- Ах да. Скачки, разумеется. Я мало что понимаю в воспитании, Грант, - продолжал Баргойн, пока они направлялись к машине. - Эрика у меня единственная. Ее мать умерла при родах, и я растил ее скорее как своего товарища, чем как девочку. Мы с ее старой нянькой всегда спорили на этот счет. Няня наша - сторонница старого воспитания, со всеми его "что принято" и что "не принято". Потом Эрика пошла в школу. Образование только и нужно для того, чтобы человек научился ладить с людьми. Найти свою нишу в обществе. Ей очень там не нравилось, но она все стерпела. Молодец она у меня!
- Она прелестный ребенок, - вполне искренне сказал Грант, откликаясь на оправдывающийся тон полковника и его озабоченный вид.
- В том то и дело, Грант, в том-то все и дело! Она уже не ребенок. Она должна бы начать бывать в обществе, ходить на танцы. Пожить у теток в городе, общаться с молодыми людьми. Но она не хочет. Живет дома и носится повсюду одна. Не интересуется ни тряпками, ни прочими вещами, как полагалось бы в ее годы. Ей ведь уже семнадцать. Меня это очень беспокоит. Катает повсюду на своем драндулете. Я почти никогда не знаю, где она. Не то что не говорит, если спрошу. Она очень правдивая девочка. Но меня все это тревожит.
- Не думаю, что вам стоит за нее тревожиться, сэр. Она найдет свою дорогу, вот увидите. Редко встретишь девушку ее возраста, более уверенную в том, что ей надо, чем она.
- Гм! Да уж своего она всегда добивается. Сегодня с нами обедает Джордж. Джордж Меир. Двоюродный брат покойной жены, может, вы знаете его? Психиатр. Его имя широко известно, но я никогда с ним не встречался. Это все Эрика. Она возобновила с ним родственную связь. Он милый человек, хотя немного зануда. Я и половины не понимаю из того, о чем он толкует. Нервные реакции и все прочее. Но Эрика вроде бы во всем этом соображает. Вообще-то он симпатичный - Джордж! Приятный человек!
Сэр Джордж действительно оказался приятным человеком. Гранту он сразу понравился. Заметив его довольно близко посаженные глаза и длинное лицо, он решил, что, вероятно, у сэра Джорджа должно быть много душевных положительных качеств, для того чтобы Эрика могла забыть о своих предубеждениях по поводу нежелательных особенностей его внешности. Он оказался хорошим собеседником - без излишней наигранности и подчеркнутой сосредоточенности на своей профессии, столь свойственной медицинским светилам с Уимпол-стрит. Достаточно сказать, что он сумел повести разговор о неудаче Гранта таким образом, что у того не возникло желания его стукнуть. Более того, Грант почувствовал, что разговор с ним приносит ему облегчение: Джордж был способен его понять. Перед ним был человек, для которого нервные срывы - явление повседневное.
Полковник Баргойн запретил упоминать о деле Клей во время обеда, но с таким же успехом он мог наложить запрет на приливы. Не успели унести рыбу, как все за столом, включая и самого полковника, заговорили о Тисдейле. Все, кроме Эрики. Она сидела на самом конце стола, в скромном школьном выходном платьице, и молча слушала. Она напудрила нос, но от этого ничуть не стала выглядеть более взрослой, чем в дневное время.
- Мы так и не напали на его след, - сказал Грант, отвечая на вопрос Меира. - После того как он покинул отель, он просто исчез. Конечно, нам описывали его бесчисленное количество раз. Но все сведения оказались ложными. Мы и теперь знаем не больше того, что знали в прошлый понедельник. Первые три ночи он еще мог провести где-нибудь под открытым небом. Но вы же видели, что творилось прошлой ночью. Проливные дожди. Звери и те попрятались. Он должен был найти какое-то пристанище, если еще жив. И это не местного значения шквал. Везде все залило - отсюда до самого Тайна. Но вот еще целый день миновал, и по-прежнему никаких следов.
