В любом случае, среди всех обязанностей выпадающих новичкам в этом доме, обоим Хосе проверка пентхауса А всего два раза в месяц казалась самой легкой задачей. Они направились к основному лифту, надеясь, что вредный Марко уже ушел на перерыв и вместо него теперь Тереза - толстая и совсем черная женщина, но с отличным чувством юмора. С ней хоть подурачиться можно.
Вспоминая все грязные анекдоты, услышанные недавно - на случай если Тереза все-таки уже вышла на свой пост - Хосе оглянулись назад через открытые раздвижные двери на то, что можно назвать одной из самых крутых гостиных во всем Нью-Йорке. Они думали о том, что хозяин отсутствует уже не один год. Это хорошо, пусть и дальше так делает. И Большой и Маленький Хосе теперь тут жили. И не надо ничего менять.
Лифт подъехал, дверцы отворились и отвернувшись от "своей" гостиной, Хосе развеселились.
- Привет, Тереза! А ты слыхала анекдот про русскую даму и ее собачку?
25
Хоуи Карбэйн, главарь банды с юго-востока Моррис Каунти, Нью-Джерси, совладелец нескольких сетей ресторанов, таких как: "Бабулина Рыбка" - шесть точек в Нью-Джерси; "Морепродукты Соленого Пита" - четыре точки на Статен-Айленд; "Падающая башня из пиццы и пасты" - семь точек в Квинсе и Бруклине; плюс еще много других, сидел в своей кухне, в собственном прекрасном, разве что немножко китчевом особняке в банном халате, тапочках, забавных шортах персикового цвета и завтракал шоколадными хлопьями с молоком. Он поднял взгляд на спускающегося по лестнице своего четвертого из пяти сыновей - Майки. Сказать по правде, не самое лучшее яблочко на его яблоне.
- Итак, - произнес отец. - Как прошло прошлой ночью?
- Никак, - пробормотал Майки. Он как родился мрачным типом, таким и помрет. Все дела делал он с мрачной рожей. Хоуи не донес ложку до рта.
- Никак? Этот гребаный грузовик не приехал?
- Гребаный грузовик как раз приехал, - мрачно известил Майки, и, насыпав себе в тарелку фруктовых хлопьев, присоединился к отцу за столом. Одет он был в черные плавки с рисунком пламени прямо на промежности и серую толстовку с синими буквами NYPD на груди.
Отец подождал какое-то время, но сын не спеша принялся жевать хлопья и глазеть на столешницу.
- Ну и? Что случилось-то? - не выдержал Хоуи.
- Гребаный грузовик приехал, - с набитым ртом ответил Майки. - Но затем кто-то угробил его к чертям.
- Угробил? Этот водила, был пьяный, что ли?
- Это был не водила, - пояснил Майки, снова набирая полную ложку хлопьев. - Он вылез из этого чертова грузовика, и какой-то левый чувак сел вместо него и увел машину, а потом испортил. Мы даже не видели этого мудака.
- Увел долбаный грузовик у вас из-под носа?
- Уехал, мать его, аж за два квартала. Мы гнались за ним, уж поверь. А потом объявился еще один левый чувак на другой чертовой машине, и у него был, мать его, чертов топор в руках! И расхреначил к чертям все колеса на грузовике.
- А что же вы, придурки, делали? Стояли там, засунув языки в жопу?
- Ники и Пити рванули за ними на Ауди, но этот хренов монстр с топором швырнул его в их машину, так что они врезались в грузовик и все нахрен загорелось.
- Кто-то погиб?
- Нет, выбрались все.
- Это слишком, мать его, плохо. А эти левые мудаки свалили сразу? Ты не знаешь, кто это мог быть?
- Не имею ни малейшего понятия. Если только это не Поли и Рики или Вини и Карли решили отыграться.
Хоули тыкнул ложкой с хлопьями в своего сыночка номер четыре.
- Твои братья получили приказ: отвалить. Майки, они в курсе, что это важное дело для тебя.
- Черт, ну ясен пень, важное.
- Это твоё собственное дело. Ты его задумал, ты его и провернешь, и никто не посмеет тебе мешать. Понял? Слышишь меня? Никто не похерит твою операцию, можешь не сомневаться!
