– Я медсестра из больницы, – сухо ответила Феня. – Александр Колыванов – ее муж, где же ей еще быть? Я вчера с ним говорила по телефону, и он сказал, что больная тут. Мне надо зафиксировать ее состояние, и пусть она напишет отказ от лечения, а то меня уволят. Это правила Министерства здравоохранения Российской Федерации, подписанные президентом. И статья уголовная есть – за принуждение к отказу от лечения. Это если муж Игнатовой не позволяет ей лечиться…
Лицо Фениной собеседницы вдруг расплылось в добренькой улыбке. Она открыла дверь и посторонилась, пропуская Феню в дом.
– Да вы входите, входите! – стала приглашать она.
Феня вошла в тесную прихожку, где стоял какой-то специфический запах, напоминающий о плесени и сырых подвалах и встречающийся только в очень старых домах. Хозяйка, которая при ближайшем рассмотрении оказалась намного моложе, чем на первый взгляд, провела ее в комнату. Феня уселась в продавленное кресло, накрытое выцветшим бархатным покрывалом, и спросила:
– Где больная?
– Спит она, – улыбнулась женщина, невольно показав мелкие, очень белые зубки. Улыбочка получилась агрессивной. Скрывать неприязнь к жене любовника, да еще и больной раком, ей было непросто. – Всю ночь не спала и нам не давала, а сейчас задремала.
– А вы кто?
– Я хозяйка этого дома. Меня зовут Неля. Александр снимает у меня комнату. Они с Аллой уже не жили вместе последние годы, а как только он узнал, что бывшая жена так тяжело заболела, тут же стал о ней заботиться, во всем помогать. А теперь вот сюда ее привез, потому что ей уход нужен. Я тоже за ней присматриваю, все для нее делаю, забочусь. Вчера бульон ей варила.
– Прекрасно, – похвалила ее Феня, представив, как варился этот бульон – из кубика в лучшем случае. – Аллу покажите мне!
Неля совершенно не спешила выполнить просьбу ответственного медработника, и Феня почти уверилась, что возлюбленная Кости уже покинула юдоль земную.
– Ой, ну давайте попозже? – попросила Неля. – Она заболела, поэтому и процедуру пропустила.
– Отказ от процедур вы напишете? – спросила Феня и с заговорщическим видом добавила: – Есть у вас образец подписи больной? Подделайте его – и все.
– А так можно?
– Да кто там будет разбираться? – Феня махнула рукой. – А с отказом вас уже трогать до самого конца не будут.
– Ну ладно. – Женщина повелась на выгодное предложение. – А она скоро умрет?
– Не знаю, я ж ее не видела.
Неля быстро вскочила и распахнула дверь за своей спиной:
– Вот она!
4
Феня заглянула в комнату. В комнатке размером со склеп на диване без имитации постельного белья лежала худая женщина в голубых джинсах и синем свитере. Феня поразилась, увидев на ногах женщины полусапожки.
Алла выглядела болезненно: тонкие русые волосы спутаны, щеки провалились. Опухшие искусанные губы и коричневатые тени вокруг глаз свидетельствовали о страдании. Правый рукав свитера был задран, с тыльной стороны локтя просматривались следы уколов. Алла едва слышно стонала.
На подоконнике валялся одноразовый шприц и несколько вскрытых ампул: димедрол и анальгин. Феню передернуло – больной делали внутривенные инъекции одним и тем же одноразовым шприцем несколько раз.
Феня обернулась к Неле с мыслью двинуть ей в морду тем же способом, как двинул ей самой нанятый Колывановым ублюдок, вместо этого только сказала:
– Отказ напишите, а я пока осмотрю больную. Пишите так…
Феня продиктовала какой-то канцеляризм, Неля помялась на пороге, но все же оставила ее с Аллой наедине.
– Алла!.. Алла!.. – склонилась над женщиной Феня. – Очнитесь, вас Костя два дня искал!
Женщина открыла больные глаза и тихо сказала:
– Костя где?
– Алла, вам надо отсюда выбираться! Пойдемте со мной!
– Скажите ему, что уже все равно… Саша хочет, чтобы я осталась.
