* * *
Померанский вернулся так поздно, что уставшая, наплакавшаяся Тома уже спала. Сима, дожидаясь, зевала. "Линкольн" подобрался к дому так тихо, что она не услышала даже шороха шин. Очнулась от звонкого голоса Алёнки. Дочь выпрыгнула из машины первой, веселая, нагруженная какими-то свертками. Не дожидаясь отчима, помчалась к себе.
"Как не надоедают ей эти обновки?"
- Дорогая, - чмокнул холодными губами в щеку, - почему ты не спишь?
Смотрел осторожно, искоса: ну как опять расскандалится из-за дочери. Сима про себя усмехнулась. Она давно уже не устраивала ему скандалов. На рассказ про Тому бросил неожиданно сухо:
- Знаю! Завтра всё. Спокойной ночи, дорогая, - и ушёл, чмокнув ещё раз мёртвыми губами.
Бр-р-р! Сима поежилась. И как только бедная Алена… Чёрт, не надо об этом думать!
А утром гром грянул вторично. Да плевать ему, великому магистру, на всех генеральских соломенных вдов. Хочешь уехать, Томочка? Катись! Только сделай напоследок самую малость - познакомь со своим дружком Химиком…
- С кем? - от изумления Тома даже рыдать перестала. - С каким химиком?
- Суки примоченные! Вы мне фуфло не гоните. И не забывайте, что обе вы у меня - вот тут, в кулаке. И крысёныш генеральский тоже.
- Алексей! - вскинулась Сима, не веря ушам и глазам.
Движение было молниеносным. Она даже не успела понять, почему оказалась на полу. Нос и рот свинцово налились тяжестью через мгновение. Он что, ударил? Кулаком в лицо?
- Ах ты! - монументальная Тамара бросилась на обидчика, не выясняя причин его ярости.
- Н-на и ты, сука!
Но она недаром была когда-то офицером МЧС. Выучка оказалась прочной. Легко отбив кулак, она заломила негодяю руку, несколько раз тряхнула его, как мастиф зарвавшуюся мелкую шавку, а потом швырнула в стену с неженской силой. Проделав все это в мгновение ока, она и сама удивилась своей прыти. Никогда бы такого не провернула, если б речь шла о ней самой. Но женщина, которая защищает, - страшная сила.
На визг хозяина примчалась охрана. И кто знает, чем бы кончился этот день для Симы с Томой, если б не вошла румяная от недавнего сна счастливая Алена.
- Ничего, маленькая, - засюсюкал "папусик". - Твоя мама поссорилась со своей подругой. Темпераментные женщины, что поделаешь. Ничего, я их помирю.
- Ну, вы даете, тетки, - пожала плечами беспечная красотка.
Как ни странно, дальше был обычный семейный завтрак. Тамара сидела бледная, но спокойная - потому что мадам Анатолия вывезла к столу её сына в коляске. Тома боялась напугать ребенка и боялась за него.
Сима тоже была ни жива ни мертва. Она не знала, что делать. Как им выпутаться? Обмануть мужа, понимала она, им не удастся.
- Твой вопрос, Томочка, надо решить до вечера, - сладко пропел Померанский, поднимаясь из-за стола. - Алёнушку я по дороге завезу в библиотеку. Ей надо готовиться к экзаменам. Ты готова, Кузнечик?
- Счас, папуська! - Алёна за какой-то надобностью умчалась к себе.
- До вечера, девочки, - с нажимом произнёс Померанский.
- Химик - это Алла.
- Откуда он узнал?
- Неважно, Симка. Узнал так узнал. Чего гадать-то? Вот тебе и "Лёша - в принципе неплохой человек", - передразнила она недавнюю сентенцию подруги.
- Откуда ж я знала? Как будто взбесился… Накапал кто?
- Нет, Сима! Он знал с самого начала. Потому и меня с Толиком сюда перевёз. А то - стал бы возиться с любовницей замаранного генерала! Он про Аллу давно знает. И много. Иначе с чего б ему так загорелось?
- Слушай, а может, вовсе не об Алле речь? Просто химик какой-нибудь, а мы сразу, как в поговорке, решили, что это наши папахи дымком пахнут.
- Че-е-го?
- Ну, поговорка - на воре шапка горит.
- Ах, это. Ну, вечером-то мы это узнаем точно. Давай-ка решим, что говорить будем. Наводить твоего козла на след Аллы нельзя, а по ложному пустить надо!
- Тише! - испуганно прошипела Сима.
