Кулибин подслушал этот разговор, стоя за дверью. Он улыбался, довольный собой. За дочь беспокоиться не стоило - она мало что могла рассказать о Криницыне, но на всякий случай набрал текст СМС: "Не болтай" и отправил с чистой совестью. А через минуту раздался звонок и взволнованная Жанна спросила:
- Пап, что это значит?
- Я думал, что ты у меня умная.
- Перестань говорить загадками! У меня перерыв кончается - надо бежать на вторую пару. Быстро объясняй!
- Менты к тебе направились. Будут про Ромку пытать, а ты не болтай лишнего. Мы с ним соседи и не больше. Поняла?
- А что с Ромкой?
- Какое-то убийство хотят на него повесить.
- Что?!
- Так, спокойно! Держи себя в руках. Ты же знаешь Рому. Ну какой из него убийца? Разве что мелкий дебошир, когда напьётся. Включай весь свой артистический дар и не подведи старика. Подчисть мобильник, убери всё лишнее. Мы с тобой не говорили, ты ничего не знаешь. Теперь можешь бежать на занятия. Пока.
- Пока, - растерянно ответила Жанна, а потом, спохватившись, быстро спросила: - А ночевать мне сегодня где?
- Да где захочешь.
- Тогда я приду к тебе.
- Почему нет? Это твой дом - приходи.
На этом разговор был закончен. Удовлетворённый Кулибин теперь мог спокойно приступить к работе. А сделать предстояло много. Он давно задумал оборудовать дом видеонаблюдением и во многом преуспел, но текущие дела не давали закончить задуманное. Сейчас он жалел о том, что откладывал такое важное дело на потом. Если бы видеонаблюдение было установлено, то отпало бы много вопросов и у Романа, возможно, было бы надёжное алиби.
К нему тянулись клиенты со всякого рода просьбами. Не привыкший отказывать, Прохор Петрович просил оставить вещи, если не срочно, или отнести в мастерскую, если починка не терпит отлагательств, - сегодня он занят срочным заказом. Но один предмет его сильно заинтересовал. Это был электрошокер, принесённый молоденькой девушкой, род занятий которой не вызывал у Петровича сомнений. Ночные бабочки, бывало, и раньше таскали ему на починку различные игрушки со сложной механикой, но шокер он держал в руках впервые. Любопытство взяло верх, и, сказав девушке, чтобы та заглянула через пару дней, Петрович принялся немедленно изучать устройство оружия самозащиты. Разобрав до последнего винтика похожее на карманный фонарик изделие, Кулибин испытал разочарование. Аккумулятор, высоковольтный преобразователь, конденсатор, электроды - вот практически вся начинка этой, хитроумной на первый взгляд, штуки. Причину неисправности определил практически сразу - обрыв провода на контакте "плюса". С помощью паяльника быстро устранил поломку и после сборки поставил электрошокер на зарядку.
Весь день до прихода дочери Кулибин провозился с системой видеонаблюдения. Собирал он её из разного хлама. В дело пошли старые автомобильные видеорегистраторы и веб-камеры, которые ему дарили благодарные клиенты после установки новых. Петрович ничего не выбрасывал. Самое ценное хранилось дома, а вещи второго плана были аккуратно разложены по ящикам в гараже, давно забывшем, что такое машина. Старенький "жигуль" был продан восемь лет назад за ненадобностью. Несмотря на кажущийся беспорядок, Кулибин легко находил то, что ему было нужно. Поэтому время на пустые поиски почти не тратилось. Через три часа вся система была собрана на рабочем столе и подключена к компьютеру. Осталось настроить, проверить работу - и можно заняться непосредственной установкой камер в нужных местах. Когда на экране монитора, разделённого на четыре квадратика, Кулибин в каждом из них увидел своё небритое лицо, то расплылся в довольной улыбке. "Фирма веников не вяжет!" - мысленно воскликнул он, довольный собою. Первую камеру Петрович приспособил вместо дверного глазка, вторую и третью установил в распределительных щитах на лестничных площадках первого и второго этажа, четвёртую - над входной дверью подъезда. В то время как он проверял работу системы после окончательной установки, пришла из университета Жанна.
- Папуля, привет! - поздоровалась она. - Что тут произошло? Я опять что-то интересное пропустила?
- А те двое к тебе разве не приходили? - удивился отец.
- Приходили.
- Ну?
- Что "ну"? Задали кучу вопросов и ушли. А мои вопросы тупо проигнорировали. Правда, пообещали продолжить беседу в другом месте, если я от них что-то скрыла.
- А ты скрыла?
