Арчибальд Мак–Клостоу почем зря ругал пробегавших мимо игроков Каллендера, а мэр Нэд Биллингс и коронер–плотник Кэнвей в бешенстве от того, что их покушение на судью не достигло желаемой цели стали обдумывать новый план.
Меж тем на поле команда Каллендера терпела сокрушительное поражение. "Бульдозеры" играли так слаженно, что под надежной защитой "передних" "трехчетвертные" Доуна то и дело наносили удар за ударом. Довольный Питер Лимберн, когда один из его игроков заработал двадцать пятое очко, в то время как противнику даже не удалось "размочить" счет, громко крикнул:
- Потише, ребята, а то в Каллендере больше не захотят иметь с нами дело!
Гарольд Мак–Каллум охотно вцепился бы обидчику в горло, но разгром словно парализовал его волю. Парень чувствовал себя мучеником на Голгофе. Такое унижение - да еще дома, на глазах у своих!.. Бедняга уже всерьез подумывал о самоубийстве, как вдруг откуда–то с трибуны послышался пронзительный голос:
- Да неужто во всем Каллендере больше не осталось ни одного мужчины?
Биллингс и Конвей так и подпрыгнули на месте. А Тед Булит, указывая на высокую женщину, угрожающе воздевшую над толпой сжатый кулак, завопил на весь стадион:
- Иможен Мак–Картри!!!
Уильям Мак–Грю, доктор Элскотт и преподобный Хекверсон, даже не успев сообразить, что говорят, поддержали кабатчика:
- Ур–ра Иможен Мак–Картри!
Булит, задыхаясь от волнения, обнял бакалейщика Мак–Грю.
- Она здесь!
- Да, Тед, она здесь!
И оба заголосили что есть мочи:
- Иможен с нами!
А там, на поле. Гарольд Мак–Каллум вдруг понял, что к нему пришла неожиданная помощь.
- Ну, сборище бездельников! - рявкнул он. - Позор Шотландии, вот вы кто! Ишь, чего захотели! Чтоб нас разбили в пух и прах при Иможен Мак–Картри? Да не бывать этому!
Игроки ринулись в атаку, прорвали оборону противника, и Мак–Каллум, подлетев к линии ворот доунцев, заработал для Каллендера первое очко. В том же порыве всеобщего воодушевления Генри Покет почти сразу увеличил счет до пяти, но тут окончательно оклемавшийся Малькольм Неджент свистнул, объявляя перерыв.
Пока обе команды отдыхали, Биллингс и Конвей нашептывали Гарольду Мак–Каллуму полезные советы, а друзья и почитатели бросились к Иможен. Каждому не терпелось сказать, как он счастлив снова видеть ее в прежней, боевой форме. Но мисс Мак–Картри была не в настроении тратить время на пустую болтовню. Ее так и трясло от ярости.
- Пора вашей команде проснуться и начать играть, джентльмены, а то на будущий год мы подготовим свою, женскую, и без труда добьемся лучших результатов!
Дабы взбодрить игроков, Иможен (по–прежнему вместе с Фуллертоном) пробралась к самому полю. Зрители потеснились, пропуская ее вперед, и чьи–то услужливые руки мгновенно принесли два стула.
- Если наши ребята и теперь оплошают, Сэмюель, на Шотландии можно ставить крест! - шепнул Тайлеру Мак–Клостоу.
Милейший Арчи совершенно забывал, что Доун тоже шотландский городок и расположен всего в нескольких милях от Каллендера. Однако Тайлер, куда менее доверчивый и наивный, чем его шеф, не разделял восторга сержанта. Тот сразу заметил его сдержанность.
- В чем дело, Сэм?
- Да просто я малость беспокоюсь, шеф…
- С чего это?
- По–моему, Иможен Мак–Картри не так сильно изменилась, как мы вообразили в день ее приезда… Уж не разыграла ли она нас нарочно?
Мак–Клостоу не ответил. В глубине души он не мог не признать обоснованность подозрений Тайлера, но злился на констебля за то, что испортил ему такие радостные минуты.