- Да, конечно, но черт все подери! - проворчал Майки. - Кто-то все же похерил мою операцию. Меня поимели вчера. Теперь эти козлы в Пенсильвании злятся и обвиняют меня в потере этого гребаного грузовика, потому что другой достать они раньше среды не могут, а теперь еще страховщики и копы задолбали своими вопросами: что грузовик делал на Амстердам Авеню в два, мать их, часа ночи! К тому же и мои долбаные покупатели из Огайо тоже бесятся, а это была лучшая часть плана! У меня посредник в гребаном Питтсбурге, черт подери, покупатель еще и в Акроне, такой что никто никогда не проследит за товаром, а у меня нахрен ни черта нет!
- Ну, маленький кусочек ты оставил, - вставил отец.
- Ясное дело, кое-что оставил, я знаю, как этот мир устроен, не зря же у меня такой отец.
- Приятно слышать такие слова.
- Только теперь нам придется, черт возьми, ждать три дня, а бар будет закрыт и ничего с этим не поделать. Мы нахрен выжили оттуда клиентов, но бар весь под завязку забит товаром.
- А что с хозяином?
- С Рафаэлем? - Майки презрительно хмыкнул. - Да он дерьмо от шоколада не отличит. Он живет где-то в жопе мира на краю Квинси, голова у него забита его пидорской музыкой, так что когда все будет кончено, он даже не сообразит, что случилось. - Майки покачал головой. - Не знаю, что там вчера случилось, понятия не имею, кто все это навертел, но в одном я точно уверен - Рафаэль Медрик это не тот, о ком стоит волноваться.
26
Рафаэль очень медленно уменьшил скорость на втором треке и тибетские колокола создали мрачную и туманную атмосферу потерянности в сером водовороте небытия, а по столу вдруг пробежала чья-то тень.
О нет, только не это! Неужели вернулись те четверо? "Я не позволю им отвлекать себя", - пообещал себе Рафаэль. Сейчас как раз такой критический момент!
Ему снова отвесят щелбана? Память тут же услужливо подкинула картинку громилы, его палец сгибается в кольцо, резко бьет Рафаэля по черепу. Сквозь шум колоколов в наушниках, он буквально снова ощутил ту головную боль. Ну чего он не выбросил из головы ту четверку, как только они вышли из его дома, и не стоит ли вернуться уже к своему "Вояжу"? Фигня какая-то!
Перед ним появилось круглое лицо, выплыло откуда-то со стороны как дирижабль. Оно улыбалось, что-то говорило и с его носа слезали очки. Это была женщина…
Его мать.
- Привет! - закричал Рафаэль и отскочил. Но на самом деле это не он отодвинулся, а дирижабль отплыл в сторону, все еще улыбаясь и что-то говоря, скрючился где-то сбоку над столом, пытаясь попасть в его фокус. Одет этот шарик был в белый гольф и золотые слаксы в облипочку, и все норовил заглянуть в лицо Рафаэлю.
Резкое движение Рафаэля привело к тому, что шнур от наушников натянулся и пришлось решать: или снять их или оторвать собственные уши. Тем временем его маман определенно теряла свои очки и махала руками, в попытке не дать им упасть на пульт управления.
Таким образом и мать и сын выделывали каждый свои па, в итоге она оказалась в очках, а он - без наушников.
- Ма! - кричал Рафаэль, обеими руками выключая всю аппаратуру. - Что ТЫ тут делаешь? И что ты делаешь ТУТ? Потому что его маман никогда сюда и носа не казала. Никогда ни один член его семьи не был у него дома и даже близко не подходил! Это было его убежище, безопасное гнездышко. Но теперь? Его мать здесь?
Дико озираясь вокруг, все еще нажимая на какие-то свои кнопки, и даже не ожидая ответа на первые два вопроса, он нервно бормотал:
- Я как раз собирался подмести, эмм, постирать, вчера как раз собрался, ммм…
- Рафаэль!
- Тут так не всегда, ма, я просто заработался…
- Рафаэль.
- У многих дома так же…
- Рафаэль, милый, я за тобой пришла.
