Англичанина же затолкали в "Жигули". Что произошло с убитым водителем, ни Оливер, ни Фиона, ни Ершова не знали. Один из чеченцев, водитель КамАЗа с кунгом, остался на месте, а два автомобиля, микроавтобус и "Жигули", взревев моторами, выехали из тени дерева, в которой стояли, и помчались по проселку, поднимая клубы пыли."
- Куда нас везут? - спросила Фиона, испуганно моргая светлыми ресницами.
Катя пожала плечами:
- Нас, скорее всего, украли.
- Зачем украли?
- Украли, чтобы получить деньги, - грустно пояснила Ершова.
Ее до гадка была недалека от истины. Действительно, журналистов захватили люди одного из полевых командиров для того, чтобы получить за них деньги.
Этот бизнес - торговля людьми - является самым прибыльным занятием в изувеченной войной Чечне. Воруют специалистов, милиционеров, спецназовцев, солдат - всех, за кого потом можно получить деньги. За каждую голову, за каждую живую душу требуют деньги либо с родственников, если таковые есть, либо с властей. Естественно, подобное занятие очень опасно, но чем еще заниматься вооруженным до зубов людям, которые за годы войны полностью разучились работать? Похитить человека - самое простое дело, к тому же приносит немалую прибыль.
За англичан, как считал полевой командир Хасан, чьи люди и похитили журналистов, деньги можно сорвать немалые. Похищение русской журналистки в планы бандитов не входило. Но если уж рыба попала в сеть, то не выпускать же ее! Да и свидетели, разгуливающие на свободе, чеченцам были ни к чему. А журналистка, как понимали бандиты, только выпусти ее, все расскажет. Похищение, причем, удачное, требовало скрытности, и до поры до времени о нем лучше молчать. Надо все взвесить, прикинуть, и в зависимости от шума, который поднимется, когда станет известно, что журналисты исчезли, можно решить, какую сумму требовать за похищенных людей.
Убийство водителя в планы чеченцев тоже не входило.
Но англичанин, по убеждению бандитов, в своей смерти был виноват сам. Не надо было ему тайком звонить, не стоило хвататься за телефон. Ведь к похищенным отнеслись нормально, даже позволили справить свою нужду. А он, этакий хитрец, принялся названивать, вот и получил две пули в грудь, одну - в голову. Так что сам виноват.
Чеченцы в микроавтобусе зло переговаривались друг с другом, обсуждая происшедшее. Ни англичанка, ни Катя Ершова из разговора ничего не понимали. Голоса звучали гортанно.
"Куда же нас везут? - думала Катя. - Как же запомнить дорогу? Хотя, черт его знает, пригодится мне эта информация или нет?"
Она пыталась следить за пейзажами. Дорога виляла, петляла, поднимаясь в горы. Проезжали какие-то селения, причем проезжали быстро.
На развилке в горах две машины остановились. Два чеченца выбрались из "Жигулей", один - из микроавтобуса. Втроем, стоя на обочине, они принялись, активно жестикулируя, что-то обсуждать. Затем в руках одного из бандитов появилась рация с коротким отростком антенны, и он, продолжая так же активно жестикулировать левой рукой, принялся кричать в микрофон.
Когда разговор закончился, чеченец, осклабившись и вновь сверкнув золотым зубом, указал на ту дорогу, которая уходила влево. Женщин связали, на головы надели холщовые мешки.
Связали и Оливера, втолкнули в машину, на заднее сиденье. У него на голове тоже оказался грязный, отдающий овечьей мочой полотняный мешок.
Машины, посигналив друг другу, разъехались каждая по своей дороге. Однако ни Катя, ни Фиона этого уже не видели.
Через час, может быть чуть больше, автобус остановился, послышалось ржание лошади. Женщин вывели из машины, сняли с голов мешки. Руки не развязывали и указали автоматами, куда надо идти. Впереди двигался чеченец в солнцезащитных очках. Он шел довольно быстро, и Катя с Фионой, еле успевали за ним, спотыкаясь о камни и корни деревьев. Замыкал шествие еще один чеченец. Он сидел на лошади с рацией в руке и двигался за этой странной группой. Когда Катя оглядывалась, пытаясь запомнить дорогу, чеченец, сидящий верхом на лошади, снисходительно ухмылялся:
- Иды, иды, дэвушка. Красивый дэвушка, иды скорей, а то застрелю, - то ли шутя, то ли всерьез выкрикивав чеченец.