Игра возобновилась. Теперь команды поменялись сторонами, и боковой судья от Доуна стоял совсем рядом со зрителями Каллендера. В тот момент, когда парень, без всякого дурного умысла, пробегал мимо Иможен, последняя громко заметила:
- Кое–кому очень даже стоило бы внимательнее следить за мячом… особенно если этот кто–то хочет вернуться домой в приличном состоянии…
И в первый раз с начала матча Марлону Скотту, боковому судье от Доуна, а в обычной жизни - клерку поверенного и отцу троих детей, стало по–настоящему страшно. Ему вдруг безумно захотелось, чтобы свисток судьи поскорее положил конец этому проклятому матчу. Но, увы, сейчас он означал как раз начало второго тайма. Игроки Доуна мгновенно переместились на половину противника. "Крайний" Финн, в очередной раз обойдя защитников Каллендера, вышел на линию броска и уже собирался забить гол, как вдруг перед самым его носом выросла здоровенная рыжая тетка и сухо спросила:
- Ну и чего вы добиваетесь?
От неожиданности Финн выронил мяч, и тот выкатился за боковую линию. Очень довольная собой, Иможен вернулась на место, а Финн схватил за руку капитана своей команды:
- Пи… Питер… я болен, старина… Мне сейчас такое померещилось, что прямо жуть берет!
Марлон Скотт помахал было флажком, указывая, с какого места заново начинать игру, но у него за спиной раздался такой возмущенно–яростный вопль, что несчастный едва не рухнул на траву без чувств. И, невзирая на угрозы и оскорбления своих, Марлон трусливо отодвинулся по меньшей мере на десяток метров в пользу Каллендера. Неджент свистнул, и все игроки бросились за мячом. В тот же миг Малькольму показалось, что его голова, оторвавшись от шеи, навеки исчезла в небытии. Злосчастный судья совершенно утратил интерес к происходящему, и уже во второй раз с начала матча его нос познакомился с газоном Мак–Каллума. Занятые игрой болельщики даже не заметили, как, воспользовавшись случаем, Гарольд Мак–Каллум, по наущению Биллингса и Конвея, незаметно угостил судью сокрушительным апперкотом. Меж тем бессовестный мэр Каллендера, приказав своему сообщнику Конвею любым способом хоть ненадолго задержать врача, мчался к распростертому на поле арбитру. Подбежав, он опустился на колени, похлопал бесчувственного Малькольма по щекам и начал протирать мокрой губкой его щеки, виски, затылок и лоб. Неджент с трудом разлепил веки, но прежде чем он успел окончательно прийти в себя, подлый Биллингс, пользуясь беспомощностью все еще витавшего между небом и землей арбитра, сунул ему в рот горлышко и заставил проглотить по меньшей мере полбутылки виски. В результате, едва поднявшись, Малькольм Неджент снова упал. И когда доктор Элскотт, наконец избавившись от назойливого Питера Конвея, подошел к месту происшествия, то с крайним недоумением констатировал, что судья снова в дымину пьян.
- Невероятно!.. Но, черт побери все на свете, когда ж он ухитряется так надраться? Просто позор, что к нам посылают вместо судей всякую пьянь! Хорошенький пример для молодежи!
Нэд Биллингс лицемерно кивал, а Малькольм Неджент, тщетно пытаясь хоть что–нибудь понять, падал всякий раз, как его ставили на ноги. В конце концов капитану доунцев пришлось признать, что судья никак не сможет довести дело до конца, и разрешить замену кипевшим от нетерпения Мак–Кензи. Появление Мердока на поле встретили такой овацией, что "Бульдозеры" почти сразу сообразили, какими неприятностями для них чревата эта перемена. Впрочем, подтверждение не заставило себя ждать. Для начала доунцам не засчитали три гола из–за ошибок, которых никто, кроме нового арбитра, не заметил. Лишь когда Финн на глазах у всех сделал самый что ни на есть классический бросок и загнал мяч между стоек противника, Мердоку пришлось неохотно начислить очки и предоставить ему штрафной. Однако едва доунский "крайний" хорошенько прицелился и снова нанес точный удар, судья подошел к нему вплотную.
- По–вашему, это гол?
Чем–чем, а большим умом Финн не отличался.