К ним с подхалимской миной приближалась Анатолия. Мерзкая баба долго и нудно высказывала, как, по ее мнению, необходимо обустроить больного мальчика. И при этом таращилась так, точно сканировала мысли в головах несчастных женщин. Презрение в ее холодной улыбочке перебивало приторную слащавость. Бабёнке с трудом удавалось скрыть злорадство. Отделались от неё с трудом.
- Ненавижу эту мерзкую сволочь, - прошипела Тамара в спину медсестре, не хотя ковылявшей к ребёнку. - Твой приставил в качестве соглядатая!
- Томка, как я ее боюсь, если б ты знала! И откуда она взялась? Рожа гладкая, как у Джоконды, а улыбочка страшненькая. Мне кажется, я её где-то видела, эту бабищу - не могу вспомнить где. И очки эти дымчатые, точь-в-точь как у Померанского. Зыркает через них, как змея из засады.
- А я за Тольку боюсь. Померанский прикажет - и такая отравит. Наверняка не один срок отсидела.
- Боюсь, нас всех это ждет. Знаешь, я часто думаю об Алле, о ее пилюльках. Съёшь одну - и тебя нету! Лучше уж самой, чем ждать, пока помогут.
- Я тоже часто думаю об Алле с Иркой. Иногда мне кажется, что их нет в живых. Сим, быть не может, чтобы девчонки уже с нами не связались бы. Ируська давно бы уже сюда просочилась! Так что придётся нам попробовать этих таблеточек. Или уйти в ванную, лечь в горячую воду и бритвой по венкам. Если сдохнем, неужто у твоего козла хватит духу ребёнку зло причинить? Да и Аленка твоя Толика так любит, а?
- Нету бритвы, Томка! И ножика нету. Только тупые для фруктов. И этажей тут мало, и повеситься не дадут. Попали мы!
- Ну вот, опять эта грымза ползет!
Мадам Анатолия со своим холёным лицом и любезной улыбочкой не оставляла их в покое весь день, как будто имела такой приказ. От нее их уже тошнило - может, просто подруги не могли видеть ее непредвзято - подручную страшного босса? Все, что они придумали к вечеру, - была глупая уловка про условленный адрес, где в непредвиденных случаях в оговоренное время должны были встретиться все участницы шайки. Место придумали. А время назначили - через месяц. Потом сошлись на неделе - не тот человек Померанский, который бы позволил месяц водить себя за нос. И в неделю поверит, хорошо, все время выиграно. И - думай, Тома, думай! Как выбираться. Ты - умница, мозг, атаманша. Не убивать же Померанского? Хотя почему нет? Потому что охраны до фига, а убивать они с Симкой не умеют. Или умеют? Например, она, женщина не слабая и с военной выучкой?..
- Не торопись выкладывать ему про встречу, время и место, Симка. И помни - пусть он первый назовет Аллу, чтоб нам действительно с посторонним химиком не вляпаться. Может, он тебя к какому-нибудь нобелевскому лауреату приревновал, а мы с перепугу про Аллу выложим!
- Ах, хорошо бы, если б приревновал! - с надеждой сказала Сима.
27. Обыкновенная неожиданная развязка
Неделя миновала. Потом другая. Нервы у обеих женщин сдали окончательно. И в одно злосчастное утро они обе проснулись с одним и тем же решением - уйти. И сразу почувствовали облегчение. Напрасно мадам Анатолия, словно что-то почуяв, ни на минуту не оставляла их наедине в этот день. Им уже не нужны были слова, чтобы понимать друг друга.
"Милая моя Аленка! - писала вечером Сима. - Я знаю, ты не оставишь Толика, поэтому даже не прошу тебя заботиться о нем. Ты у меня взрослая. Ни в коем случае не вини себя в моей смерти. Ты абсолютно не виновата. Просто у нас с тетей Томой были очень серьезные причины так поступить. Я очень тебя люблю. Будь осторожна. Береги себя. Прощай. Твоя мама".
"Милая Аленка! - писала Тома. - Передай это письмо Толику, когда он вырастет… Милый мой сыночек, я очень тебя люблю…"
Потом, каждая в своей комнате, они проделали одно и то же. Погасили свет. В темноте на ощупь улеглись в постель. Положили на язык по крошечной таблеточке и сделали по глотку воды из стакана. Сима при этом немного пролила на свою прелестную ночную сорочку нежно-бирюзового цвета. И потом они обе провалились в бесконечную черноту.
* * *
…Алла была странное существо. Убийство стало её второй натурой, точно сидело с рождения в её крови, но и жажда любви и преданность тоже были её второй натурой. Быть может, это неосуществленное материнство превратило её в существо с чёрно-белым восприятием мира: для людей у неё не было других цветов и оттенков. Либо ненависть, либо любовь. Она либо убивала, либо защищала. Если она любила, ничто не могло её оттолкнуть. Если она ненавидела, ничто не могло её остановить. Она любила Симу и Тамару и не смогла бы их убить. Таблетки оказались просто очень хорошим снотворным. Утром они обе проснулись отдохнувшими.
