Через полчаса они подъехали к тому гаражу, где Вадим первый раз встретился с уголовным авторитетом. По пути Вова по мобильному телефону предупредил своих, и возле гаража их уже ждали.
– О, комиссия по встрече! – с деланой жизнерадостностью проговорил Вадим. – Какой почет!
Угрюмые братки ничего не ответили, только замыкавший шествие Вова злорадно проговорил:
– Болтай, болтай напоследок!
Вадима ввели в гараж, где его, как и в прошлый раз, поджидал авторитет.
– Замок, я его доставил, как ты велел! – забежал вперед Вова.
Авторитет оглядел его разбитую физиономию, насмешливое лицо Вадима и тоже усмехнулся:
– Вижу, кто кого доставил!
Тут же он повернулся к адвокату и спросил:
– Ну, чем порадуешь?
– Нашел я то, что тебе нужно, – негромко отозвался Вадим, – только у меня условие.
– Кто ты такой, чтобы условия ставить? – прорычал Замок, побагровев. – Сейчас мои ребята тебе такое условие покажут…
– Выходит, тебе та бумага не нужна… – протянул Вадим, – если мы не договоримся, она сгорит. Мне, правда, тоже достанется, но это уж – профессиональный риск!
– Ну, что еще за условие? – после небольшой паузы проговорил авторитет.
– Дай мне слово при своих бойцах, что оставишь меня и сестру в покое, если я отдам тебе бумагу. Я знаю, твое слово крепкое.
Авторитет сжал зубы, задумчиво посвистел и наконец кивнул:
– Ладно, это дело, это я могу понять.
Он махнул рукой, и бойцы, стоявшие в сторонке, подошли ближе и стали полукругом.
– Слово даю, крепкое свое слово, понятиями клянусь, что не трону ни тебя, ни твою сестру, если отдашь мне ту бумагу… и если там все на месте.
– За это я не отвечаю! – испуганно выкрикнул Вадим. – Откуда я знаю, что там за столько лет никто не побывал?
– А откуда я знаю, что ты вчера туда не съездил да не распотрошил захоронку? – насмешливо оборвал его авторитет. – Все, ша, я сказал! Еще будешь права качать – урою, и плевал я на клад!
– Ладно, – протянул Вадим, – как сказано – так и будет, а уж дальше – как повезет…
Он вернулся к своей машине, открыл багажник и достал оттуда плоский кожаный чемоданчик.
– Следите за его руками, пацаны! – предостерег своих новых друзей Вова. – Может, у него там граната!
Братки посмотрели на него неодобрительно, но на всякий случай подобрались.
Вадим набрал кодовую комбинацию на замке чемоданчика и аккуратно открыл его. Внутри находилась какая-то непонятная конструкция и пожелтевший листок бумаги.
– Если открыть чемодан, не набрав код, – бумага загорится, – пояснил Вадим, вынимая листок.
Авторитет, отодвинув в сторону своих бойцов, выхватил у адвоката записку и уставился на нее.
Через полминуты он оглядел свою маленькую армию и скомандовал:
– По машинам!
Вадима втолкнули в его машину, с ним сели еще трое бойцов. Сам Замок, Вова и еще трое сели в черный джип "Гранд Чероки" и тронулись вперед. Вторая машина пристроилась следом.
Небольшая кавалькада двигалась в сторону Охты. Вскоре впереди показались деревья Богословского кладбища и купол кладбищенской церкви.
Перед воротами джип попытался остановить какой-то местный распорядитель, но Замок так на него взглянул, что того точно ветром сдуло. Машины проехали еще пару сотен метров по широкой дороге и остановились: дальше можно было только идти пешком.
Все участники экспедиции выбрались наружу. Замок справился с запиской и указал на уходившую вправо узкую дорожку. Он пошел вперед, за ним послушно двигался весь отряд. Не только за Вадимом, но и за Вовой присматривали внимательные бойцы.
Перейдя по шаткому деревянному мостику почти пересохший ручей, искатели клада вышли на его крутой обрывистый берег и двинулись влево. От этого склона отходили дорожки, извивавшиеся среди могил этой самой старой части кладбища. Авторитет внимательно читал названия дорожек на табличках и сверялся со своей запиской. Наконец он увидел нужное название и свернул вправо, в хаос полузаброшенных захоронений.
