- Можно было бы попытаться, - согласился я, - но - "ложка дорога к обеду", а мы уже упустили время. Где за два часа достать образец масла, розыскную собаку и добиться возможности еще раз досмотреть корабль?
- Об этом не беспокойся, - заверил Разумовский, - мы это совместим. Ты достань собаку и договорись с таможенниками, а я добуду образец масла и сделаю так, что корабль задержится не на два часа, а на все шесть.
- Если тебе удастся это сделать, - сказал я, - я буду считать тебя самым оперативным иереем из всех, которых я знаю… И даже присужу тебе внеочередное воинское звание - "старшего иерея"
- Я это сделаю, - пообещал Разумовский. - Я это сделаю…
* * *
Кинолога с собакой я нашел довольно быстро, договорившись с местными оперативниками в ближайшем отделении, а вот попасть на корабль оказалось проблемой.
- Подожди ты, отмахнулся инспектор, когда я попытался заговорить с ним о возможном успехе повторной проверки. Тут такие дела творятся, а ты со своей кражей…
- А что случилось?
- Какой-то придурок позвонил диспетчеру и пригрозил взорвать этот корабль к чертовой бабушке, если в течение трех часов страна не выйдет из экономического кризиса…
Что он сумасшедший - ясно, но, как, ни крути, а бомбу искать приходится.
Я скосил глаза в ту сторону, где с невинным видом стоял шельмец Разумовский, и незаметно для инспектора показал иерею кулак. Он тяжело вздохнул и потупился.
- Сережа, - попросил я инспектора, - может, позволишь "под шумок" и нам с собакой пройтись по кораблю? Напоследок, а?. Ну пожалуйста…
- Как ты не понимаешь? - рассердился он. Там взрывное устройство, а ты…
- Ну, Сережа, канючил я, - разреши, а?. Ну разреши…
Он сплюнул и обреченно махнул рукой. Посчитав этот жест за разрешение, я кивнул Разумовскому и державшему собаку кинологу. Не теряя времени, они бросились к трапу, а меня задержал едва сдерживающийся от бешенства Соловьев.
- Что вы себе позволяете?! - прошипел он сквозь зубы, хватая меня за рукав. - Думаете, я не знаю, чьи это шутки с бомбой? Вы меня попросту преследуете! Я привлеку вас за это!.. Я тебя в порошок сотру, сопляк! Мальчишка!..
- Гражданин! - пришел мне на помощь инспектор. - Что вы делаете за чертой ограждения?! Вы что, не знаете, что здесь опасная зона?! На корабле может быть взрывное устройство, и не дай Бог… Отойдите немедленно!
- А почему вы на борт священника с собакой пропустили?! - не унимался Соловьев. - Вы все заодно! Я и вас привлеку! Где ваш начальник?! Я вам сейчас устрою!
Инспектор, молча и пристально, посмотрел Соловьеву в глаза, и предприимчивый директор моментально скрылся за ограждением.
- Мерзавец, процедил инспектор, глядя ему вслед. Жаловаться еще собрался…
- Волнуется, - с удовлетворением заметил я.
- Все волнуются, буркнул инспектор, - но никто не хамит… Ничего, если взрывное устройство есть, саперы его найдут. Хотя я лично считаю, что звонил обычный псих.
- Это точно, - подтвердил я. - Но он волнуется не из-за бомбы. Там для него бомба посильней припрятана, и ее тоже следует найти. Но не разминировать, а скорее наоборот.
У инспектора вырвался вздох восхищения. Обернувшись, я увидел сияющего иерея, спускающегося на пристани с огромным бревном на плече. Впереди него с гордым видом шествовала выполнившая свой долг овчарка.
- Здоров мужик! - с невольной завистью сказал инспектор.
- Ничего особенного, - пожал я плечами, - насколько я догадываюсь, это бревно внутри пустое. Точнее полое, но уже не пустое… Догадываешься, что лежит в этом тайнике?
- И отыскав взглядом в толпе побледневшего Соловьева, я весело подмигнул ему.
* * *
Десять дней спустя, когда, обливаясь потом в душном и прокуренном кабинете, я корпел над написанием всевозможных отчетов и справок, дверь широко распахнулась, и на порог ступил сияющий Разумовский.
- Приветствую уголовный розыск, - прогудел он, пожимая мне руку.
- Привет, привет, - отозвался я. - "привет" в карман не положишь. Где моя заслуженная бутылка "Бургундского"?
- Хе! - хмыкнул вредный иерей. - Если б я не был духовным лицом, я бы сказал: "Бог подаст".
- Вот так всегда, - "расстроился" я, - впрочем, от тебя я ничего хорошего и не ждал. Ну ладно, тогда давай, приноси мне благодарности, хвали меня и восхищайся моими способностями, а я буду оформлять бумаги и млеть от удовольствия.