Невозможно описать свирепое злорадство хищника Померанского. Нет, он им не поверил с самого начала. Но удовольствие получил огромное, наблюдая судорожные попытки жертв разжать его мертвую хватку. Потому и не решил "проблему" сразу.
А решение имел под рукой, как оказалось, с самого начала. Но продолжал бы играть и дальше, если б не изменилось что-то там, во внешнем мире, от которого женщины были отрезаны столько месяцев. Что-то там стало нарастать, отчего заметался, почуял опасность этот хищный зверь. И заторопился. Химик стал для него не просто перспективной фигурой. Химик стал необходим. Кто-то грозный и властный упрямо наводил порядок там, за бетонными стенами с навороченной сигнализацией. И теперь уже бежали с кораблей не только крысы, но и крысиные короли.
- Ну, так как, девчушки мои славные, коровы мои старые, будем знакомить дедушку с тетей Аллой? - он впервые назвал Химика по имени, чтобы не осталось сомнений - да, нужна именно она, Алла Волынова, чёрт бы её подрал!
Сима и Тамара подавленно молчали, с ужасом ожидая, что сейчас он отдаст приказ привести ребенка. Ни та, ни другая уже не понимали, радоваться им тому, что им на самом деле неизвестно, где Алла и как с ней связаться, или огорчаться. В конце концов, он же не убивать ее собрался. Скорее - нанять на работу!
Померанцев слегка помедлил, с удовольствием наблюдая, как обе женщины с ужасом смотрят на дверь, и подал знак. Сима осела на землю тихо, как осенний лист.
Обморок был настоящий - это подтвердила явившаяся мадам Анатолия, Явилась одна. Померанский посылал только за ней. Толик не был ему нужен вовсе. Вернее, нужен на крайний случай. Если не поможет лекарство, от которого тренированные в спецподразделениях мужики кололись, как котята. Вот если не поможет чудодейственный укольчик, тогда, увы, придется воспользоваться и мальчишкой. Но, скорее всего, укольчика вполне хватит.
* * *
Резкий запах нашатыря привёл Симу в чувство. Она с отвращением отвернулась от вонючего куска ваты. Притворяться не имело смысла. Они просто возьмутся за Томку. Она села, оттолкнув руки заботливой медички, попутно оглядев ту с головы до ног - вдруг в кармане у этой красивой холеной гниды припрятан скальпель или что-нибудь такое же подходящее? Хотя прикончить Померанского все равно не успеть - тут же торчит верный Герыч и еще пара двуногих "доберманов". Ну и дура она, Сима, была в своей нелюбви к небольшим статуэткам. Пусть кич, зато какая была бы отличная дубина из бронзовой Венеры! И все же Сима твердо решила устроить потасовку. Стул? Слишком тяжел и массивен. Пепельница? Чугунная, можно здорово швырнуть в голову. Но одной пепельницы мало. Ладно, еще остались зубы и ногти. Сима отодвинулась к краю дивана - якобы подальше от мерзкой медички. На самом деле поближе к пепельнице. Если ее будут убивать, Томка тоже кинется. Может, их и не убьют, но если излупят обеих до беспамятства - поневоле отложат допрос. Сима напружинилась, как кошка перед прыжком…
- При-и-ивет! А что тут происходит?
А вот этого не ждал никто. Особенно сам Померанский, отправивший с утра Алену в салон наводить глянец на и без того цветущую красоту. А эта вздорная дурочка вдруг явилась домой. Не понравилось ей в престижном салоне. Фи, скучно!
"При ней не будет", - с облегчением подумала Сима.
Но видно, слишком мало осталось времени в запасе у старого зверя. Только Химик, про которого так много собрали интересного милицейские трудяги, может успеть решить все проблемы с теми, кого ни в коем случае не должно быть. Иначе каюк старому тигру. Амба! Только этот волшебник, вернее, волшебница еще может помочь. Если, конечно, захочет. Еще как захочет! Никуда не денется.
Померанский соображал, как поскорее сплавить куда-нибудь глупышку Алену. Ну не при ней же продолжать допрос. Но Сима, поняв, что он задумал, внезапно бросилась к дочери:
- Аленка, он хочет, чтобы мы отдали ему тётю Аллу! Это чудовище! Готов пытать нас или даже Толика!
- Тольку пытать никому не дам! - безмятежно заявила красавица. - Папусь, это правда?