Они прошли еще метров двадцать. Вокруг темнели каменные и чугунные кресты с табличками, даты на которых были выбиты в начале двадцатого века, а кое-где – и в девятнадцатом. Среди простых могил встречались помпезные склепы богатых людей – купцов и фабрикантов.
Впереди показался украшенный статуей ангела склеп, возле которого разговаривали двое мужчин – богато одетый человек отчетливо кавказского вида и заискивающий перед ним мужичок в кепке и аккуратном ватнике, судя по всему, кладбищенский работник.
– Берите, Шамиль Вадутович, – горячился кладбищенский, – отличный склеп! Один ангел чего стоит! Все ваше семейство здесь прекрасно поместится!
– Ты, ворона кладбищенская, нэ накаркай! – прикрикнул кавказец. – Я склэп на всякий слючай покупаю, я на кладбище нэ тороплюсь!
– Конечно, Шамиль Вадутович! – испуганно бормотал мужичок. – Вы еще долго проживете, и семейство ваше, но предусмотрительный человек должен быть ко всему готов. Мало ли что – а тут уже все готово!
– Ты, червяк дождевой, говори, да нэ заговаривайся! И потом, места маловато, ангэл какой-то нэказистый…
– Отличный ангел, Шамиль Вадутович, это ведь старина! Старина, она сейчас очень ценится людьми, кто понимает… а если вы не берете – я господину Марфифуллину предложу…
– Эй, ты, жук навозный, ты нэ говори так! Зачэм Марфифуллину, нэ надо Марфифуллину! Я возьму! Только ты мне правду скажи – точно сюда из прежних никто нэ ходит?
– Никто, никто, Шамиль Вадутович, не сомневайтесь! В прошлом году одна старушонка таскалась, так уж несколько месяцев не ходит, должно, померла или так болеет…
– Эй, вы, двое, а ну, пошли вон! – рявкнул авторитет.
Кавказец удивленно обернулся, увидел приближающуюся группу и испуганно заголосил:
– Вах, свинья нэверная, ты что же меня подставил? Ты мнэ говорил, что у тэбя здесь все под контролем?
– Извините, Шамиль Вадутович, – прокричал мужичок, как заяц прыгая через могилы, – в другой раз о цене поговорим! Это какие-то чужие, не наши, наших я всех знаю!
– Вах! – выкрикнул кавказец, бросившись в другую сторону. – Мнэ все равно, ваши – нэ ваши, никакой другой раз нэ будет, кому хочешь продавай, хоть Марфифуллину!
Через несколько секунд в разных концах кладбища затихли голоса разбегающихся участников неудачных переговоров.
Замок подошел к склепу и решительно открыл решетчатую дверь.
Внутри было сыро, полутемно и, кажется, еще холоднее, чем снаружи.
По команде авторитета один из бойцов включил сильный аккумуляторный фонарь, осветивший внутренность склепа ярким голубоватым светом.
– Купец первой гильдии Лесоватов, – прочитал Замок.
– Жена профессора Воскресенского была из купеческой семьи, – пояснил Вадим, – девичья фамилия ее – Лесоватова. Наверное, от этой семьи и достались ценности профессору.
– Тебя, адвокатишка, никто не спрашивал! – резким фальцетом выкрикнул Вова, но наткнулся на грозный взгляд авторитета и тут же замолчал.
Замок обошел четыре массивных каменных надгробия, заглянул в угол склепа. Сверившись с запиской, жестом подозвал одного из бойцов и велел отодвинуть плиту с краю каменного настила. Парень без особого усилия отодвинул замшелую плиту и отступил в сторону.
Авторитет наклонился над темным углублением, протянул руку и вытащил на свет пузатый саквояж из потемневшей от времени кожи. Он поставил саквояж у своих ног, открыл замок. Его бойцы сгрудились вокруг своего предводителя, Вова тоже заглядывал через плечи братков.