- Э–э–э… мне и в самом деле казалось, что… а разве нет?
- Нет!
- Почему же?
- Потому что вы допустили ошибку!
- Это я–то? Любопытно бы узнать, какую…
- Не ваше дело!
Финн позвал на помощь своего капитана Питера Лимберна, и Мак–Кензи приказал повторить удар. Парень повиновался, и снова его удар был точен.
- Вы нарочно делаете ту же ошибку, а? - сердито заворчал судья.
- Но, Господи Боже, какую?
- Я здесь не для того, чтобы учить вас игре в регби!
- Это вам надо бы подучить правила!
- Вот как?.. Вон с поля!
- Что?
- Выйдите с поля! Я вас удаляю!
Питер Лимберн попытался было спорить и тоже был удален с поля, таким образом, к величайшей радости каллендерцев, игроков из Доуна оказалось тринадцать против пятнадцати их собственных. Мисс Мак–Картри громогласно сообщила спутнику, что, по ее мнению, новый арбитр много лучше прежнего. В следующей схватке кто–то из игроков Доуна отскочил, закрывая лицо руками и вопя, что его ударили. Судья приказал всем встать, и раненый с приятелем тут же набросились на обидчика - Гарольда Мак–Каллума. Арбитр не упустил прекрасной возможности убрать с поля еще двух противников своих подопечных. Одиннадцать доунцев уже ничего не могли поделать против пятнадцати ребят из Каллендера. За десять минут до конца игры счет стал равным - 31:31. Все уже думали, что матч закончится вничью, но за пять минут до конца вдруг вспыхнуло ужасающее сражение между всеми игроками и частью болельщиков. Повинуясь лишь собственной отваге, Мак–Клостоу ринулся в гущу боя, увлекая за собой и Тайлера Мак–Кензи невозмутимо наблюдал за потасовкой, твердо решив за первую же провинность снова наказать доунцев.
Сержант хотел оттащить кого–то из каллендерцев, мертвой хваткой вцепившегося в трусы доунского игрока, так что эта важнейшая часть спортивной формы вполне могла остаться у него в руках, явив глазам публики несовместимое с нравами Соединенного Королевства зрелище. Однако, прежде чем Арчибальд успел укротить не в меру рьяного болельщика, чья–то рука схватила его за бороду, и злосчастный Мак–Клостоу исчез в общей свалке. Вскоре лишь его помятая каска, словно обломок потерпевшего кораблекрушение судна, возвышалась над немыслимой грудой сцепившихся рук и ног, рея над спинами и головами дерущихся. Прекрасно понимая, чем это может закончиться для его начальника, констебль Тайлер стал раздавать могучие пинки направо и налево, колотя всех, кто подворачивался под руку, пока не вытащил изрядно потрепанного Арчи. Сержант изрыгнул такую порцию отборных проклятий, что преподобный Хекверсон, упав на колени, принялся молить Всевышнего заткнуть уши. Те из игроков обеих команд, кто еще хоть как–то держался на ногах после битвы, потихоньку распрямлялись, плохо понимая, что делать дальше. Внезапно Иможен, обеспечив себе тем самым бессмертную славу, как по наитию, вмешалась в ход борьбы. Схватив каску Мак–Клостоу, она сунула ее в руки ближайшего игрока доунской команды. Парень еще не совсем очухался после града ударов, а потому решил, что наконец–то получил мяч, и, естественно, бросился к линии ворот противника. В ту же секунду Иможен спокойно протянула мяч, на котором до сих пор сидела, Гарольду Мак–Каллуму, и тот вместе с "трехчетвертными" разыграл великолепную серию передач. И наконец случилось невероятное: обе команды, повернувшись друг к другу спинами, мчались к воротам соперника.
