19. ПРОШЕНИЕ О ПОМИЛОВАНИИ
Итак, благодаря счастливому стечению обстоятельств и усилиям своих защитников, Элен благополучно спаслась от покушения. А что же произошло с кайзером Вильгельмом? Для него опасность была по столь велика, ведь гнусный террорист, по каким-то ему одному известным причинам, целился именно в королеву Вильхемину.
Находясь в следующей карсте, император стал свидетелем драматической сцены. Но, в отличие от королевы, которая при виде опасности гордо выпрямилась во весь рост, немецкий монарх в испуге бросился плашмя на пол своего ландо, крича во весь голос; "Назад! Назад!" Подобный маневр не был предусмотрен протоколом, и кучера сделали то, что и должны были сделать, - пустили лошадей в галоп и, следуя за каретой королевы, подкатили к подъезду Оперы.
Когда Элен вышла из кареты, ее окружили царедворцы, всячески выражая ей свое восхищение и справляясь о ее самочувствии. Вместо ответа она только милостиво кивала и улыбалась. Гораздо больше, чем она, больше, чем все присутствующие, был взволнован Грундал. Он был так предан престолу, так дрожал за жизнь королевы Вильхемины, что даже забыл о произошедшей подмене.
- Клянусь Вашему величеству, - проговорил он дрожащим от волнения голосом, - что я готов отдать всю свою кровь до последней капли, лишь бы вам не пришлось вновь пережить столь ужасные события! Ваше величество может не сомневаться, что виновные будут найдены и сурово наказаны!
Элен улыбнулась, видя искреннее волнение старого солдата.
- Господин генерал, - сказала она, - человек, который покушался на мою жизнь, конечно, негодяй, по я не хочу ему мстить. Насколько мне известно, королеве в вашей стране принадлежит право помилования. Так вот, я хочу воспользоваться этим правом, пока нахожусь на троне. Я приказываю вам прекратить поиски преступника.
Грундал был не в силах скрыть свое смущение.
- Пусть Ваше величество не прогневается на старого слугу престола, - пробормотал он, - но не чрезмерно ли проявляемое вами милосердие?
- Милосердие никогда не бывает чрезмерным, - ответила Элен.
Несколько секунд генерал боролся с волнением, затем проговорил тихо, так что его услышала только Элен:
- Позвольте сказать вам, что моя глубочайшая преданность королеве Вильхемине распространяется также на ту, которая сумела ее заменить, проявив качества ума и сердца, достойные королевы!
Милостивая улыбка была ответом старому генералу.
Тем временем император Вильгельм с трудом выбрался из своей карсты. Чувствовалось, что он еле держится на дрожащих ногах.
- Надеюсь, Ваше величество не пострадали? - осведомился он. - Слава Богу! А я очень испугался… Я полагаю, Ваше величество отменит представление?
Элен высокомерно посмотрела на гостя. Страх могучего тевтонца внушал ей презрение.
- Мы не можем обмануть ожидания тех, кто пришел сегодня в театр ради нашего появления, - холодно проговорила она. - Не будем забывать, что вежливость - добродетель королей.
Император вынужден был подчиниться, хотя недовольство явно читалось на его лице. Рука об руку оба монарха поднялись по лестнице и вскоре заняли свои места в королевской ложе. При их появлении публика поднялась со своих мест и разразилась приветственными криками, но при этом все приветствия относились только к королеве Вильхемине, то есть к отважной, великодушной и нежной Элен!
Выбравшись из водоворота толпы, Жюв и Фандор обсуждали случившееся и пытались разобраться в его сути. Каким образом Элен оказалась на место королевы? Почему она играла роль Вильхемины?
- Я ничего не понимаю, - признался Жюв. - Почему она согласилась? Кто и каким образом мог ее принудить? Это могли бы сделать противники королевы, но в числе тех, кто сопровождал Элен, я видел Грундала. Он предан Вильхемине душой и телом, и уж он-то никак не мог ошибиться и принять Элен за Вильхемину!
