Но тут внимание хищницы привлек ключ, торчащий в миниатюрной дверце. За дверцей оказалась череда ящичков, в которых искусительным сорочьим блеском посверкивала бижутерия. Побрякушки были тоже молодежные, хотя и не дешевые. Некоторые были очень миленькие. Лидочка перебрала их тщательно и убедилась, что ничего ценного тут нет. Жаль. Если не удастся подружиться, так хоть какая-никакая прибыль. С паршивой овцы хоть шерсти клок. Но брать что-то у Симки нельзя - вдруг вещь дорога как память. Нарвешься на скандал из-за грошовой тряпки или цепочки и потеряешь больше. Подавляя нестерпимое желание поживиться хоть чем-то, гостья положила вещи на место, тяжко вздохнула и принялась рассматривать остальные полки. На глаза ей попался альбом с фотографиями. Она принялась его листать. Альбом был полон фотографий все той же юной блондинки. И внезапно Лидочка хлопнула себя по лбу. Ну, конечно! Это ее Аленка! Как она это забыла? Да-а-а, значит, ничего интересного и пикантного. Скука. Она захлопнула альбом, сунула его на полку и пошла к двери, но вдруг внезапно вернулась, схватила альбом и быстрым вороватым движением выдрала из него несколько снимков. Она и сама не могла объяснить, зачем они ей. Просто желание напакостить, уязвить, подгадить было нестерпимым.
* * *
Наутро Серафима посмотрела на гостью с таким недоумением, как будто не могла вспомнить, как та оказалась в её доме. Лидочка была права. Выспавшаяся Сима обрела вновь энергию к сопротивлению, и Лидочка не успела оглянуться, как ее холодно и властно проводили к двери.
* * *
Померанский на Симочку, что называется, "запал". Теперь при желании она могла хоть ежедневно выезжать в свет в сопровождении грозного старого мафиози. Это было то самое, чего и добивалась Тома. Но совсем не то, чего хотела Сима. Померанский мужчина очень серьезный. Его манежить, как Игоряшу Ледянникова, невозможно. Поэтому Сима глазки Алексею Владимировичу строила осторожно. И кляла беспечную предводительницу их маленькой команды. Застряла где-то, глупая корова, со своим донжуаном в лампасах. А здесь, того и гляди, влипнешь по самое "ой!". Пора "делать" Ледянникова! Пора! А потом быстренько делать ноги.
- Ждём Томку! - Алла была категорична.
- Ага! Мы ждём Томку, а Симке в койку?! Я не шлюха! Сама ложись!
- Я бы легла, если б это было нужно для дела! Подумаешь, невинная девица нашлась.
- Ну и ложись!
- Если я лягу, твой Померанский в окно из своего шикарного офиса выбросится. Забудет даже, что он великий мафиози.
- Господи, да где ж этот проклятый санаторий? Что она, в конце концов, думает? Не могла мобилу с собой взять?
- Влюбилась наша глупая корова, вот и все дела, - зло фыркнула Алла.
- Томка не корова! Если б не она, нас бы всех еще той весной по заливным лугам собирали. Синих, распухших и жутко вонючих.
- Почему?
- Потому что утопленники вообще плохо пахнут. А те, которые химией баловались, - особенно! Ну, где же, где эта чёртова Томка?! Где она?!
- Да зачем она тебе сдалась?
- Томка все придумала и сочинила. Томка - мозг! И она должна думать, а не трахаться где-то у чёрта на куличках!
- Правильно! Трахаться у нас должна ты, потому как ты не мозг, а наоборот, совсем другой орган.
Сима от такого беспардонного объяснения взъярилась не на шутку, но светская выучка даром не прошла. Она преспокойно шагнула к обидчице и, скрестив руки на груди, уперлась в нее насмешливым взглядом:
- Ладно, Аллочка. Если Томка - мозг, а я - пиписька, то ты у нас кто?
- Я, Симочка, тоже мозг. Только костный, поскольку отвечаю за химический компонент организации.