– Саша ваш – убийца натуральный! Он ждет, чтобы вы умерли, чтобы фирму вашего отца получить, квартиру, все остальное. Он вас похитил, потому что узнал о Косте. Испугался, что вы завещание на него оставите!
– Уже все равно…
– Алла, не все равно! Костю избили, страшно избили, он в коме, понимаете? Ваш Саша – убийца!
Алла всхлипнула:
– Не могу! Саша сказал, что, если я уйду, он Костю убьет!
Услышав шаги за дверью, Феня шепнула Алле:
– Притворитесь спящей! – и повернулась к вошедшей с бумагой в руке любовнице Колыванова.
Всю свою жизнь Феня старалась действовать по плану. Она не любила спонтанность, ее пугала непродуманность, она опасалась импровизаций. Но сегодня с утра действовала именно так, как всегда боялась, – импульсивно и рисково.
Глядя в красивые карие глаза Нели, совершенно чистые и ничуть не замутненные той ложью и грязью, которые скопились в душе этой молодой женщины, Феня лихорадочно соображала, что ей делать.
– Больная ваша проживет еще несколько лет, – сказала она наконец. – Наступит ремиссия, потом – ухудшение, потом снова ремиссия. Понятно, что жизнь эта будет мучительна и для нее, и для вас. Она будет все время кричать от боли, за ней ухаживать придется, мыть, судно выносить…
Неля заметно помрачнела:
– Вы что, серьезно про несколько лет говорите? Саша сказал, что ей недолго осталось, а потом мы сможем жить…
– Химиотерапию не назначают безнадежным больным, – веско заявила Феня. Она шагнула из комнатки-склепа, Неля поплелась за ней, совершенно расстроенная. – Если Алла сейчас пролечится, она еще лет тридцать проживет.
– Как же так?.. – бормотала Неля. – Так он, вообще, чего хочет? Чтобы я свою жизнь на его жену положила?
– Ваш мужчина на работе, так? – подогревала ее сомнения Феня самым безапелляционным тоном. – А вы два года будете с уткой бегать. Оно вам надо? Лежачие больные – это ад.
– Я выгоню его отсюда, – сказала Неля решительно. Огорчение сменилось злостью. – Вместе с этой вонючей стервой.
– Ну зачем? – Феня критически огляделась. – Так вы в хорошую квартиру никогда не попадете. Но есть выход…
Дела семейные
1
До "Юдифи" Феня добиралась двадцать минут и за это время успела снова стать собой – то есть той самой осторожной мышью, которая ничего не делает без тщательной подготовки. План операции "Доктор Кеворкян" уже сложился в ее голове. Главную роль в ней исполнит один знакомый актер, а бывший муж поможет привлечь полицию. Он организует и скрытую съемку заказа на убийство Аллы, а после – слив информации во Всемирную сеть. Ролик на Ютьюбе и активная деятельность местных блогеров привлечет внимание общественности и СМИ к процессу над Колывановым. А внимание общественности и прессы не позволит негодяю сунуть втихаря взятку судье или придумать другой обходной вариант. Феня не хотела дать колывановской заднице ни единого шанса избежать отсидки на нарах.
Прибыв в офис, она сорок минут втолковывала Валерке и столько же времени – Эльдару свой план, пока не добилась полного понимания ситуации. Затем приняла обезболивающее для своей челюсти и отправилась пить кофе в Наташкин кабинет.
Подруга, увидев синяк Фени, чуть не разревелась:
– Фенечка, я не думала, что тебя так уделали! Точно нет перелома? Деточка моя…
Она стала бегать вокруг пострадавшей, наконец-то дав ей возможность пожаловаться и пожалеть себя. Впрочем, страдала жизнерадостная Феня всего пять минут, потом утешилась огромным пончиком с шоколадной начинкой и рассказала о том, как провела утро. И только после этого сказала самое важное:
– Наташа, мой папа нашелся! Наташа, пойдем со мной в магазин!
– Зачем?
– У меня сегодня встреча с ним, а я похожа на бомжиху! Вот и вчера мне тот мудак, что в челюсть въехал, так сказал!