- Так, кое-что. - Жанна в нерешительности замялась, и отец, заметив это, вопросительно заглянул ей в глаза. - Ну, что смотришь? Ромка просил никому не показывать.
- Быстро показывай! - строго сказал Петрович и добавил: - Кому сказано? Что вы там за моей спиной…
- Ой, да ничего такого, не волнуйся. Просто он принёс мне на хранение свой семейный фотоархив. Вот и всё.
- Давай-давай, тащи живо. Надо надёжно спрятать. Видать, чувствовал он, что придут за ним, потому и не хотел, чтобы фотографии попали в чужие руки. Ты их смотрела?
- Смотрела. Ничего особенного - обычные семейные фотографии. В детстве он смешной был, лысый и кривоногий. Армейских фотографий мало. Зато бывшей жены больше чем надо. Ладно, сейчас принесу, можешь сам глянуть.
- Делать мне больше нечего! Просто спрячу надёжно, и всё. Придет Рома из тюрьмы - отдадим.
Девушка вышла и, вернувшись через минуту с альбомом, спросила:
- Теперь ты расскажешь, что случилось? Какое такое убийство вешают на Ромку?
- Да ещё и сам толком не знаю. Думаешь, мне эти менты что-то рассказали? По новостям смотрел, что какого-то большого чиновника застрелили и в этом обвиняют нашего соседа, дескать, он бывший спецназовец, а теперь работает киллером. Даже арест показали.
- Вот это да! - воскликнула Жанна с явным сожалением. - Вот так всегда, пропускаю самое интересное. Ну ничего, в Интернете поищу - там наверняка есть все подробности.
- Кому что, а вам, молодым, только бы на шоу поглазеть. Иди лучше на стол накрой. Я голодный как волк.
Дочь повернулась, чтобы уйти, но заговорившее в Кулибине тщеславие заставило изменить решение.
- Стой! - произнёс он. - Я тебе сейчас кое-что покажу. Ну-ка, глянь в монитор. Что видишь?
- Ух-ты! - воскликнула Жанна, увидев себя на экране попеременно в четырёх окошках, когда Петрович включил повтор записи. - Когда ты успел?
- Да уж успел, - напустил на себя скромность мастер, довольный произведённым впечатлением. Затем он взял со стола электрошокер и спросил: - А это знаешь, что такое?
- Хм, удивил! Шокер. У моих подружек есть такие, даже получше - с выстреливающими электродами.
- Как это?
- А я там знаю! Вылетают две штуковины на проводках, вонзаются в тело, жертва получает разряд в несколько тысяч вольт - и падает как подкошенная. Как-то так. Сама я не видела - знаю только по рассказам. Но если тебе интересно, то я возьму у Наташки и покажу тебе.
- Обязательно принеси, не забудь. А теперь марш на кухню! Я через пять минут приду, и чтобы стол был накрыт.
Жанна вышла на кухню и принялась хлопотать над плитой, пытаясь реанимировать блюда трёхдневной давности. Вдруг сквозь звук скворчащей сковороды она услышала непонятный шум в комнате отца. Вбежав в комнату, дочь увидела сидящего на полу папашу, потирающего правое бедро, и валяющийся на полу шокер.
- Вот, решил на себе попробовать, - виновато произнёс Кулибин.
- Ты что, сдурел?! - воскликнула испуганно девушка.
- Да ерунда этот ваш шокер, - поспешил успокоить дочку отец. - Меня 660 вольт на подстанции не так шарахнуло, и то только кожу на пальцах обожгло. А эта хрень чуть сильнее батарейки. Помоги лучше подняться старику.
Жанна, помогая ему встать, ворчала:
- Совсем уже соображать перестал. Заглянул бы в Интернет, погуглил, почитал бы, как оно действует, а то удумал на себе испытывать. Тоже мне лётчик-испытатель! Ну и как, понравилось катапультироваться пятой точкой на пол? Надо же, такой худой, а тяжёлый, будто монумент чугунный.
Став на ноги, Петрович отстранил дочь и попробовал пройти. Это у него получилось без особого труда.
- Слабоват конденсатор, - сделал он вывод. - Я на свой поставлю помощнее. - И далее без всякого перехода добавил: - А у тебя что-то горит на плите. - Жанна всплеснула руками и выбежала на кухню. - А вот идея с выстреливающими электродами мне нравится. Любопытно будет взглянуть, - произнёс мысли вслух Кулибин и поковылял на кухню.