- А по-моему, ты, Аллочка, худая задница, - торжественно отчеканила светская львица. - Только желчный пузырь у тебя удалили, потому что желчь из тебя льётся вёдрами!
Пощёчина треснула сухо, как петарда. Потом вскрикнула Алла: каблучки - тайное оружие женщин, и не только при покорении мужских сердец. О, этим оружием прелестная Серафима владела в совершенстве. Получив оплеуху, красавица не стала терять времени, а каблук ее туфельки был так же опасен, как клык дикого кабана-секача. На Аллиной коленке вспухла и засочилась кровью рваная глубокая царапина. Но, падая, Алла ухватила противницу за край скромненького нежно-лилового платья. И рухнули обе. Какое-то время они с натужным пыхтением возились на полу, каждая старалась как можно больнее поразить соперницу. Позорная бабская драка.
- А-пфс! - Целое ведро воды выплеснулось на дерущихся женщин, и, захлебнувшись, они невольно отпустили друг друга. Никто из них не обратил внимания, что Ирина, молча наблюдавшая за ссорой, тихонько вышла в ванную.
- Алка, какая же ты дура! - поднявшись на ноги, Симочка первым делом побежала к зеркалу. - Та-а-ак, колготки пали смертью храбрых, ну и хрен с ними. Опа! И койка отменяется! С такими царапинами на морде близко нельзя подходить к мужикам.
- Ничего, и с царапинами сгодишься. Кремом замажешь! - пропыхтела мокрая до нитки Алла, поднимаясь.
- Не-а! Если джентльмен видит леди с битой рожей, он думает: надо и мне съездить ей в фэйс, вдруг это так принято? Поэтому на лице порядочной девушки не может быть ничего постороннего. Только глазки, бровки, носик, ротик и одна очаровательная родинка! Ой, ка-кой фингал кла-а-а-ссный! - веселилась Сима. - Ну, спасибо тебе, подруга! Ты вывела меня из игры на пару недель. Случайно нигде не завалялся генерал с пу-| тевкой в санаторий? Я бы отдохнула. О! А вот за этот синяк на ляжке - особое мерси, дорогая!
- На здоровье! - пробурчала Алла, усаживаясь на диване и разглядывая поцарапанную коленку.
Ирина, как стояла с пустым ведром в руках, устало прислонившись к дверному косяку, так и осталась.
- Тамара была права. Нам надо было остановиться до Ледянникова, - тихо произнесла она в наступившей тишине и, тяжело оторвавшись от притолоки, побрела за полотенцами.
Никто ей не ответил. Алла, ероша мокрые волосы, сердито глядела в пространство перед собой. Сима с изумлением вытащила свой эфемерный лифчик через оторванный от плеча рукав. Как это Алла умудрилась порвать ей бретельки сквозь платье?
17. Затишье
Что-то изменилось. Вопреки опасениям (или надеждам?) Симочки, господин Померанский, было разогнавшийся в любовном порыве, вовсе не снес все стены и препоны, мешавшие ему немедленно овладеть ею. Померанский в самом разгаре красивого - в духе романов Дюма-старшего - ухаживания вдруг банально стушевался. Сима гадала, осторожность ли проявил старый бандит, или пылкое поначалу чувство быстро остыло? Впрочем, поклонник каждый день звонил, чтобы справиться, как чувствует себя ее "грипп", под который она "закосила" после схватки с Аллой, но примчаться и пасть к ногам отнюдь не спешил. Так что синяки и царапины могли заживать спокойно. Либо любовь угасла на первой стадии, либо у господина Померанского начались большие проблемы. Проблемы у него возникнуть были должны, однако много позже. Так запланировала Тома. Или она, не предупредив подруг, уже стронула лавину? Быть такого не могло.