Померанский соображал, как ему выкрутиться. Алена сморщилась и капризно затянула:
- На фига тебе тетя Алла? Она ж ещё пострашнее этих двух старых клюшек?
- Милая моя, мне просто нужна её помощь, - негодяй решил сыграть на жалости. - Если я не выполню условия одного страшного мерзавца - мне конец. Причём во всех смыслах. Меня убьют.
Алёнка вытаращила красивые глазки. Потом вздёрнула плечики и топнула ногой:
- Ма-а-ам! Ты что, дура! Дядь Лёшу убьют, а ты кочевряжишься! Не убудет с тёть Аллы!
Напрасно Сима пыталась втолковать дочери, что все это ложь и гнусная интрига. Девчонка оказалась словно отравлена. Надо спасти "папусика", и наплевать на все!
- Хрен с вами! - внезапно произнесла Тома. - Колите вашу сыворотку, сволочи! Мне первой колите.
И ей вкололи…
Такого забористого мата отродясь не слыхивали ни Померанский, ни "доберманы", ни Сима. И это было все, чего они добились от Тамары. Все горе и отчаяние, терзавшее ее эти месяцы, вылилось в это виртуозное выступление. Про Аллу она не сказала ни слова.
- Всё, - сказала мадам Анатолия, щупая пульс у Тамары, которая лежала на диване, совершенно обессиленная. - Время истекло. Действие препарата кончилось. Ну и организм у этой жирной суки!
Сима все еще не верила, что дочь позволит вколоть сыворотку и ей. Зря надеялась. Ее скрутили с трудом, потому что зубы, ногти и пепельницу она яростно пустила в ход. Ей было страшно жаль, что главное оружие - пепельница пропала зря. Один из "доберманов" успел заслонить собой босса и получил рассечение брови, но Померанского от увечья спас. Мадам Анатолия со своей злорадной улыбочкой нависла над ней. Игла, впившись во вздувшуюся от напряжения вену, причинила ей ужасную боль. А дальше… ничего не произошло. Сима лежала на спине, смотрела в потолок. Потом вспомнила, как в школе, в четвертом классе, симулировала приступ аппендицита, чтобы не попасть на контрольную. И свой ужас, когда в маленькой поселковой больничке ее начали готовить к операции, не веря на слово, что все уже прошло. Ей стало смешно. Причём с каждым мгновением все смешнее. От хохота в животе было чудовищно больно, а она всё смеялась…
* * *
- И это всё?!
Он был даже не разочарован. Опустошен, как они обе. Мадам Анатолия молча пожала плечами - железные бабы, что она может поделать? Его терпение кончилось.
- Моё терпение кончилось, - отчеканил мучитель. - Вы сами виноваты. Тащите крысёныша.
Услышав такое, Алена, спокойно наблюдавшая пытку матери, вскочила со стула.
- Ну уж нет! Тольку мучить не дам! - заявила она.
- Алёнушка, сердце моё, другого способа нет, - заскрипел Померанский. - Выбирай, или я - или мальчишка!
- Способ есть! - в эту минуту девушка вдруг стала удивительно похожа на мать - маленькая несгибаемая воительница.
- Так не скажете, где тётя Алла? - обернулась она к матери и Тамаре.
- Мы не знаем, - тихо сказала Тома, а Сима просто обреченно помотала головой.
- Отлично! Смотрите все! - воскликнула девушка, шагнула к столу и схватила пузырёк с нашатырным спиртом, забытый Анатолией, когда та приводила в чувство Симу. В одно мгновение девушка сорвала пробку и опрокинула в рот всё содержимое.
- Не-е-ет! - Сима взревела, как раненая тигрица. "Доберманы" лишь по инерции удерживали ее, рвущуюся к дочери, в оцепенелых руках.
- Девочка! Девочка! - лепетал любвеобильный мерзавец, простирая к отчаянной руки. И Алена шагнула… не к матери, а к нему. Сима даже перестала биться в руках охранников, так поразило её это движение дочери. Вот девушка вошла в распахнутые объятия, обняла руками дряблую морщинистую шею, подняла лицо и коснулась нежной щекой окисшей седой щетины… И вдруг с силой вдула все, что было у нее во рту, в ноздри старого бандита!
…Мадам Анатолия отпаивала девушку молоком. Та отплевывалась и то и дело с шумом выдыхала воздух из груди. А "доберманы" и страшный Герыч даже не переменили спокойно-каменных поз, точно не их хозяин, которому они служили много лет, подыхал на наборном паркете в страшных корчах от удушья. Как будто никому, кроме Симы и Томы, в этой комнате и дела не было до синюшного отходящего Померанцева.