Домушник по прозвищу Гусь
Савелий Иванович Гусев, вор с многолетним стажем, известный в криминальной среде под кличкой Гусь, славился не столько тем, что ни разу за свою воровскую карьеру не попался с поличным, сколько тем, что бесполезно было прятать от него в квартире материальные ценности. Как ни изощрялись обыватели, придумывая хитроумные тайники, Савелий без труда находил их и делал девственно чистыми. Работал всегда один. Жертву выбирал по известным каждому вору признакам: внешний вид, район проживания, машина, любовница. Последнему моменту Гусев придавал особое значение. Во-первых, содержать молодую красивую любовницу может позволить себе далеко не каждый мужчина, а во-вторых, это обстоятельство иногда значительно упрощало задачу. Определившись с клиентом, Гусь долго следил за ним, изучал все стороны его жизни, распорядок дня, слабости и пристрастия. Даже на заре своей деятельности Савелий проявлял максимальную осторожность и сдержанность, твёрдо помня народную мудрость "жадность фраера сгубила". Поэтому выходил на дело нечасто, не зарился на габаритные и тяжёлые вещи и на те, которые было трудно сбыть. В основном добычу составляли деньги и драгоценности. Однажды он не удержался и прихватил уникальную антикварную статуэтку, которую отдал для реализации знакомому перекупщику. При перепродаже барыга попался и сдал Гуся. От уголовной ответственности Гусеву удалось уйти благодаря заключению тайной сделки со следователем: Савелий обязался выполнять деликатные поручения, соответствующие его воровской квалификации. С этого времени пришлось работать и на себя, и на того парня.
Деятельность, связанная с нервным напряжением, не могла не сказаться на здоровье Савелия Ивановича. Инфаркт свалил его во время разработки очередного клиента. Он выжил, но, посчитав это знаком свыше, принял твердое решение отоити от дел и жить жизнью обычного пенсионера. Кое-какие запасы обещали ему безбедную старость, тем более что ни родных, ни близких у престарелого вора не было, как не было вредных привычек и пристрастий, требующих существенных затрат. Самой большой статьёй расхода являлись театр и филармония, к которым Гусев был неравнодушен с юных лет. Но теперь эту слабость он мог себе позволить ровно настолько, насколько позволяло здоровье.
Лёжа на любимом старинном кожаном диване, укрывшись тёплым ласковым пледом, Савелий дремал под приглушённый звук огромного телевизора, висевшего на противоположной стене, и не сразу услышал трель дверного звонка. Он давно уже никого не ждал и давно никому не радовался. Вставать не хотелось. "Позвонят и уйдут, - решил он. - Наверное, кто-нибудь из коммунальщиков". Но кто-то настырный за дверью не собирался отступать и продолжал упорно давить кнопку звонка. Нехорошее предчувствие закралось в сознание хозяина квартиры. "Не иначе - мент? - подумал он. - Придётся открывать - этот не отвяжется". Шаркая тапочками, Савелий побрёл к двери.
Предчувствия его не обманули: это был тот самый следователь, на крючке у которого он пребывал уже много лет. Майор Корнеев был в штатском, но спутать его с простым обывателем мог разве что слепой. Служителя Фемиды выдавали не только осанка и жесты, но и самоуверенное выражение лица с колючим немигающим взглядом. Улыбаясь правым уголком рта, майор спросил:
- Что так долго? Не ждал?
- Болею я, - неохотно ответил Савелий, даже не пытаясь скрыть, что визит незваного гостя ему крайне неприятен.
Улыбка из правого уголка губ Корнеева плавно переползла в левый.
- Да я вижу, Савушка, ты мне совсем не рад, - с иронией в голосе произнёс он.
Слегка поморщившись, Гусев ответил:
- Последний раз я испытал чувство радости тридцать лет назад, когда от меня ушла жена.
- Шутишь? Значит, не всё так плохо. Я к тебе по срочному делу.
С этими словами майор буквально вдавил своим мощным корпусом вглубь квартиры тщедушное тельце её хозяина и решительно проследовал в гостиную.
- Есть же тапочки, - простонал Савелий, любивший чистоту и порядок.
Гость никак на это не отреагировал; по-хозяйски расположился в удобном кресле, обитом светлой кожей; придвинул к себе хрустальную пепельницу; закурил и, выпустив облако табачного дыма, сказал:
- У меня очень мало времени. Поэтому сразу о деле: нужно прошерстить три квартиры в одном доме.
- Иван Корнеевич, - перешёл на жалобный тон Гусев, - я после инфаркта ещё не оправился. Может быть, на этот раз как-нибудь без меня, своими силами? А?
