- Значит, Жюв, я спрашиваю вас, что с вами, вот и все…
- Я расследую дело, которое меня интересует.
- Важное?
- Может быть.
Краткий ответ друга совсем не удовлетворил Фандора. Он отошел от камина, фамильярно сел на угол письменного стола Жюва и сказал, глядя на полицейского:
- Ну, вот что, Жюв, ответьте мне, если можете… Я уверен, и не только по вашему поведению, что происходит что-то важное. Вы очень возбуждены чем-то, о чем я не подозреваю. Могу ли я быть полезным? Вы не хотите доверить мне свой секрет?
- А ты доверишь мне твой?
- Через три минуты…
Жюв размышлял еще несколько минут и, наконец, внезапно изменившимся голосом, серьезным и чуть хриплым, сказал:
- Ты слышал о скоропостижной смерти капитана Брока? Так знай: я открыл, что это убийство. Вот какое дело меня занимает.
Услышав слова "дело Брока", Фандор не смог удержаться от резкого движения. Ах, вот оно что!
- Вы изучаете дело Брока, Жюв? - спросил он. - Очень хорошо! Я тоже! Вы прочли мою статью?
- Да, интересно…
- Но нет вывода, Жюв… Я до сих пор не мог его сделать, не имея никаких точных данных… Пришли ли вы к чему-то определенному? Знаете вы, кто нанес ему удар?
- Ты не догадываешься, Фандор?
Журналист хотел ответить, но полицейский не дал ему времени.
- Скажи мне, малыш, - спросил он, - если вдруг, без всяких предвестников такого несчастья, когда ничто не могло тебя подготовить к этому ужасу, ты осознаешь, что после шестимесячного перемирия, шести месяцев спокойствия, все твое существо снова потрясено… если ты понимаешь, что десять лет усилий и опасностей, борьбы и настойчивости были совершенно напрасны, и нет тех результатов, которых ты, казалось, достиг… и что все надо начать сначала, что ты должен снова начать ужасную схватку, ставкой в которой твоя жизнь, больше чем жизнь - твоя честь… скажи мне, Фандор, не будешь ли ты взволнован до глубины души? Потрясен?
- Что вы хотите этим сказать, Жюв?
- Что я хочу сказать, малыш? Что я хочу сказать? Ну, так слушай же! Знаешь ли ты, кто убил капитана Брока?
- Нет… Кто же?
- Фантомас!
При мрачном имени, символе ужаса и крови, Фандор вскочил.
- Фантомас! - повторил он медленно. - Фантомас! Вы обвиняете Фантомаса в убийстве капитана Брока?
Кивком головы Жюв подтвердил свои слова. Оба молча смотрели друг на друга.
Фантомас!
Погрузившись в воспоминания, Фандор снова припомнил все, что знал о жестокостях, приписываемых Фантомасу. Перед ним воскресали годы непрестанной, повседневной борьбы с таинственным преступником…
Фантомас!
Но не сам ли Жюв говорил ему - и не так давно - что в результате последней схватки неуловимый бандит вынужден был исчезнуть, бежать? Не Жюв ли утверждал, что Фантомас исчез навсегда? А теперь обвиняет его в новом злодеянии и уверен, что нужно снова сражаться с ним!
- Ты учитываешь, малыш, - заговорил Жюв, - обстоятельства драмы? Среди бела дня, на одной из самых людных улиц Парижа, офицер едет в такси, направляясь, очень возможно, на свидание в один из ресторанов Булонского леса. Машина, в которой он находится, окружена массой экипажей, его видят и в каком-то смысле охраняют сотни прохожих, и однако, не успев даже узнать, кто на него покусился (и никто этого человека не видел), он падает, сраженный выстрелом, как на войне, особым, таинственным выстрелом, сделанным из изумительного оружия… Ну, как, Фандор, разве это не преступление, достойное Фантомаса?
Но журналист еще не был убежден. Выслушав с огромным вниманием слова полицейского, он несколько минут молчал, давая себе время взвесить их ценность, понять, какой интерес они представляют.
