всадили кляп.
Матерый неторопливо осмотрелся. Вокруг стоял голый, тусклый весенний лес.
Перевел взгляд на трупы. Это мясо надо упаковать в багажник, после придумать, где зарыть его, затем с машиной Левкиной разобраться - от нее многое потянется… Вот же не было печали!
И вдруг - голоса! Он даже не поверил… Точно. Голоса. Люди. Идут сюда. Что им делать-то здесь в такую пору? С ума посходили? Слова… Что-то про подснежники, про сморчки… Ну сколько же на белом свете идиотов праздношатающихся! И все, как назло, там норовят очутиться, где дьявол правит бал…
Он влез в машину, газуя на раскисшей почве, развернулся и - ринулся обратно, к шоссе. После, выбравшись на асфальт, рванулся вперед, выжимая из двигателя весь ресурс мощности. Исподволь утешал себя: правильно, свидетелей убирать не стоило, да и не получилось бы - тут пулемет нужен, а так - кинутся врассыпную… Но зато теперь - труба! Следствие. Скорее бы пост проскочить…
Ненависти к Левке не было. Не деньги ему нужны были. Деньги - гонорар этим ублюдкам дохлым. Концы Лева резал. Занервничал.
Теперь. Трупы, считай, уже найдены. Машину Левину тоже обнаружат. Дальше - просто. Выяснить личности ряженых - чепуха. Ситуацию поймут: неудачно нарвались. А зачем на гастроли пожаловали? Тоже, в общем, не тайна. Преступный мир секреты хранит, как дырявый мешок - змей. Сведения из него ручьями текут. Выйдут, конечно же, на Равелло, от него - к Леве, и - начнется! Вся железнодорожная эпопея развернется, каналы сбыта, а далее - сопутствующие дела Хозяина, а на тех делах большие люди… А причиной - пугливенький, подлый Лева… Скотина, мразь!
Он с силой ударил кулаком по рулю. И тут пронзительно уяснил всю логику ситуации, ее закономерность и неотвратимость. Он не мог не убить ряженных, а ряженые не могли отказаться от убийства его, Матерого, ибо подчинялись закону шайки. Лева же нуждался в безопасности, иначе грозила бы ему смерть. Высшая мера. В лучшем случае - пятнадцать лет, означавшие ту же гибель, но куда более мучительную, долгую и страшную для него - изнеженного и праздного. Вот почему надлежало убрать тебя, Матерый. Твоя смерть - залог безопасности Левы, равно как его смерть - залог твоей безопасности. Это не месть, это дело. Так. Дальше думаем. Выход на меня - исключительно через Леву. Где, кто, когда видел тебя с Левой, какая информация о тебе могла уйти по его знакомым?
Вспомнилась дача, велюр дивана, мечта о сладком сне.
- Забот-то теперь, забот… - Он озадаченно посмотрел на часы. - До вечера надо что-то обязательно придумать, надо успеть "Волгу" в порядок привести: кровь сзади на чехлах замыть, от пистолета освободиться. А как освободишься, если к арсеналу пилить триста верст, тайник далеко, а без оружия куда? Придется рисковать, таскать с собой улику… А если - Леву ножом! Но неизвестно еще, какая обстановочка сложится. Да и ненадежно ножом…
Неужели все кончено? Неужели сейчас - начало краха? Тогда, в перестрелке на путях, он думал: финиш, приплыл к водопаду - ан, обошлось, вроде. Вдруг и здесь обойдется? Одно несомненно: предстоит разговор с Хозяином. Трудный разговор. Боязно и подумать о нем. Ведь предупреждал Хозяин, тысячу раз наказывал: не лезь в уголовщину, делом занимайся, зарабатывай. Кивал ты, соглашался, а сам… Да, придется объясниться с Хозяином. Выйдя на тебя - выйдут и на него.
Убрать Хозяина? Еще хуже. Тогда точно на тебя выйдут. В кольце ты, Матерый.
- Ох, забот-то, - стиснул он зубы. - Ну, забот!
Неудача Льва Колечицкого
Он уехал, не дождавшись развязки. Страшась увидеть то, чего столь страстно желал все последнее время. Смалодушничал. Ведь там, у гаража, где разгружался Матерый, все бы могло и завершиться. Но - дрогнул. Смотался трусливо, скрывая ужас за надменностью киношного мафиози, мол, времени нет, чтобы на пустяки его транжирить, сами разбирайтесь, шестерки… А теперь - жди! Жди, взвинчивая себе нервы, томясь в неизвестности. А если прикарманили наймиты деньги и - на вокзал? Вряд ли… Да и пусть бы так, пусть! Лишь бы…
Неужели положили Матерого? Даже если сразу в сердце попали, умирал он наверняка не сразу, тяжело, до последнего вздоха борясь за жизнь, исходя кровью, ненавистью, вычислив все, и его, Льва, тоже.
Он вздрогнул. Звонок в дверь. Кто? Эти шакалы? А если засыпались, если милиция?