Вадим вытянул шею и увидел содержимое саквояжа: золотые и серебряные вещи, украшения, несколько икон в дорогих, усыпанных камнями окладах, миниатюры на эмали…
– Ну что, я свое слово сдержал, – проговорил адвокат, – теперь ваша очередь.
Замок поднял взгляд от саквояжа и кивнул своим бойцам:
– Отпустите адвоката!
Вадим вышел из склепа, отошел в сторону и остановился, наблюдая за развитием событий. Почти сразу вслед за ним из склепа в окружении своих приближенных вышел чрезвычайно довольный уголовный авторитет. Рядом с ним шагал коренастый браток, осторожно державший двумя руками драгоценный саквояж. Следом семенил Вова, пытаясь забежать перед Замком и заглянуть ему в лицо. Авторитет делал вид, что совершенно его не замечает.
В это время чуть в стороне, ближе к ограде кладбища, появился заляпанный грязью темно-зеленый микроавтобус. Лавируя между могилами, он подъехал довольно близко к склепу и остановился. Из автобуса выбрался небольшой старичок в мятом коричневом плаще и ворсистой кепке. Старичок с неожиданным для его лет проворством прошагал между могилами и остановился на дорожке прямо перед удивленным авторитетом. Взглянув на уголовника из-под кустистых бровей, он нахмурился и решительно произнес:
– Это, молодой человек, между прочим, мое! – и строго показал толстым указательным пальцем на кожаный саквояж.
Авторитет уставился на странного старичка с веселым недоумением и осведомился:
– Дед, ты что, сдурел?
– Я, кажется, ясно сказал, – повторил настойчивый старичок, – это мое имущество!
– Слушай, старый перечник, – проговорил Замок, закипая, – если ты не долечился и сбежал из психушки, так отправляйся обратно по-хорошему! Могу с транспортом помочь, а то твой салон-вагон по дороге заглохнет. И ребят могу в провожатые дать, а то мало ли – дорогу не найдешь! – И он решительно двинулся на старика.
Тот, однако, стоял на месте и не собирался уступать дорогу. Вместо этого он набычился так, что кепка чуть не закрыла ему глаза, и неожиданно громким голосом гаркнул:
– А ну, стоять! Я последний раз повторяю – немедленно вернуть мое имущество!
– Ну, ты меня реально достал! – Авторитет оскалился, обнажив крупные желтоватые от никотина зубы. – Не хотел я тебя трогать, привык старых уважать, да, видно, придется! Если уж ты совсем ничего не понимаешь!
Один из бойцов двинулся к старику и протянул руку, чтобы схватить его за плечо, но в это мгновение распахнулись все двери темно-зеленого автобуса, и из него, как горошины из стручка, высыпали больше десятка крепких парней в военной форме, с автоматами наперевес.
– Всем лечь! – разбойничьим оглушительным басом рявкнул возглавлявший команду лейтенант и угрожающе повел стволом автомата. – Кто шевельнется, стреляю на поражение!
Пока братки, окружавшие авторитета, думали, что делать, подбежавшие солдаты тесным кольцом окружили их, обезоружили и как следует отлупили по всем правилам рукопашного боя. Аргументы оказались очень доходчивыми и убедительными, и когда лейтенант снова заорал "Всем лечь!", никто не посмел ему возразить. Правда, все уже и так лежали, включая авторитета, которому особенно досталось.
Осмотрев поверженные ряды противника, бравый лейтенант строевым шагом приблизился к суровому старичку, приложил руку к козырьку и громко отчеканил:
– Разрешите доложить, товарищ генерал, противник обездвижен, сопротивление подавлено.
– Молодцы, ребята! – хорошо поставленным командным голосом гаркнул старичок.
– Рады стараться! – в двенадцать луженых глоток отозвались солдаты.
– Шевелятся еще, – потише сообщил лейтенант, – может, разобраться с ними окончательно да и закопать прямо тут… место хорошее, удобное… и лопатки у ребят есть, саперные.
– Не надо… – подал голос из лужи поверженный авторитет, – я все понял, забирайте ваше имущество…
– Ну вот, – сказал Леня, показывая своей боевой подруге внушительную пачку денег, – мы неплохо поработали, и наш труд неплохо оплатили.