- Жюв, - сказал он наконец, - это убийство действительно достойно Фантомаса, признаю, но все же не думаю, что его следует приписывать Фантомасу. Вы стали на этот раз жертвой своего воображения, вы заходите слишком далеко, Жюв… каждый раз, как перед вами возникает странное или сложное дело, вы видите в нем Фантомаса. Поверьте, вы преувеличиваете, не надо все взваливать на этого бандита.
Жюва нисколько не задело недоверие Фандора.
- Если ты не приписываешь дело Брока Фантомасу, то кто, по-твоему, виновник?
Фандор постарался объяснить.
- Жюв, - говорил он, - мой патрон поручил мне расследовать дело о гибели этого несчастного капитана Брока. Она, как вы знаете, произвела большой шум в официальном мире. В газете считают нужным все разъяснять, не рискуя быть нескромными. Поэтому меня просили лично заняться этим делом, хотя я должен был уехать в отпуск. Вот поэтому я и оказался у вас. Я начал расспрашивать. Я старался узнать истинные факты о жизни и смерти этого несчастного офицера. Я посетил нескольких его знакомых, интервьюировал людей, которые его знали, я смог повидаться с этой Бобинеттой, которая, по-видимому, последней видела его накануне убийства, и я тоже пришел к заключению…
- Какому, Фандор?
- К заключению, Жюв, которое совсем не связывает это дело с Фантомасом и которое, уверяю вас, имеет то преимущество перед вашим, что оно более определенное, ясное и строгое.
- Какое же, Фандор?
- Жюв, этот офицер служил во Втором бюро Генерального штаба.
- Да, дальше?
- Жюв, когда офицер из Второго бюро погибает при таких трагических обстоятельствах, это значит, что есть шпион, нанятый иностранной державой, который, возможно, был выслежен, и которому угрожал арест. Смерть этого капитана нужна была ему для своего спасения.
- Фандор, ты забываешь об украденном документе…
- О нет, Жюв, я о нем не забываю! Именно это заставляет меня думать, что речь не может идти о Фантомасе… Кража документа как мотив преступления исключает мысль об участии Фантомаса, показывая, что дело касается шпионажа. Вы не согласны со мной, Жюв?
Полицейский пожал плечами.
- Нет, я не согласен. Прежде всего, Фантомас способен на все, на кражу документа, за который иностранная держава заплатит ему, может быть, гораздо больше, чем за кражу чего угодно. И потом, малыш, шпион, изменник, служащий какой-то державе, не осмелился бы совершить такое преступление. Чтобы рискнуть на это, нужно быть Фантомасом!
Фандор ухмылялся, не скрывая от Жюва, что находит его слова наивными.
- Это ваша фантазия, - повторил он, - которая с вами всегда… Право, Жюв, я верю в смелость Фантомаса, и если бы я не знал всех ужасных тайн, которые могут скрываться за словом "шпионаж", я готов был бы сдаться… Но, видите ли, я знаю шпионскую среду, я ее изучил и говорю вам, что убийство Брока - преступление политическое.
Жюв все качал головой, не соглашаясь. Фандор продолжал:
- Жюв, поверьте мне, говоря "шпион", вы говорите о человеке, способном на все. Офицеры Второго бюро руководят разведкой; они знают все постыдные тайны, знают изменников. Они знают, кто продает и покупает Францию. Они каждый день имеют контакт с агентами из всех классов общества, с адвокатами, промышленниками, мелкими торговцами, светскими женщинами, с тысячами людей, постоянно разъезжающими по стране. Это люди, не останавливающиеся ни перед чем, если это им выгодно. Знайте, что от человека, который предает, шпионит - ибо изменник отличается от шпиона лишь размером гонорара, - всегда отрекается нанявшая его страна. Знайте, что тех, кого взяли на месте преступления, всегда судят наиболее строго, и поэтому поймите, что они не остановятся ни перед чем, чтобы не быть схваченными. Вы заявляете: это убийство, достойное Фантомаса! Ладно, но я отвечаю вам: есть шпионы, достойные сравнения с Фантомасом!
