- Понятно. А теперь объясните пожалуйста, почему, практически идеально совершив убийство, вы теперь спокойно приходите ко мне, чтобы самой сунуть голову в петлю?
- Потому что вы подозреваете другого человека.
- Скажите уж прямо - потому, что мы подозреваем Роберта Тисдейла. Он и есть истинная причина. А теперь, может - в качестве компенсации за потраченное на вас мое драгоценное время и в виде оправдания, - вы расскажете мне все, что вам известно о Тисдейле?
- Ничего мне о нем не известно. Кроме одного - на убийство он не способен. При любых обстоятельствах.
- Выходит, вы его хорошо знаете?
- Нет. Едва знакома.
- И вы не были, так сказать, друзьями?
- Нет, ни друзьями, ни любовниками, если вы это имели в виду. Бобби Тисдейл представления не имеет, что я существую на свете, он только однажды передал мне коктейль.
- И тем не менее вы поставили на карту свою жизнь, чтобы его вызволить? - спросил Грант более мягко.
Она предпочла не заметить этого и угрюмо ответила:
- Если я убила, почему за меня должен пострадать невинный?
- Я думаю, это зависит от того, насколько искушена в таких делах полиция. Мне кажется, вы нас явно недооцениваете, мисс Селлерс.
- Мне кажется, вы полные идиоты. Вы собираетесь арестовать невиновного. Гоняетесь за ним, как собаки. И не желаете верить, когда вам признаются в убийстве.
- Понимаете, мисс Селлерс, в деле всегда бывают некие детали, которые известны лишь полиции и не попадают в газеты. Вы же сочинили свою историю на газетной информации. Об одной такой детали вы просто не знали. О другой забыли.
- О чем это я забыла?
- О местопребывании Кристины Клей не было известно никому.
- А убийце?
- Конечно. В этом-то все и дело. А теперь извините, я очень занят.
- Вы не поверили ни одному моему слову.
- Неправда. Поверил, и даже не одному: ночь на вторник вы провели вне дома, вы, вероятно, в тот день действительно купались, а в среду, к середине дня, вы вернулись домой. Но все это еще не преступление.
Она неохотно встала и небрежным жестом вынула из сумочки помаду.
- Что ж, - подкрашивая губы, сказала она хорошо поставленным, "сценическим" голосом. - Моя попытка хоть немного прославиться провалилась, и мне не остается ничего другого, как до конца дней своих играть безмозглых блондиночек. Хорошо, что я купила обратный билет.
- Меня вам не одурачить, - сказал на прощание Грант, несколько повеселев, и распахнул перед ней двери.
- Тут вы, может, и правы, черт вас подери. Но насчет него вы глубоко ошибаетесь. Настолько глубоко, что, помяните мое слово, еще покроете себя позором до завершения этого дела. - С этими словами она с независимым видом проследовала мимо изумленного Вильямса и двух клерков и исчезла.
- Ну вот, - заметил Вильямс, - начало положено. Прямо какой-то ненормальный народ пошел, правда, сэр? Если бы мы обнародовали факт, что ищем пальто с оторванной пуговицей, то наверняка нашлись бы такие, кто сам оторвал бы пуговицу и притащил нам свое пальто. Просто так, развлечения ради. Словно нам и без того делать нечего. А дамочка не похожа на чокнутую, ведь так?
- Не похожа. Что вы о ней думаете, Вильямс?
- Из актрисуль, что играют в мюзиклах. Хочет получить паблисити ради карьеры. Молоток, а не дамочка.
- Вот и неверно. Играет в театре. Ненавидит свою профессию. Мягкосердечна до того, что готова жертвовать собой ради ближнего.
Вильямс был явно обескуражен.
- Правда, я с ней почти не разговаривал, - заметил он, словно оправдываясь.
- Конечно. Если судить по внешности, то ваше заключение абсолютно точно. Хотелось бы мне также уверенно делать свои заключения в нашем с вами деле. - Он сел и задумчиво провел руками по волосам. - Что бы вы предприняли, выбравшись из "Моряка"?
Вильямс понял: Гранту хочется, чтобы он поставил себя на место Тисдейла.
- Я бы сел в переполненный автобус. Первый попавшийся. Сошел бы вместе с остальными и двинулся так, будто знаю, куда и зачем иду. И постарался бы держаться с таким видом все время, пока я на людях.
- А потом?
- Потом, вероятнее всего, снова сел в автобус, чтобы выбраться за город.
- Вы хотите сказать, что покинули бы город?
- Ну да, конечно! - удивился Вильямс.
- В сельской местности городской человек всегда больше бросается в глаза.
- А на что лес? В этой части столько лесов, что в них человек может скрываться сколько захочет. А если он доберется до лесного массива возле Эшдауна, то и сотня полицейских не прочешет тот лес полностью.
Грант отрицательно покачал головой:
- Но надо же чем-то питаться. И где-то спать.
- Спать можно и в лесу. Погода стоит теплая.
- Прошло уже двое суток. Если он вне города, то должен бы выглядеть изможденным и грязным. Но так ли это на самом деле? Вы заметили, никто не сообщил нам, чтобы он где-нибудь покупал бритву. Все-таки есть шанс, что он укрылся у кого-нибудь из приятелей. Интересно… - Его взгляд остановился на стуле, который только что занимала Джули Селлерс. - Нет, вряд ли она решила уж так блефовать. Будь он у нее, она бы к нам не явилась.
Вильямс подумал о том, что хорошо бы Гранту пойти в отель и хоть немного отоспаться. Он слишком близко принимает к сердцу свой промах при аресте Тисдейла. Никто не застрахован от ошибок, Грант - знаток своего дела, и это известно всем. Его репутация в Ярде достаточно прочна. И чего он себя так казнит за то, что могло случиться с каждым? Конечно, и в Ярде есть охотники занять его место, но к ним всерьез никто не относится. Все знают, чего они добиваются. Грант - профессионал, с ним все в порядке. Глупо, что он сокрушается из-за такой ерунды.
Если бы можно было предположить, что у полисмена болит за кого-то сердце, то уж точно - большое сердце Вильямса болело за начальника.
- Уберите этот отвратительный предмет, - говорил между тем Грант, показывая на пальто. - Ему по меньшей мере двадцать лет, и лет десять как на нем нет ни одной пуговицы. Одно меня озадачивает, Вильямс: на пляже пальто было на Тисдейле, а вернулся он без него. Значит, он должен был избавиться от пальто где-то по дороге. Далеко отклоняться в сторону у него просто не хватило бы времени. Он спешил вернуться, чтобы загладить свою ошибку с паническим бегством. И, несмотря на все усилия, мы так и не обнаружили это пальто. В этом районе два пруда, оба мелкие, и оба мы обшарили. Три ручейка, в которых монеты не спрячешь, даже бумажного кораблика не пустишь. Канавы все облазили, садовые ограды осмотрели, две рощи тоже прочесали. Ничего! Что он с ним сделал? Что бы вы с ним сделали, а, Вильямс?
- Сжег.
- Времени не хватит. И потом, оно сырое, скорее даже не сырое, а мокрое.
- Скатал бы и сунул куда-нибудь на дерево. Обычно все ищут на земле.
Вильямс! Вы прирожденный преступник! Изложите Сангеру свою идею, и пусть он сегодня же проверит ее на практике. Мне это пальто нужнее сейчас, чем сам Тисдейл. Просто позарез необходимо!
- Кстати, о бритвах, сэр. Может быть, он успел взять свою?
- Я об этом не подумал. Я не думал, что у него хватит духу на это. Правда, я вообще не предполагал, что у него хватит духу на то, чтобы дать тягу. Я думал только о попытке самоубийства. Где его вещи?
- Сангер доставил их сюда вместе с чемоданом. Здесь все, что у него было с собой.
- Посмотрите прямо сейчас, там ли бритва. Чтобы знать хотя бы, выбрит он или нет.
Бритвы в чемодане не оказалось!
"Я обманулся в вас, инспектор", - произносит он, а тем временем спокойно кладет в карман бритву и готовится удрать под самым носом у великого детектива. Я абсолютно заблуждался по поводу этого парня, Вильямс. Абсолютно. Поначалу, когда вез его на разбирательство, я решил, что он один из импульсивных истериков. Потом, когда узнал про завещание, изменил свое мнение. Хотя по-прежнему считал его слабаком. А теперь… теперь оказывается, он планировал побег у меня под носом - и осуществил это! Это не Тисдейл слабак, а я!
- Да не убивайтесь вы так, сэр! В настоящий момент у нас полоса невезения. Но вы и я - только вы и я вдвоем, клянусь вам - добудем этого стервеца и отправим его туда, где ему и место! - горячо проговорил Вильямс. Произнося эту прочувствованную речь, Вильямс и не подозревал о том, что особой, которая действительно сыграет центральную роль в передаче преступника в руки правосудия, окажется глупенькая дамочка из Канзас-Сити, которая и знать не знала об их существовании.
10
Эрика тормознула и остановила свою непрезентабельную крошечную машину. Потом она дала задний ход и остановилась снова. Она с интересом поглядела на носок мужской туфли, выглядывавшей из зарослей травы и папоротника, потом перевела взгляд на пустынный ландшафт и на белеющую, прямую как стрела, дорогу, по сторонам которой посверкивали на солнце ограничители скорости.
- Можете вылезать, - сказала она, - на целые мили вокруг нет ни одной живой души.
Носок туфли исчез, и из-за кустов появилась удивленная мужская физиономия.
- Уф! Теперь я могу вздохнуть с облегчением. А то я уж думала, что вы мертвый.
- Откуда вы узнали, что это я? Вы же знали, что это я?
- Конечно знала. У вас на подошве одной туфли такая смешная загогулина - в том месте, где был ценник приклеен. Я заметила ее еще тогда, когда вы лежали на полу у отца в кабинете.
- Ах вот вы кто. Вы прекрасный детектив.
- А вы никуда не годный беглец. Вашу ногу просто нельзя не заметить.
- Вы появились так неожиданно. Я не слышал вашей машины и опомнился, когда она на меня уже чуть не наехала.
- Вы что, глухой? Бедная Тинни - над ней все графство потешается. В наших местах она такая же достопримечательность, как шляпка леди Миддлвей или коллекция раковин старого мистера Дина.
- А почему Тинни?
- Она когда-то была Кристиной, ну а потом… потом одряхлела и стала Тинни. Вы просто не могли ее не слышать.
- Наверное, я на какое-то время задремал. Я… я немножко недосыпаю.
- Еще бы. Есть хотите?
- Это чисто теоретический вопрос или у вас есть что-нибудь съестное?
Эрика засунула руку в машину и извлекла полдюжины булочек, баночку с консервированным языком, граммов двести масла и шесть помидоров.
- Консервный нож я забыла. Стукните по крышке чем-нибудь острым, и она проткнется.
Она деловито разрезала булочку перочинным ножиком и стала ее намазывать маслом.
- Вы что, постоянно носите с собой еду? - спросил он подозрительно.
- Ага. Я всегда есть хочу. И потом, иногда прихожу домой только к вечеру. Держите нож, отрезайте консервы и кладите на булку. Потом нож дадите мне, я вторую булочку разрежу.
Он послушно сделал, как она велела, и Эрика стала разрезать еще одну булочку, из деликатности стараясь не смотреть в его сторону, чтобы ему не приходилось сдерживать голод.
Наконец он заговорил:
- Вы, конечно, понимаете, что поступаете нехорошо.
- Почему это?
- Нехорошо, потому что помогаете сбежавшему преступнику; вдвойне нехорошо, потому что ваш отец констебль. К тому же - и это еще серьезнее, - если я тот, за кого они меня принимают, в эту минуту вы подвергаете себя страшной опасности. Нельзя такие вещи делать.
- Если бы вы были убийцей, то какой смысл вам еще и меня убивать? Чтобы я не донесла на вас, что ли?
- По-моему, если человек убил однажды, так ему ничего не стоит сделать это опять. Больше одного раза все равно не повесят. Значит, вы не считаете, что я убил?
- Уверена, что нет.
- Откуда такая уверенность?
- Вы на это не способны.
- Спасибо! - сказал он с чувством.
- Я не в том смысле.
- А! Понял! - Он слабо улыбнулся: - Не очень лестно, но обнадеживает. Скажите, у вас в роду, случайно, не было святого Георгия?
- Георгия? Нет, не было. Да вы не бойтесь, ради правого дела я вру без запинки.
- Да, сегодня вам этого не избежать. Если вы только и вправду не собираетесь меня выдать.
- Не думаю, что меня кто-то будет допрашивать, - сказала она, не потрудившись даже отреагировать на его последнюю реплику. - Кстати, должна сказать, борода вам не идет.
- Она и мне не нравится. Я захватил с собой бритву, но без мыла и воды у меня ничего не получается. У вас, случайно, нет с собой в машине еще и кусочка мыла?
- Нет. Я не мою руки перед едой. Зато у меня есть такая мыльная жидкость, "Снежинка" называется. Я ею пользуюсь для рук, когда приходится менять колесо. - Она достала бутылку из кармана в машине. - А вы, похоже, гораздо умнее, чем мне казалось.
- Да? Из чего вы сделали такой вывод?
- Из того, что вы удрали от инспектора Гранта. Отец говорит, что он знаток своего дела.
- Я тоже так думаю. Да я бы ни за что не решился на побег, если бы так не боялся, что меня посадят. Вообще-то, те полчаса были самыми захватывающими за всю мою жизнь. Теперь я знаю, что значит жить на полную катушку. Раньше я думал, что это - когда у тебя есть куча денег и ты можешь делать все, что пожелаешь, по двадцать разных развлечений в сутки. Оказывается, это совсем другое.
- Она действительно была такая хорошая - Кристина Клей?
- С вами не соскучишься - перескакиваете с одной темы на другую, - проговорил раздраженно Тисдейл, сразу перестав улыбаться. - Да, она была прекрасным и очень великодушным человеком. - Он даже забыл про еду. - Знаете, что она сделала? Она подарила мне ранчо в Калифорнии, потому что знала, как я ненавижу сидение в конторе.
- Знаю.
- Да?
- Я слышала, как отец и другие это обсуждали.
- А! И вы все-таки верите, что я не убивал ее? Да, похоже, вы действительно считаете меня ни на что не годным.
- Красивая она была?
- А вы ее никогда не видели? На экране, я имею в виду?
- Кажется, нет.
- И я тоже. Забавно, да? Когда переезжаешь с места на место, то часто пропускаешь самые известные фильмы.
- А я вообще редко бываю в кино. До хорошего кинотеатра от нас далеко. Съешьте еще языка.
- Крис думала, что спасла меня от бедности. Какая злая ирония: ее подарок обернулся для меня смертным приговором.
- Вы не догадываетесь, кто бы мог это сделать?
- Нет. Я же не знаю никого из ее друзей. Она просто подобрала меня на улице как-то ночью. Наверное, вам представляется это диким?
- Совсем нет. Если вы понравились друг другу. Я очень большое значение придаю внешности.
- Не могу до сих пор отделаться от ощущения, что полиция ошибается. Что это все-таки не убийство, а несчастный случай. Вы бы видели пляж в то утро. Абсолютно пустынный. Кругом ни души. Еще все спали. Почти невероятно, чтобы в этот час и в это место кто-то явился специально, с целью совершить убийство. Ведь мог же и на самом деле произойти несчастный случай.
- Если бы ваше пальто нашлось и на нем все пуговицы оказались целы, это сняло бы с вас подозрение?
- Думаю, да. По-моему, это единственная улика, которая есть у полиции против меня. Но вы-то больше моего знаете, что у них есть, - сказал он с мимолетной улыбкой.
- Где вы были, когда его потеряли - это ваше пальто?
- Как-то мы поехали в Димчарч. Помнится, это было во вторник. Мы вылезли из машины и пошли прогуляться вдоль мола. Наши пальто остались на заднем сиденье. Они всегда у нас там лежали. Я не хватился своего, пока мы не остановились дозаправиться на обратном пути. Я повернулся, чтобы взять сумочку, которую Крис туда кинула, когда мы садились.
Он вдруг запнулся и страшно покраснел. Эрика взглянула на него с недоумением и потом тоже смутилась. Она не сразу сообразила: признание, как само собой разумеющееся, того факта, что женщина за него платила, для Тисдейла было более унизительным, чем само обвинение в убийстве.
- И пальто на месте не оказалось, - поспешно проговорил он. - Оно могло исчезнуть, только пока мы прогуливались.
- Может, цыгане?
- Вряд ли. Я их не встречал. Скорее всего случайный прохожий.
- На пальто есть какая-нибудь особая примета? Ну по которой можно доказать, что оно ваше?
- Мое имя есть на ярлычке.
- Если его украли, то первое, что вор сделает, это сдерет ярлычок.
- Да-да, конечно. Погодите, я вспомнил еще кое-что: маленькая дырочка ниже кармана - кто-то сигаретой случайно прожег.
- Вот это уже лучше. Тут уже сомнений не будет.
- Если его найдут!
- Не думаете же вы, что вор сам принесет его, узнав, что оно нужно полиции? И потом, полиция не смотрит на те пальто, которые на ком-то надеты. Они ищут брошенное. Собственно, ваше-то пальто никто и не ищет. Ради того, чтобы доказать, что то, с оторванной пуговицей, - не ваше.
- Что же мне делать?
- Сдаться.
- Что?!
- Сдаться властям. Вам дадут адвоката и все такое прочее. Тогда уже он займется поисками вашего пальто.
- Не могу я этого сделать. Просто не могу, и все тут. Между прочим, как вас зовут?
- Эрика.
- Так вот, Эрика, при одной мысли, что меня запрут, мне делается плохо.
- Клаустрофобия, что ли?
- Ну да. Когда я знаю, что могу в любой момент выйти из какого-то закрытого помещения, ну пещеры предположим, это еще ничего. Но оказаться запертым на ключ, когда не останется ничего другого, как сидеть и думать, думать о… Нет, ни за что.
- Раз так, тут уж ничего не поделаешь. Но это был бы самый разумный путь. Что же вы собираетесь делать?
- Опять заночую здесь. Вроде дождя не предвидится.
- Может, вам обратиться к кому-нибудь из друзей?
- Когда на мне висит убийство? Ну нет! Вы переоцениваете прочность человеческой дружбы. - Он немного помолчал и потом, сам пораженный этой мыслью, добавил: - Нет, пожалуй, тут я не прав. Просто мне, видимо, до этого не встречались настоящие друзья.
- Давайте тогда решим, куда мне завтра принести вам еду. Хотите, сюда же?
- Нет.
- Тогда куда?
- Я другое имел в виду. Я хотел сказать, вы не должны больше со мной видеться.
- Почему это?
- Потому что вы нарушаете закон, укрываете преступника. Я точно не знаю, как это у них называется, но это уголовно наказуемо. Нельзя этого делать.
- А кто мне может помешать выронить еду из машины? Нет такого закона, который это запрещает. Просто сыр, ломоть хлеба и шоколад случайно вывалятся у меня из машины. А теперь мне пора. Вокруг вроде бы никого, но, если надолго остановить машину, обязательно непонятно откуда кто-нибудь появится и станет задавать вопросы.
Она собрала остатки пищи, бросила в машину и села за руль. Непроизвольно он сделал движение, чтобы встать.
- Не валяйте дурака. Не надо вам высовываться.
Стоя на коленях, он обернулся:
- Хорошо. Эта поза вас устраивает? Во всяком случае, она лучше всего выражает мои чувства.
Она захлопнула дверцу и, перегнувшись через борт, спросила:
- Чистый или с орехами?
- Что?
- Шоколад.
- А! Если можно, с изюмом. Когда-нибудь, Эрика Баргойн, я осыплю вас бриллиантами и вы будете ходить по коврам, мягким, как…
Но последние слова потонули в реве Тинни, рванувшей с места в карьер.