Судорожно выпил рюмку водки. Оглядел комнату. Картины, стильная мебель, видео, компьютер для телеигр, гобелены… Этого хотел всю жизнь?
Подошел к двери, ткнулся лбом в пухлую кожаную обивку.
- Кто? - проронил грубо.
- К Леве я, к Леве, - ответил приглушенно развязный, прокуренный голос.
Накинув цепочку, открыл дверь. В узком просвете увидел незнакомого парня: кожанка, кепочка, скуластое лицо, стылый взгляд глаз видевших много разной дряни, крупные черты лица.
- Привет от Шила…
- Где он?
Парень потрогал цепочку. Хмыкнул снисходительно.
- Так и будем… беседы беседовать?
- Именно, - ответил Лева.
- В общем, - неприязненно сказал гость, пальцем подняв козырек кепочки, - Шило передать просил: дело подняли большое, у тебя долю делить - стремно, езжай к ним, получи. Или у Равелло возьмешь, как знаешь. Я - кореш Шилов… По прошлым ходкам, когда в тундру плавали, чтоб в курсе ты был. На тачке я, таксер. Решай. Едем - едем. Нет - покеда. Все. Выдохся. Думай, свет мой. И еще - стольничек за визит. Я не курьер из конторы в контору. Отработал отдай.
- С чего это я тебе… - начал Лева.
- А с вас со всех по стольничку, - с невозмутимой угодливостью разъяснил таксист. - И я - могила. Наворотили ведь? Значит, тоже рискую, мил человек…
- А ехать куда? - Лев соображал: провокация? Не похоже. Или против него что-то ребятки замыслили? Но какой резон?
Вот она - плата за трусость! А не дергался бы, не финтил, - не стоял бы сейчас перед тобой этот подонистый вымогатель, и никто бы не принуждал мчаться в неизвестность: сиди, пей водку да смотри телек - приключения разных там джеймсов бондов…
- Так куда ехать? - повторил он.
- Ко мне. В Перово. Хата у меня там. - Таксист поморщился. - Ты быстрее прикидывай, голова, недосуг мне.
- Иди… - сказал Лева - Внизу обожди. Я сейчас…
Закрыл дверь. Уперся в отчаянии лбом в косяк. А что, если таксист - мент? Нет. С такой рожей и с такой стрижкой? А вдруг - стукачок? Ладно гадать. Не дрейфь. В случае чего - был пьян, поехал по инерции… А Матерый? Мог вывернуться и свою игру начать, перекупив наймитов? Ну то из области фантазий, игра больного воображения. Похоже, шизиком ты становишься от излишних нервных перегрузок.
Он оделся. У порога перекрестился. Тщательно запер дверь.
Таксист включил счетчик.
- Только учти, - предупредил, как бы извиняясь. - Стольник - стольником, а что на счетчике - отдельно.
- Двигай, крохобор, - обронил Лев, превозмогая невольную дрожь.
- Двинуть-то я двину, но учти…
- Учел, учел! - обернулся Лев к таксисту с яростью. - И еще сверху пятьдесят своих копеек получишь, успокойся!
- Ну и… поехали, - откликнулся таксист миролюбиво. - Отличное обслуживание гарантирую.
Город уже засыпал, пустые улицы были сухи от ночных апрельских заморозков, шины шелестели по асфальту гудяще, тягуче… Поежившись, Лев оглянулся назад - на серую гладь неровно освещенного проспекта, остававшегося за спиной, на апельсиновые вспышки мигающих светофоров. Затем, отогнув кисть, осторожно вытряхнул из-под рукава куртки нож - обыкновенный, столовый нож. Подумал: кретин… Трусливый, нетрезвый кретин. И чего маешься? Что грозит тебе? И кто? Выдернула тебя шпана на свидание, потому как не поверила в честный расчет - провинциалы, дуболомы…
Машина въехала в район новостроек, дорога пошла ухабистая, узкая, петлявшая среди пустырей, загроможденных строительным хламом.
- Тэк-с, - сказал таксист, тормозя. - Прибыли. Вон тот дом. Тележку уродовать не будем, сплошные колдобины, мать их, пешком дойдем, тут две минуты. Счетчик выключать или обратно тебя доставить?
- Обратно, - буркнул Лев, вылезая из машины.
Двинулись вдоль стены строящегося дома, поминутно попадая то в грязь, то в лужи. Таксист, злобно матерясь, шагал впереди.
- Во хату где дали, - сетовал он. - Еще век пройдет, пока тут асфальт проложат.
- От таксопарка получил? - спросил Лев, тревожно всматриваясь в темноту.
- Ну да, от парка! Дождешься! Кооператив… Тут вот осторожнее, бочком, а то - траншея, не ровен час…
Лев крепко сжимал рукоять ножа. Сердце ныло от страха и безвестности глупого, унизительного пути в темноте.