Жюв внезапно разразился ироническим смехом, - так смеются, когда считают, что собеседник говорит глупости.
- Мой маленький Фандор, - сказал он, - ты прекрасный мальчик, и, будь уверен, я питаю к тебе самую искреннюю дружбу и живо восхищаюсь тобой. Мы знаем друг друга не со вчерашнего дня, и наши отношения достаточно прочны. Все это позволяет мне ответить тебе откровенно… Ты не сердишься на меня?
- Валяйте, Жюв, вы хорошо знаете, что нет.
- Ну, хорошо! Мой милый Фандор, я могу завершить твою речь о шпионаже точно так, как ты ответил на обвинение, только что выдвинутое мною против Фантомаса. Ты сказал, что я потому думаю об этом бандите, что пал жертвой своих фантазий и всюду вижу этого короля преступности. Пусть так! Если это объяснение и не совсем хорошо, это все же объяснение. Ну, а ты, Фандор, ты видишь в убийстве капитана Брока шпионское дело, потому что ты уже некоторое время тоже во власти фантазии, фантазии о шпионаже…
И так как Фандор улыбался, Жюв продолжал:
- Давай, ответь мне искренне, правда ли, что шесть месяцев назад… подожди, как раз после убийства Доллона, ты опубликовал в "Капиталь" серию статей, касающихся дел о государственной измене?
- Действительно, но…
- Но позволь же! Правда ли, что ты узнал в это время то, что связано со Вторым бюро, с миром шпионов, и что ты был этим бесконечно поражен?
- Это верно! Но, повторяю еще раз, Жюв, именно потому, что я узнал об ужасных тайнах, существующих в этой среде, я сегодня приписываю дело Брока к шпионским преступлениям.
- Выдумки! Фандор, скажу тебе одно: убийство капитана может быть приписано только Фантомасу! Бесполезно закрывать глаза, чтобы не видеть, затыкать уши, чтобы не слышать!
- Выдумки, Жюв, никакого Фантомаса там не было. Ваше утверждение сперва поколебало меня, но теперь я продолжаю относиться к нему скептически. Перед нами серьезное дело, и в этом я согласен с вами, но это дело исключительно шпионское. Сегодня вечером я напечатаю в "Капиталь" большую статью, где, не называя имени капитана Брока, сделаю несколько намеков на него, а, главное, объясню, что такое шпионы. Я скажу там, что нельзя смотреть на них как на трусов, что, наоборот, сама эта мрачная профессия заставляет их очень часто демонстрировать исключительную храбрость. Я скажу, наконец…
- Ты скажешь глупость, малыш, но… в конце концов, ты свободен поступать как хочешь.
- Это правда, - сказал Фандор, - я свободен, Жюв, свободно могу провести пятнадцать дней в краю солнца, где я буду через несколько часов! Поэтому, черт возьми, прочтите мою статью в "Капиталь"! Объявляю вам, что я собираюсь особенно тщательно поработать над ней. А потом - на две недели!
Расставаясь с полицейским, он прибавил с усмешкой:
- Не слишком мечтайте о Фантомасе, ладно?
Глава 6
КАПРАЛ ВИНСОН
Опершись коленом на свой чемодан, Жером Фандор со всей силой своих мощных рук затягивал ремни.
Было воскресенье 13 ноября, пять часов вечера. Квартира журналиста была хорошо освещена: газ горел во всех комнатах, везде царил полный беспорядок.
Наконец Фандор уезжал, и, чтобы быть уверенным, что не пропустит свой поезд, молодой человек собирался пообедать на Лионском вокзале. На этот раз он не сомневался в своем отъезде, дело было верное. Остановившись посреди коридора, Фандор бросил последний взгляд на свое обиталище.
Зазвенел звонок. Молодой человек направился к двери и открыл ее. На лестнице стоял военный.
- Господин Фандор? - спросил он мягким хрипловатым голосом.
- Да, это я, что вам нужно? - ответил журналист недовольно.
Военный сделал шаг вперед, потом, как бы с усилием, с трудом произнес:
- Не позволите ли вы мне войти? Я хотел бы сказать вам кое-что.
Фандор молча, жестом руки, пригласил его войти в квартиру. Пока военный неловко входил, Фандор рассмотрел его. Это был совсем еще юноша в мундире полевой пехоты с капральскими нашивками на рукавах. Его русые волосы и светлые глаза странно контрастировали со смуглым лицом и небольшими черными усиками.
- С кем имею честь говорить?
Вопрос Фандора как будто пробудил военного от сна: он вытянулся, будто находясь перед старшим по чину.
- Я - капрал Винсон.
Фандор тряхнул головой, порылся в памяти, но напрасно: это имя ничего ему не говорило. Капрал объяснил:
- Я не имею чести быть с вами знакомым, мсье, но я вас хорошо знаю по вашим статьям…
Затем он продолжал с умоляющим видом:
- Мне очень нужно поговорить с вами…
"Еще один зануда, - сказал себе Фандор, - пришедший просить рекомендации". Однако из вежливости пробормотал:
- Садитесь, мсье, я вас слушаю.
Капрал Винсон казался очень взволнованным. Приглашение Фандора было явно кстати, потому что посетитель тяжело упал в кресло. На лбу его блестели крупные капли пота, губы побледнели; он смотрел на журналиста, бесстрастное лицо которого не располагало к исповеди.
Наконец, Винсон сделал над собой усилие и голосом, сдавленным от волнения, объявил:
- Ах, мсье, простите меня за беспокойство, но я обязан вам сказать… известить вас… объяснить вам, как я ценю ваш талант, то, как вы пишете, как близки мне мысли, которые вы выражаете в газете! А ваша последняя статья, столь справедливая, столь милосердная…
- Вы очень любезны, мсье, - прервал Фандор, - и я вам благодарен, но, если вы не возражаете, мы встретимся в другой день, так как я очень спешу…
Фандор сделал движение, чтобы встать, но капрал Винсон, понимая, что хозяин хочет сократить эту встречу, жалобно воскликнул:
- Ах, мсье, не выгоняйте меня! Если я промолчу сегодня, у меня никогда не будет мужества говорить… и тем не менее я должен…
Лицо военного выражало такое волнение, что Фандор вдруг пожалел его. Он позволил себе проявить слишком явное нетерпение, а, может, этот человек скажет что-то интересное? Нужно было завоевать его доверие, и Фандор, улыбнувшись, сказал более любезно:
- Хорошо, мсье, поговорим, если вы так этого хотите.
Капрал Винсон с минуту смотрел на Фандора. Вдруг, встав перед ним, он выкрикнул:
- Господин Фандор, я - изменник!
Фандор совсем не ожидал такого заявления. Он медленно встал со стула, подошел к военному и, положив ему руки на плечи, заставил снова сесть в кресло.
- Успокойтесь, мсье, прошу вас, - сказал он ласково, - не нужно так волноваться, успокойтесь.
Последовала реакция: крупные слезы покатились по загорелым щекам капрала, а Фандор смотрел на него, не зная, как утешить.
В отчаянии капрал Винсон лепетал:
- Да, мсье, это из-за женщины… Вы это понимаете… вы пишете, что надо жалеть таких несчастных, как я… потому что это несчастье, когда ты в сетях у женщины и не хватает денег… И потом, с этими людьми… как только тебя втянут в их дела, тебе крышка… надо повиноваться, а они все время просят еще и еще… Ах, мсье, какое потрясающее несчастье - смерть капитана Брока… Видите ли, если я стал предателем, то это…
Капрал бормотал еще какие-то неразборчивые слова, а Фандор испытывал ощущение зрителя, перед глазами которого медленно поднимается занавес, до сих пор скрывавший декорации пьесы.