– Может, тебе с ним и пойти в магазин? – съехидничала хозяйка брачного агентства. – Он небось хорошо в таких делах соображает.
– Наташка, мне не смешно! – хныкала Феня. – Я боюсь! Папа меня с десяти лет не видел, а я выросла вот такой голодранкой и оборванкой…
Наташка встала:
– Идем, Золушка, буду тебе феей!
Поход по магазинам оказался делом изматывающим. Во-первых, этих магазинов оказалась чертова дюжина, один другого страшнее по ценам и ассортименту. Довольно быстро Феня устала, и тогда ей стало казаться, что она пассажир поезда, несущегося через бесконечные сады, где вместо деревьев росли вешалки, а вместо яблок – тряпки.
Обойдя несколько небольших магазинчиков с вещами, обувью, фурнитурой, шубами, аксессуарами и прочим, Наталья железной рукой потащила подругу в сторону небольшого кафе – выпить кофе и обсудить планы. По дороге им попался магазин для молодежи – джинсы, майки, ремни и кроссовки самых неожиданных форм и цветов. Вещи эти выглядели очень привлекательно, но Фене не слишком подходили. Тем не менее она задержала Наташу у витрины с бижутерией.
Налюбовавшись безделушками, Феня подняла голову и увидела в глубине помещения молодежного магазинчика такую сценку: крупноватая, но вполне стройная девушка демонстрировала на себе выбранные ею джинсы, при этом пританцовывая, балуясь и смеясь.
– Наташка, смотри! – толкнула она локтем хозяйку брачного агентства. – Это ж…
– Афродита!.. – выдохнула та восхищенно.
Да, это была Афродита, но Афродита совершенно преображенная: похудевшая, умело накрашенная, легкая в движениях и словно бы открытая изнутри, сияющая.
Ахнув, подруги переглянулись: они и раньше инициировали перемены в образе женщин, многие на их глазах менялись самым удивительным образом, но Афродита не просто поработала над своей внешностью, она поработала над своей сущностью.
Присмотревшись к парню, наблюдавшему за шоу Афродиты, Феня совсем потеряла дар речи – это был тот самый ведущий ТВ-передач, объект Афродиты, Эдуард Великолепный, который совсем недавно отшил их клиентку самым грубым образом!
– Наташка, ты что же, – зашептала Феня горячим шепотом, – познакомила нашу Диту с Эдиком?
– Упаси боже! Это она сама, клянусь тебе здоровьем моей свекрови!
– Вот отчего она такая радостная ходит и папе нас хвалит! – догадалась Феня. – Афродита нас надула как лохушек! Что называется, и в кресло села, и бублик съела: получила помощь от наших спецов, стала красивая и тут же снова в Эдика вцепилась. Но может, это настоящая любовь, а я ее проглядела?
Наташка фыркнула:
– Твой прокол очень утешает, а то меня твоя феноменальность, Феня, уже слегка бесить стала!
Подруги рассмеялись и двинулись от витрины с молодежной бижутерией в сторону кафетерия.
А в шестнадцать ноль-ноль Феня стояла у высокой резной двери городского кукольного театра, чувствуя себя дурой. Несколько радовало только то обстоятельство, что впервые за многие-многие зимы она не мерзла. Согревало ее весьма элегантное, простое по фасону, но волшебное в смысле комфорта и тепла черное пальто с большим капюшоном, который приятно напоминал Фене облачение Вильгельма Баскервильского из "Имени розы". Под пальто на Фене были джинсы со знаменитым лейблом (папа точно в этом разбирается!), серый пуловер с V-образным вырезом и выглядывающая из-под него совершенно неожиданная серебристая блузка с воланами. Эта блузка олицетворяла Фенино горячее желание понравиться папе. Раньше у нее никогда не было вещей с воланами, а уж нагло-серебристых предметов гардероба – тем более. Завершали новый Фенин образ скромные, но дико дорогие, по ее меркам, австрийские сапоги на небольшом каблучке.
Наталья заставила ее слегка подкраситься – чуть-чуть, сказала она, чтобы не выглядеть привидением.