- За мной? - недоуменно моргнул Рафаэль.
- Тебе надо прилично одеться.
Он тупо уставился на нее, не в силах прочитать ее мысли, видимо, из-за широкой улыбки.
Его маман всегда улыбалась. Будь то ночь или день, горе или радость; при ярком солнышке или страшном урагане; в пробке или же в одиноком плавании. Очевидно, антидепрессанты, которые она принимала во времена беременности Рафаэлем, она так и не перестала пить до сих пор.
В детстве Рафаэль даже завидовал другим детям, матери которых оставляли их, сходили с ума, психовали и бросались в слезы; обвиняли своих сыновей буквально во всех грехах - от не поднятой сидушки на унитазе до попытки матереубийства; выкидывали вещи, хлопали дверями и напивались до обеда. Ничего подобного в доме Рафаэля не происходило. В нем всегда царила тишь да гладь.
И вот теперь она здесь, в его доме, говорит, что "заберет" его и чтобы он "оделся прилично"! Вообще-то, он специально одевался в растянутые футболки и мешковатые шорты - чтобы одежда не мешала и не отвлекала. Он любил свои свободные шмотки! Что может быть лучше?
Хотя вопрос маман он-таки задал, но совсем другой:
- Для чего мне переодеваться?
- Потому что ты в суд идешь, дорогой. Давай, твой отец в машине ждет. Боится, что ее украдут. Тут не очень хороший район. Давай, Рафаэль.
- Суд?
Рафаэль повторил этот вопрос еще несколько раз, пока маман, не переставая что-то все так же монотонно говорила. Когда она замолчала, он снова стал спрашивать:
- Суд? Зачем? Какой суд?
- Ну, это все насчет бара твоего дяди Отто. Того, которым ты управляешь сейчас, потому что дядя Отто живет во Флориде.
- Там все нормально, - сказал он легкомысленно, но на какое-то мгновение ощутил нехороший укол, вспомнив тех четверых. Они тоже приходили по поводу этого бара! Ой, ну вот почему этот "Бар и Гриль" не может оставить в покое Рафаэля Медрика?!
А его маман, по-прежнему улыбаясь, говорила:
- Ну, так там случилась какая-то проблема, и дядя Отто прилетел из Флориды. Как я поняла, если дядя Отто не решит эту проблему с баром, то ему придется остаться здесь и жить со мной и твоим отцом.
- Зачем ему это делать?
"Мне не страшно", - заверял себя Рафаэль. - "Ничего страшного не могло случиться".
- Будем надеяться не зачем. Так вот, чтобы этого не произошло, тебе надо пойти в суд и объяснить все судье.
- Какому судье?
- И еще, помнишь доктора Глевада, того, что был с тобой во время условного срока? Он там тоже будет, поможет тебе ответить на вопросы.
- Доктор Глевад?
Скучнейший зануда, назначенный ему судом, и исполняющий свою роль спустя рукава и то только ради денег, совершенно не заботясь о самом Рафаэле. Они оба с самого начала пришли к обоюдному равнодушию по поводу друг друга, и почему этот человек теперь будет ему помогать?
Что-то тут не так.
- Не хочу я никуда ехать, - заартачился Рафаэль.
- О, дорогой мой, - взмолилась маман, однако улыбка с лица так и не сходила. - Если ты не пойдешь, то за тобой придет полиция и тогда судья подумает, что ты что-то скрываешь или не хочешь помочь или… я не знаю, что там судья в таком случае думает. Но тебе лучше поехать со мной и отцом.
Рафаэль печально взглянул на свою аппаратуру.
- Но я тут еще не доделал!
- О, да это подождет, милый. Не волнуйся, все будет в порядке. А теперь давай не будем заставлять твоего отца ждать, родной, иди переоденься. И как можно приличней. Носки, там, если они у тебя есть.
- Конечно у меня есть носки.
- О, прекрасно. Надень их. И поторапливайся.
Неохотно, но не в силах противостоять, он прошлепал босиком в спальню.
- И возьми свою зубную щетку, милый! - крикнула ему вслед маман.
Он оглянулся.
- Зубную щетку? В суд?
