– Выслушайте меня. Ваши родители погибли. Похоже, что Гарри Осли последовал за ними. Арест преступников их не оживит. Вы получили страховую сумму за жизнь матери и отца, вас ожидает прекрасное положение в обществе, словом – спокойное и легкое существование, если вы согласны забыть о прошлом.
– Никогда!
Хеслоп взглянул на него и улыбнулся.
– Другой ответ разочаровал бы меня, мистер Бессетт. Но понимаете ли вы, что поиски убийц ставят под угрозу вашу собственную жизнь? Я ведь не смогу обеспечить вас постоянной охраной.
– Мне это безразлично!
– Отлично… Мистер Бессетт, ваш отец погиб потому, что он обнаружил какой-то секрет… Если бы вы смогли попять, что это было, тогда это вынудило бы преступников попытаться вас убрать. Мне кажется, что только в таком случае мы можем их схватить.
– Но как мне…?
– Если бы у меня была бы хоть какая-то идея, я не нуждался бы в вашей помощи, мистер Бессетт. Мне кажется, нужно сделать гак: постарайтесь узнать все о ежедневных привычках вашего отца и подражайте ему во всем. Возможно тогда случай и выведет вас на след, найденный покойным Биллом Бессеттом…
Детально расспросив обо всем мисс Планкетт, соседей Мод и Билла, его товарищей по работе, Джошуа Мелитта, Берта и Клайва Лимсеев, Фрэнсис сумел приблизительно восстановить распорядок времени его отца на неделю. Он следовал ему в течение двух месяцев. Каждую субботу он заходил в бар "Бык и роза", где его отец обычно играл в дартс. По воскресеньям он слушал проповедь, стоя на том же месте, что и Билл. По вечерам он ходил в кино и садился на места, предназначенные для завсегдатаев. Покупки он делал в тех же магазинах, что и отец, стараясь бывать там ко времени притока покупателей с единственной целью прислушиваться к их разговорам. Все это оказалось пустой тратой времени. Через два месяца он предстал перед Брайсом Хеслопом и доложил ему о своей неудаче.
– Меня это не удивляет, мистер Бессетт. Удача – это один шанс из тысячи. Ничего не поделаешь. Но смею вас заверить, что дело не закрыто. Постарайтесь больше не думать обо всем этом и живите так, как живут люди в вашем возрасте. Я вам сразу же сообщу, если появится что-то новое. Рад был с вами познакомиться, мистер Бессетт.
Фрэнсису пришлось опять искать утешение в работе. Но он никак не мог смириться с мыслью, что убийца его родителей чувствует себя вполне спокойно. Дружба Берта, любезность Клайва Лимсея, самоотдача Джошуа Мелитта смягчали его боль. Он часто обсуждал свои личные заботы со своим наставником. Добряк Джошуа, несмотря на свою пуританскую мораль, понимал и часто одобрял его.
– Я очень любил вашего отца, Фрэнсис, и если он действительно погиб несправедливой смертью, преступник должен быть наказан. Я буду молить об этом Господа.
– Благодарю вас, мистер Мелитт, но все же я не могу себе представить человека, способного такое сделать, и утверждаю, что он не мог знать родителей, иначе ему было бы трудно их убить…
– Как знать? У сегодняшней молодежи нет уважения и сострадания ни к чему! Она думает только об удовольствиях, а труд считает рабством. И увы! – даже у нас в конторе есть тому пример…
Бессетт не смог сдержать улыбку:
– Что вы, что вы, мистер Мелитт, Берт не такой уж плохой, как вам кажется.
– Я не говорю, что он плох, Фрэнсис, хотя скверному человеку, как правило, присуща сила воли. Берт Лимсей лишен ее начисто. Ему вполне достаточно пить, волочиться за сомнительными девицами и сидеть за рулем красивой машины, чтобы чувствовать себя совершенно счастливым. Он совершенно законченный эгоист. Не кажется ли вам, что в тридцать лет ему стоило бы подумать об устройстве семейного очага, как это подобает человеку, на котором впоследствии будет лежать большая ответственность? Но он, вместо того, чтобы готовиться к будущей серьезной работе, предпочитает избегать ее. Я весь дрожу при мысли, что когда-то судьба этого дома будет в его руках. При его бесконечной трате денег мы долго не протянем! Я рад отметить, Фрэнсис, что вы не похожи на него и что, несмотря на ваш возраст, вы – серьезный человек, на которого можно рассчитывать. Я часто рассказывал о вас жене и дочери. Они будут рады познакомиться с вами. Не согласитесь ли прийти к нам на чай, если вы свободны в следующую субботу?
Бессетт, застигнутый врасплох, не смог отказать.
– С удовольствием, мистер Мелитт.
Берт, которому Фрэнсис несколькими минутами спустя рассказал обо всем, громко рассмеялся:
– Ну вот, очередь дошла и до вас, Фрэнсис! Старик Джошуа любым способом хочет пристроить замуж свою дочь Клементину, и сегодня вы стали его жертвой! Упрям же старый черт!
Слегка обеспокоенный, Фрэнсис потребовал уточнений:
– Какая она из себя?
– Что-то вроде большой клячи с пожелтевшим лицом… Немного же смог дать папаша Джошуа своей дочери! С ней вас не покинет впечатление, что вы находитесь в обществе скелета, на который набросили накидку…
– Какой у вас злой язык, Берт! А все-таки, откуда вы так хорошо ее знаете?
– Невинное дитя! Несколько лет назад папаша Джошуа попытался поймать меня в свою сеть. С меня хватило одного сеанса. С тех пор я стараюсь объезжать стороной Эдинбург Роут, где проживает племя Мелиттов. И именно с тех пор Джошуа считает меня ни на что не способным. Да, Фрэнсис, кажется Клементина по крайней мере лет на пять старше вас! Старик не церемонится! Однако, в конце концов, как знать… Быть может, ваше сердце и поразит удар молнии? Знаете, о вкусах не спорят…
Бессетт не смог удержаться от смеха.
– Берт, я уверен, что вы преувеличиваете и что картина не настолько мрачна, как вы ее изображаете!
Лимсей скорчил рожу раскаяния.
– Вы правы, Фрэнсис… Я был необъективен, поскольку у Мелиттов все же есть одна хорошая вещь…
– Вот видите! И что же это?
– Черри!
И, сделав пируэт, Берт исчез.
Выйдя от Мелиттов, Фрэнсис полной грудью вдохнул свежий воздух. Этот визит надолго ему запомнится! Все получилось еще хуже, чем говорил Берт! Два часа смертельной скуки, когда каждый не знает, что сказать, и подыскивает слова, чтобы произнести самую отвратительную банальность. К счастью, мисс Рут Мелитг пустилась в бесконечный монолог по поводу несравненных достоинств своей дочери – швабры, которая, слушая мать, становилась похожа на девочку, платьице которой только что похвалили, в то время как ее папочка подтверждал слова жены торжественными кивками. Бедная Клементина… Неужто ее родители в самом деле вообразили, что сумеют ее пристроить? В этом темном зале с похоронного цвета стенами и мебелью викторианского стиля, где помимо воли начинаешь говорить шепотом, Фрэнсис только что выдержал трудное испытание. Он решил, что после всего этого ему необходима разрядка, иначе накопившееся раздражение может помешать ему насладиться отдыхом. Фрэнсису захотелось развлечь Берта подробным рассказом о своем визите и попросить у пего прощения за обвинение в сгущении красок. О черри он ничего не мог сказать, поскольку, к сожалению, ему попросту его не предложили.
Через час прогулок по городу Бессетт обрел, наконец, спокойствие. Самым сложным теперь будет отказываться от следующих приглашений. Старику Джошуа, конечно, это будет неприятно, но лучше сразу же избавить его от иллюзий. Пусть придержит Клементину для себя. Как это ни парадоксально, но образ мисс Мелитг вызвал в его памяти лицо Анны де Болейн, и Фрэнсиса это растрогало. Углубившись в свои мечты, он наугад брел по улицам и вернулся к действительности, лишь едва не попав под колеса автомобиля, шофер которого не преминул обругать его. Фрэнсис никак не мог понять, где находится. Он не знал этого района, во всяком случае, не сразу узнал его. Указательная доска на первом же перекрестке сообщала, что он шел по Харроуби Стриг и находился довольно далеко от своего дома. Он решил зайти в первый попавшийся ресторан. Небу, предначертавшему его судьбу, было угодно, чтобы Бессетт безо всяких причин перешел на другую сторону улицы и попал в "Герб Дублина", где, сама того гге ведая, его ждала Морин О'Миллой.
* * *
В этот субботний вечер клиентура Майкла Данмора, владельца "Герба Дублина", была более шумной, чем обычно. Посетители обсуждали результаты футбольных матчей, прошедших накануне, и не торопились домой, собираясь подольше отдохнуть в воскресное утро. Морин О'Миллой ненавидела субботние вечера, поскольку люди, сидевшие за столиками, которые она обслуживала, подолгу не уходили, что задерживало ее собственный уход с работы. Майклу даже несколько раз пришлось незаметно делать замечания официантке, которая проявляла слишком явное нетерпение. Морин очень плохо восприняла его слова, и прежде всего потому, что она была ирландкой, а всем известно, каким непокорным характером обладают ирландцы. Кроме того, она очень устала. Майкл Данмор уже давно предложил бы своей раздражительной официантке поискать работу в другом месте, если бы она не была дочерью его друга Пэтрика О'Миллой и не была бы столь красивой, что само по себе всегда привлекает посетителей.
А Морин и в самом деле была красавицей! Миниатюрная девушка ростом в полтора метра, с вьющимися черными волосами и зелеными глазами цвета Атлантического океана побережья Аранских островов, она, казалось, была наполнена радостью, которая передавалась другим. К этому следует прибавить исходившую из всего ее существа непреодолимую энергию. Чувствовалось, что ей легче погибнуть, чем подчиниться приказу, который придется ей не по вкусу. В данный момент дочь ностальгической Ирландии, прислонившись к стойке, на которой громоздились блюда, которые еще предстояло поставить в холодильник, смотрела ненавидящим взглядом на всех этих англичан, никак не желавших расходиться по домам. Когда вошел Фрэнсис, на него не обратил внимания ни один человек, кроме Морин, с тоской подумавшей о том, что он может сесть за один из десяти ее столиков. И, естественно, он сделал это! Морин едва не заплакала. Не дав Бессетту даже времени, чтобы удобно устроиться за столом, она сунула ему меню под нос и сухо спросила:
– Что закажете?
Слегка удивленный тоном, Фрэнсис поднял глаза, но, увидев Морин, так и остался с раскрытым ртом, не в состоянии произнести хоть одно слово. На Седердейл Роут тень Анны де Болейн поняла, что потеряла своего последнего поклонника.
– Ну? Так что вы закажете?
Теперь Фрэнсис был далек от мыслей о еде. Он не мог оторвать взгляда от этой привлекательной девушки. Заикаясь, он пробормотал:
– Мисс… О, мисс!…
Удивленная Морин подумала, что имеет дело с ненормальным, и в целях предосторожности немного отступила назад.
– Что-то не в порядке?
– О, нет… Это прекрасно! Все прекрасно… Я так счастлив…
– Ну и ладно! Тем лучше для вас! А пока, что вы закажете?
– Заказать? Но я не голоден! Почему я должен есть?
Хоть Морин и была ирландкой по отцу, от своей матери англичанки она унаследовала сдержанность и привычку к логике.
– Знаете ли, здесь ведь ресторан?!…
– Это прекрасно…
– А в ресторан ходят для того, чтобы есть! Так что же вам принести?
– Что хотите…
– Скажите, вы, случайно, не смеетесь надо мной?
– Вы замужем?
От этого вопроса у Морин перехватило дыхание. Либо этот тип был сумасшедшим, либо – полным идиотом! Но как бы там ни было, он все же не казался опасным.
– Какое вам дело до моей личной жизни?
– Она меня очень интересует!
– Вы, случайно, не спутали меня с другой?
– Неужели вы думаете, что вас можно с кем-то спутать? Меня зовут Фрэнсис Бессетт.
– Я в этом не виновата! А теперь решайте: вы будете что-то заказывать?
– Сначала скажите: вы замужем?
Это стало уже надоедать Морин. Раздражение обычно у нее появлялось очень быстро. Из-за посетителей она все-же сделала над собой усилие, чтобы оставаться спокойной.
– Нет, я не замужем, и когда мне встречаются такие типы, как вы, очень рада этому! Принести вам суп?
– Мне все равно…
Сдержав ругательство, которое способно было облегчить ее душу, она прошла на кухню, где работал Майкл Данмор.
– Один суп!
– Какой?
– Не имеет значения, мне попался какой-то придурок!
Она поставила тарелку перед Бессеттом.
– Вы довольны?
– А у вас есть жених?
– Вы опять за свое? Послушайте: у меня есть папа, мама, три брата, нет ни мужа, ни жениха, мне двадцать два года, мой рост почти пять футов и вес около ста фунтов! Ах да, я забыла: мое имя Морин О'Миллой, у меня есть три прививки от оспы, и я никогда не находилась под следствием. Этого вам достаточно?
– Это великолепно!
– Было бы еще более великолепно, если бы вы сделали одолжение и доверили мне ваши планы насчет того, что вы закажете после супа.
– После какого супа?
– Того, который у вас в тарелке!
– А что бы вы хотели, чтобы я заказал?
– Я? Да мне на…, хоть крысиный яд с мышьяком!
– Думаю, если бы его принесли именно вы, я бы это съел…
– А, черт! Я больше не могу!
Она ушла на кухню настолько расстроенная, что ей хотелось плакать. Она была почти уверена, что этот тип насмехался над ней и что он решил таким способом за ней приударить. Самым невероятным было то, что она никак не могла решить, стоит ли давать ему отпор: он был далеко не уродлив. К тому же, если не брать во внимание его чрезмерное любопытство, он был похож на хорошо воспитанного человека. Майкл вывел ее из размышлений.
– Ну, что он хочет?
– Что угодно!
– Странный тип…
Однако, по привычке угождать капризам клиентов, Данмор не стал долго рассуждать и, решив воспользоваться неприхотливостью Бессетта, положил ему на тарелку старое баранье рагу, которое до завтра испортилось бы. С некоторыми угрызениями совести Морин, принеся это блюдо Фрэнсису, которого никак не покидал его экстаз, посоветовала:
– У нас есть превосходный яблочный торт…
– Это прекрасно…
– В общем, все прекрасно?
– Все! Поскольку вы здесь…
Самое главное – при этом он говорил совершенно искренне! Хоть ей и не хотелось в этом признаться, ирландка чувствовала трогательность этого нежного парня, который, увидев ее, пришел в такое состояние. Он почти не притронулся к рагу, как, впрочем, и к супу. Морин было неловко при мысли, что придется приносить ему счет. Быть может, ему все же понравится яблочный торт? Вместо того, чтобы положить порцию торта на блюдце, она вынесла его весь, разрезанный на части, чтобы он смог выбрать себе получше.
– Посмотрите… Какой вы выберете?
Неожиданно он схватил ее за левую руку. Она едва не вскрикнула, но сдержалась:
– Отпустите меня!
– Я не хочу, чтобы вы уходили!
– Отпустите меня, иначе…
– Останьтесь со мной!
Она попыталась вырваться, но безуспешно. Вне себя, она прошипела:
– Вы сами этого добились!
И быстрым движением одела ему яблочный торт на голову. Крик официантки заставил посетителей вскочить, а неожиданный отпор, оказанный Бессетту, наполнил их радостью, вылившейся в громкий смех и крики "ура!". Один из них, тайно вздыхавший по Морин, поспешил ей на помощь.
– Он был с вами невежлив, мисс? Может стоит исправить его манеры?
– Я достаточно взрослая, чтобы самой справляться со своими делами!
Привлеченный шумом, появился Майкл, вытиравший руки о фартук.
– Что происходит?
Его глаза едва не вылезли из орбит при виде Бессетта, к лицу которого был прилеплен яблочный мармелад. У него хватило сил лишь на то, чтобы произнести одно слово "Морин", в котором заключалось все удивление и ужас цивилизованного мира перед варварским актом, случившимся в нем. Смущенная ирландка не знала, что ей лучше сделать: засмеяться или извиниться.
– Он схватил меня за руку и не хотел отпускать!
Данмор, придя в себя, взорвался негодованием:
– Морин О'Миллой, это еще не причина, чтобы вести себя подобно дикарке!
Стряхивая с головы Бессетта остатки торта, о чем никто, даже сам пострадавший, не подумал, он обратился к Фрэнсису:
– Не знаю, как вам объяснить, сэр… но видите ли, это – ирландка… Морин, чего вы ждеге, принесите чистую салфетку!
Девушка принесла белоснежную салфетку, с помощью которой Фрэнсис попытался очиститься. Заметив его неловкость, Морин сказала:
– Пойдемте со мной, постараемся что-то сделать…
Она провела его на кухню, усадила и под недовольными взглядами мойщицы посуды и ученика повара принялась отмывать теплой водой, попросив другую официантку, Пэт, почистить воротник его пиджака.
– Вы очень на меня обиделись?
– О, нет, мисс…
– После всего, что я сделала?
– Это не имеет значения…
– Вы действительно так думаете?
– Да, это не имеет никакого значения, потому что я люблю вас.
Она ничего не сказала, только покраснела, окончательно решив, что у бедного парня не все в порядке с мозгами.
Бессетту пришлось настоять на оплате счета, деньги за который Данмор не хотел у него принимать, решив удержать их из выручки Морин. Фрэнсис вышел из ресторана в сопровождении патрона, который продолжал рассыпаться в извинениях, а сердце ирландки с его уходом слегка сжалось. Жаль, что он оказался сумасшедшим,– он был так вежлив и, потом, она заметила, с какой элегантностью он нес зонтик. Откуда было Морин знать, что он окончил Оксфорд.