Когда ты молод, то кажется, что молод и окружающий мир. Куда ни ткнись со своей идеей, она как лоза под солнцем начнет приносить доходы. Правда, и сама идея должна быть плодоносной. Именно так и считал Иван Пургин. Двадцать пять - время расцвета, время созидания. В двадцать пять он открыл небольшое рекламное агентство, набрал штат и стал ждать первых клиентов. В том, что клиенты будут, Иван не сомневался: талант к таланту тянется. Но пока что к таланту Пургина тянулись косяки мелких заказчиков. Доллар, конечно, по центу клюет, но… ему хотелось большего. Он уже начал роптать на судьбу, когда однажды дверь его кабинета распахнулась, и вошла она…
Что значит красота в сравнении с оригинальностью?! Она же была оригинальна во всем: от носков лиловых туфель до экзотического имени - Радмила. Не успела девушка произнести "добрый день", как Пургин понял, что влюбился. Ради этой клиентки он был готов на все, в том числе и на провальную рекламную кампанию Александра, брата Радмилы. А в том, что кампания будет провальной, Пургин и не сомневался: кому в России нужна реклама мочалок, коими и решили осчастливить народ Саша и его компаньон Никита. Страна мылась импортными губками, и ни о чем другом и слышать не желала. Конечно, если изо дня в день с экранов телевизоров уверять, что "наше мочало всем началам начало", народ, в конце концов, и клюнет. Но беда была в том, что у мочальных мастеров денег на раскрутку своего уникального товара было не так уж много. Но ради прекрасных глаз Радмилы Пургин был готов на все. Даже на работу бесплатно.
Он развил бешеную деятельность, вырвал скидки у знакомых телевизионщиков, снял несколько смешных роликов. Радмила тем временем не говорила ни "да", ни "нет", играя с ним, как кошка с мышью. И все же Пургин надеялся, что однажды она согласится стать его женой.
Время шло, мочальный бизнес постепенно выходил на новый уровень. Пургин работал за "завтраки", буквально выгрызая из предприимчивых компаньонов каждый цент. И однажды сорвался, устроив безобразную сцену в офисе своих рекламодателей.
- Вы мне должны за полгода!
Алекс насупленно молчал, Никита, напротив, широко улыбался.
- Должны? Какие проблемы, братан? Если должны, то сегодня же отдадим. Жди вечером курьера.
Пургин понимал, что никакого курьера вечером не будет, в лучшем случае ему предстоит провести вечер в одиночестве за бутылкой. В худшем с пулей во лбу. Но каково же было его удивление, когда вечером в его дом позвонила Радмила.
Они выпили вина, поговорили о погоде и перспективах развития российского бизнеса… и оказались в постели. Она была одновременно нежной и страстной, пылкой и покорной. Пургин настолько потерял голову, что под утро сделал любимой женщине очередное предложение. Она опять не сказала ни "да", ни "нет".
- Мы слишком молоды, дорогой, чтобы думать о браке. Давай, будем наслаждаться сегодняшним днем. Никаких обещаний, договорились? Иди в душ, а я пока завтрак приготовлю.
Но когда счастливый Пургин вышел из душа, Радмилы в квартире уже не было. Завтрака на столе тоже. Через полчаса ему позвонил Никита:
- Ну что, братан, мы в расчете? Хотел бабу - ты ее получил. Правда, она классная штучка? Мужики ее ценят.
Пургин помчался к Радмиле. Встретила она его довольно холодно:
- Мы провели вместе одну ночь, а ты уже требуешь от меня объяснений. Не рановато ли, мальчик? Не спорю, любовник ты неплохой, но для совместной жизни этого мало. Всего хорошего!
Ему потребовалось много времени и сил, чтобы выйти из депрессии. Сначала пил, потом страдал от похмелья и обиды, затем снова пил. Пока однажды не сказал себе: "Стоп!". Главной целью стала - месть.
- Я хотел им всем отомстить. Брату Радмилы, который не мог сказать слова против своего компаньона. Радмиле, так легко растоптавшей мое мужское достоинство. И, конечно, Никиту. Только потом я узнал, что таким же образом они разводили многих партнеров. Когда те начинали требовать денег, подкладывали Радмилу. Она была влюблена в Никиту как кошка, поэтому и выполняла все его приказы.