- О, да просто на всякий случай, - отмахнулась она, улыбаясь ему самой уверенной улыбкой.
27
После дневного секса с гибкой Пэм они с Престоном вместе приняли душ, намыливая друг друга в самых разнообразных местах, а затем, легко одевшись, перешли в его прохладную, затененную комнату и принялись готовиться к обеду.
Из особых приготовлений у Престона была подушка-пердушка, которую он незаметно сунул в карман своих шорт. Престон решил подложить ее на стул Пэм в столовой. Это была одна из первых шуточек, которые он решил испробовать на этой новенькой в течении недели. И он очень надеялся, что Пэм, как и остальные его цыпочки, воспримет эти забавы спокойно, всецело увлеченная его банковским счетом. Так что он сможет одновременно и наслаждаться ею в обычном смысле и забавляться, издеваясь. А из-за того, что девушка ему действительно нравилась, особенно в физическом плане, он реально надеялся, что она воспримет шутку так как большинство из них.
Но тут, уже практически на выходе из номера, она, стоя в своей шикарной соломенной шляпе и темных очках, заявила:
- Если честно, Престон, я нисколечко не голодна. Так что, ты иди, а я покатаюсь на лодке.
Престон уставился на нее, не в силах поверить.
- Не голодна? Как ты можешь не хотеть есть? Я лично себе наработал звериный аппетит!
- Рада за тебя, - промурлыкала она. - Я лично с охотой бы лениво повалялась на одной из этих лодок. Встретимся потом выпить, хорошо?
- Конечно же, - старательно скрывая разочарование, ответил Престон.
Пердушка в баре так же малоэффективна, как и неинтересна в плане веселья. Ладно, он что-нибудь другое придумает.
Они вышли на тенистую дорожку, в вечернюю прохладу, ступили в окончание еще одного дня.
- Позже увидимся, дорогой, - улыбнулась она, и свернула в сторону, завораживающе покачивая своими суставами в таком великолепном агрегате. Эти женщины просто шикарные механизмы, жаль только мозгов им не хватает.
Тут она резко обернулась:
- А почему бы тебе не пойти?
Он как-то не сразу понял.
- Не пойти куда?
- Кататься на лодке. Это классно, Прес, тебе понравится.
- О, я так не думаю.
Он знал, что есть среди гостей этого острова те, кто иногда катается на лодках или плавает в ластах и маске с дыхательной трубкой; или веселится, плавая в катерах со стеклянным дном; некоторые даже ныряют с аквалангом, но Престон был не из их числа. С момента его прибытия сюда он ни разу не ступал за границы острова. И если ему хотелось поплавать, то для этого всегда есть бассейн с несоленой и подогретой водой. Все эти лодочные дела никак его не трогали.
- Я просто прогуляюсь. Буду думать о нашем предстоящем рандеву.
- И я тоже буду об этом думать. Медленно качаясь на волнах, верх-вниз в своей маленькой лодочке. Ты бы удивился как движутся эти лодки, Прес. Очень отличается от водяного матраса, гораздо эротичней.
- Перед лодочником?
- Они прекрасно знают когда надо немножко поплавать, Прес, - хитро улыбнулась она. - Если передумаешь - дай мне знать.
- О, да.
- Пока, - махнула она рукой и пошла, покачивая всеми гибкими частями своего нежного тела. Он смотрел ей вслед восхищаясь, но одновременно и сожалея, что подушка-пердушка осталась в его кармане лежать без дела.
Зато с ним обедал Алан Пинкельтон. Нанятому компаньону пукалку не подсунешь, так что, когда Престон набирал себе на поднос еду, это чудо черного юмора спокойно лежало у него в кармане. Он присоединился к Алану за полупустым столом. Обед был не самый посещаемый прием пищи, потому что многие гости обычно днем занимались кто чем по всему острову.
Престон сел, поставил поднос, уложил салфетку на бедро и сказал:
- Добрый день, Алан. Хорошо утро прошло?
- Нет, - судя по всему ему не до шуток. - Я ее не нашел.
- Кого не нашел? - вежливо поинтересовался Престон, приподняв бровь.
- Твою новенькую. Эту Памелу Бросард. Ни следа.
