Здесь позвольте быстренько внести кое-какие пояснения. Доркас появилась в Мерлин-корте в качестве экономки - вскоре после того, как мы с Беном прибыли сюда согласно завещанию почившего дядюшки. Ярая спортсменка, она куда счастливее с хоккейной клюшкой в руках, нежели с тряпкой для вытирания пыли. Но меня это вполне устраивает. Доркас относится к числу насущных земных благ. Старшая сестра, которой у меня никогда не было. За последние несколько недель она не раз заговаривала о том, что пора, мол, ей перебраться из особняка в коттедж у ворот. Якобы она в восторге от мысли, что будет находиться на несколько сотен ярдов ближе к месту своей новой работы - Доркас нынче подвизается в роли учительницы физкультуры в сельской школе. Ха-ха! Кабы я поверила, что ей вправду захотелось обзавестись собственным уголком, я бы еще могла это понять - но я знаю Доркас Критчли. Великодушие - вот главный ее грех. Вбила себе в голову, будто нам с Беном надо жить самостоятельно. Можно подумать, в этом огромном доме не хватает места, чтобы все наслаждались уединением. А если Доркас переберется в коттедж, она же рискует пропустить первую улыбку малыша… первый шаг. Пришлось мне занять решительную позицию и твердо заявить, что в моем нынешнем состоянии мне не под силу превращать ее спальню в Мерлин-корте в святыню. Вышивание вязью на мемориальной тряпочке "Она покинула нас, но по-прежнему в наших сердцах" заняло бы целую вечность.
Теперь о старике Джонасе. Он тоже живет в доме - занимает отдельные апартаменты над конюшнями, куда и сбегает, стоит кому-нибудь из моих родственников заглянуть к чаю. Тобиас, который считается моим котом, так и норовит свалить вместе с ним. Обычно я нахожу обоих в кресле-качалке за чтением какого-нибудь глубокомысленного опуса, типа романа Стейнбека "О мышах и людях". У Джонаса имеется патентованное средство для повышения настроения: в минуты уныния он планирует в мельчайших деталях убийства тетушки Астрид, тетушки Лулу, дядюшки Мориса и прочих моих родственников. Во всем, что касается цветов, Джонасу нет равных. Его георгины - размером с чайные блюдца и невероятных оттенков. Я говорю себе (а иногда и ему), что он имеет полное право на все свои причуды и странности. Джонасу семьдесят с гаком, и для посторонних он - садовник, бессменно служащий в Мерлин-корте с незапамятных времен. Для нас же Джонас - наш добрый гений.
Впрочем, я отвлеклась.
Бен нетерпеливо поерзал на месте. Поднос с завтраком, который он водрузил на мой живот, накренился и пошатнулся, будто корабль в шторм.
- Элли, я говорю не о счете за электричество и не о сушилке для полотенец. Я пытаюсь рассказать тебе о письме из Америки.
Мои веки тяжелы, будто крышки рояля. Однако в главе первой "Вашей беременности" подчеркивается, что нельзя строить из себя инвалида.
- И от кого оно? - бормочу я.
Какого черта Бен продолжает таскать мне завтрак в постель? Я ведь умоляла его прекратить это баловство. Яйцо-пашот таращится на меня огромным глазом, подернутым катарактой. Несколько глотков чая, которые мне удалось проглотить, болтаются туда-сюда в пустом желудке. Джем? Да я его видеть не могу. Так, а что это так ловко припрятано под чайником? Конверт. Оживившись, я потянулась за ним. Письмо от Примулы Трамвелл - всегда радость. Вместе со своей сестрицей Гиацинтой Примула укрепляет мою веру в то, что зрелый возраст может стать самым интересным периодом в жизни. Эти две ужасно милые старые девы вполне успешно подвизаются на ниве частного сыска. Агентство "Цветы-детективы" пользуется доброй репутацией среди знающей публики.
- Извини, Бен, я не расслышала…
Его черные брови сдвинулись в одну линию.
- У меня пропал голос или ребенок давит на слуховой нерв?