Не появлялся больше и страждущий Ледянников. Что-то явно шло не так, вразрез с придуманным Тамарой планом. Но без нее они не в силах были понять, что именно. Симочка не могла даже предположить, чем на самом деле Померанский занят все это время. А занят он был именно ее собственной персоной. Не доверяя сердечной тайны даже самому близкому клеврету - начальнику своей охраны Герману Геренко, более известному в определенных кругах как старина Герыч, хитрый лис решил сам обнюхать след. Специалист в этом он был прекрасный. В молодые и зрелые годы никто не мог лучше Леши Померанца сгрести в кучку зернышки. Прекрасная Серафима заслуживала того, чтобы тряхнуть стариной. Было в этой дамочке что-то этакое, подспудно опасное. В самоличных поисках сведений о ней, изучая трудовую биографию бывшей невесты господина Ледянникова, о чём безутешный аптекарь был со всей строгостью поставлен в известность, его покровитель нашел целый кладезь полезной информации. Этим кладезем оказалась ее ближайшая подруга, с которой Симочка дружила с юных лет.
* * *
- И с каких именно юных лет вы с нею знакомы, если это не секрет? - приятный немолодой господин был явно заинтригован.
- Мы вместе ходили в школу, - скромно потупилась подруга Симочки.
Если бы Симочка увидела свою "подругу детства", она упала бы в обморок. Но Лидия Серовская готова была на всё, чтобы не упустить свой шанс. Умелыми приёмами она довела дело с приятным моложавым незнакомцем, интересовавшимся их бывшей секретаршей Симочкой, до приглашения пообедать и теперь готовилась победить противника испытанным оружием.
- Симочка в детстве была ужасная дурнушка. Мне было так ее жаль, - певучим голоском поведала она, изящно отхлебывая из бокала, что позволило партнеру полюбоваться ухоженными пальчиками с затейливым маникюром.
При этом вторая ухоженная ручка ее проделала в воздухе неопределенный, но весьма изящный жест, призывающий полюбоваться и этой обнаженной пухленькой ручкой тоже. С мелких изумрудиков бесчисленных Лидочкиных колец брызнули колкие отблески, от которых у Померанского зачесалось в глазах. Пытаясь спастись от ослепляющего эффекта, бедняга вынужден был неудобно скосить взгляд и уткнулся в весьма соблазнительное декольте. Поняв, что птичка угодила именно туда, куда следовало, Лидочка глубоко вздохнула и трепетным голоском начала повествование о несуществующих недостатках Серафимы Алешиной.
"Твою мать! - с непривычной для себя тоской думал Померанский. - Если эта шлюшка - её лучшая подруга, то как же ошибся я в прекрасной Серафиме!"
* * *
В налоговых документах господин Померанский числился весьма скромным владельцем весьма скромной фирмочки. Фирмочки-ширмочки. Но все, кому следовало это знать, знали, что с господином Померанским шутки плохи. Он - мужчина серьезный. Серьезность эту можно было заметить лишь по необычайно внимательному, даже пристальному взгляду, скрупулезно изучающему собеседника. Правда, взгляд этот чаще всего прятался за притемненными стеклышками обманчиво простеньких очков. За исключением же взгляда, внешность господина Померанского была ординарная, хотя и в меру презентабельная - внешность интеллигентного профессора лет шестидесяти. На самом деле Алексею /Владимировичу было за семьдесят и образование его ограничивалось дипломом ремесленного училища, оконченного в незапамятном послевоенном году. Впрочем, официальная биография была вполне причёсана. Ну, был судим! А кто в этой стране не сидел? По крайней мере, из умных людей?
Разумеется, у него была целая служба, занятая сбором сведений об интересующих босса людях. Но что-то этакое оказалось в рыженькой Серафиме, что впервые за многие годы не позволило ему довериться даже самым проверенным спецам. Что-то, что сделало его где-то внутри непривычно беззащитным. И теперь, слушая откровения мадам Серовской, он ощущал, как растет там же, в уязвимой глубине, разочарование и злость. Как будто он действительно был обманут. Симочка, Симочка…
Ему приходилось не раз быть обманутым и преданным женщинами. Особенно в молодости. Казалось, что презрение к этому лживому, изворотливому, жадному зверьку - женщине защищает его чувства надежнее брони.
- Ах, я вспомнила! Хотите, я расскажу, как мы с Симочкой впервые поехали отдыхать на юг?
- Что? - Он вынырнул из собственных мыслей, как из забытья. - Ах, да. Да-да-да, рассказывайте.
- Так вот…
История была забавная, вполне с точки зрения этой глупой потаскушки невинная, но отчетливо грязная подспудно. Убил бы, суку. Ту, рыжую. А чего он хотел? Оказывается, как мальчишка, он все еще ждал от жизни какой-то необыкновенной встречи. Раскис, Алексей, раскис! Что ему теперь делать с Симочкой? Пусть достается дураку Ледянникову. Так и надо этому безмозглому барану. Чтобы потом всюду встречать ее снова и снова? Больно, чертовски больно! Нет, раздавить, уничтожить, изгнать раз и навсегда отовсюду, чтобы не попадалась на глаза, не травила душу. Хотя всегда найдется дурак, который снова потащит ее наверх. Пусть лучше исчезнет навсегда. Потому что нельзя вот так запросто растревожить старого волка, заставить мечтать, как мальчишку, и оказаться банальной… Да, рыжая Симочка должна исчезнуть, сгинуть, пропасть. Жаль глупую и милую потас… Чёрт, не поворачивается язык даже мысленно. Эх, Симка, Симка!
* * *
Не подозревая, какие тучи над не сгустились, Симочка, сопровождаемая не замеченным ею эскортом приставленных Померанским охранников, мчалась на долгожданную встречу с возвратившейся Томой. Таксиста она едва не поколотила за медлительность. В Тамарин подъезд она ворвалась так стремительно, как будто за нею гнались все московские маньяки. Маньяки, то есть померанцевские охранники, действительно поспешили, чтобы не упустить, в какую квартиру она войдёт. И засветились. Юрий Малышев, все эти дни пребывавший в постоянной тревоге, получил очередную порцию информации к размышлению.
- Померанцевы подснежники зашевелились, ё-моё! Идиоты. Не они охотники, на них охота.
- Твою мать, Симка! - Тамара встретила подругу страшно встревоженная. - Знала б ты, куда мы вляпались! Тихо! Ни слова! Поговорим лучше не здесь.
* * *
А Ирочка Шибанова жила незаметной жизнью. Даже близкие подруги, первые за всю ее жизнь, Тома, Сима и Алла, все-таки мало обращали внимания на незаметную Ирочку. Почти с самой их ноябрьской памятной встречи на мосту Алла Волынова жила с нею практически одной семьей. Но погруженная в свои прошлые обиды, Алла тоже не вникала в то, чем живет Ирочка, что она любит или ненавидит, чего хочет. Ирочка была не только человечек без лица, она как бы не существовала в материальном мире вовсе. Зато мир ее грез был полностью в ее распоряжении. Там она царила и правила. А какая же королева без любви? Любви в ее душе были полные закрома.
Теперь-то она точно была королева. То есть особа не бедная. Но что ей было делать с пухнущим не по дням, а по часам чемоданом "Корейко" под кроватью? Ни жилье, ни тряпки ей были не нужны. От рождения робкая и зажатая, она когда-то на краткий срок в своей жизни освободилась от пут и сверкнула звездочкой, чтобы после катастрофы еще глубже погрузиться в пучину комплексов. От простого внимания незнакомого человека ее начинала бить дрожь. Ей казалось, что все видят, как она никчемна, жалка, уродлива. Ступор и заикание были ещё самыми легкими проявлениями. Ей запросто могло сделаться дурно от того, что на нее накричали. Наверное, если бы Алла была не так погружена в свои собственные мысли, она бы, как человек сведущий, могла сообразить, что все проблемы подруги в простой нестабильности гормонального обмена. Уж Алла-то не могла не знать, что в наши дни эта патология легко излечима. Ирочке просто нужен был хороший эндокринолог. Но Алле не приходило в голову копаться в заботах Ирины, хотя она считала её самым близким своим человеком. Просто принимала как должное восхищение и привязанность подруги. Сама Ирина очень бы удивилась, если бы ей сказали, что подруги о ней и не думают. Никогда у нее не было таких верных и замечательных подруг. За которых не жалко умереть. Да умереть - это ерунда. Ради подруг она была готова на всё.