Солнце пекло нестерпимо, пот заливал глаза. Связанными руками вытирать лицо было трудно. Ноги от ходьбы по узкой тропе начали гудеть, колени - подгибаться, и Катя боялась, что оступится, покатится вниз по острым серым камням и наверняка расшибется насмерть. Вероятно, о том же думала англичанка. У той слезы из глаз текли и текли, не переставая, спина вздрагивала.
- Успокойся, - подбирая английские слова, и переводя дыхание, говорила Ершова, пытаясь поддержать перепуганную женщину. - С нами ничего не сделают, они нас украли, чтобы заработать.
- Умная? - послышался голос чеченца. - По-английски говоришь? Умная очень? Зачем сюда приезжала, сидела бы дома, кушала, гуляла. Так нет, не сидится!
Копыта лошади звонко цокали подковами по камням, иногда бряцало оружие.
- Отдохнуть надо, - немного осмелев, тихо сказала Катя.
- Иды, иды, отдохнешь там, - и чеченец многозначительно указал ладонью на горы.
Через полчаса и чеченцы, и пленницы добрели до двух строений, стоящих в тени высокой скалы, поросшей кустарником. Строения были жилыми.
Блеяли овцы, лошадь под чеченцем радостно заржала, почувствовав, что скоро сможет отдохнуть. Да и чеченцы-конвоиры повеселели. Они проголодались, а здесь можно было поесть. В городе они чувствовали себя чужими, а здесь, в горах, находились в безопасности, их тут накормят, они смогут отдохнуть, а уж потом займутся делом.
Возле дома появились две женщины и мужчина с седой бородой, в чеченской каракулевой шапке, с автоматом в руках. Чеченцы-бандиты поприветствовали мужчину почтительно и вежливо. О чем-то недолго говорили, мужчина с автоматом в руках согласно кивал, на пленниц даже не глядел, словно это были не люди, а так, две вязанки хвороста. Затем кивнул на то строение, которое находилось поближе к скале.
- Пошли, - пробурчал чеченец.
- Куда вы нас ведете?
- Тебе дело? - сказал мужчина, поглядывая на Катю вожделенным взглядом. - Иды, иды, скоро все узнаешь. И вопросы не задавай, будешь спрашивать - буду бить.
Один вопрос - один удар, - мужчина поднял плеть, лежащую у крыльца, дважды хлопнул ею себя по ноге. - Вот так буду бить, - а затем звонко, со свистом рассекая воздух, щелкнул плетью. - Все понятно? - спросил он.
Катя лишь скрежетнула зубами. Фиона зарыдала, ее плечи затряслись.
- Не скули, - сказал чеченец.
Он открыл низкую деревянную дверь, сколоченную из толстых серых досок.
- Туда иди!
Катя замешкалась, чеченцу пришлось толкнуть ее к ступенькам, ведущим в темное сырое помещение.
- Иды, иды. Не бойся, там только мышь живет и все, больше никого.
- Руки бы развязали!
- Руки тебе развязать? Я тебе развяжу! - и вновь плеть, со свистом разрубив воздух, просвистела над головой.
Катя сжалась и сделала шаг к ступенькам.
- Быстро! - рявкнул чеченец, взмахнув плетью. Катя поняла: сейчас удар обрушится на ее плечи, поэтому безропотно пошла вниз, в темное сырое помещение с низким потолком, на котором поблескивали капли влаги.
В полуподвале пахло сырыми сгнившими овощами.
Сразу Катя ничего не увидела, слишком темно было. Лишь через полминуты она смогла разглядеть маленькое зарешеченное окошко прямо напротив двери. Какие-то огромные бочки, глиняные чаны заполняли этот полуподвал, свободное место оставалось лишь в середине.
Катя зябко поежилась. Фиона продолжала плакать, чеченец, подгоняя ее, щелкнул кнутом, и она, чуть не упав, спустилась в полуподвал, покорно исполнив его приказ.