У штабеля бетонных плит, вплотную лежавших к краю траншеи, он замешкался. Провожатый обогнул штабель, канув в темноту. Лев, поразмыслив, шагнул за ним и вдруг почувствовал, как грудью наткнулся на какой-то выступ и, прежде чем сообразил, что не выступ это, упал навзничь, отброшенный сильным, упругим толчком.
- …Карманы пустенькие, - сказал Матерый. - Выстрел в упор, как шарик лопнул.
- Легкая смерть, - скорбно вздохнул таксист. - И не пикнул, гражданин.
- У, смотри-ка, ножик он с собою нес! - Матерый смешливо качнул головой. - Дорого готовился в случае чего…
- Кухонный… Фрайер, - констатировал таксист.
- Все, чистый он. - Матерый еще раз проверил внутренние карманы. - Теперь давай без суеты, но по-скорому… Под плечи его бери, не измажься смотри…
- Впервые на мокрое иду. - Голос у таксиста неожиданно дрогнул. - Противно… Как бы не повязали еще…
- Десятку плачу! - прорычал Матерый сквозь стиснутые зубы. - За эту шваль…
- Вот десяточку и дадут, - заметил таксист, с кряхтеньем приподнимая труп.
- Покаркай! Лопата где?
- Рядом, под ногой у тебя, гляди лучше…
- К осыпи его давай! Точно траншею завтра заровняют?
- Ну, сам же слышал! Видишь, и бульдозер оставили. Малый один клялся бригадиру: прямо с утра, говорил, наглухо канаву заглажу, только сегодня отпусти, переэкзаменовка какая-то там.
- А у нас - экзамен! Посвети, кровища есть! Вот тут присыпем. А завтра проверишь - насчет бульдозера и вообще…
- Ну! Дело общее, серьезное…
- Вот то-то! Если что - звони. Ботинки выбрось, одежду проверь - не замарался ли?
- Матерый, слышь, а точно он тебя сдать хотел!
- Х-хэ… Меня! Думаешь, только свое дело откупаю? И тебя за дурика держу?
- Да нет, я верю…
- Ну, спасибо! Кто "Волги" ваши угнанные через него сплавлял? Я! А молчать бы ему не позволили - хищение в особо крупных… Дальше - дело техники. Через моих знакомых - на тебя, рецидивиста. А у "Волг" этих ты крутился, докажут. Вот тебе и тормоз на долгие лета! С гидравлическим усилением!
- Профилактика, выходит?
- Выходит.
- А если боком выйдет? Вышак?
- А разница какая? В зоне не жизнь, сам знаешь.
- Ну нет, Матерый, лучше уж в зоне…
- Да ты вон на покойничка посмотри… Тихий, смирный, никаких головных болей - все за чертой… Ботинок присыпь, ты чего, слепнуть начал?
- Знаю! Помолчи, будь другом, понял? Вырвет сейчас…
- Я те вырву! Вещественные доказательства не оставлять!
- Да заглохни же ты! - раздалось сквозь стон.
Хозяин
Старинные часы в узорчатом саркофаге футляра долго и настойчиво гудели томными ударами: полдень. Обычное утро, пустая квартира. Жена давно на работе, дочь скоро придет из школы. Прозрачный алый шелк штор, свет, застывшими полосами пробивающийся в спальню, и мягкий ковер, где, царапая ворс, потягивался, покачивая хвостом, ангорский кот.
Ярославцев встал, кривясь от надсадной боли в затылке и растопыренной пятерней массируя макушку.
"Спиваюсь, - подумалось обреченно и равнодушно. - Надо кончать… Каждый день… Каждый день ведь, скотина!"
Умылся, прошел на кухню. Есть не хотелось. Выпил, давясь, бутылку холодной пепси; закурил. На балконе стыли два ящика немецкого пива, перехваченные вчера в одном "курируемом" ресторанчике, в холодильнике была хорошая рыбешка, трехлитровая банка икры, и так хотелось плюнуть на все и пропьянствовать этот непогожий весенний денек, но идти на поводу у легкомысленных желаний он себе не позволял никогда. Его ждала работа, а работу он ставил превыше недомоганий или же приятных минут. Работа была сутью и смыслом. Всегда.
Мог ли он предположить, что когда-нибудь станет вкладывать в понятие "работа" то, что никак не вяжется с понятиями, ей сопутствующими: "зарплата", "трудовой коллектив", "общественные обязанности"… Впрочем, официальный статус у него имеется: консультант министерства, а точнее, министерств. И зарплата есть, причем одна - с учтенным подоходным налогом, другие же, получаемые в конвертиках в высоких кабинетах, - за труд незаменимого консультанта. И существует, наконец, заработок, перед которым меркнут все эти зарплаты, но цена заработку - адский труд, нервы, здоровье и, вероятно, голова, как он понимает сейчас.
Потянулся за второй сигаретой, но в пачке осталась лишь упаковочная фольга… Все. Кончился "Парламент", классное курево. Надо заглянуть в интуристовский бар, не зря пристроил там человечков.
Вставил телефонный штепсель в розетку. День сегодня выдавался сравнительно легкий, половина вопросов решалась по проводам.