Но куда же, куда деть деньги? Хотя бы часть, а то скоро из-под кровати полезут, как каша в сказке про волшебный горшок.
18. Крысы побежали не туда
Маленький камешек начинает падение с горы в одиночестве, а подножия достигает в тысячетонном обвале. Если знать, в каком месте столкнуть маленький камешек, можно направить обвал в нужное русло. Так рассуждала Тамара Тоцкая, задумав дело аптекаря Ледянникова. Если крысы заподозрят, что корабль пойдет ко дну, они не просто с него побегут, они потащат с собой накопленные сокровища. То есть начнут прятать в норки и щелки накопленные капиталы. И тут важно не проморгать, где эти самые норки. А можно вовремя прикинуться надежной норкой и щелкой. Чтобы крыса сама пришла и вручила ключи от сокровищ. И что может быть более надежным, чем большая любовь?
Одного не учла умная Тома: прежде чем сбежать с сокровищами, крысы начинают убивать себе подобных, чтобы не осталось свидетелей. Банкир Ледянников вместо того, чтобы перевести в испуге капиталы на любимую Симочку, на поверку оказался пустышкой. А настоящий хозяин миллиардов не станет переводить денег на женщину. Умен. Силен и осторожен.
Сам того не зная, генерал Камарин во время отдыха в санатории оказал им неоценимую услугу.
- Знаешь, кто это? - подсунул он Тамаре как-то вечером свежую газету. Делать было нечего - по телевизору Толик смотрел мультяшки. Тома нехотя взяла листок.
- Вон тот, лысоватый хорек на заднем плане, - показал Сергей и назвал имя человека, о котором она непрерывно думала все эти дни в санатории, выстраивая в уме комбинации - одну за другой.
А Камарин знал о таинственном незнакомце, как оказалось, многое. И с удовольствием рассказывал, красуясь и гордо радуясь собственной значительности и осведомленности. Тамара, холодея, улыбалась через силу. Вместо того чтобы играть главную роль, они могли стать пешками в чужих и страшных руках. Задний ход, девочки-припевочки! Полный назад, убогие! Иначе "Титаник" нам всем!
- Звони Померанскому! - рявкнула Тамара, выслушав рассказ Симы о происшедших в ее отсутствие событиях.
- Зачем? - изумилась та.
За всю историю их приключений Тома ни разу не позволила ей первой звонить мужчине.
- Затем, что он тебя грохнет, если не позвонишь. Ты его напугала. Не знаю, чем и как, но напугала насмерть.
- С чего ты взяла?
- С того, что нет ни его, ни Ледянникова. Если б он просто не заинтересовался тобой, он бы вернул тебя Игоряше. Так что звони, добивайся встречи. И вообще не отлипай сейчас от старого ворюги ни на шаг!
- Почему?
- Потому, что ты теперь дамочка известная. Если с тобой что-то случится, всё припомнят, с кем ты в последнее время так тесно общалась. Ага, с Померанским. Скандал, слухи, газетчики. Он - мужик умный. И так рисковать не будет.
Сима побледнела, как мел, и потянулась за телефонной трубкой.
- Стоп! - нажала Тома на рычаг телефона. - Не звони. Поезжай сама. Сию минуту! Нет! Я сама тебя подвезу.
Юрий Малышев уже перестал удивляться. И только старался не оторваться от аквамариновой "десятки". Водила программистка Тома на удивление лихо.
- Твою мать! - выдохнул он, когда "десятка" тормознула у ворот особняка в элитном поселке. На Симочкин звонок ворота распахнулись, как из пушки. И, тоненькая и прямая, она решительно зашагала по дорожке к массивному дому. Стальные створы сомкнулись за её спиной.
Кто-то властно постучал в боковое стекло его автомобиля, и Юра с ужасом увидел, что это… Тамара. Он опустил стекло.
- Простите, зажигалки не найдется? - Тома улыбалась лучезарно и слегка виновато - вот какая я растеряха - читалось у неё на лице.