Толстая деревянная дверь с двумя ярко горящими щелями со скрипом захлопнулась. Чеченец взял небольшое бревно и упер один его конец в дверь, а второй - в крутую ступеньку. Пару раз дернул, проверяя, крепко ли заперта тюрьма. Затем удовлетворенно хмыкнул, поправил автомат, закинув его за спину, и неторопливо, вразвалочку пошел к дому.
- Успокойся, - подойдя к Фионе, ласково сказала Катя.
- Я немного говорю по-русски, - произнесла Фиона, уткнувшись в плечо Кати мокрым от пота и слез лицом.
- Здесь холодно, - сказала Ершова. - Ты говоришь по-русски?
- Да, немного, мало-мало.
- Понятно. Уже легче. А я говорю по-английски. Но что толку в наших знаниях?
Глава 7
Федор Павлович Петров и Сергей Сергеевич Короедов, возможно и не встретились бы сегодня, если бы не дурацкий инцидент в порту. Ни Короедов, ни Петров не могли рассчитывать на столь бурную реакцию Малютина. Они были уверены, даже убеждены, что взрыв машины и гибель шофера заставят Малютина остановиться, задуматься хотя бы на несколько дней. И именно этих дней им будет достаточно, чтобы остановить "левые" потоки товара в порту, переключив их на другие склады.
А потом пусть копаются, отыскать концы будет чрезвычайно сложно. Расчет прост и надежен. Малютин останется с пустыми руками, подорвет к себе доверие, и тогда в Москве начнут прислушиваться уже не к Малютину, а к губернатору, который скажет в сенате простые и ясные вещи: "Порт парализован, поступлений в казну - ноль, зарплату бюджетникам платить нечем. Вы что, хотите, чтобы они вышли, сели на рельсы не в каком-нибудь Кемерово, а в Питере, в северной столице? Хотите получить интересную картинку на экранах телевизоров? Так вы ее получите, если не уберете Малютина".
- Ну и гад! - пожав руку Короедова, сказал Федор Павлович Петров. - Такого я от него и Барышева не ожидал.
- А я, по-твоему, ожидал? Ты как-то говорил, Федор Павлович, что Малютин немного не в себе, с пулей в голове, так вот теперь я тебе верю. Теперь я понимаю, что денег он у нас не возьмет и мешать нам не перестанет.
- Послушай, он заварил такую кашу, что его пребывание в Санкт-Петербурге - вопрос времени. Власть сама уберет своего ставленника, и тогда мы опять заживем спокойно.
- Не думаю, - сказал Короедов. - Он уже, как бульдог, вцепился мертвой хваткой, и пока его не пристрелишь, челюсти не разожмет. Еще, чего доброго, баллотироваться надумает.
- Так что ты предлагаешь?
Тонкие губы Короедова задрожали, а Петров, перекинув жвачку из одного угла рта в другой и тяжело засопев, сел в кресло и буквально выплюнул из себя слова:
- Собаке - собачья смерть. Я же тебе говорил, лучше не пожалеть денег один раз. Хорошо заплатим, но жить будем спокойно.
- Чиновников такого ранга отстреливают не часто, - сказал Короедов, затем снял очки и принялся протирать стекла. - Ты представляешь, какая бригада сюда приедет?
И Генпрокуратура, и ФСБ, и ФСК, и МВД - туг наверняка соберутся все!
- Ну и что ты думаешь, они в состоянии найти заказчиков убийства?
- Надеюсь, что нет. Зато нервы попортят. И денег вырвут столько…
- Что деньги? За чем тебе деньги, Сергей, в тюрьме?
Там они не нужны, деньги нужны здесь. Поэтому его надо кончать. Ты же знаешь, бешеных псов не лечат, это бесполезно, их стреляют, пока они еще не покусали здоровых.
- - А как все было хорошо! - скривился Короедов, аккуратно водружая очки на свою лысую голову. - Так все было хорошо! Жили - не тужили. Тому дал портфель, тому денег на счет перекинул, кому-то толстый конверт вручил, кому-то - тонкий, кому-то машину подарил, кому-то кольцо с бриллиантом… И все тихо. А тут завелся один.