- И что потом?
- Потом их бизнес посыпался как карточный домик. Я, признаться, к этому не имел никакого отношения. К великому моему сожалению. Тогда еще нужных связей не завел. Но неудаче этих людей был искренне рад. Меня не удивило, что в фирме наметился крен: у нас в стране никто не застрахован от риска.
Однажды ночью ко мне домой прибежала Радмила. Поначалу я ее и не узнал. Подурнела, осунулась. Валялась в ногах, умоляя ее простить, и одновременно просила денег. Каюсь, но мне тогда стало противно: вчерашняя принцесса-гордячка превратилась в обыкновенную истеричную бабу. От былой влюбленности и следа не осталось.
- А деньги на что?
- Для брата, разумеется. История оказалась банальной до неприличия. Компаньон и без пяти минут жених, которому так доверяли и которого так обожали, оказался обычным мошенником: выгреб все счета фирмы и был таков, оставив своих друга и невесту на растерзание кредиторам.
- Вы ей помогли?
- Мне доставило огромное наслаждение увидеть ее столь же растоптанной и униженной, каким она сделала меня самого. Предложил ей переспать со мной. Радмила согласилась. Наутро я вытолкал, не дав и копейки. Она так и ушла, в слезах. Больше я Радмилу не видел.
Спустя год случайно пересекся с ее братом, он растолстел, открыл новый бизнес. Не могу сказать, что мне он был очень рад. Слово за слово, за разговором я узнал об исчезновении Радмилы. Именно в тот день, когда я ее выгнал. Получается, я последний, кто ее видел. Где она теперь? Жива ли? Где Никита? Никто не знает.
- По крайней мере, вы избавились от чувства мести…
Он странно взглянул на меня:
- Месть, Стефания Андреевна, не имеет срока давности и от нее нельзя избавиться, пока не отомстишь. Доедайте ваш бурритос, история закончена.
Обратно мы возвращались молча. Пургин уверенно, хоть и несколько нервно, вел машину, я же чувствовала, что он немного сожалеет о своем откровении. Как там у Высоцкого? "Минутный порыв говорить пропал". И все же меня не оставляло ощущение некой срежиссированности нашей встречи. Будто все роли были тщательно расписаны и сыграны, и он изначально вел эту странную игру со мной. Но зачем? Зачем мне рассказывать историю давно минувших лет, к тому же с привкусом мексиканской мелодрамы третьего сорта?! Неужели атмосфера ресторана повлияла? Я, конечно, люблю дамские романы, но не столь дурного качества. Что-то тут не стыкуется. Но что? И я второй раз за вечер задала вопрос: что нужно Пургину, я или мои деньги? Или что-то еще?
***
…Утром выяснилось, что у меня классический гнев винограда, в простонародье - похмелье. Все симптомы налицо. Вот тебе и чилийское вино, кстати, самое лучшее в мире. Эх, полжизни за стакан рассола! Я накинула халат и выползла в коридор. Аккуратненько, Эфа, по стеночке, по стеночке, глядишь и до кухни доберешься.
- У-у, какие мы сегодня зелененькие, ну просто квакушка, - громко приветствовал меня Фима. - Чувствуется, погуляла девушка на славу!
- Твое-то какое дело? - вяло огрызнулась я. - Завидуешь?
- Завидую, - подозрительно легко согласился дядька. - Я в твои годы по утрам вообще встать не мог, боялся, что голова расколется как кокосовый орех в рекламе "баунти". Ладно, давай до кухни доведу, сил нет смотреть на твои мучения. Главное - резких движений не делать. Сначала трудно - потом пройдет.
На счет триста мы добрели до кухни, где Фима галантно поднес мне стакан рассола. Интересные вещи порой можно откопать в нашем холодильнике. Кто ж у нас такой заботливый, граждане… Я с наслаждением приникла к сосуду с мутноватой жидкостью. Хорошо-то как! Свеженький натуральный рассольчик оказался как нельзя кстати. Эх, видел бы меня сейчас Пургин! Во всей моей героической красоте. И видел бы меня сейчас Федоров! О, надо бы заехать, навестить нашего болезного консультанта. И я опять глотнула рассола.
