Тщательно сложив полученный накануне от Элен акт о помиловании, он спрятал его в бумажник и вышел на улицу. Вдруг тревожная мысль заставила его остановиться: каким образом Элен подписала бумагу? Ведь подпись королевы Вильхемины наверняка хорошо известна официальным лицам, и они не замедлят обнаружить подделку! Фандор вновь извлек документ, развернул его и с облегчением перевел дух: на документе стояла собственноручная подпись Вильхемины, поставленная на формуляре заранее и скрепленная королевской печатью. Элен, таким образом, оставалось только вписать в бумагу нужную формулировку, - что она и сделала.
Успокоенный, Фандор продолжал путь и вскоре прибыл к зданию государственной тюрьмы. Освобождение Бобинетты прошло как по маслу. Едва увидев королевской рескрипт, начальник тюремной канцелярии рассыпался в подобострастных реверансах, Несколько минут спустя перед Фандором уже распахнулась дверь камеры, где находилась Бобинетта, и журналист услышал ее возмущенный голос:
- Ну, кто там еще? Оставьте меня, наконец, в покое! Сколько раз повторять: я не отрекусь!
Решив играть роль "самозванки", молодая женщина играла ее с подлинным увлечением!
- Бобинетта! Это я! - крикнул Фандор, появляясь на пороге. - Я вовсе не собираюсь требовать от вас отречения!
Темпераментная парижанка поперхнулась от неожиданности.
- Вот те на! - воскликнула она. - Господин Фандор!
Она тут же пожалела, что произнесла его имя: ведь она не знала, какую роль в данный момент играет журналист… Но Фандор проявил великолепную выдержку и находчивость. Он повел себя так, как было положено официальному посланцу королевы. Отвесив Бобинетте церемонный поклон, он произнес:
- Мадам, я прошу вас принять заверения в моем глубочайшем уважении.
И добавил властным тоном, обращаясь к тюремщику:
- Оставьте нас одних!
Едва тот вышел, журналист расхохотался и дал волю своему шутливому характеру.
- Кто бы мог предположить, - воскликнул он, - что нам суждено встретиться в голландской тюрьме, где вы будете играть роль "самозванки", а я - роль королевского посла! Чего только в жизни не бывает!
Бобинетта тоже смеялась, но при этом ее не оставляло беспокойство.
- А как поживает Элен? - спросила она. - Где она? Я ведь ничего не знаю…
- Элен поживает как нельзя лучше, - продолжал веселиться Фандор. - Ее местопребывание - королевский дворец. Род занятий - королева Голландии!
- То есть как? Чем она занимается?
- В данный момент восседает на троне!
- А как же Вильхемина?
Лицо журналиста омрачилось. Он сразу перестал шутить.
- Увы! - проговорил он. - Никто не знает, где находится королева. Это тайна и, возможно, с трагической подоплекой…
- Я совершенно запуталась в этих интригах, - призналась Бобинетта. - Сначала мне показалось, что "самозванкой" считают Элен. Теперь оказывается, что "самозванка" - это я, а Элен на троне! Выходит, мы с ней враги?
- В каком-то смысле… но только теоретически… вернее, политически…
И, поскольку Бобинетта по-прежнему ничего не понимала, он вынужден был обрисовать ей ситуацию:
- Фантомас решил шантажировать королеву Голландии и с этой целью выдал Элен за Елену Майенбургскую, якобы претендующую на голландский престол. Король преступлений хотел вызвать политическую смуту, может быть, революцию и нагреть руки… Он похитил Элен и пытается заставить ее быть сошкой в его игре. Однако он недооценивает Элен, а также то, что мы с Жювом не сидим сложа руки… Между тем, сторонники королевы Вильхемины приняли вас за Элен, которую они считают "узурпаторшей", и арестовали вас, в то время как Фантомас похитил Вильхемину. Наша с Жювом задача - разыскать Вильхемину, после чего Элен подпишет акт отречения от трона, и королева вернется на свой законный престол!