Казалось, что все складывается хорошо и отлично: модная Феня увидит своего папу, понравится ему, даст повод собой, красавицей, гордиться. Но свое преобразование она не могла воспринимать естественно и просто – почему это вдруг Фене пришло в голову, что тряпки смогут сделать ее чем-то иным, улучшить, украсить? С каких это пор она так заботится о внешнем эффекте?
Фене тридцать пять, все, что у нее есть, – это свобода. Это ее ключевой камень, повод для самоуважения, причина радоваться каждому дню своей жизни. Свобода Фени, как она сама себе объясняла, это возможность не зависеть ни от чьего мнения, делать то, что она может и умеет. Феня свободна выбирать друзей по сердцу и дружить даже с бывшим мужем, не парясь вопросами ревности. Феня свободна помогать приятным людям и отказывать в помощи неприятным (если ей позволяет это жадная Наташка). В конце концов, свобода заключалась и в праве выглядеть так, как ей не в лом, и плевать, что об этом думают другие!
А напялив новые тряпки, Феня отказывалась от своей свободы, пыталась угодить, понравиться. Разумно ли это, ведь папа оставил ее много лет назад и ни разу не пожелал увидеть?..
Последняя мысль не была достойна свободного человека, но устыдиться Феня не успела.
2
Прямо к ней шел невысокий человек спортивного телосложения в дутой синей куртке. Уличные фонари освещали его совершенно беспристрастно, не скрывая ни морщин, ни лысины. Благодаря этим фонарям, а может, вовсе и не из-за них Феня вдруг совершенно точно поняла – вот ее папа, Владимир Николаевич Фенин!
Он тоже узнал ее, открыто, радостно улыбнулся, подошел и, не испугавшись ошибиться, обнял. Очень долгую секунду Феня стояла, прижав свои глупые руки к бокам. Но тут папа сжал ее чуть сильнее, коснувшись плечом бедной Фениной скулы, и она словно проснулась – обхватила его и сказала:
– Папа.
– Шурик, как я рад! – ответил он, отстраняясь. – Шурик, ты такая красавица!
– Правда? – наивно обрадовалась она, испытывая огромное облегчение.
Он отпустил ее и рассмеялся:
– Идем в мою берлогу, погреемся!
В папиной квартире было тепло и уютно. Было заметно, что совсем недавно окончен ремонт, а вещи еще не подружились между собой. Феня вошла в гостиную, и ее тут же притянули к себе стеллажи с книгами – их было так много, что глаза разбегались.
– Привез библиотеку из Германии, – похвастался папа. – Русская классика и немецкие альбомы по искусству. Я, вообще, зануда.
– Я тоже, – призналась Феня.
– Приятно слышать! – обрадовался папа. – Валера сказал, что ты любишь суши. Поэтому я заказал их в "Центральном". Это хорошо?
– Ой, – смутилась Феня, – я вообще все люблю. Спасибо!
– А что это у тебя, на щеке? – Папа вдруг остановился как вкопанный, впившись взглядом в лицо дочери. – Батюшки! В аварию попала?
– Это я под чужую раздачу…
Они еще добрый час присматривались друг к другу, болтая ни о чем. Феня опасалась вот так с ходу поверить своим ощущениям, ведь иначе ей пришлось бы принять папу раз и навсегда. А он, при всем своем желании быть милым, казалось, что-то утаивал.
После ужина в просторной кухне, сиявшей металлизированными поверхностями, отец и дочь переместились на диваны под книжными стеллажами. Папа достал коньяк и сигары, взглядом спросив у дочери согласия, наполнил до половины вместительные пузатые бокалы и спросил:
– Давно вы с Майей не дружите?
– Пап, это надо обсуждать? – Тема взаимоотношений с сестрой совсем не вписывалась в этот приятный вечер.
– Вообще-то нет, – согласился он. – Сашенька, я просто понять не могу, что тут творится… Но это потом. Если ты хочешь, я расскажу о себе. Я понимаю, что ты считаешь меня предателем.
Феня изумленно раскрыла глаза.