По злой иронии судьбы, Малькольм Неджент именно в эту минуту более–менее пришел в себя и, пошатываясь, вышел на поле. Бедолага свято веровал, что туда призывает его долг арбитра, хотя ни за что на свете не смог бы объяснить почему. Не соображая, что игра идет полным ходом, он брел навстречу новым неприятностям. Первым на судью наскочил один из нападающих Каллендера, Чарли Гаррисон. Парень как раз передавал мяч Гарольду Мак–Каллуму. Неджент, отлетев, потерял равновесие, машинально попятился, и весивший более центнера громадный Мак–Каллум с лету врезался в арбитра. Прежде чем в очередной раз зарыться в уже привычную траву, несчастный успел подумать, что заблудился на железнодорожных путях и, вероятно, угодил под "Летучего Шотландца". Благодаря этому обстоятельству Неджент лишился возможности лицезреть выдающийся подвиг Гарольда Мак–Каллума: влепив мяч в ворота доунской команды, тот наконец обеспечил своим ребятам окончательную победу над традиционными соперниками, а те, на другой стороне площадки, скорбно взирали на каску Арчибальда Мак–Клостоу, которую упорно дотащили до самых стоек "Непобедимых". В конце концов они со злости принялись топтать ни в чем не повинный головной убор шефа местной полиции, да так старательно, что Мак–Клостоу, получив свое добро обратно, едва не скончался на месте от возмущения. И Сэмюелю Тайлеру немалых трудов стоило вразумить сержанта, во что бы то ни стало жаждавшего засадить в тюрьму всю доунскую команду. Тогда гнев Мак–Клостоу обрушился на Иможен Мак–Картри. Воительница принимала поздравления тех из соотечественников, кто заметил ее хитрый ход. Твердой рукой отстранив почитателей, сержант приблизился и молча протянул Иможен каску, вернее, то, что осталось от этого важнейшего атрибута всех британских стражей порядка.
- Это еще что такое? - ошарашенно спросила мисс Мак–Картри.
- Это каска сержанта полиции Ее Всемилостивейшего Величества, - холодно ответствовал Мак–Клостоу.
- Не может быть!
- Да, мисс… Каска, за которую я несу личную ответственность! Каска, выданная мне правительством! Каска, оплаченная деньгами налогоплательщиков! Каска, которую у вас хватило наглости стащить и превратить в… вот в это самое!
- О, Арчи… Неужели вам не стыдно так разговаривать со мной? Или я ослышалась?
Тон мисс Мак–Картри произвел сильное впечатление, и вокруг сержанта поднялся недовольный ропот. Жители Каллендера дружно осудили некоторых скупердяев и жмотов, чья бессовестная жадность не делает чести городу. Мак–Клостоу хотел было возразить, но мэр не дал ему сказать ни слова.
- По–моему, с нас достаточно, Мак–Клостоу! Благодаря вашей каске и, главное, благодаря мисс Мак–Картри мы победили! Муниципалитет купит вам новую каску, а откажется - это сделаю я сам и заплачу своими кровными!
Все закричали "ура" мэру, а пристыженный сержант, покраснев от стыда, умолк. После такого унижения Мак–Клостоу оставалось лишь вернуться к констеблю и, как всегда, сорвать раздражение и обиду на нем.
- Ну, Сэмюель, довольны, что выставили меня на посмешище?
- Посмешище, сэр?
- А на что, по–вашему, похож полисмен без каски, Тайлер? Или начальник вокзала без фуражки? Или епископ без митры? Ну отвечайте же, Тайлер!
- Ни на что, шеф.
- Вот именно! Из–за вашей подружки Иможен я стал ни на что не похож, и это - на глазах у всего Каллендера! Ну, спрашивается, разве не смешно?
Но в это время горестные стенания Мак–Клостоу прервал отчаянный вопль, и сержант вместе с констеблем бросился в ту часть стадиона, куда уже спешили другие зрители, не успевшие разойтись после игры. Арчибальд и Сэмюель, энергично проложив себе дорогу среди любопытных, увидели Иможен и распростертого у ее ног мужчину. Мак–Клостоу тут же признал в нем воздыхателя мисс Мак–Картри. Доктор Элскотт, прибежавший почти одновременно с полицейскими, бегло осмотрев Фуллертона, сразу понял, что тот мертв. Кто–то всадил англичанину под мышку кинжал, да так глубоко, что лезвие пробило сердце. Потрясенные жуткой картиной, болельщики молчали, а Иможен безуспешно облизывала пересохшие губы.