Одной из обязанностей его наемного компаньона был поиск информации на девиц, которых Престон выбирал себе для игрищ. И вот про эту девушку он не смог ничего отыскать.
- О, ну Алан, ты же знаешь у этих женщин вечно миллион фамилий. Они их умножают как индейцы собирали скальпы своих врагов.
- Да, но у них все равно остается какое-то прошлое. И у них должны быть эти скальпы. А вот у Памелы Бросард нет ничего, никакой истории, никакого прошлого.
- Алан, этого не может быть. Она же не может платить наличкой за номер здесь.
- Верно не может. И я узнал, что все счета Памелы оплачены I.T.L. Эванстон Холдинг, Индиана, что недалеко от Чикаго.
- И что это за I.T.L. Эванстон Холдинг?
- Финансово-инвестиционное подразделение "Моющие средства Ропер-Хасти", чикагский конгломерат на рынке бытовой химии.
Престон обдумал информацию. Но еще он подумал и об обеде. И съел немного омлета. Вкусно.
- А что, если она слишком богата для меня?
- Слишком богата? Престон? - не понял Алан.
- Я знаю кто такие Ропер-Хасти. Это уже давно не целая семья, но Роперы там все еще сохраняют главенствующую роль. Если Памела имеет отношение к Роперам, то неудивительно, что компания оплачивает ее счета, что возможно потом обернется для них каким-нибудь снижением налогов. Но это также и означает, что Пэм не та с кем мне можно играть. Все женщины тут связывались со мной исключительно ради денег, а если Пэм - Ропер, то она уже богата как и я, и все мои шуточки над ней будут выглядеть по меньшей мере глупо. Я могу попасть впросак. Так что, прежде чем мы ещё что-то предпримем, ты, Алан, раскопай всю подноготную этой Памелы Бросард.
- Я нанимался на этот "корабль смерти" в качестве компаньона, но мне уже кажется, что ты делаешь из меня частного детектива.
- Надеюсь, хорошего.
28
Опоздав на два часа дольше оговоренного с братом Фрэнком времени, а точнее - без десяти три, Дормтундер с Отто Медриком и Стэном Марчем вошли в бар. Машину - восьмилетний Таурус, самое последнее из уличных приобретений Стэна - они оставили в запрещенном для парковки месте у ближайшего ритуального агентства. Главной причиной их опоздания стало заявление Дортмундера, сразу как они ступили на твердую землю после полета на этой металлической сигаре, что людям обычно надо питаться и питаться плотно.
- Бар никуда не денется. Хотел бы я и о себе так сказать.
Стэн тут же поддержал эту идею, добавив при этом, что знает одно местечко, неплохую кафешку между Ньюарком и Манхэттеном. Ее посещают дальнобойщики, люди, которым как никому известно, что в Америке - от Нью-Йорка до Нового Орлеана или, там, до самого Чикаго - хорошо пожрать негде.
Медрик, ясно давший понять, что он с преогромнейшим удовольствием впился бы зубами в своего родственничка, в конце концов склонился к мнению, что ради его новых друзей стоило и круг дать. Так что они набили животы всякой вкуснятиной со специями, и теперь, входя в "Бар и Гриль", Дортмундер думал, что был готов ко всему.
Но нет, не был. Бар выглядел ужасно. Тут словно катастрофа случилась. Не природная, и поэтому еще более ужасная. Не катастрофа, а настоящее злодеяние. Середина дня, а бар был пуст! В полном смысле этого слова: пустые стулья, столы, кабинки, и барная стойка и витрина за ней. Ни посетителей, ни завсегдатаев, ни даже самого Ролло! Видеть это темное, глухое и похожее на могилу место было словно смотреть на саму смерть. Вот что произошло с баром.
Однако со второго взгляда, когда глаза привыкли к полумраку, освещаемому только дневным светом сквозь окна, бар оказался не совсем пуст. Слева у стойки бара, на том месте где обычно любили тусоваться завсегдатаи, сидел человек. Одет он был в зеленую футболку-поло, коричневые шорты, белые кроссовки и кепку Red Sox. Перед ним не было выпивки, зато на нем были очки и он читал газету.