– Твоя мама так мне сказала, – объяснил отец. – Я сказал, что можно же с тобой по скайпу связаться или другим способом, пока ты на Кубе, – тут он хмыкнул с выражением иронического недоумения, – а Кристина ответила, что ты не будешь со мной разговаривать, считаешь сволочью, который бросил жену с двумя детьми.
– Мы с мамой общаемся только по мере ее необходимостей, – буркнула Феня. – А о тебе вообще ни разу не говорили, кроме того случая, когда она сказала, что ты умер. Она попросила, чтобы я написала отказ от наследства. От наследства, которое ты оставил нам с Майей.
Феня не смогла удержать пристальный взгляд на лице отца. Она догадывалась, что подобные взгляды обычно людей нервируют, но ей не хотелось упустить ни единой эмоции на его лице.
Папа опустил бокал коньяка на колено и склонил голову к плечу:
– И большое после меня наследство останется?
– Нет, совсем копейки.
– И ты отказалась?
– Ага. Ну Майе нужнее, у нее же дети.
– Это главная причина? Или ты отказалась от моего наследства из чистой гордыни?
– Может, и поэтому, – согласилась Феня. – Но понимаешь, я не хочу связываться с сестрой.
Слово за слово, и Феня рассказала всю свою семейную историю. К этому моменту она допила свой коньяк.
– Сериал какой-то, – сказал папа.
Феня смутилась: наверное, она выглядит кляузницей, попрошайкой или даже манипу-ляторшей! Захотелось уйти.
3
– Да, сериал, – повторил папа, – я был главным негодяем в первом сезоне, а ты – во втором. Ты знаешь, как мы с Кристиной разводились?
– Слышала, что ты изменил, а мама не простила. А потом ты стал пить, что-то в этом духе…
– Интересная версия, – заметил отец. – Только все не так было. С твоей мамой мы прожили уже четырнадцать лет, тебе было десять, Майе – тринадцать. Мы жили в однокомнатной тесной квартирке, что было, конечно, неудобно. Ожидали расширения – я на заводе уже хороший стаж имел, в должностях рос. А тут – перестройка, новое мышление, и завод наш закрылся. Шансов на расширение не стало. В восемьдесят восьмом умерла моя мать, а по советским правилам я не мог две квартиры иметь. И чтобы получить квартиру мамы, фиктивно развелся с Кристиной. Вот и все!
– Как – все? – удивилась Феня. – Фиктивно развелся, но навсегда уехал?
Отец выпил глоток коньяку и рассмеялся, качая головой:
– Не собирался я никуда ехать, но странным образом после развода вдруг оказался очень плохим мужем и отцом. Если задерживался на работе – меня дома поджидала теща с поучениями. Априори считалось, что раз задержался, значит, изменяю жене. После тещиной выволочки меня ждал скандал от Кристи и косые взгляды всех знакомых, которым она регулярно рассказывала "всю правду" о моих похождениях. Постепенно моя жизнь превратилась в ад. Кристина и ее родители пилили, что я не зарабатываю как мужик. Не забочусь о жене и детях. Трачу деньги только на себя! Феня, – он вздохнул, – я тебе клянусь, что на меня у меня денег уже не оставалось. И каждый день я получал скандалы!
При воспоминании о том времени он поежился. Достал из коробки сигару, но не закурил, а стал вертеть в пальцах.
– Ту однокомнатную квартиру, которую я получил от завода, мы сдавали. Наконец ситуация в нашей семье довела меня до бешенства. Я озверел, прогнал жильцов и обустроился там сам. И это была моя последняя ошибка! Теща прикатила в первый же мой вечер на новом месте, увидела бутылку пива, которую я купил в честь переезда, ибо надеялся, что жизнь моя коренным образом преобразилась, и я стал в глазах всего города алкоголиком. А как она кричала, что я лишаю куска хлеба своих детей! Денег за квартиру теперь не возьмешь! Надо сказать, что твой дедушка в то время только вышел в отставку, причем генералом, и возглавил какой-то комитет в администрации области. Он прекрасно мог содержать дочку с двумя детьми, а зятя просто выгнать взашей. Я стал им не нужен. Вскоре я уехал с другом в Германию. Потом женился на Эльзе…