- Теперь я поняла, - сказала Бобинетта. - Значит, я играю роль "самозванки", а Элен - роль королевы…
- Да. И в качестве королевы она подписала вам помилование!
- Как, господин Фандор! Меня помиловали, а вы мне даже не говорите об этом? Тогда - скорее, прочь из этих стен!
- Конечно, конечно! Вот только куда мне вас отвезти? - призадумался Фандор.
- Ах, все равно куда! - воскликнула Бобинетта. - Лучше всего на вокзал - и поскорее уехать из этой Голландии! Если, конечно, я вам больше не смогу быть полезной…
Тем временем она побросала в дорожную сумку немногие вещи, которые были при ней. Фандор постучал в дверь, и когда появился тюремщик, сноса низко склонился перед Бобинеттой:
- Мадам, я покорно прошу вас следовать за мной.
И добавил шепотом:
- Черт возьми, я надеюсь, нас не станут мучить формальностями!
Однако, входя в тюремную канцелярию, он недовольно проворчал:
- Это еще что? К чему бы это?
В канцелярии сидел Грундал… При виде Фандора он встал и почтительно приветствовал журналиста, именуя его "вашим превосходительством".
- Рад вас видеть, генерал! - произнес Фандор довольно хмуро. - Вы случайно не нас поджидаете?
- Именно вас, ваше превосходительство, - ответил Грундал. - Я узнал, что наша добрая королева подписала рескрипт о помиловании се высочества Елены Майенбургской…
"Трах-тарарах! - подумал про себя Фандор. - С ума сойдешь прежде, чем разберешься, кто здесь, во что играет и кто кого морочит! Если Грундал, в самом деле, считает Бобинетту Еленой Майенбургской, то меня, в таком случае, он принимает за мужа Бобинетты… Однако же, каковы его намерения?"
Едва они вышли из тюрьмы, как Грундал взял Фандора под руку и сказал ему вполголоса:
- Скорее садитесь в мою карету! Нам надо поговорить…
Когда Фандор и Бобинетта сели в экипаж, генерал приказал кучеру:
- Во дворец!
После чего повернулся к Фандору и Бобинетте и заговорил взволнованным тоном:
- Положение серьезное, очень серьезное!.. Сегодня королева открывает сессию Генеральных штатов. Ввиду отсутствия королевы Вильхемины, это должна будет сделать Элен… Однако, как мне стало известно, наши враги хотят воспользоваться этим случаем, чтобы провозгласить королевой самозванку! Что делать, господин Фандор? Необходимо, чтобы самозванка публично отреклась от своих притязаний на трон! Ваша жена, очаровательная Элен, играет роль королевы - и делает это, надо сказать, превосходно! Но кто-то должен сыграть роль "самозванки"… Это можете сделать только вы! - закончил Грундал, обращаясь к Бобинетте.
Фандор и Бобинетта переглянулись: план генерала показался им весьма остроумным.
- Хорошо, я попробую… - сказала молодая парижанка. - Как я должна быть одета?
- Все уже приготовлено… Вас ожидают.
Через потайную дверь Грундал провел своих спутников во внутренние покои королевского дворца.
- Сюда, сюда, мадам, - приговаривал он. - Вот в эту комнату, пожалуйста! Сейчас сюда придут верные королеве камер-дамы и помогут вам надеть соответствующий случаю наряд…
Вскоре приготовления были закончены. И если Элен была поистине великолепна в горностаевой мантии, на которую ей давало право ее королевское достоинство, то Бобинетта была прелестна в более скромном, но чрезвычайно изящном костюме, с бриллиантовой диадемой в черных волосах.
- Вы очаровательны, совершенно очаровательны! - повторял старый генерал, который ни при каких обстоятельствах не забывал о своем долге галантного царедворца. - Если бы в данный момент вы не воплощали в моих глазах "самозванку", я бы пожалел, что сам не суждено взойти на голландский трон!
- Должна вам признаться, господин генерал, - отвечала молодая парижанка, - что на ярмарке в Нейи я бы чувствовала себя гораздо увереннее! Я ужасно боюсь совершить какую-нибудь грубую промашку…
Фандор, со своей стороны, был обеспокоен. Как пройдет церемония? Все ли поверят, что Бобинетта и есть "узурпаторша"? Правильно ли оформлены соответствующие документы?