- Ну что ты, еще нет и трех месяцев…
- В таком случае повторяю еще раз и с выражением: мне пишет секретарь Общества Кулинаров.
Я тотчас обратилась в само сочувствие.
- О, это случаем не одна из тех сдвинутых контор, что обещают проследить родословную вашей семьи за символическую плату в тысячу фунтов? Брось письмецо в мусорную корзину, милый! - Я поправила подушку.
- Элли…
- Нет, ты только послушай, Бен, что пишет Примула: "Элли, дорогая, мы с Гиацинтой передаем тебе наши самые наилучшие пожелания. Здесь, в "Кельях", жизнь такая спокойная. Работы у нас, к сожалению, совсем мало. Наш дворецкий - начинавший карьеру, как тебе известно, вором-взломщиком - авторитетно заявляет, что преступления не приносят былых доходов…
- Значит, никто еще не подсыпал старушенциям отравы в нюхательную соль, - фыркнул Бен.
- Неужели обязательно употреблять слово "старушенции"? - тотчас взвилась я, на мгновении забыв о тошноте.
- А почему нет? Это статус, достичь которого хотелось бы большинству из нас. Ведь чтобы реализовать наши мечты, нужно время, а лично я, например, всегда мечтал…
- Дорогой, - замечаю я, - ты будешь очень тронут. Примула вложила в конверт одно старинное семейное средство, идеальное для человека в моем деликатном положении. Говорит, ему отдают предпочтение даже члены королевской фамилии при стрессах. И состоит, заметь, только из натуральных ингредиентов. Бен вымучил улыбку.
- Солнышко, ты любезно подвела нашу беседу вновь к теме Общества Кулинаров. Они, правда, не выкапывают генеалогические деревья, но в конечном итоге являются хранителями истории. - Он достал из конверта письмо и захрустел пергаментной бумагой. - Кулинары - это секретная организация шеф-поваров, преданных благородному делу розыска давно утерянных рецептов, имеющих большое культурное значение.
- Подумать только! - вздохнула я.
- Элли, мы же говорим не об утерянном рецепте пирога с вареньем тетушки Мэдди!
- Надеюсь, что нет! - Я опустила письмо Примулы на обложку "Беременности для начинающих".
Кот Тобиас важно вышел из-за гардероба, я постаралась не встречаться с ним взглядом. Бен поудобнее устроился на моих ногах.
- Только лучшие из лучших принимаются в члены этой организации, да и то лишь после труднейших испытаний.
- Например?
- Дорогая моя, все это держится в строжайшей тайне. Члены общества дают клятву хранить молчание. А для тех, кто не прошел испытаний, распускать язык равносильно профессиональному самоубийству.
- Святые небеса! - Если это проклятое яйцо не прекратит на меня пялиться, придется ткнуть в него вилкой. А может, и нет. В моем мозгу возникло устрашающее видение вытекающей клейкой желтой жижи. - Другими словами, эти твои Кулинары - что-то вроде масонов, только с половниками? Со всякими там тайными рукопожатиями и условными подмигиваниями? Бен нежно погладил мое наивное чело.
- Это те самые люди, которые год назад объявили всему миру - всему думающему миру, Элли, - что они самолично отыскали рецепт порошкового говяжьего супа с овощами, автор которого - не кто иной, как… - Темно-бордовые занавески перестали колыхаться на ветерке, проникавшем через открытое окно; кот Тобиас, увлеченно бегавший за своим хвостом, замер как замороженный. - …Не кто иной, как Леонардо да Винчи! - Бен торжествующе уставился на меня.
- Батюшки! - выдохнула я. - А бедняжку-то списали со счетов, объявив средненьким художником, который по-дилетантски занимался авиацией, анатомией и так далее и тому подобное. - Я едва удержалась, чтобы не спросить, не будет ли этот суп выпущен под маркой "Окорочка Джоконды". Мой любимый супруг был явно очарован этой сектой гурманов. - С чего это Кулинары тебе написали?
Бен поднялся. Кровать тотчас вздыбилась, грозя опрокинуться. Я ухватилась за край, и комната вновь обрела нормальные очертания. Супруг мой стоял перед зеркалом туалетного столика и внимательно разглядывал свое отражение. В глазах его плясали изумрудные искорки.