И чего ему надо? Правду ищет, что ли? Так ее нет, правда - вот она, - и Короедов похлопал по внутреннему карману пиджака, где лежали кредитки разных банков, - а все остальное - чушь!
- Тебе не кажется, Федор Павлович, что ты сам от этого Малютина вируса бешенства набрался? Он с цепи сорвался. Как бешеный на всех бросается, и мы начинаем под его дудку плясать.
- Э, нет! - Петров выбрался из кресла, одернул брюки, прошелся по гостиной, остановился у камина, глядя на потрескивающие поленья.
Огонь камина озарял одутловатое лицо и массивную фигуру. Выглядел Петров монументально, как швейцар в дорогом отеле, не хватало разве что мундира с орденскими планками и золотыми пуговицами.
- Я вот все думаю, а если ему предложить миллион?
Представляешь, миллион наличными? Ну, потеряем мы с тобой один "лимон", ведь он для нас не последний. Зато, .представляешь, он окажется на крючке. Для всех он останется непримиримым борцом, а для нас станет рабом и будет выполнять каждую просьбу исправно и расторопно, с чувством и толком.
- Жалостливый ты, Федор Павлович, стал. Мне тоже убивать никого не хочется, но денег, как ты сам понимаешь, он уже не возьмет.
- А если все же попробовать?
- Через кого?
- Что если через его полковника, как его там, Барышев, что ли?
- Да-да, Барышев, - сказал Петров. - Этот бы взял, деньги-то огромные - миллион наличными! Это тебе не шуточки, каждую бумажку потрогать можно, помусолить, палец заболит считать. Как ты думаешь, Сергей Сергеевич?
- Думаю, нет. Мы же пробовали найти у него больное место. С бабами он не водится, компромата на этого урода у нас нет.
- А я тебе сколько говорил, - вспыхнул Короедов, - на всех надо иметь компромат. Лучше не жалеть денег на проституток, на бани, на рестораны, на аппаратуру, зато потом спокойно будешь спать. Была бы у нас сейчас пленочка, на которой Малютин с проститутками в бане трахается, мы бы ее аккуратно в эфир выдали, в газеты разослали. А для начала бы ему послали, его жене, его начальству.
- Тогда пошел бы другой разговор. Размечтался! - хрюкнул Петров. - Это тебя или меня можно снять с проститутками, если сильно захотеть и много-много заплатить, а он, как евнух, чист и невинен.
- Не бывает таких, не бывает! - Короедов тоже вскочил и, как волчок, завертелся по огромной гостиной, распространяя вокруг себя запах дорогого одеколона. - Говорил же, собирать компромат на всех. С Москвой надо было бы связаться, может, у них что-нибудь на него имеется?
- Связывался. Нет, - рявкнул в ответ Петров. - Огромные деньги обещал, но нельзя купить то, чего нет в природе.
- Отменный семьянин, ты хочешь сказать? - взвизгнул Короедов.
- Отменный, - ответил Петров, - и истовый борец за справедливость.
- Ну, прямо архангел Гавриил, а не чиновник, направленный администрацией президента курировать область!
- Я же тебе сказал, он псих, бешеный пес, не поддающийся лечению.
- Мы его вылечим.
- Или он вылечит нас. Тут дело такое.., кто кого - либо мы, либо он.
- Лучше мы, - дрогнувшим голосом произнес Петров, и все его тело содрогнулось, как от удара током.
- Сейчас инициатива в наших руках, но ты знаешь, - сказал Короедов, - мышь, если ее загнать в угол, страшнее льва, она может вцепиться в горло.
- Знаю, - ответил Петров, - но он не успеет даже подпрыгнуть, как ему в затылок девять граммов свинца всадят.
- Хорошо, займись. Денег не жалей, я согласен внести такую же долю, как и ты. Лучше потеряем здесь, зато потом наверстаем. Сколько мы потеряли на сегодняшний день из оборота?
- Миллионов шесть, если считать с перспективой.
Неделю или две порт будет парализован. Пойдут только легальные грузы. Так что, к сожалению, выскакивает цифра солидная.
- Вот видишь, - завелся Короедов и заговорил возбужденно, - два из них мы отдадим, но четыре же наши с тобой!
- Остались бы, - заметил Петров. - Только все это надо сделать аккуратно, и того, кто грохнет, надо убрать сразу же, потому что такой свидетель нам ни к чему.
- А вот я думаю, Сергей Сергеевич, лучше к услугам заезжих спецов не прибегать, лучше послать своих. Так спокойнее и, - Петров задумался, а затем хмыкнул, - дешевле.
- Может, не стоит за дешевизной гнаться? Может, наймем профи?
- Нет, не надо, наши люди справятся не хуже.
- Ну что, на этом и порешили? А звонить ему больше не станем?
- Не надо. Позвонили один раз, машину сожгли и хватит.
Если он не одумается и завтра-послезавтра будет продолжать дергаться, то через пару недель его следует убрать и сделать так, чтобы все про инцидент в порту забыли.
- А ты займись журналистами, телевизионщиками, - сказал Петров, обращаясь к Короедову. - Запусти туда каких-нибудь сплетен про Малютина, чтобы потом все говорили, будто за это с ним и рассчитались.
- Ну что, может, выпьем Сергей Сергеевич? Время позднее, как-никак второй час ночи.
- Можно и выпить. Только у меня такое чувство, что сто граммов осилю и закосею вконец.
- У меня, думаешь, по-другому? Когда нервы горят, то или совсем не пьянею, или же с первой рюмки.
Петров с Короедовым пили не закусывая - так, как давно уже не делали. О Малютине больше не вспоминали, словно тот умер. После первых двух порций виски, когда немного отпустило и щеки порозовели, Короедов звучно забарабанил ногтями по мраморной столешнице.
- Чего стучишь, словно войти просишься?
- До меня слухи дошли.., хочу у тебя спросить.., с глазу на глаз. Правда ли?
Петров хмыкнул и пожал плечами, будто не понимал, о чем идет речь, хотя на самом деле тут же догадался, куда гнет приятель:
- Что такое?
- Поговаривают, что ты много денег из оборота дернул.
- Так поговаривают или дернул? - нервно рассмеялся Петров.
- Я и спрашиваю.
- Разве это много - два лимона?
Короедов криво усмехнулся:
- А почему мне не сказал?
- Знал, что ты сам узнаешь, - и мужчины рассмеялись.
Но рассмеялись невесело, словно между ними пробежала черная кошка.
- Я на общие деньги не претендую. Те деньги мои, они с портом не связаны, я их из своей доли взял.
- Я и не говорю, что ты не имел права этого делать, но все-таки - это симптом по-научному. Значит, очко играет, раз деньги прячешь.
- Да, Федор Павлович, и у тебя играет, раз моей бухгалтерией интересоваться начал.
- Конечно играет! Тут мы с тобой солидарны. И у меня странная мысль появилась: чем больше на нас наезжают, тем ближе и роднее мы с тобою, брат, становимся.
- Может, оно и к лучшему, а то мне уже показалось, что скоро наше дело развалится и кто-то в нем захочет стать первым.
- Общий враг объединяет.
- Так ты хочешь сказать, мы на него еще и молиться должны?
- Молиться не обязательно, но вот памятник ему нужно поставить. За это и выпьем - за памятник на могиле Малютина.
Петров радостно потер руки и ощутил при этом, какими сухими стали его ладони, сухими и горячими. Он разлил остатки виски, расплескивая его через края рюмок. Никогда еще спиртное не казалось ему таким желанным и притягательным. Хотелось напиться в дым, чтобы забыть обо всем, чтобы тепло и вялость растеклись по всему телу, чтобы казалось, будто лежишь под ярким южным солнцем на раскаленном песке, а у ног плещется море. Можно подняться, окунуться в прохладную воду, но ты сознательно оттягиваешь этот вожделенный момент. Мужчины блаженствовали, предвкушая скорую месть. Монотонно бубнило радио.
Диктор спокойным голосом сообщил, что в Чечне боевиками похищена группа английских кинодокументалистов - Они думаю г, в нашей реальности можно существовать нормальным людям, - ухмыльнулся Короедов.
- Наших журналистов реже похищают, потому как знают, что взять с них нечего - бедны, словно крысы.