- Я тебя и так почти год не трогал. У тебя было достаточно времени, чтобы поправить здоровье. Если бы мог обойтись без тебя - обошёлся бы. Да ты не трясись! Работа абсолютно без риска. На завтра я хозяев этих квартир вызвал к себе на допрос в качестве свидетелей и продержу их столько, сколько потребуется. В восемь ноль-ноль я пришлю за ними машину. Можешь работать не спеша, без суеты. Люди самые обычные. Один - отставной полковник, военком; вторая - старушка, почти глухая и слепая; третий - мастер-кустарь, занимается ремонтом бытовой техники на дому. Вот на его квартиру нужно обратить особое внимание. Этот Кулибин вызывает у меня наибольшее подозрение.
- А искать-то что? - отмахиваясь от табачного дыма, спросил Савелий.
- Кейс. Такой вот чёрный пластиковый футляр для рыболовных снастей. - Майор жестами пытался показать размеры предмета, о котором говорил. - Довольно длинный, но не толстый, сантиметров десять-двенадцать, с тиснёной рыбкой на верхней крышке. От тебя требуется только найти и сообщить мне, оставив всё как есть. Желательно даже не прикасаться к нему. Вот и всё твоё задание.
- Дорогая вещь?
- Не то слово! Дело даже не в цене, а в принципе. Один приятель решил сделать из меня идиота. Он перепрятал эту вещь и не сознаётся, куда именно. Но я знаю точно: далеко от своей берлоги он её отнести не смог - не было у него на это времени. - Майор ненадолго задумался, сделал пару затяжек и произнёс, выпуская дым: - Кстати, не мешало бы тебе и эту квартиру проверить. Чем чёрт не шутит! Может, мои охламоны чего-то не досмотрели? Квартира опечатана, но ты не обращай внимания - работай смело. Это второй этаж, номер четыре. Вот тебе список других квартир и мой телефон, по которому позвонишь по окончании работы. - Майор протянул Гусеву блокнотный листок. - Надеюсь на положительный результат. Ты уж постарайся.
Савелий неохотно взял бумажку и, даже не взглянув на содержание, положил на стол.
- Стар я уже, чтобы стараться, - вяло произнёс он. - Годы не те, здоровье не то…
- Ты не дерзи мне, Гусь, - прорычал Корнеев. - И не забывайся. А то я тебе испорчу и старость, и остатки здоровья.
Гусев тяжело вздохнул, поморщился, как от лимона, и грустно ответил на угрозу:
- Я уже давно не забываюсь, начальник. С тех самых пор, как малолеткой обчистил квартиру родной тётки. Все понимали, что больше некому, но доказательств не было. Пытались выбить признания с помощью офицерского ремня. Потом следили за мной, когда я начну тратить деньги. Но я проявил выдержку в несколько лет, пока не стал жить отдельно от родителей. Вы не беспокойтесь, Иван Корнеевич, я сделаю всё, что в моих силах. Вот только сил у меня с каждым днём всё меньше. Боюсь, как бы не умереть на работе. Потому и завязал после инфаркта.
- Да ладно тебе, Сава, - смягчил тон майор, - ты ещё нас всех переживёшь. Сколько тебе, шестьдесят четыре?
- В ноябре будет, если доживу.
- Что за настроение, Савелий Иванович? Выполнишь работу - я тебе деньжат подкину на поправку здоровья. Хочешь, санаторий организую?
- Нет, спасибо. Лучше бы оставили меня в покое.
- Договорились! Сделаешь дело - и, даю слово, без крайней нужды беспокоить не стану, разве что только по добровольному твоему согласию. А сейчас, извини, - форс-мажор.
Майор раздавил в пепельнице окурок, поднялся и направился к выходу. У двери остановился, повернулся к семенящему за ним хозяину и проговорил:
- Дело очень серьёзное. Очень! А времени у меня нет.
После короткой паузы, улыбнувшись одним уголком рта, добавил:
- А ты говоришь - тапочки. Жду звонка.
Последнее дело Гуся
Гусев пришёл к намеченному дому задолго до начала непосредственной работы. Это правило было для него незыблемым. Устроившись на лавочке, откуда был хороший обзор всего двора, он напоминал одинокого старичка, присевшего отдохнуть и подышать свежим утренним воздухом. На нём был серый слегка потёртый костюм, седые кудри прикрывала старомодная фетровая шляпа, руки держали трость за круглый набалдашник, на который он удобно положил подбородок. Это была необычная трость. Более тридцати лет назад её создал большой мастер по изготовлению воровских инструментов, по кличке Страдивари. Сделанная из очень прочного и лёгкого металла, она служила и фомкой, и небольшим тайником (он располагался в набалдашнике), и шпагой, если снять наконечник, и ещё рядом свойств, известных только её обладателю. Но пока это была просто трость, придающая хозяину вид пожилого старомодного мужчины с интеллигентным прошлым.