- Слава богу, порозовела, значит, вернулась к жизни. А теперь садись и слушай.
- Я на работу опаздываю, - взмолилась я.
- Не убежит твоя работа. Лучше о своей безопасности подумай. Ушла из дома, никого не предупредив. Явилась вон, черт знает когда! Мы тут с ума сходили от страха, а ты веселилась всю ночь напролет.
При этих словах меня охватил приступ раскаяния.
- И жабу свою из ванны убери. Совсем совесть потеряла.
Приступ мгновенно прекратился.
- Кто, я?
- Да не ты, а жаба. Соня вчера решила ванну принять. Генку выпустила погулять, улеглась в джакузи. Глаза закрыла, лежит, наслаждается. Вдруг чувствует: что-то на грудь давит. Глаза открыла - жабик твой. Еще и ухмыляется, гад… А Сонька ведь с детства их боится.
- Ну и?
- Ну и заорала, естественно, вскочила, поскользнулась…
- Очнулась - гипс.
- Правильно соображаешь.
- Правда?
- Нет, "Известия", - передразнил меня Фима. - Не веришь, посмотри.
Забыв о похмелье, я рванула в их спальню. Все семейство скорбно сидело вокруг Сони, возлежавшей на кушетке в позе мадам Рекамье. Картину слегка портил белый гипс на левой ноге, задрапированный складками шелкового халата.
- Видишь, Эфа, что ты наделала? - печально укорила меня Соня. - Теперь обезножила я…
- Ох! - синхронно выдохнуло семейство.
- А ведь на мне все хозяйство держалось, - продолжила заплачку тетка.
- Ух! - столь же слаженно подтвердили домочадцы.
- Родненькие мои, - плакалась Соня. - Когда я умру, обещайте жить дружно, не грустить без причины, ну разве самую чуточку…
- А-а-а! - согласились присутствующие.
- Кто теперь обед приготовил, дом уберет, мужа обласкает? - тихий теткин голос постепенно переходил в профессиональные рыдания.
- Ой-ей-ой! - вдруг завыл Фима, осознавший плачевность ближайших перспектив.
- Не плачь, Фима, я тебе домработницу найду, красивую, молодую. Она тебе и обед приготовит, и дом уберет, а захочешь, и приласкает, - ляпнула я. Ляпнула совершенно зря, судя по лицу тети Сони.
- Она еще и издевается! Напустила жаб, крокодилов, пираньи вон из аквариума выпрыгивают, и издевается!
Нет, ну вы видели: я же во всем еще и виновата. Ну, ладно, Жабик - это мое приобретение, признаю. Но Гена и рыбки? Она бы меня еще в мужьях упрекнула.
- И упрекну! - взвилась костяная нога. - Троих не смогла удержать. Двоих порешила. Теперь за моего решила взяться? Не выйдет! Заруби себе на носу, не выйдет! Фима - мой, мой и только мой.
Эк, как ее заклинило. Придется переходить на крайние меры.
- Сонечка, ты только не волнуйся, тебе же вредно, - мой голос частил что твой пулеметчик на передовой. - Ножка болит? Болит. А будешь волноваться, и мигрень появится, а потом и бородавки.
Вопли Сони мгновенно стихли.
- Какие бородавки?
- Обыкновенные. От жаб ведь всегда бородавки бывают. Вон смотри, я его пару раз подержала, теперь все руки в бородавках. - Я махнула перед подслеповатыми глазами Сони рукой, на которой застыли зернышки соленого огурца. - Где он у тебя сидел? На груди? Бедная, ты бедная…
На этом ноте я аккуратно прикрыла дверь и прислушалась. Через секунду тетка завыла с утроенной силой. Ну, просто иерихонская труба! Судя по звукам, родственники стали ее фальшиво утешать. Сработало! Теперь в ближайшие дни она будет терзать кого угодно, но только не меня.