- За помощь, конечно, спасибо, - осторожно начал иерей, и я сразу насторожился. - Но, собственно говоря, я пришел по другому поводу… У меня к тебе просьба. Не знаю, как сказать… Но я тут пытаюсь решить одну маленькую загадку, и требуется твоя помощь…
- Подожди-подожди, - я отложил ручку в сторону и с укоризной взглянул на Разумовского. - Андрей, я тоже… не знаю, как тебе сказать. Но есть такая штука, как совесть. Чтоб тебе было понятней - это то, чего у тебя нет. Так вот, я уже объяснял тебе, что…
- Ты послушай, - иерей вместе со стулом придвинулся ближе и, невинно глядя мне в глаза, сообщил: - Дело-то совсем простое… Простенькое… Тебе и делать-то ничего не придется. Ну, может, только совсем чуть-чуть. Давай я тебе сейчас все по порядку расскажу. И ты сам поймешь, что поймать и изобличить этого убийцу не так уж и сложно…
- Что?!..
- Э-э… Может быть, я не с того начал или неправильно сказал… Сейчас исправлюсь. Ты только подожди, не психуй, сейчас я все расскажу. Пришла ко мне одна прихожанка. Милая, добрая женщина, но случилась у нее беда. А дело было так…
2. Где твой чёрный пистолет?
Боже! Спаси Ты от мрака
душу проснувшуюся и ужаснувшуюся
мрака и зла, и неправды людей!
Вставших на глас Твой услыши мольбу!
И цепенеющую, в лени коснеющую
жизнь разбуди на святую борьбу!Я. Полонский
Снег падал на город третий день. Ни дворники, ни рычащие от напряжения на улицах города снегоуборочные машины не могли справиться с ним. Лунный свет чуть посеребрил непорочную белизну небесного пуха, и город казался драгоценным камнем, заточенным в серебряную оправу.
Я сидел за столом в своем кабинете и уныло смотрел на кружащиеся за окном серебряные звездочки. На душе было прескверно. Иногда на меня наваливалось ощущение одиночества. Увы, сколько ни бравируй независимостью и возможностью распоряжаться жизнью по своему усмотрению, долгими зимними вечерами скука и пустота подкарауливают тебя, напоминая, что в холодной тишине квартиры тебя никто не ждет, не обрадуется тебе и даже не заворчит на твое опоздание. Поэтому я не люблю зиму. Даже ностальгическая и мудрая осень не угнетает меня так, как бесшумный снег, кружащийся в желтом свете петербургских фонарей.
Я вздохнул и вытащил из пачки сигарету. Долго смотрел на пляшущее пламя зажигалки, прежде чем закурил.
Тихо скрипнула дверь кабинета.
- Заявления от граждан принимает уполномоченный Самохин, кабинет номер три, - сообщил, я не оборачиваясь.
- Хандришь? - полуспросил, полуутвердил Разумовский, входя. - Вечер, снег, тишина, одиночество… Жениться тебе надо.
- На ком? - горько спросил я, не отрываясь от окна. Они же сбегают от меня через месяц. Кому нужен муж, который за неделю дома не больше двадцати часов проводит? Да и те, как на иголках, в постоянном ожидании вызова… Покажи мне оперативника, проработавшего свыше трех лет и выглядящего на свои годы? Покажи мне оперативника, проработавшего свыше пяти лет и имеющего счастливую и любящую семью? Кому я такой нужен?
- Мне, - нескромно утешил меня иерей. - У меня к тебе дело.
- Заявления от граждан принимает уполномоченный Самохин, кабинет номер три, - тем же тоном повторил я. - Это было сказано специально для тебя. Я разглядел твой силуэт в отражении оконного стекла, как только ты вошел.
- Заканчивай, Иваныч. Сколько тебя знаю, ты все время ворчишь и все время помогаешь. Давай опустим препирания и перейдем сразу к делу, а?.
- Железный ты, что ли? Не видишь: у меня хандра. Острая. Диагноз: "острохандрит"… Почему мне никто не помогает? Почему я должен помогать, а мне…
- "Спасение утопающих - дело рук самих утопающих", похвалился знанием Ильфа и Петрова Разумовский.
Я на мгновение ожил и поднял голову, но он тут, же добавил:
- Но это относится только к "хандрящим" оперативникам… И все же не верю, чтоб ты, молодой, здоровый парень, не мог найти себе девчонку по душе.
- Где?
- М-да… Хандра, отягощенная цинизмом…
- Не будем о грустном. Что занесло тебя в наши края? Вновь откопал какое-нибудь совершенно пакостное и незаконное дельце? Еще не было случая, чтобы ты принес мне сообщение о каком-нибудь милом, типичном корыстном убийстве или заурядной, обыденной краже… Я уже забыл, как ведется нормальное, классическое следствие с обычными понятыми, задержаниями и уликами…
- На этот раз у меня как раз есть и кража, и убийство.
- Замечательное начало.
- Один из моих прихожан, очень приличный старик, регулярно посещающий церковь, обратился ко мне с просьбой…
- Подожди минутку. А позволь тебя спросить: почему все они обращаются с просьбами подобного рода именно к тебе?
- Слухами земля полнится, - пожал плечами иерей. Хотя, признаться, начальство весьма недовольно этой стороной моей деятельности, так же как и твое - твоей. Если останемся без работы, то оба… С твоего позволения, продолжу. Внук этого человека рано остался без родителей и, как это принято выражаться, попал под влияние улицы. По-простому - стал хулиганом и вором. Его не привлекали к уголовной ответственности, но в местном отделении милиции он был "на карандаше". Два дня назад ограбили склад крупной российско-американской фирмы, торгующей аудио и видеотехникой. В пустом помещении склада был обнаружен мертвым один из директоров, предположительно убитый во время ограбления. Самое плохое, что убитый - представитель фирмы с американской стороны, господин Лоренс. Естественно, поднялся большой шум, были мобилизованы все имеющиеся в наличии милиции силы, и на следующий день на одном из рынков был задержан внук моего прихожанина, продававший видеомагнитофон, украденный с того самого склада. При последовавшем обыске у него дома были обнаружены еще два видеомагнитофона, две магнитолы и одна электрическая пишущая машинка. Судя по номерам, они все входили в украденную партию товара. Парень долгое время отпирался, но потом все, же раскололся и сдал еще двоих, с которыми грабил склад. Те подтвердили факт ограбления, но так как они стояли "на шухере", то не видели, что происходило внутри. Все трое были задержаны, но эти двое отпущены под подписку, а внук моего прихожанина арестован… Пока всё.
- Естественно, всё, - согласился я. - Стопроцентное раскрытие, со всеми доказательствами. Заметь железными доказательствами. Мотив, попытка сбыть краденое и сама аппаратура. Надеюсь, ты не будешь утверждать, что он "чист, аки агнец Божий"? И что аппаратура ему подброшена или свалилась с неба, как манна небесная? Утром проснулся, а она лежит возле кровати, как подарок от Деда Мороза? Кстати, куда он дел пистолет? Его уже изъяли?
- Он показывает, что пистолет выбросил в Неву… Но это не так. Видеомагнитофоны и прочее они действительно украли с этого склада, но он никого не убивал. Его подставляют.
- Сколько ему лет?
- Семнадцать.
- Да, в этом возрасте действительно могущественные враги, - вздохнул я. - Он уже признался во всем. Что же ты хочешь?
Подперев кулаком подбородок, я смотрел на иерея, отвечавшего мне кротким и невинным взглядом. Я не выдержал первым:
- Ты здоровый, умный мужик. Если б я не знал тебя лично, то подумал бы, что ты наивен, как ребенок. Был бы ты опером, я подумал бы, что ты надрался в хламину и у тебя белая горячка… А так мне кажется, что ты просто издеваешься. Да?
- Я такими вещами не шучу. У людей беда. Оступился парень, сошел с пути праведного, но не подталкивать, же его в болото, вешая на него всех собак…
- Там есть, кому разбираться. Виноват - накажут, невиновен - отпустят. Ты понимаешь, что влезть в это дело и тем более пытаться его развалить неэтично по отношению к местным оперативникам и спецслужбе? Ведь убитый - иностранец, а, следовательно, задействована спецслужба, в которой работают профессионалы. Все они уверены, что преступление совершил этот парень, а вы со стариком убеждаете в обратном… Нет, своим же я портить картину не хочу. Преступник задержан и изобличен, почему я должен вмешиваться в работу своих коллег? И без того хватает коррумпированных прихвостней, продажных и трусливых следователей и зажравшихся адвокатов…
- Ничего не надо разваливать. Надо раскрыть. Поймать настоящего убийцу. Освободить невиновного.
- Да почему "невиновного"?! - сорвался я. - Почему "невиновного"?! С чего ты взял, что он невиновен?! Вещий сон? Глас свыше? Там улики. Улики и доказательства, говорящие о его непосредственном участии в этом деле и вероятном убийстве. А какие у тебя доказательства?!
Разумовский придвинулся ко мне вместе со стулом И, повернувшись в профиль, указал на свой нос:
- Вот! Вот мое самое главное доказательство - нюх. Пришей его к делу. Только не забудь внести в опись вещественных доказательств.
- Не юродствуй.
- Вдумайся.