- Может, он уехал морским путем?
- Едва ли. Как ни странно, вряд ли один из тысячи преступников спасается таким образом.
- Вот вам и нация мореходов! - рассмеялся Меир. - Море - последнее, что нам приходит в голову. Не знаю, отдаете ли вы себе отчет в этом, инспектор, но за те полчаса, что мы с вами беседуем, вы мне очень живо нарисовали портрет этого человека. И еще одно мне стало ясно из вашего рассказа - то, что вы, может быть, и сами не осознали до конца.
- Что именно?
- В глубине души вы поражены тем, что это сделал именно он. Может быть, даже жалеете его. Вы не верили, что он на это способен.
- Пожалуй, правильно. Вы бы и сами его пожалели, сэр Джордж, - улыбнулся Грант. - Он очень располагает к себе. И он придерживался правды до тех пор, пока это его устраивало. Как я уже сказал, мы проверили все его показания, с начала до конца, насколько можно было проверить. И все совпало. Но история с угоном машины не выдерживает никакой критики. А с кражей пальто?! Самая важная улика в деле!
- Как ни странно это вам может показаться, не думаю, что эпизод с кражей пальто так уж неправдоподобен. Последние недели его занимала только одна мысль: как спастись. Спастись от позорного банкротства, скрыться от приятелей (которым он, судя по всему, успел узнать истинную цену); избежать необходимости снова зарабатывать себе на жизнь (идея бродяжничества для молодого человека с его связями и привычками была такой же дикой, как идея с угоном машины: опять тот же мотив бегства) и, наконец, выпутаться из двусмысленной ситуации, в которой он очутился, живя в коттедже. Знаете, вероятно, он бессознательно страшился того, что с ним будет, когда через несколько дней ему придется оставить коттедж. Из-за постоянных терзаний и отвращения к самому себе он последнее время находился в сильном эмоциональном напряжении (на самом-то деле ему хотелось убежать от себя самого). В момент депрессии (это обычно бывает около шести утра) у него появляется шанс на физическое бегство: пустынная дорога и оставленный автомобиль. На какой-то момент мысль о бегстве захватывает его целиком, вытесняя все остальные. Когда он приходит в себя, то страшно пугается, - именно так, как он вам и рассказывал. Он разворачивает машину и, не раздумывая, мчится назад. И до своего смертного часа так и не сможет объяснить, что же все-таки заставило его украсть машину.
- Вас, специалистов, послушать - так кража машины скоро вообще перестанет считаться преступлением, - скептически заметил полковник.
- Неплохая теория, сэр, - сказал Грант. - Может, и хлипкой истории с пальто вам тоже удастся придать большую прочность?
- А вам не кажется, что правда частенько выглядит довольно хило?
- Так вы склонны думать, что этот человек невиновен?
- Представьте, да.
- Почему?
- Я очень высоко ценю ваше собственное суждение.
- Мое суждение?!
- Да. Вас поразило, что этот человек мог убить. А это значит, что первое ваше впечатление было просто затемнено случайно совпавшими уликами.
- Кроме воображения, я достаточно логичен. И слава Богу - при моей профессии полицейского. Улики-то, может, и случайно совпавшие, но вполне весомые и сомнению не подлежащие.
- А вы не считаете, что уж слишком все гладко сходится?
- Лорд Эдуард сказал то же самое.
- Бедняга Чампни! - сказал полковник. - Для него это ужасно. Говорят, они были очень привязаны друг к другу. Он приятный человек. Его я не знал лично, но в молодые годы был близко знаком с этой семьей. Они все исключительные люди. Ужасно, ужасно!
- Я путешествовал с ним вместе из Дувра в среду, - проговорил Меир. - Я ехал из Кале - был на конференции в Вене. А он вошел на паром - с обычной своей величавостью - в Дувре. Очень радовался возвращению. Показывал мне топазы, которые приобрел в Галарии для жены. Они ежедневно обменивались телеграммами. Честно говоря, это впечатлило меня гораздо больше, чем топазы. Особенно если вспомнить, сколько стоят телеграммы из Европы.
- Минуточку, сэр Джордж. Вы хотите сказать, что Чампни садился на пароход в Кале?
- Ну да. Он прибыл на яхте "Петронелл". Она принадлежит его старшему брату, но тот одолжил яхту Чампни для обратного путешествия из Галарии. Красивое маленькое судно. Сейчас на якоре в порту.
- А когда лорд Эдуард прибыл в Дувр?
- Насколько я понимаю, накануне поздно вечером. В город он уже не успел в тот день. - Меир замолчал и вопросительно взглянул на Гранта: - Никакая сила логики и никакая игра воображения не поможет сделать из сэра Эдуарда подозреваемого.
- Я это понимаю, - спокойно отозвался Грант, вынимая из персика косточку - занятие, которое он прервал, когда Меир заговорил о путешествии из Дувра с Чампни. - Это не имеет значения. Такая уж полицейская привычка - все проверять и фиксировать.
Внутренне, однако, Грант был далеко не спокоен: он пребывал в недоумении и терялся в догадках. Из беседы с Чампни Грант понял, что тот прибыл в Кале в среду утром. Чампни не сказал это прямо, но из его слов вывод можно было сделать именно такой. Грант сделал какое-то пустяковое замечание насчет неудобств на паромах нового типа, и Чампни своим ответом дал понять, что сошел с борта только утром. Почему? Эдуард Чампни, оказывается, в ночь со вторника на среду был уже в Дувре, но отчего-то не захотел, чтобы этот факт был известен. Во имя чего? Какой логикой можно это объяснить? Зачем? В разговоре возникла неловкая пауза, и, чтобы разрядить ее, Грант сказал:
- Мисс Эрика еще не показала мне щенят, или вы хотели показать что-нибудь другое?
Ко всеобщему удивлению, Эрика вдруг зарумянилась.
- Это не щенки, - сказала она. - Это то, что вам ужасно нужно. Но боюсь, что не обрадую вас.
- Звучит заманчиво, - отозвался Грант, не в силах представить, что это может быть за предмет, ужасно нужный ему по мнению девчушки. Он надеялся, что она не вздумала делать ему подарки. В этом возрасте поклонение кумиру - дело обычное, но неловко принимать что-нибудь на глазах у всех.
- Где это? - спросил он.
- Пакет в моей комнате. Я решила подождать, пока вы выпьете свой портвейн.
- Это можно принести в столовую? - спросил отец.
- Конечно.
- Тогда попросим Берта принести.
- Не надо! - воскликнула Эрика, останавливая его руку, уже протянутую к звонку. - Я сама принесу. Я мигом.
Она вернулась с обернутым коричневой бумагой пакетом, который, как заметил ее отец, походил на дар Армии спасения. Она развернула его и вынула мужское серовато-черное пальто.
- Вот пальто, которое вы искали. Но у него все пуговицы на месте.
Машинально Грант взял пальто и стал его осматривать.
- Где, во имя всего святого, ты его взяла, Эрика? - воскликнул изумленно отец.
- Выкупила за десять шиллингов у каменотеса возле Паддокского леса. Он отдал за него бродяге пять, считал, что совершил выгодную сделку, и никак не желал с ним расставаться. Мне пришлось пить с ним остывший чай, выслушать, что пограничный батальон совершил первого июля, осмотреть шрам у него на щиколотке, и только после этого он отдал пальто. Я боялась уйти и оставить пальто у него - он мог его продать кому-нибудь другому или вообще уехать.
- Почему вы думаете, что это пальто Тисдейла? - спросил Грант.
- Вот. - Она показала дырочку, прожженную сигаретой. - Он сказал, чтобы я искала по этой дырочке.
- Кто сказал?
- Мистер Тисдейл.
- Кто?! - воскликнули все трое одновременно.
- Я случайно встретила его во вторник. И с тех пор все искала это пальто. Но мне крупно повезло.
- Вы его видели? Где?
- На дороге, у Маллингфорда.
- И вы никому не сообщили? - сурово спросил Грант.
- Нет, - сказала она чуть дрогнувшим голосом, но потом как ни в чем не бывало продолжала: - Понимаете, я с самого начала не верила, что это он. И потом, вы мне очень нравитесь. И я подумала, что для вас же будет лучше знать о его невиновности до ареста. Вам не придется его снова выпускать. Газеты бы вас заклевали.
Какое-то время никто не мог выговорить ни слова. Потом Грант сказал:
- Значит, Тисдейл сказал вам про это во вторник. - И он показал на прожженную дырочку. Все столпились вокруг него, чтобы увидеть ее собственными глазами.
- Никакого следа, что пуговицу заменяли, - заметил Меир.
- Вы думаете, это то самое пальто?
- Весьма возможно. Мы не можем примерить его на Тисдейла, но думаю, миссис Питтс будет в состоянии его опознать.
- Но… но если это то самое пальто, - с заминкой проговорил полковник, - вы понимаете, что это значит?
- Конечно понимаю. Это значит, надо начинать все заново. - Его усталый взгляд, полный разочарования, встретился со светившимися сочувствием карими глазами Эрики, но он не откликнулся на ее сердечный порыв. Пока еще рано было говорить о том, что Эрика спасла его репутацию. Сейчас она просто была для него особой, которая остановила запущенную на полную мощность машину расследования.
- Мне надо вернуться в участок, - произнес он. - Можно воспользоваться вашим телефоном?
Миссис Питтс опознала пальто. Однажды ей пришлось сушить его на кухне, когда на него пролилась вода из бутылки. Тогда она заметила метку от сигареты.
Сержант Вильямс, допрашивавший того фермера, который видел машину Тисдейла, обнаружил, что тот не различает цвета.
Истина стала очевидна, хотя и неутешительна: Тисдейл действительно потерял пальто во вторник. Он действительно увел машину с пляжа. И не он убил Кристину Клей.
14
К одиннадцати часам пятницы Грант вынужден был признать, что они не сдвинулись с той точки, с которой начали неделю назад, когда он отказался от билетов в театр и приехал в Вестовер. Хуже того, они охотились за невиновным, вынудили его бежать и прятаться и потратили семь дней на дутое расследование, в то время как настоящий преступник скрылся.
Голова у Гранта гудела от предположений и догадок.
Хаммер. Теперь придется заняться им вплотную. Они проверили его показания, насколько это оказалось возможным. Он действительно расспрашивал владельцев вишневого сада и наводил справки на Лиддлстоунской почте именно в те часы, которые указал. Но что потом? Потом о его действиях не было известно ничего - до той самой минуты, в восемь утра следующего дня, когда он объявился в коттедже.
Дальше, как это ни невероятно, шел Эдуард Чампни, который привез для жены топазы, но который, по непонятной причине, не хотел, чтобы проверяли, как он провел вечер вторника. Иначе зачем ему было создавать у Гранта впечатление, будто он прибыл в Англию только в среду утром? Он прибыл открыто. Если вы заинтересованы, чтобы о вашем приезде никто не узнал, прибытие на яхте в один из самых известных портов Англии далеко не самый лучший вариант. Портовики и таможенники по натуре и роду занятий - народ любознательный. Это значило, что он хотел скрыть не сам факт своего приезда, но свои действия после прибытия. Чем больше Грант раздумывал, тем более странным ему это казалось. Во вторник вечером Чампни был в Дувре. В шесть утра в среду его горячо любимую жену находят мертвой. И Чампни не желает, чтобы полиция знала, как он провел ночь на среду. Очень странно!
Потом был еще "шиллинг на свечи". Эта странная фраза, сразу остановившая на себе его внимание и забытая в ходе дальнейшего - казавшегося более плодотворным - расследования, требовала дополнительного анализа.
В субботу утренние газеты, которым уже порядком надоело сообщать четыре дня подряд о безрезультатных поисках сбежавшего, вышли с радостным сообщением, что тот, за кем так упорно охотились, согласно новой информации, полученной полицией, невиновен. Никто не сомневался, что Тисдейл объявится до наступления вечера, и в надежде на это фотографы и репортеры весь день толпились возле окружного отделения полиции - в чем было больше оптимизма, чем логики, поскольку Тисдейл с таким же успехом мог объявиться в любом другом полицейском участке за мили отсюда.
Но Тисдейл не объявился нигде.
Это вызвало у Гранта легкое удивление, однако в этот момент его ум был занят другими, более неотложными вещами. И все же время от времени он с недоумением думал о том, отчего у Тисдейла не хватает здравого смысла перестать мокнуть под дождем, который лил всю ночь с пятницы на субботу и продолжал лить весь день, да к тому же задул резкий северо-западный ветер.
Логично было предположить, что Тисдейл захочет как можно скорее заявиться в полицию, под крышу. О том, что он не скрывается у кого-то из друзей, они знали точно: все четыре дня, что Тисдейл считался в розыске, за каждым из них следили. Грант решил, что Тисдейл еще не видел газет, и перестал о нем думать.
Он запустил бюрократическую машину на полную мощность, чтобы выяснить местопребывание брата Кристины; он поручил тщательно проверить, нет ли в гардеробе Джасона Хармера пальто с оторванной пуговицей. Сам же решил заняться исключительно лордом Эдуардом Чампни. Со всегдашней самокритичностью он признался себе, что ему не хочется допрашивать самого лорда о его действиях во вторник вечером. Во-первых, получится ужасно неловко, если выяснится, что Чампни мирно проспал эту ночь у себя в каюте. Или в отеле. Или у него другое неопровержимое алиби. Во-вторых… во-вторых - никуда от этого не денешься, - приходится признаться самому себе: особу королевской крови не будешь допрашивать как простого смертного. Мир устроен несправедливо, но приходится считаться с его законами.
Грант выяснил, что "Петронелл" ушла в Кауз, где ее владелец, Жиль Чампни, будет жить в течение недели во время фольклорного фестиваля. Поэтому в воскресенье Грант вылетел в Госпорт, откуда на пароходе теперь переправлялся через сверкающий пролив на остров Кауз. Вчерашние вздыбленные, с пенными гребешками воды светились теплой голубизной. Английское лето снова было на должной высоте.
Грант небрежно бросил воскресные газеты на свободное место рядом с собой и приготовился наслаждаться переправой. Вдруг его взгляд упал на заголовок в "Воскресных новостях": "Правда о раннем периоде жизни Кристины Клей". Моментально забыв обо всем, он переключился на "дело". В предыдущую субботу "Воскресный телеграф" опубликовала на первой полосе вышибающую слезу статью Джемми Хопкинса, этого "короля газетчиков", как его теперь именовали. Статья представляла собой интервью с ноттингемской работницей кружевной фабрики, некоей мисс Элен Козенс, которая, как оказалось, работала на фабрике в одно время с Кристиной Клей. В ней трогательно описывалась любовь Кристины к родителям, говорилось о том, какой у нее был чудесный характер, как она прекрасно работала, перечислялись случаи, когда мисс Элен Козенс помогала ей, как могла. Статья кончалась в чисто Хопкинсовой манере - призывом ко всеобщей любви и братству.
"Так уж сложилось, - писал он, - что одной из подруг было суждено взлететь к звездам, чтобы дарить радость миллионам и делать мир светлее. Но есть и другие судьбы, не менее замечательные, хотя и не такие яркие, и жизнь Элен Козенс, в маленьком двухкомнатном домике ухаживающей за больной старушкой матерью, по-своему не менее замечательна, не менее достойна похвалы".
Это была хорошая статья: Джемми остался ею доволен.