- Элли, вот в этих руках я держу, - он взглянул на свои руки так, будто они вынырнули неведомо откуда да приросли к его плечам без разрешения, - в этих самых руках я держу приглашение от Общества явиться для рассмотрения моей кандидатуры как Потенциального Члена. Я постаралась изобразить восхищение.
- У тебя нет слов, верно? Единственный вопрос не дает мне покоя: почему именно я? - Он принялся вышагивать перед мраморным камином, причем каждый четвертый шаг приходился на скрипящую половицу.
Я обожаю этого мужчину. Он мой рыцарь в сверкающих доспехах. Бен спас меня от участи, которая хуже смерти, - презрения тетушки Астрид, слабо замаскированного под жалость: бедняжка Элли, так и не вышла замуж! Но порой его мужское самодовольство, неумело замаскированное под самоуничижение, чуточку раздражает.
Бен прекратил расхаживать взад-вперед и одарил меня своей самой чарующей улыбкой.
- Трудно поверить, да? Меня! Сына скромного зеленщика!
Родитель Бена столь же скромный, как управляющий нефтяной скважиной. Будучи владельцем зеленной лавки, Папуля мнит себя фруктово-овощным магнатом.
- Подумать только, как обрадуется твоя мамочка! - восхитилась я.
Скажу вам по секрету, Магдалина - ярая противница всех организаций, строящих свою деятельность не в строгом соответствии с канонами римско-католического права. Глупо надеяться, что все Кулинары - истинные католики.
- Элли, я все думаю: с чего это Кулинары вытянули из шляпы мое имя? Ну да, дела "Абигайль" идут неплохо, но не в мировом же масштабе, а "Книге о вкусной и здоровой пище леди эдвардианской эпохи" еще только предстоит сделать меня добрым другом каждой семьи.
- Ты себя недооцениваешь, - создавала я шумовое оформление.
Бен подался вперед, дабы дернуть меня за волосы. Однако, промахнувшись на несколько дюймов, продолжил мерную ходьбу. Проклятая половица по-прежнему скрипела при каждом четвертом шаге.
- Вся моя жизнь висела на волоске, а я даже и не ведал. Как по-твоему, Общество подсылало кого-нибудь из своих членов на контрольный ужин в "Абигайль"?
- Надо подумать.
Вцепившись в письмо обеими руками и прожигая его взглядом, Бен пытался разгадать тайный код послания.
- Помнишь, родная, я говорил тебе о том подозрительном типчике, что как-то заявился в "Абигайль"? В рыжем парике и с повязкой на глазу!
- Еще бы, я тогда до смерти перепугалась.
- О боже, Элли, он же притащился в тот самый день, когда Фредди забыл охладить салаты! - Бен исторг душераздирающий стон.
Фредди, чтоб вы знали, - это мой драгоценный кузен. Предполагается, что в ресторане он правая рука Бена. Нам пришлось пригреть Фредди на груди, поскольку он вполне достойно отнесся к тому, что дядюшка Мерлин оставил его с носом, завещав Мерлин-корт мне. Возможно, наедине с собой Фредди и колотил посуду в приступах ярости, но на людях он вел себя терпимо. Во всяком случае, ни меня, ни Бена выбросить из окна не пытался.
- Почему, скажи на милость, Кулинары не подослали своих шпионов в какой-нибудь из вторников? Ничто не сравнится с моим эскалопом - соус такой нежный, такой…
В былые времена, хотите верьте, хотите нет, я находила разглагольствования Бена о еде необычайно чувственными и возбуждающими. Теперь же я украдкой сунула в рот таблетку против тошноты. Бен любовно погладил письмо от Кулинаров, благоговейно приложился к нему губами, после чего убрал в карман.
- Милый, - встрепенулась я, вспомнив, что скоро придет пора мне вздремнуть, а я еще не вставала, - где же состоится твоя встреча с Кулинарами?
Бен потуже завязал пояс своего халата, не сводя взгляда с моего лица.