Все эти вопросы гораздо меньше волновали Фандора. Для него в данный момент было важно, что Элен жива и здорова, и беспокоило его не столько прошлое, сколько будущее: что ожидает Элен? Не грозят ли ей как королеве новые опасности?
- А где Вильхемина? Куда делась настоящая королева? - вздыхал Жюв. - С ума можно сойти!.. Кстати, Фандор, я могу сообщить тебе одну важную новость: вчера на железнодорожном вокзале схватили и увезли какую-то женщину. Сейчас она находится в государственной тюрьме. Я подумал: может быть, это и есть самозванка?
- Нет… Самозванка - Элен…
- Тогда, может быть, это женщина, которую приняли за Элен?
Тут Фандор хлопнул себя по лбу: он вспомнил рассказ Жоффруа Бочки и Бенуа Сундука.
- Ну конечно! - воскликнул он. - Это же Бобинетта! Ее приняли за самозванку…
Жюв сжал рукой плечо Фандора:
- Если это так, малыш, то все складывается наилучшим образом! Что касается Бобинетты, то ей недолго оставаться в тюрьме…
По окончании представления мнимая королева Вильхемина и кайзер Вильгельм вышли из Оперы и сели каждый в свое ландо. В соответствии с протоколом, кортеж направился на вокзал, откуда должен был отбыть специальный поезд германского императора. Вильгельм несколько оправился от страха и довольно внятно отвечал на адресованные ему слова и комплименты. Как и положено, он наградил нескольких голландских сановников немецкими орденами и почетными званиями германской армии. В заключение церемонии он повернулся к той, кого считал королевой Вильхеминой:
- В этот момент прощания я прошу Ваше величество принять от меня как от монарха выражение самого глубокого почтения, а как от человека - пожелания самой искренней дружбы! Прием, оказанный мне Вашим величеством, останется в моей памяти как пример истинной любезности, очарования и благородства.
Это был просто мадригал!
Загадочная улыбка промелькнула на губах Элен.
- Я счастлива, что Ваше императорское величество сохранит хорошие воспоминания о визите, которым вы нас удостоили. Уверена, что отношения дружбы и добрососедства между Германией и Голландией от этого еще более укрепятся и что Ваше величество соблаговолит забыть о неприятном инциденте, омрачившем наши торжества.
Император Вильгельм слегка поморщился:
- Ваше величество понимает, что подобные мелочи не имеют для нас значения.
- Разумеется! - сказала Элен, откровенно рассмеявшись. - Подобного рода риск неотделим от профессии монарха.
Проделав все протокольные церемонии, кайзер поднялся в свой вагон, "Гора с плеч!" - подумала Элен, глядя вслед удаляющемуся поезду. Потом она подозвала генерала Грундала:
- Генерал, вы поедете со мной в карете.
Грундал смутился и покраснел:
- Это невозможно… Ваше величество должны вернуться в обществе министров и иметь при этой сияющий и довольный вид. Тогда назавтра все газеты напишут, что переговоры прошли удачно и что были заключены важные соглашения. Если же вы сядете в карету с генералом, обязательно заговорят о войне…
- Хорошо, - сказала Элен в некотором раздражении, - с министрами так с министрами…
Потом, жестом приказав придворным отойти, она добавила:
- Скажите, генерал, долго мне еще играть эту комедию? Когда, наконец, королева Вильхемина вернется к своим обязанностям?
Генерал Грундал грустно улыбнулся:
- Увы, я не могу ответить на ваш вопрос. Я не знаю, где королева. Зато я знаю, что пока вы находитесь на троне, трону ничего по грозит. Поэтому я умоляю вас не отказываться от роли, которая волею обстоятельств выпала на вашу долю! Сегодня, благодаря вам, мы избегли ужасных дипломатических осложнений. Прошу вас, мадам, побудьте еще некоторое время пашей доброй и милостивой королевой! Как раз сегодня должен состояться традиционный королевский прием, в ходе которого государыня выслушивает прошения своих подданных. И верю, что вы не откажетесь принять тех, кто придет к вам за милостью…
Генерал низко поклонился и отошел: этикет не позволял ему долее продолжить этот разговор. Главный камергер ван ден Хорейк уже приближался к ним с таким видом, будто что-то подозревал.
- Ваше величество возвращается во дворец? - спросил он.
- Да, - сказала Элен, - и пусть министры сядут в мою карету, нам надо посовещаться… А затем я буду принимать прошения от моих подданных.
Час спустя, надев более скромный туалет, который, тем не менее, шел ей еще больше, чем парадный наряд, Элен заняла место в зале приемов, куда, следуя указаниям камергеров, один за другим заходили просители. Здесь были вдовы, пришедшие просить о пенсии после смерти мужей, находившихся на государственной службе; бедные рыбаки, лишившиеся своих лодок или сетей; другие люди, по разным причинам оказавшиеся в беде и просившие о вспомоществовании… Путаясь в формулах придворного этикета они, в конце концов, отбрасывали их и начинали говорить с королевой так же просто и бесхитростно, как говорили бы со своей соседкой.
Элен наконец-то почувствовала, что в своей новой роли она может хоть кому-то оказать реальную помощь. И никто не отходил от ступеней ее трона, не получив желаемую милость. А манера, с которой она разговаривала с людьми, была такова, что все просители, выходя из дворца, не уставали повторять:
- Благослови Господь нашу милостивую королеву Вильхемину! Только злые люди могут замышлять против нее что-либо недоброе!
Вдруг Элен вздрогнула и побледнела: в череде просителей она увидела два знакомых лица: это были Жюв и Фандор! Что бы это значило? С какой целью они явились?
- У вас есть прошение? Дайте мне вашу бумагу, - обратился к ним один из камергеров, стоящих у трона.
- Пусть Ее величество сама соблаговолит прочесть… - проговорил Фандор, державший в руке конверт. И в глазах его Элен прочла немое признание в вечной любви, безграничной преданности, безмерном восхищении. И молодая женщина ответила ему столь же нежным, столь же пылким взглядом. Но тут же она овладела своими чувствами.
- Господин камергер, - сказала она, - передайте мне прошение.
И так как камергер хотел заглянуть в бумагу (помогать королеве входило в его обязанности), Элен добавила:
- Прошу вас отойти, я разберусь сама…
Недовольный камергер удалился, и Жюв, пока Фандор невнятно бормотал слова любви, быстро изложил суть дела:
- Элен, мы узнали, что Бобинетта содержится в государственной тюрьме, ее принимают за самозванку и обращаются с ней соответственно… Надо, чтобы вы подписали ей помилование!
- Разумеется, мой дорогой Жюв! Только как это сделать? Я не могу помиловать самозванку, узурпаторшу престола, но вызвав громкого скандала…
- Конечно, и мы это предусмотрели. Вы помилуете заключенную, содержащуюся в камере номер семнадцать, не указывая ее имени… Никто, кроме генерала Грундала, не знает, что в этой камере содержится мнимая самозванка. А генерал акта о помиловании не увидит…
Элен кивнула головой. Впрочем, она не очень внимательно слушала Жюва, потому что в это же самое время Фандор шептал ей:
- Элен, я люблю вас… Я схожу с ума от страха за вас. Не давайте втянуть себя в опасные авантюры! Бегите!.. Возвращайтесь во Францию…
- Нет, Фандор… - так же шепотом отвечала Элен. - Меня здесь удерживает долг. Я могу принести пользу и, следовательно, обязана это сделать!
- Умоляю вас, уезжайте! Я молю вас об этом как… как о милости!
С нежной улыбкой Элен ответила Фандору:
- Я сегодня оказала милость всем, кто ее у меня просил. Но в этой милости я вынуждена вам отказать… Не сердитесь на меня, этого требует мой долг!
И, не дав Фандору времени ответить, Элен обратилась к камергеру:
- Господин камергер, пожалуйста, акт о помиловании!
Камергер поклонился и протянул ей гербовую бумагу, на которой уже стояла королевская печать.
- Вашему величеству угодно, чтобы я заполнил формуляр? - спросил он.
- Нет, спасибо.
Элен собственной рукой начертала формулировку помилования и протянула бумагу Жюву со словами:
- Ступайте и помните, что королева остается вашим другом… Если у вас появятся новые просьбы, я буду рада их исполнить!
Выходя из дворца, Жюв сказал Фандору:
- Какая восхитительная королева!
Но Фандор, разрываемый между любовью и тревогой, шептал, подняв глаза к небу:
- Элен отказала мне в милости!.. Она не хочет бежать… Ах, она достойна величайшей любви!
Единственный проситель, которому королева отказала в милости, испытывал к ней самую страстную любовь и самое высокое восхищение!
20. ПОТЕРЯННЫЙ ПЕРСТЕНЬ
Жоффруа Бочка и Бенуа Сундук чувствовали себя как нельзя лучше в домике господина Эйра, куда они вернулись после драматических событий, связанных с покушением террориста на королеву. Господин Эйр предложил им поработать у него на плантации. Два силача согласились, и теперь каждое утро они выходили на сбор роз. Эта работа казалась им смешной и несерьезной, и их очень удивляло, что за нее еще платят деньги!
Утром третьего дня после покушения господин Эйр сказал им за завтраком:
- Друзья мои! Вы можете оказать мне большую услугу. Мне кажется, что многие из тех лиц, о которых вы мне рассказывали, и судьба которых меня чрезвычайно интересует, находятся сейчас в Амстердаме. Я прошу вас, - помогите мне их разыскать!
Все последние дни господин Эйр был чрезвычайно взволнован, не спал ночами, и Жоффруа с Бенуа слышали, как он беспрестанно расхаживает взад-вперед по своей комнате на втором этаже.
- Ради всего святого, помогите мне разыскать Жюва и Фандора! Особенно Фандора!
Эти слова таинственный старик произнес с таким чувством, что два приятеля поклялись выполнить его просьбу, даже если им придется обшарить весь Амстердам.
- Впрочем, - добавил господин Эйр, - я укажу вам человека, который поможет вам в поисках… Это один француз, некто Лушон…
- Лушон! - воскликнули два силача. - Так мы же его знаем! Мы неплохо дерябнули в его заведении! И если речь идет о том, чтобы заняться этим сызнова…
Несколько часов спустя после этого разговора Жоффруа и Бенуа сошли с поезда, который доставил их из Гарлема в Амстердам.
- Мы теперь как полицейские, - заметил Жоффруа Бочка. - Боби поручила нам разыскать Элен, а старикан - Фандора с Жювом! Ни дать ни взять, мы теперь - сыскная служба!
- Вот только с Боби у нас вышла незадача! - вздохнул Бенуа Сундук.
- Но мы же стараемся! Это главное…
- Оно конечно… Не выпить ли нам для просветления мозгов?
- Святое дело!
Двое друзей немного попетляли по городу, но, в конце концов, ноги вынесли их к заведению Лушона. Торговля спиртным была лишь одним из многочисленных занятий этого подозрительного типа, вынужденного в свое время покинуть Францию во избежание неприятностей с полицией. В Голландии он вел себя осторожно, немного занимался контрабандой, а также подрабатывал в качестве переводчика в большом международном отеле, где часто останавливались французские туристы.
Лушон встретил двух приятелей с распростертыми объятиями. Он помнил, как несколько дней назад выставил их ночью под дождь, и теперь, видя, что они снова при деньгах, старался загладить свою "невежливость".
Опустошив для начала несколько бутылок, друзья приступили к делу.
- Жюв и Фандор? - переспросил Лушон. - Как же, знаю… Не далее как третьего дня о них говорили в связи с покушением на площади Оперы… Говорят, Фандор спас королеву…
- Фандор - парень что надо! - сказал Жоффруа Бочка. - Тая, стало быть, ты поможешь его разыскать?
Господин Эйр не ошибался, говоря, что Лушон знает обо всем, что происходит в городе. Знал он и о том, где найти Жюва и Фандора. Однако за эту услугу он потребовал особой платы. Сговорились, что Лушон получает две кроны в виде задатка и столько же по завершении операции.
Покинув пивную, все трое двинулись в путь я несколько минут спустя подошли к довольно задрипанному отелю. Поднявшись на третий этаж, Лушон повел двух приятелей по длинному коридору.
- Вот комната ваших друзей, - сказал он. - Гоните монету, и я пошел…
- Постой-погоди, - сказал Жоффруа Бочка. - Прежде чем гнать монету, надо удостовериться, что они действительно тут…
- Удостоверяться будете без меня… Мне с ними встречаться - ни к чему!..
- Как же быть?
- Погодите…
И он прильнул глазом к замочной скважине.
- Поглядите сами, - предложил он двум друзьям.
Жоффруа Бочка и Бенуа Сундук в делах любили точность. Сначала один, затем другой заглянули в замочную скважину. Потом они полезли в карманы и дали Лушону каждый по кроне.
Оставшись вдвоем пород дверью, приятели удовлетворенно переглянулись.
- А неплохо получилось! - сказал Бенуа.
- Сыщики из нас хоть куда! - согласился Жоффруа.
- Вот Жюв удивится-то!
- Ну что ж, пошли?
- Пошли!..
И два силача, без лишних церемоний, поднажав на дверь, вломились в комнату.
Когда дверь с треском распахнулась, Жюв мгновенно выхватил револьвер, но, узнав пошедших, спрятал его в карман.
- Жоффруа Бочка! Бенуа Сундук! - воскликнул он. - Откуда вы взялись? Что вам надо?
- Если уж вы интересуетесь, что нам надо, господин Жюв, - заявил Жоффруа, - отвечу без обиняков: нам надо раздавить бутылочку! Мы угощаем…
- Согласен, - сказал Жюв. - Но сначала расскажите, какое у нас ко мне дело и как вы меня нашли.
- Тс-с… - Бенуа Сундук приложил палец к губам. - Господин Жюв, мы тоже теперь вроде полицейских… Так что, сами понимаете, секрет… Лушон сказал, чтоб ни в коем случае не называть его имени…
Этого Жюву оказалось вполне достаточно. Имя Лушона было ему хорошо известно: в старые времена тот был причастен к банде Фантомаса, в которую тогда входили Борода, Студент, Большая Эрнестина, мамаша Тулуш… Как все это было давно! Сколько с тех пор произошло событий!
- Ну а сами-то вы, что делаете в Голландии? - спросил Жюв.
- Собираем розы в саду у старика… - ответили приятели.
Жюв не мог не улыбнуться, настолько это занятие не соответствовало внешнему виду и привычкам двух рыночных грузчиков.
Не менее часа потребовалось комиссару, чтобы из бессвязного рассказа Жоффруа и Бенуа составить себе более или менее цельную картину.
- Ну, теперь-то мы выпьем? - спросил Жоффруа, когда они, наконец, завершили свой рассказ. - А то от разговоров во рту пересохло!
Но Жюв уже надел пальто, шляпу, сунул в карман револьвер и запасные патроны.
- Мы должны немедленно ехать к господину Эйру, - сказал он.
- А как же выпивка?
- Выпьем позже…
- А господин Фандор? Неужели мы его не подождем?
Несколько секунд Жюв колебался, но затем принял решение. Наскоро он нацарапал на визитной карточке несколько слов для Фандора и поспешно вышел из комнаты, сопровождаемый двумя приятелями. На улице он сел вместе с ними в такси и приказал шоферу ехать на вокзал…