Решительно он должен был поздравить себя с тем, что написал позавчера эту статью о шпионаже!
Капрал снова начал лепетать:
- Ах, мсье, вы не знаете, что значит иметь такую любовницу, женщину… которую я люблю, такую, как…
Фандор был уверен, что читает мысли своего собеседника, как открытую книгу, и поэтому не смог отказать себе в удовольствии произвести эффект. Он произнес:
- Как Боби…
Но цель не была достигнута: Винсон казался очень удивленным, как бывает, когда что-нибудь слышишь впервые.
Чтобы скрыть свое замешательство, Фандор откашлялся и потом очень быстро сказал:
- Прошу прощения, что прервал вас, вы говорили - женщина, как…
Капрал послушно повторил:
- Такая женщина, как Нишун! Нишун, моя любовница! Ах, мсье, весь Шалон знает, чего она стоит! Все знают, как зла эта рыжая, и однако… нет мужчины, который не хотел бы…
Фандор спросил с наивным видом:
- Но, мой добрый капрал, какого черта вы мне все это рассказываете?
Винсон на мгновение остановился.
- Но, мсье, - начал он очень жалобно после паузы, - потому что… потому что… Потому что я поклялся сказать вам все, прежде чем умереть!
- Чушь! - сказал Фандор. - Что же вы собираетесь делать?
Капрал ответил твердо, как о чем-то решенном:
- Я собираюсь покончить с собой!
Теперь уже Фандор настаивал, чтобы капрал сообщил ему дополнительные подробности.
История была, в общем, банальная.
Капрал Винсон служил уже пятнадцать месяцев; сын вдовы, державшей небольшую библиотеку, он был направлен в 213-й пехотный полк, в гарнизон Шалона.
Молодой человек, достаточно образованный, склонный к порядку, серьезный, был с самого прибытия в полк оценен своими начальниками. Закончив обучение, он получил нашивки капрала и, благодаря своему хорошему почерку, а также покровительству командира, был прикомандирован ко Второму бюро в качестве секретаря.
В один воскресный вечер капрал пошел с товарищами в кафешантан в Шалоне.
После концерта нескольких певиц пригласили поужинать в отдельном кабинете, и Винсон, тоже приглашенный на этот праздник, влюбился в высокую девушку с крашеными волосами, нарумяненными щеками: ее парижские манеры его совершенно покорили.
И Винсон, по-видимому, произвел хорошее впечатление на певицу, потому что она пригласила его к себе, в свою меблированную комнату.
Последовало классическое и грустное существование влюбленных, случайно встретившихся и поверивших, что они соединены неразрывной связью.
Так думал Винсон, сердце которого принимало все всерьез; а для певицы это был способ извлечь выгоду. Она все время требовала от любовника денег.
Со временем мать Винсона, возмущенная постоянными просьбами сына о денежных переводах, положила предел расходам, и он, неспособный порвать с Нишун, начал влезать в долги в городе…
И капрал поведал Фандору, как, в поисках денег, подстрекаемый Нишун, он стал тайным осведомителем иностранных шпионов, фотографировал для них военные казармы, передавал карты дорог и еще более секретные сведения, получаемые во Втором бюро. За все это ему неплохо платили…
- И вы снабжали их всем этим? - ужаснулся Фандор.
Покраснев до корней волос, Винсон едва слышным голосом признался:
- Выполняя очередное задание агентов, я говорил себе: это в последний раз! Я спрашивал себя, смогу ли выбраться из этой ужасной ловушки. Но мне не удавалось. Меня преследовали каждый день, угрожали, я вынужден был повиноваться. А потом, сейчас же после дела капитана Брока…
Фандор еле дышал, слушая капрала; он предчувствовал, что найдет связь между приключениями капрала Винсона и драмой на площади Этуаль. Но его ожидания были обмануты.
Грозные друзья приказали Винсону ближе познакомиться с капитаном Броком, которому, неизвестно кем, он был рекомендован.