- Элли, штаб-квартира Общества находится в Соединенных Штатах Америки, - отчеканил он. - Где же еще, по-твоему, нам встречаться?
Я ошарашенно уставилась на него.
- Но…
- Элли, это же не край земли. Вспомни, как Джонас и Доркас чудесно провели время в Чикаго.
- Да, верно. - Я откинулась на подушки.
Мысль, что Бен уедет, повергла меня в легкий шок. Страдальческий вздох слетел с моих губ. Как же отчаянно я буду по нему скучать! Да и какая свежеиспеченная жена не станет роптать? Но ведь он будет отсутствовать не больше недели - в крайнем случае, две? Непрошеная волна эйфории захлестнула меня. Всего каких-нибудь несколько недель назад высшим блаженством для меня было делить с Беном постель. Теперь же мне надо очень постараться, дабы не выдать - восторженным блеском в глазах, - что я не так уж против уединения. Особенно по ночам.
Что за наслаждение - спокойно спать, не подпрыгивая и не проваливаясь в кровати всякий раз, когда ненаглядный повернется во сне или же приподнимется на локте, дабы проверить, как я там! О, а еще я смогу ранним утром прокрасться в ванную комнату и стиснуть в объятиях этот поганый кусок фаянса, и родной мужской голос не будет нежно курлыкать в дверную щель, что, мол, мы с каждым часом приближаемся к окончанию этого неприятного, но классического симптома.
Эйфория пошла на убыль. На смену ей явились неясные отголоски вины. Угрызения совести - это мой конек. Не я ли та самая женщина, которая всего два года назад, в преклонном возрасте двадцати восьми лет от роду, отдала бы тридцать лет жизни за двадцать минут наедине с мужчиной? Не я ли так мечтала о ребенке? Помнится, зажав в ладони четки, подаренные мне свекровью - якобы как сувенир из Ватикана, - я молилась, чтобы подопытный кролик сдох, пробирка перестала шипеть и пениться и на лакмусовой бумажке появилось заветное слово "Да!".
Мой плодовитый герой! После того как мне пришлось убеждать его, задействовав все уловки и неглиже из моего репертуара, в том, что отцовство - это именно то, чего не хватает для полного счастья, Бен со страстью занялся претворением в жизнь означенного проекта. Изо дня в день он настаивал, чтобы мы правильно питались, занимались физическими упражнениями и думали по доктору Ламазу. Помимо этого, Бен выделил специальные часы для разговоров с эмбрионом. Мой ненаглядный с точностью до секунды знал, когда нам следует общаться с будущим ребенком. И настолько увлекся, что взялся читать ему вслух, обеспечивая таким образом эмбриону умственное развитие на уровне гения, а то и выше. Лучший-В-Мире-Папочка, кроме того, свято верил в пользу пения младенцу. Жаль только, не ведал он, какой дикий ужас я испытывала, когда моему животу пели серенады, в то время как нутро мое бушевало, а путь до ванной казался тысячемильной пробежкой по раскаленным пескам Сахары. Обо всем этом Бен не имел ни малейшего представления, ибо я ему не рассказывала.
Мне не хотелось обижать мужа. Стыдно было, что поганила такие радостные переживания. В наши дни женщины рожают детей в обеденный перерыв за чашкой кофе либо стоя у ксерокса и с азартом следя, что же выскочит первым - копия докладной мистера Бумса или же ребеночек? Возьмите снимок беременной женщины из любого иллюстрированного журнала - белоснежное облачение, складки, ниспадающие к ногам с наманикюренными пальчиками, и с розочкой у приоткрытых губ. Что же стряслось со мной? Не прошло и трех месяцев, а мне уже кажется, будто время остановилось. У меня нет сил, чтобы выглядеть свежей и сияющей. По утрам энергии не хватает даже на то, чтобы встать и начать считать минуты до своего полуденного отдыха. Я живу в постоянном страхе, что вдруг неожиданно заявится свекровь и потребует отчета о связанных мною теплых чепчиках и кофточках для детского приданого.