- Отче, у меня поганое настроение и, как следствие, поганый день. Иногда я схожу с ума и помогаю тебе, чем могу. Но сейчас я совершенно серьезно заявляю: я не стану влезать в это дело и разваливать его. Наверное, у меня не такой чувствительный нос, как у тебя, поэтому, как все нормальные люди, я отталкиваюсь от фактов и доказательств. А их хватает в этом деле на десятерых.
- У нас в стране есть очень циничная поговорка: "Закон - что дышло, куда повернул, туда и вышло", а как дела "шьются", ты и сам знаешь. Лишняя головная боль никому не нужна, а тут иностранца убили. Все козыри для раскрытия на руках, кто ж будет вглубь заглядывать? Зачем? Неровен час, все развалится, этого придется выпустить, а где найти настоящего убийцу?. И с чего ты взял, что мы развалим дело? Мы его раскроем и подарим местным оперативникам. Будет точно такое же раскрытие, только невинный окажется на свободе, а его место займет виновный. Вот это и будет правильным, а не твои теории по поводу поруки сослуживцев. Это покрывательство, а не взаимопомощь и солидарность…
- Отче, не буди во мне зверя! Он занесен в "Красную книгу", как редкий вид скунса. Ты меня знаешь, я не бюрократ, и честь офицера у меня есть, но в данном случае…
- А куда он остальную технику дел? - неожиданно спросил Разумовский. Остальные видеомагнитофоны и телевизоры?
- Что? Какие… Ты же сам сказал - изъяты у него из квартиры.
- Изъяты три. А остальные полторы тысячи? И тысяча магнитол? Да еще пятьсот электронных пишущих машинок? Да триста цветных телевизоров? Тоже продал на рынке?
- Ну… э-э…. А куда он их дел?
- Прежде чем решать, куда он их дел, ты представь, как он их выносил. Только не "каким способом", а в течение какого срока? Это же три с лишним тысячи предметов. И как он их намеревался сбыть? Куда загрузил и как увез? Как спланировал операцию такого масштаба и почему все так гладко прошло?.
Я задумался. С этой стороны дело приобретало иной оборот, но…
- Ты знаешь, что у меня куча недописанных бумаг, половина из которых секретные, а две трети просроченные? Что в отделе нас осталось только трое и мы дежурим через день? Что нам не хватает времени даже на раскрытие своих происшествий? Сергеев в отпуске, Прохоров сдает экзамены в высшую школу, Кириллочкин на больничном…
- Это уже агония, - обрадовался иерей. - Будем добивать… Значит, ты признаешь несостоятельность обвинений?
- Не признаю. Зато теперь понял, кого ты мне напоминаешь. Того попа из ильфо-петровских "Двенадцати стульев", который измором захватил желанный гарнитур… И что мы с тобой препираемся как дети, право слово?! Ты знаешь слова "не могу" и "нельзя"?
- Я знаю слова "хочу" и "не хочу". Перечисленное тобой относится ко второму. Коля, ведь посадят парня. Как пить дать, посадят. Ловушка захлопнулась, и никто больше копаться, там не станет. Даже сам парнишка это понял, сломался и взял все на себя. Я не знаю уж, каким его способом там "уговаривали", по теперь он сам себе приговор подписал. А дело еще свежее, еще не все потеряно… Попытаться-то можно. Его пока что в отделе держат-допрашивают, оформляют, но завтра-послезавтра в "Кресты" увезут. Последний шанс с ним пообщаться. Ведь ты же можешь?. Скажи, что по поводу кражи с вашей территории. Ну, Коля…
- Как же ты мне, - с чувством начал я, - осточер… надоел! Завтра же рапорт начальству подам о том, что "в связи с мешающими оперативной работе попами прошу передвинуть церковь на территорию соседнего отдела"… Или за пределы города.
- Значит, ты согласен?
Я промолчал.
- Ну, Николай Иванович… Я ведь один тут не управлюсь. Поверь: мог бы в одиночку осилить и отрывать бы от дел не стал. Уж больно жалко парня.
- А меня не жалко? Как только разберусь с этим делом, пойду прямиком к вашему старшему… настоятелю, или как он там называется, и серьезно поговорю с ним о твоем совершенно безобразном…
- Вот и славненько, вот и договорились, он широко улыбнулся и, извлекая из складок одеяния бумажку, протянул мне. Здесь его полные данные, номер отдела, телефон оперативника и фамилия следователя, ведущего это дело… Я к тебе завтра днем загляну, да?
Я положил бумажку на стол и придавил ее медной пепельницей. Достал сигарету, закурил и отвернулся к окну. В отражении стекла я увидел, как иерей встал и, стараясь производить как можно меньше шума, вышел, словно опасаясь, что я передумаю. Дверь за ним закрылась, и я вновь остался наедине со своими мыслями, скучным вечером и хлопьями снега за окном…