– Мы! – фыркнула Лола, но Маркиз понял, что ворчит она только для проформы, а на самом деле настроение у его партнерши хорошее.
С утра Лола побывала у парикмахера и косметолога, потом прогулялась с Пу И, и жизнь заиграла всеми красками, тем более что погода наконец прекратила измываться над людьми и установилась настоящая зима. Пу И тоже был доволен: Лола надела на него сегодня новый утепленный комбинезон и позволила вдоволь накувыркаться в свежем снегу. Теперь песик утомленно дремал на Лолиной кровати, сытый и вычесанный.
Лолино хорошее настроение достигло сегодня таких пределов, что она приготовила вкуснейший обед – наварила кастрюлю ароматного борща, запекла в духовке огромный кусок свинины, а на гарнир поджарила цветную капусту в сухарях. Она вспомнила наставления своей тети Калерии Ивановны, что мужчину в зимнее время нужно кормить сытно и преимущественно мясом, поэтому с овощным салатом решила не заморачиваться, зато испекла два песочных коржа и прослоила их теткиным изумительно вкусным абрикосовым вареньем. Лола хотела еще посыпать пирог сверху толченым миндалем, но обнаружила, что все орехи съел Перришон.
Маркиз приятно удивился, придя домой и ощутив носом манящие запахи из кухни.
Сметана в тарелке борща плавала одиноким айсбергом, поджидающим свой "Титаник". Глядя на умильное лицо своего компаньона, Лола малость устыдилась. С этой своей депрессией она совершенно забросила домашнее хозяйство, Ленечка даже похудел. И круги какие-то под глазами…
Лола тут же опомнилась. С чего это ее так разбирает? Отчего это она вздумала причитать над Ленькой? Он-то небось и не собирается о ней заботиться.
Лола подумала немного и поняла, что на нее плохо повлияло общение с Васей Зайкиным. Ох уж это семейное счастье, теперь даже на Леню она смотрит другими глазами.
– Что это ты на меня так уставилась? – Маркиз отложил ложку. – Что на мне такого интересного?
– Да так… думаю… – неопределенно ответила Лола.
– Я тоже думаю, – признался Леня, – и меня смущает некоторая незавершенность нашего последнего дела. Видишь ли, как-то это все незаконченно. Заказчику мы искомое вернули, это верно, деньги получили, но вот паршивец Василий вышел сухим из воды. Правда, кто-то набил ему морду, но это не в счет. И к тому же в деле имеются два убийства. Совершенно неповинных людей кстати.
– Ты что, решил податься в народные мстители? – осведомилась Лола. – Вот уж не ожидала…
– Нет, просто когда я чего-нибудь не понимаю, я начинаю беспокоиться, – честно признался Маркиз. – Но ведь кто-то же ухлопал тех двоих частных детективов? Одному устроил катастрофу, а другого отравил чуть ли не у меня на глазах.
– Ты хочешь сказать, – медленно, с угрозой заговорила Лола, – что мне предстоит еще и еще встречаться с этим Василием? Мало того что он надоел мне хуже горькой редьки! Мало того что я в его присутствии не знаю ни минуты покоя, не зная, что стеречь – шубу или кошелек, так я даже не могу выйти из дома в своем настоящем виде! Ленька, ты хочешь моей смерти! Когда я нахожусь в образе дочки Сигильдеева, даже Пу И меня не узнает!
– Ну уж, это ты загнула, – запротестовал Маркиз, – собака всегда узнает свою хозяйку. Тем более Пу И – он ведь у нас совершенно замечательная собака!
Замечательная собака явилась в это время на кухню, позевывая и щурясь на свет.
– Пуишечка! – Лола со слезами схватила песика на руки. – Этот человек хочет, чтобы я сошла с ума!
Пу И не слишком понял, из-за чего сыр-бор, но на всякий случай лизнул Лолу в щеку. Только Лола немножко успокоилась, как зазвонил ее мобильный телефон.
Василий Зайкин брился. Точнее, только собирался приступить к этому серьезному и ответственному мужскому занятию. В данный момент он внимательно рассматривал свое лицо в зеркале.
Вася всегда любил свое лицо. Не то чтобы он им любовался как Нарцисс – этого еще не хватало. Вася любил свое лицо, как верного друга и помощника. Женщины, посмотрев на Васино круглое, весьма заурядное лицо, сразу же начинали мечтать о семейном счастье. Заглянув в его небольшие, не слишком выразительные глаза, они почему-то сразу же начинали ощущать к Васе полное и безоговорочное доверие и собирались пойти за ним на край света. Васе нужно было только вовремя их остановить.
Вася склонил голову набок и вздохнул. Конечно, синяки и ссадины еще не зажили, но, в общем, все не так плохо. Несомненно, гримерша Аделаида Семеновна большой мастер своего дела. Чертов маламут, ишь как постарался. Точнее, собака-то не виновата, что ей хозяин приказал, то она и делает. А этот старый жук Иван Павлович ишь как разозлился на Васю.
Вася выпустил на левую щеку солидную порцию пенки для бритья. Если честно, то во всей истории Вася сам немного виноват. Польстился на деньги. Старый хрыч прямо умирал, хотел получить марки Люськиного брата и обещал хорошо заплатить. Вася размечтался, думал на некоторое время отойти от дел, поехать отдохнуть…
Так что впредь будет Васе наука – не связываться ни с кем, работать только самому исключительно по своему профилю.
Вася достал бритву "Жиллет" – подарок мамочки на прошлый день рождения – и осторожно стал брить левую щеку, стараясь не задеть многочисленные ссадины и царапины.
Что это он опустил руки? – думал Вася. Все не так уж плохо. У него перспективная клиентка, полная дура, конечно, но это как раз хорошо. Вася должен, он просто обязан получить от нее нечто большее, чем просто шуба или какое-нибудь колечко. Вася чувствует, что с дочкой Сигильдеева ему повезет, она явно положила на него глаз. Что-то она там бормотала про то, что папочка разрешает ей бесконтрольно тратить деньги. Этот вопрос необходимо прояснить. Нужно только быть очень и очень осторожным, чтобы не оставлять никаких следов, а потом, когда удастся хапнуть деньги, следует поехать куда-нибудь на теплое море отдохнуть от трудов. Недельки на три, не больше, не хочется надолго оставлять мамочку одну. Хотя она тут без него не пропадет, Петр Степаныч присмотрит.
Вася хмыкнул и перешел к правой щеке. Да, три недели как раз оптимальный срок. Тут все забудется, а Вася там, в теплых краях, загорит и немножко похудеет. Ему пора сбросить вес, только немного. Он будет плавать, вечерами гулять по берегу моря… и никаких женщин. Бр-р-р! Как же они ему надоели…
Но сейчас нужно взять себя в руки и позвонить этой самой дочке Сигильдеева. Вот дуреха небось обрадуется!
Однако ему показалось, что Лолита не слишком рада. Но он тут же сообразил, что дурында набивает себе цену.
– Ну вот, видишь! – вкрадчиво сказал Леня Маркиз, когда Лола повесила трубку, условившись встретиться с Василием в торговом центре. – На ловца и зверь бежит!
– Повешусь! – пообещала Лола и удалилась в ванную превращать себе в мадемуазель Сигильдееву.
– Постой, Васенька! – окликнула мамочка своего сына. – Нельзя же идти на работу в таком виде!
– А в чем дело? – Василий метнулся к зеркалу.
Он только что провел перед этим зеркалом не меньше получаса, тщательно вывязывая узел галстука, выдергивая лишние волоски из бровей, поправляя манжеты рубашки, добиваясь, чтобы они торчали из рукавов пиджака ровно на три сантиметра… Это не говоря уже о том, сколько времени он занимался своим лицом, замаскировывая синяки по методу Аделаиды Семеновны! И после этого мамочка говорит, что с ним что-то не в порядке!
– Кто, кроме матери, позаботится о твоем внешнем виде? – озабоченно проговорила мамочка и сняла с его кашемирового пальто несколько волосков и совершенно незаметных пушинок. – Я понимаю, что ты, как глубоко одаренная, художественная натура, не замечаешь таких мелочей, но многие люди куда более внимательны, они не прощают ближним неаккуратности…