На днях придется поднапрячься и дотопать до деревенской лавки "Баю-бай" - прикупить там пару шерстяных курточек, отодрать ярлыки, распустить горловины и продеть в них вязальные спицы. Что мне насущно требуется - так это передышка, пускай совсем коротенькая, чтобы собраться с силами и выдержать оставшиеся шесть месяцев. Но поскольку это нереально, сойдет и отъезд Бена в Америку. Продрыхну беспробудно до самого его возвращения. Доркас будет время от времени сметать паутину со стен, а Джонас - уж в этом можно на него положиться - грубо отшивать незваных визитеров.
- Родная, ты спишь? - завис надо мной Бен.
- Что ты, милый! - лицемерно отозвалась я. - Всего лишь делаю упражнения для век. Закрыть, открыть, так держать; закрыть… - Доркас не раз подчеркивала важность внутриутробного физического воспитания.
- Элли, надо позаботиться о билетах. Времени не так уж много, если мы едем через месяц.
- Ты сказал… мы? - Мои глаза вылезли из орбит. В воздухе повисло напряжение.
- Солнышко, разве я смог бы уехать без тебя? - С непринужденной вальяжностью Бен прислонился к гардеробу красного дерева. - Общество настаивает, чтобы ты сопровождала меня. Разумеется, на собрания в святая святых ты допущена не будешь, однако супружеская поддержка всячески приветствуется. Подумай об этом, Элли. Если меня примут в члены Общества Кулинаров, то весьма вероятно, что тебя пригласят войти в состав вспомогательного персонала.
Господи Иисусе! Будто у меня и без того мало оснований чувствовать себя препогано!
Ползком добравшись до края постели, я обрела сидячее положение и заглянула в эти чудесные глаза, полыхающие сейчас неярким огнем.
- Бен, дорогой! Ты Одиссей, а я Пенелопа.
- В смысле?
- Ты уезжаешь, а я остаюсь.
Тобиас лениво зевнул и вновь исчез за гардеробом.
- Ты, конечно же, шутишь! - Бен опустился в кресло у камина, его темные глаза подернулись дымкой раздумий. - Не можешь же ты отправить меня одного. Я могу сделать что-нибудь такое, о чем мы оба пожалеем.
- Сходить налево?
- Ну, например… грубо выражаться… питаться консервами…
- Милый, мне очень жаль. Но даже в мои самые лучшие дни словосочетание "дамский комитет" вызывало у меня неудержимое желание воткнуть булавку в какой-нибудь одушевленный объект.
Это было совсем недалеко от истины. Будучи жирной малюткой, я никогда не допускалась к тайным сборищам худощавых школьниц.
Если Бен так хочет стать Кулинаром - флаг ему в руки. Он человек вполне взрослый, а посему имеет право впасть в детство когда пожелает. Возможно, когда я получу своего любимого обратно, понадобится его заново отлаживать и программировать, но у меня наверняка хватит фантазии, чтобы превратить это в забаву. Я вновь улеглась.
- Даже если отбросить мои личные предубеждения, - заметила я, - поездка вряд ли пойдет на пользу ребенку. Во всех книгах подчеркивается необходимость стабильности в этот период его развития.
Бен с такой силой откатился в кресле назад, что наверняка оставил борозды на полу.
- Ерунда! Только на прошлой неделе я прочел в одном американском журнале, что внутриутробные путешествия имеют решающее значение для формирования пытливого ума.
Я задумалась, не увлечь ли мне его в постель, а затем, сплетя из собственных волос веревку, обвить вокруг его шеи…
- Бен, а вдруг мне захочется там покушать? Доркас говорит, что американцы пробавляются одними хот-догами и гамбургерами. А из приправ им ведом один лишь кетчуп. Я просто физически к этому не готова.
- Хот-доги и кетчуп, - отчеканил Бен, - значатся у Кулинаров в списке запрещенных продуктов!
Комната завертелась перед моими глазами. Тобиас приземлился аккурат мне на живот.
- Бен, я наверняка буду обузой. Всякий раз, отправляясь на свои собрания и вынужденно оставляя меня одну на несколько часов - а возможно, и дней, - ты бы до смерти волновался за меня.
- Отнюдь.