Я весело подмигнула Жбану, гордо восседавшему в затейливой цветочной икебане, украшавшей коридор: мол, прорвемся, малыш! Похмелья как ни бывало. Настроение как в рекламе - отличное! Самое время совершить какой-нибудь подвиг, например, отправиться навестить Федорова в больнице.
***
До больницы я добиралась окольными путями. В нашей стране все важные дела откладывают на понедельник: именно в первый день недели устраивают профилактику на телевидении, именно в понедельник закрываются на переучет нужные магазины, наконец, именно в понедельник начинают ремонтировать городские дороги. Причем все сразу. Я уже два часа кружила вокруг больницы, наливаясь раздражением как скороспелый помидор. Наконец, плюнув на правила, резко повернула, напрочь игнорируя вопли других автомобилистов, и припарковалась сразу же у главного входа. В справочном никого не было: а кто бы сомневался? Пришлось воспользоваться любимым методом нашего народа - методом тыка. Открываешь дверь - задаешь вопрос - закрываешь дверь. И так пока не найдешь искомое. Мне повезло: искомое, то есть Федорова, кто-то уже искал до меня, поэтому мне довольно быстро указали верную дорогу: прямо по коридору, налево и там спросить.
Но спросить я не успела, меня опередила отвратительная бабуська в белом колпаке - симбиоз ночной нянечки и дневной вахтерши.
- Дама, вы куда?
- К больному Федорову. Палата номер шесть.
- А вы ему хто? - Ну, прям Минздрав предупреждает: "случайные связи опасны для вашего здоровья!"
- Я, бабонька, ему все: и жена, и муза, и прокурор. Еще вопросы есть? Вот и славненько! Давайте-ка обойдемся без лишних политесов: я пройду, а вы несете свою вахту дальше. И чтоб муха не пролетела!
- Пройдешь, как же! Так я тебя и пустила! - бабка мигом оценила истинную расстановку сил и перешла на "ты", - а бахилы у тебя есть?
- Какие бахилы?
- Знамо дело, обыкновенные. Синие, по рупь пятьдесят.
Я постаралась сохранить выдержку и взглянуть на ситуацию с юмором:
- Бахил по рупь пятьдесят у меня нет.
- Тогда давай пять рублей.
Жестом фокусника карга достала два сморщенных синих комочка. - Оба-на! Я возмутилась:
- А почему пять рублей?
- Пара за пять.
- Вы же сами сказали, что бахилы стоят рупь пятьдесят.
- Так то в аптеке, а здесь у нас рынок.
- Однако, - пробурчала я, брезгливо натягивая на сапоги бахилы не первой свежести. - До сего момента я была уверена, что пришла в больницу. Чудны дела твои, создатель! За пять рублей могли бы и новенькие дать…
- Умные все стали! На вас не угодишь! Одного валерьянкой откачивай, другого словом добрым приваживай, третьей - бахилы новые подавай, - бабка завелась с пол оборота, - ходют тут без конца, полы пачкают, болеют, а мне потом за все отвечай. Раньше хоть порядок был. Раньше бы тебя взашей выставили, штучка новорусская. Но ничего, когда к власти придут коммунисты, они вам всем покажут. Всех посадят. Помяни мое слово! Вот тогда я и посмеюсь!
Каюсь, не выдержала. Обернулась и послала беззлобный импульс:
- Вместе смеяться будем. В одной камере. Я за демократию, а вы за спекуляцию бэушными бахилами. Еще вопрос, у кого срок выйдет больше.
Старуха заткнулась сразу. Видимо, с уголовным кодексом хоть и отдаленно, но все же была знакома. Я же с видом победителя пошла по длинному коридору в поисках палаты номер шесть.
Не знаю, как вы, а я за платную медицину: в частной клинике, по крайней мере, вас за ваши же деньги назовут "зайчиком", "солнышком", по желанию, другие эпитеты предоставят на выбор, после процедуры по голове погладят и за смелость похвалят. Да и домой выпишут по первой же просьбе. Вот недавно у одной из моих знакомых вылез зуб мудрости. Случилась эта неприятность ночью, когда государственные поликлиники не работают. Не мешкая, Лялька обзвонила частные структуры, нашла круглосуточный медицинский центр и отправилась туда избавляться от лишней мудрости. Часа в три ночи она позвонила в черную бронированную дверь. Ответил хриплый мужской голос:
- Кто?