Мак–Клостоу обескураженно поглядел на труп, потом на шотландку и снова - на покойника. Наконец, устав смотреть то на одну, то на другого, он жалобно простонал:
- Подумать только, ведь вы обещали мне, мисс…
Констебль попытался спасти Иможен от собиравшейся над ее головой грозовой тучи.
- Может, нам стоило бы… а, шеф?.. - пробормотал он.
Но Арчибальд заткнул ему рот:
- А вы, Тайлер, вы просто жулик!
- Я?
- Да, вы! У вас хватило цинизма выманить у меня бутылку виски под тем предлогом, что мисс Мак–Картри, дескать, наконец угомонилась! Бессовестный, я вам это еще припомню!
- Но, шеф…
- Молчите! Я никому не позволю издеваться над сержантом Арчибальдом Мак–Клостоу! И предупреждаю любителей дурацких шуток: у них этот номер не пройдет!
Слова полицейского произвели некоторое впечатление на аудиторию. Почувствовав это, сержант немного успокоился и взял себя в руки.
- Это вы кричали, мисс Мак–Картри? - сурово осведомился Мак–Клостоу самым "официальным" тоном.
- Да.
- Почему?
Иможен ошарашенно поглядела на полицейского.
- Как так - почему? Перестаньте задавать идиотские вопросы, Арчи!
Сержант гордо выпрямился:
- Я попросил бы вас, мисс Мак–Картри, во–первых, не мешать мне вести допрос так, как я считаю нужным, а во–вторых, называть меня только сержантом. Ясно?
- Ясно, Арчи.
Мак–Клостоу так неприлично выругался, что доктору Элскотту пришлось призвать его к порядку и напомнить, что сержанту полиции Ее Величества негоже показывать согражданам дурной пример. В ответ Арчибальд буркнул, что, мол, лучше б врач заткнулся и быстренько шел домой писать заключение. Такая грубость глубоко уязвила Элскотта, и он пошел прочь, громко объявив напоследок, что не желает больше иметь ничего общего с дурно воспитанными типами вроде этого чертова сержанта. К огромному удовольствию всех, кто еще оставался на стадионе, Мак–Клостоу окончательно вышел из себя.
- А если я вас арестую?
- Меня? Попробуйте только - и мы поглядим, что из этого выйдет! А для начала имейте в виду: ваш покойник меня больше нисколько не интересует, понятно? Так что, если угодно, можете вскрывать его сами!
- Доктор Элскотт! Приказываю вам…
Но врач, совсем взбеленившись, ответил замечательным по краткости и выразительности словом, которое ни разу не слетало с его уст со времен далекой студенческой юности. Все настолько остолбенели от удивления, что никто, даже Тайлер, не помешал Элскотту уйти с места происшествия. Арчибальд, не зная на ком сорвать злость, накинулся на Иможен:
- Так или иначе, мисс, а вы все еще не ответили на мой вопрос! Почему вы кричали?
Иможен ткнула пальцем в сторону покойника.
- По–вашему, это недостаточно серьезная причина?
- Мое личное мнение тут ни при чем, мисс!.. Вы что, впервые в жизни увидели человека, погибшего насильственной смертью?
- Ну и ну, Арчи! Уж кому бы спрашивать меня об этом, только не вам, а?
Вне себя от ярости, сержант прикусил карандаш и едва не швырнул на землю блокнот. Констебль подошел к изнемогающему от злобы начальству и попытался его успокоить:
- Возьмите себя в руки, шеф!
- Вздумали мне приказывать, Тайлер? Хорошенькое дело! А вас, мисс Мак–Картри, предупреждаю: недолго вам осталось изгаляться над правосудием! Да, знаю, вы уже не раз видели тех, кто умер насильственной смертью, причем - от ваших же рук! Я ничего не забыл, мисс Мак–Картри, потому–то и спрашиваю, чем этот труп отличается от прочих и почему столь привычное зрелище заставило вас взвыть почище любой сирены? Вы что, хотели напугать мирных обывателей? Что ж, я уверен: в округе ближайших двух миль нашлось немало таких, кто, услышав ваш крик, забился от страха в погреб.
- Значит, по–вашему, я выла?
- Вот именно!