- Я очень боюсь… - шепнул он на ухо генералу Грундалу.
- Я тоже… - ответил старый придворный с грустной улыбкой.
- Я боюсь за свою жену! - пояснил журналист.
- А я - за голландский троп! - ответил генерал.
Но больше медлить было нельзя. Из парадной залы, где собрались все придворные, официальные лица и представители знати, доносился нетерпеливый гул голосов. Все уже были оповещены о предстоящем акте официального отречения "самозванки" и горели желанием присутствовать при этом торжественном событии.
- Смелее, сударыня! - сказал Грундал Бобинетте. - И помните, что комедия, в которой вы согласились участвовать, имеет благую и возвышенную цель: спасти страну от революции!
Сопровождаемая целой процессией, состоявшей из королевских камергеров, камер-юнкеров и офицеров в парадных мундирах, Бобинетта торжественно вступила в парадную залу. Она была встречена возбужденным ропотом толпы. Медленными шагами мнимая Елена Майенбургская приблизилась к трону, на котором восседала мнимая королева Вильхемина. Можно себе представить, что началось бы в зале, если бы присутствующие узнали, что так называемая королева Вильхемина - совсем не королева, а так называемая "самозванка" - вовсе не Елена Майенбургская!
Однако все происходило самым благородным образом. Когда Бобинетта оказалась на расстоянии нескольких шагов от трона, Элен поднялась и сделала два шага ей навстречу - что свидетельствовало о большом королевском благорасположении.
- Я рада вас видеть, мадам, - сказался "королева".
- Я счастлива приветствовать Ваше величество! - ответила "самозванка".
Элен села на трон и пригласила Бобинетту занять место в кресле, стоявшем рядом. Грундал обратился к министру двора:
- Господин министр, пусть принесут подготовленные на подпись рескрипты!
Два камергера внесли столик и разложили на нем акт отречения, который должна была подписать "самозванка" и скрепить своей подписью "королева". Обе приблизились к столу.
- Скорее, скорее, подписывайте! - шептал Грундал, очень боявшийся какой-нибудь накладки и торопившийся закончить церемонию.
Бобинетта несколько растерялась: она не знала, как выглядит подпись Елены Майенбургской. Однако Элен незаметно перетасовала документы и расписалась за "самозванку". Но трудности на этом не кончились. Министр двора, приблизившись к столу, подал королеве рескрипт об открытии сессии парламента.
- Пусть Ваше величество соблаговолит скрепить этот документ вашей королевской печатью! - громко сказал он.
Элен увидела, как вздрогнул Грундал. Она почувствовала, что почва уходит у нее из-под ног, и мучительно искала выход из положения. Одно дело - замещать королеву во время парадных, но, в общем, ни к чему не обязывающих церемоний, другое - поставить вместо нее подпись на важном государственном документе. Но даже если бы Элен решилась на это, она была лишена такой возможности: у нее не было королевской печати… Не зная, как поступить, она сделала вид, будто не услышала слов министра. Но тот, удивленный ее бездействием, повторил:
- Позволю себе напомнить Вашему величеству, что без королевской печати документ недействителен…
Элен побледнела как полотно, и казалось - вот-вот потеряет сознание…
23. ИМЯ ФАНТОМАСА
После ночного разговора с Жювом господин Эйр встал поздно и почти до полудня не выходил из своей комнаты. Затем он позвал к себе Жоффруа Бочку и Бенуа Сундука и сообщил им, что должен срочно поехать в Амстердам.
- Я рассчитываю на вас, друзья мои, - говорил старик, с трудом скрывая волнение. - Прошу вас во время моего отсутствия никуда не отлучаться и присматривать за домом и за плантациями.
Два друга охотно согласились, тем более что в доме доброго старика они теперь чувствовали себя почти так же хорошо, как на Центральном рынке, И господин Эйр, успокоенный, отбыл в Амстердам.
С вокзала он направился в скромный отель. Здесь портье спросил у него, откуда он приехал, чем поверг старика в неожиданное смущение. Он стал бормотать что-то насчет того, что прибыл издалека, и назвал, в конце концов, одну из областей Южной Африки. Вместо имени и фамилии странный постоялец поставил только инициалы: "Э" и "Р". Но поскольку приехавший был явно при деньгах, портье не придал этому значения. "Каждый сходит с ума по-своему", - подумал он и вручил постояльцу ключ от комнаты.
Поднявшись в свой номер, господин Эйр тщательно запер дверь и первым делом убедился, что перстень с королевской печатью по-прежнему находится у него в кармане.
Ложиться в постель он не стал, хотя уже наступил поздний вечер, а сел и кресло, откинулся ни спинку и закрыл глаза. Но он не спал, а предавался размышлениям и воспоминаниям. Далеко в прошлом перед его мысленным взором вставал образ энергичного, пылкого молодого человека, и этим человеком был он сам… Уехав в колонии, он ворочал там крупными делами, заработал большое состояние, и, когда вернулся в Париж, ему казалось, что жизнь его будет сплошным праздником. Здесь он познакомился с очаровательной девушкой, которая стала его женой. У них родился сын. Вскоре срочные дела потребовали отъезда отца в Америку. Там он познакомился и подружился с человеком, который произвел на него чарующее впечатление, а на самом деле был самым чудовищным негодяем.
Даже сейчас, при одном лишь воспоминании, лицо старика исказилось страданием. Этот человек отнял у него все, включая жену и сына. Старик пошевелил губами, словно пытаясь и не решаясь произнести ненавистное имя. Но тот, кто умеет читать по губам, понял бы, что-то было имя Гения злодейства…
"Этот моральный удар сокрушил меня, - продолжал вспоминать старик. - Я потерял всякий интерес к жизни и продолжал жить только по инерции… В моей памяти образовался провал. Долгие годы я жил, нс понимая, кто я, почему и зачем существую на этом свете… Последнее, что я помню, - это сообщения в газетах о собственной смерти, о том, что я погиб во время знаменитого крушения трансокеанского лайнера "Ланкастер". А ведь я продолжал жить! Но как - не помню… Каким-то образом я оказался в окрестностях Гарлема, в маленьком домике среди розовых плантаций. Да и зачем вспоминать? Без прошлого мне было легче жить…
И вот судьбе было угодно, чтобы при мне было снова произнесено роковое имя, овеянное мраком, ужасом и страданиями, - имя Фантомаса! Я словно очнулся от долгого сна. Я вспомнил о тех, кто боролся против Гения злодейства, о комиссаре Жюве и его верном помощнике Жероме Фандоре… Да, теперь я знаю, что настоящее имя Фандора - Шарль Рамбер!"
Старик не мог совладать со своим волнением. Теперь он поднялся с кресла и, расхаживая по комнате, говорил вслух:
- Шарль Рамбер! Боже мой! Когда я услышал это имя из уст Жюва, мне показалось, что рухнули стены внутренней тюрьмы, в которую я сам себя замуровал! Небу было угодно, чтобы сейчас, на закате дней, я вернулся к реальной жизни… Но хватит ли у меня сил, чтобы выполнить мой последний долг? Чтобы помочь торжеству правого дела? Я многое рассказал Жюву, но я не сказал ему, что Шарль Рамбер - это… это сын…
Слова старика перешли в невнятное бормотание. В изнеможении он снова упал в кресло. "Эти переживания убьют меня, - думал он. - Я чувствую, что мой конец близок… Только бы хватило сил прийти завтра во дворец… Я должен передать перстень королеве… Я должен увидеть Фандора и сказать ему правду…"
Несколько успокоившись, старик заснул. На следующее утро он проснулся довольно поздно и тут же отправился во дворец. Все входы и подступы к нему охранялись усиленными нарядами стражи. Во дворце ожидалось торжественное открытие сессии Генеральных штатов, то есть парламента, и, как было известно, королева по этому случаю должна была подписать ряд важных рескриптов. Стража пропускала только официальных лиц и тех, у кого были пригласительные билеты. Всем остальным вход был закрыт.
Однако было одно исключение: высокий седой старик проходил сквозь все заслоны, не имея никаких документов. Он шел неуверенной и в то же время целеустремленной походкой лунатика и повторял только одну фразу:
- Ее величество ждет меня, я должен увидеть ее как можно скорее!
Странно, но его пропускали. Так он дошел до дверей, ведущих в личные апартаменты королевы.
- Что вам угодно? - спросил стражник-герольд, заступая ему дорогу.
Несколько секунд старик смотрел на него, как будто не понимая, потом повторил тихим голосом, но тоном, не терпящим возражений:
- Я должен видеть королеву, Ее величество ожидает меня!
Герольд был в растерянности: он очень сомневался, чтобы королева ждала этого странного старика, но, с другой стороны, раз уж он дошел до личных апартаментов королевы, значит, имел на это право. Наконец герольд нашел выход. Он отворил перед стариком дверь маленького салона и сказал:
- Подождите здесь, я предупрежу, кого следует…
Герольд вышел из салона, и первый, с кем он столкнулся, был главный смотритель плотин, иначе говоря, Фантомас.
Гений злодейства был мрачнее тучи. Он опаздывал на официальную церемонию и опаздывал неспроста. Все утро он был занят тем, что рыскал в окрестностях озера, где стоял старинный Фрегат. Обнаружив, что каюта пуста, что королева Вильхемина исчезла, он пришел в дикую ярость.
- Кто-то имел наглость освободить Вильхемину! - рычал он, скрипя зубами, - Это мог быть только Жюв, либо Фандор, либо они оба вместе. Весь мой хитроумный план грозит рухнуть, как карточный домик!..
Все его поиски оказались безрезультатными. Он понимал, что стоит настоящей королеве Вильхемине появиться по дворце, как тут же он, главный смотритель плотин, будет объявлен предателем и врагом престола. Но дерзость Короля преступлений была такова, что он и не думал бежать, и напротив, явился во дворец, готовый бороться до конца.
Фантомас видел, как герольд впустил какого-то человека в малый салон.
- Кто там такой? - хмуро спросил он.
- Какой-то человек, утверждающий, что Ее величество ожидает его, - ответил служитель.
Бандит подождал, пока герольд отойдет, толкнул дверь салона и застыл в изумлении.
- Этого не может быть! - пробормотал он. - Ведь мертвецы не возвращаются!
Быть может, первый раз в жизни Фантомас задрожал.
Господин Эйр сначала не обратил на вошедшего никакого внимания, но затем голос главного смотрителя плотин и слова, невольно слетевшие с его губ, заставили старика вздрогнуть и побледнеть. И тогда, протянув навстречу бандиту слабый, дрожащий кулак, он с трудом произнес:
- Фантомас!.. Я тебя узнал, Фантомас!..
От неожиданности бандит попятился.
- Неужели ты еще жив? - прохрипел он. - Или передо мной призрак Этьена Рамбера?
Этьен Рамбер! Это имя вернуло Фантомаса к событиям пятнадцатилетней давности, к тому времени, когда он совершил одно из своих первых - и наиболее гнусных - преступлений! Тогда, познакомившись с богатым плантатором каучука Этьеном Рамбером, Фантомас добился его дружбы и доверия, а затем ограбил и обесчестил его. Далее Король преступлений не остановился перед тем, чтобы присвоить себе имя Этьена Рамбера, будучи убежден, что его истинный носитель мертв. Наглость бандита дошла до того, что он пытался выдать себя за Этьена Рамбера даже в глазах его жены и сына, но натолкнулся на решительное сопротивление мадам Рамбер. Тогда Фантомас отомстил несчастной женщине, заперев ее в больницу для умалишенных. Что же касается сына, Шарля Рамбера, то он попытался выдать его за убийцу, рассчитывая, что тот навсегда сгинет в тюрьмах и на каторге, а он, Фантомас, завладеет наследством Этьена Рамбера..