- Я!
- С чем?
- С зубом.
- Фамилия?
- Рябинина.
- Проходите, госпожа Рябинина. Мы уж вас заждались. Третий раз чайники ставим.
Лялька не успела опомниться, как оказалась в окружении внимательных сотрудников. Холл в центре был завешан абстрактными картинами, в которых слабо угадывались очертания передних резцов, страдающих кариесом. Автор смелых шедевров - дюжий охранник - ваял очередную картину прямо здесь, у ночной вахты. Зуб у Ляльки благополучно выдернули. Не лечить же его в это время суток! Да и на фига ей эта мудрость сдалась? Подруге стало легче. Получив положенную порцию "лапушек" и "красавиц", она запросилась домой. Счет на медицинские услуги выписывал художник-охранник, который к тому же попытался Ляльке продать еще одну из своих картин. Та отказалась: и без того, ликвидация зуба нанесла ее семейному бюджету практически невосполнимый урон. Художник по-детски обиделся:
- Как вы можете думать о деньгах, когда речь идет о прекрасном?! Мы же к вам со всей теплотой: беде помогли? - Помогли! - Теперь и о душе подумать надо. Девушка, купите картинку, а? Мне же новую некуда вешать!
Хотя такая медицина и не лишена своих недостатков, она мне больше по нраву. Чего не скажешь об остаточных элементах советского здравоохранения: бахилы по пять рублей и запах хлорки изо всех щелей.
В палате Федоров лежал один. К моему облегчению выглядел он вполне сносно: синюшная небритость, озлобленный взгляд и несвежая пижама. Уф! Живой голубчик и даже сравнительно здоровый!
- Здравствуйте, Федор Федорович! Как вы тут? - почему-то в голосе послышались заискивающие нотки. Неужели я его стесняюсь?
Но и Федоров испытывал сходные эмоции: натянул до подбородка одеяло и затравленно посмотрел на дверь. Я поежилась: вдруг он вахтершу-ягусю сейчас позовет, то-то крику будет. Однако Федоров поступил по-мужски: решив справиться самостоятельно с моим незапланированным визитом:
- Не ожидал вас здесь увидеть, Стефания Андреевна. Что привело?
- Муки совести. Вы из-за Ольги попали на больничную койку. А я несу за нее ответственность. Меня наш с ней общий муж об этом попросил.
Федоров проглотил "общего мужа", но позволил себе не согласиться:
- Допустим, на больничную койку я попал из-за собственной глупости и жадности. Знал, ведь, что у меня аллергия, и все равно сожрал салат. Очень он уж вкусный оказался.
- Простите, - пролепетала я.
- Да ладно, - свеликодушничал он.
Мы помолчали.
- Федор Федорович, а зачем вы согласились стать нашим консультантом?
Он вдруг покраснел:
- Вас хотел увидеть и извиниться.
- За что?
- В нашу последнюю встречу я был очень груб, обвинил вас во всех смертных грехах. А выяснилось, что вы ни при чем. Никто ваших знакомых не убивал.
- Как не убивал?! - забывшись, я схватила его за руку. - Они же умерли!
- Ну и что? Каждый день люди умирают. Вот я, к примеру, едва на тот свет не отправился.
- А Трохимович? А Романов?
- Самое забавное, что оба скончались по одной и той же причине: готовясь к любовному свиданию, выпили коньячку для храбрости, приняли несколько таблеток, усиливающих потенцию. И вот вам результат - отправились на небо.
- И все? - не веря, переспросила я. - То есть дело закрыто?
- Дело закрыто, - подтвердил Федоров. - За отсутствием события преступления. Я, собственно, это вам тогда и хотел сказать. Но не успел. Жадность сгубила.
Я судорожно перебирала события минувших дней: интересно, а Федоров знает о существовании портфеля, набитого деньгами? Вряд ли Катерина ему об этом сказала.
- Вас что-то смущает? - спросил Федоров.
Только сейчас осознала, что по-прежнему держу его за руку. Я неловко высвободилась: