– Ну вот, теперь у тебя мания преследования.
– Надежда, не спорь, уж если я говорю, значит, знаю, – сказала Алка голосом завуча старших классов, когда она начинала говорить таким голосом, спорить с ней действительно было чревато.
Надежда пригляделась повнимательнее и обмерла. В машине ехали двое, один тот самый конкурент номер два, а другой – постарше и видом попроще.
– Ну вот, – Алка расстроилась, – ты говорила, что одного мы вчера из игры вывели, остается шестеро, а теперь, выходит, что их семь. Размножаются они, что ли? Этак мы за ними не успеем.
Наконец, доехали: остановка Роккааль-Маре. Пауль повел своих дам к воротам парка и, велев им помалкивать, заговорил по-эстонски с женщиной у входа. Та вызвала другую даму, видимо, начальницу, та приветливо заулыбалась, поздоровалась с Паулем и его спутницами почему-то по-английски и, дав команду пропустить, что-то подробно объяснила Паулю уже по-эстонски. Отойдя от ворот на безопасное расстояние, Пауль вполголоса разъяснил, что его здесь хорошо знают, а их он представил как музейных работников из Югославии (русских у нас, к сожалению, не очень любят, – извиняющимся тоном сказал Пауль, – а у музейных работников из других стран английский должен быть… получше).
– А попугая ты как представил? – поинтересовалась Надежда. – Или у нас в Югославии всюду принято ходить со своими попугаями?
Пауль уверенно вел их среди старых деревенских домов, мельниц и хозяйственных построек, живописно разбросанных на берегу моря. Подойдя к одному из домов – длинному низкому строению из огромных потемневших бревен, – он сказал Алке:
– Вот, мадам, это, можно сказать, родной дом вашего мужа. Хотя, кажется, он в нем никогда не бывал.
Алка оживилась, вошла в избу и стала там все буквально обнюхивать. Попугай заволновался и изрек профессорским тоном:
– Р-р-ренессанс!
В доме под одной крышей размещались и жилые комнаты, и что-то вроде сарая или амбара. В этой хозяйственной части висели и стояли разные сельскохозяйственные орудия, некоторые знакомые – всякие грабли, вилы и косы, а некоторые совершенно непонятно для чего предназначенные, видимо, уже давно вышедшие из обычного деревенского обихода. В этой части дома ничего особенно интересного не попалось, и Надежда вслед за Алкой перешла в жилые комнаты.
Войдя в одно из помещений, где, судя по обстановке, раньше жила женщина, Алка вдруг превратилась в соляной столп.
– Ты чего?
– Смотри!
Ничего особенного Надежда не увидела. Маленькая комнатка, кровать, застеленная красивым домотканым одеялом. Что-то вроде прялки. Низенький столик с керосиновой лампой. Вот на эту лампу Алка и смотрела как зачарованная.
– Ну что ты на эту лампу уставилась? Алка, не в силах открыть рот, ткнула пальцем. Между краешком металлического основания и стеклянного колпака лампы был всунут фантик. Желтый фантик от конфеты "Кара-кум" с верблюдом.
Надежда осторожно вытащила фантик из лампы.
– Ну и что? Фантик как фантик.
– Это Петюнчика любимые конфеты, – проговорила Алка, едва сдерживая слезы, – он их с самого детства любит, еще с детского сада…
– Ты его что – с детского сада знаешь? – изумилась Надежда. – Алка, не валяй дурака, вы познакомились, когда тебе было двадцать восемь лет!
– Ну и что, – ответила Алка обычным голосом, – он мне рассказывал!
– Ну, мало ли кто такие конфеты любит, – протянула Надежда.
– А он фантики именно так складывает, – опять всхлипнула Алка.
– Постой-ка, ты никак реветь собралась, – но Алка уже ревела.
Тогда Надежда развернула фантик.
– Фабрика имени Крупской, это точно наша, питерская, да, вот и написано – Санкт-Петербург. Значит, точно, что Петюнчик здесь был, тебе знак оставил – как Мальчик-с-Пальчик.
Но Алка была не в состоянии уловить иронию в Надеждиных словах, она разревелась всерьез.
– А я не верила… я еще до сих пор не верила, думала, он меня бросил… Бедный Петю-у-унчик! Его похитили, его, может быть пыта-али!
– Не сыпь мне соль на р-рану! – очень кстати пропел попугай хриплым басом.
– Алка, прекрати немедленно! Нашла время реветь! Он оставил знак, который могла заметить только ты, – значит, он верил, что ты его будешь искать и найдешь. Он в тебя верил! И ты должна собраться и действительно его найти. И еще одно: раз он оставил нам знак, то, наверное, он еще что-то здесь спрятал Давай искать как следует.
Алка вытерла слезы и уставилась на Надежду осмысленным взглядом. Потом она высморкалась в большой мужской носовой платок, который опрометчиво предложил ей Пауль, когда она по обыкновению чихнула в автобусе пять раз, и энергично принялась за обыск. Пауль стоял на стреме, вернее, отвлекал эстонскую смотрительницу от странных действий своих спутниц, а Надежде оставалось только постараться ввести Алкину неуемную энергию в разумное русло.
Они перетрясли аккуратную постель, чуть ли не по винтику разобрали прялку (правда, как раз винтиков в ней совершенно не было, она вся была составлена из разных деревянных штучек, и собрать ее снова Надежде помог только многолетний инженерный опыт). Затем они перебрали все вышитые салфеточки и полотенца, расстеленные где только можно. Ничего интересного не попадалось. Вернее, очень многие вышивки вызвали у Надежды истинное восхищение, и она утвердилась в мысли заняться этим трудоемким делом на пенсии, – но все это было явно не то.
Вдруг попугай истошно завопил:
– Зр-ри в кор-рень!
Надежда от неожиданности выронила очередную хорошенькую салфеточку, но реплика попугая придала ее мыслям новое направление.
– Алка, сойди!
– С чего сойти?
– Ну, с того, на чем ты стоишь. Ну, как это, я уже слова русские здесь забывать стала. С коврика… то есть с половика.
Алка удивленно уставилась себе под ноги и послушно сошла с яркого красно-синего половика. Надежда подняла его за край и с торжествующим видом схватила с пола черно-белую фотографию. Алка кинулась к ней, по дороге свалив тяжеленный табурет, и стала вырывать фотографию из рук, исступленно вскрикивая:
– Петюнчик, Петюнчик, мой Петюнчик!
Однако на фотографии никакого Петюнчика не было. На фотографии был кусок явно очень старой каменной стены с большим полукруглым окном. Сбоку окна фиолетовыми чернилами был поставлен жирный крест.
– Ага! – удовлетворенно воскликнула Надежда. – Вот это настоящая весть от Петюнчика, а ты – фантик, фантик!
Алка ничего осмысленного не отвечала, она только гладила фотографию и всхлипывала:
– Петюнчик мой, Тимофеев мой! Потом она спрятала фотографию на груди. Надежда поняла, что от нее сейчас толку не добьешься, и быстро навела порядок в музейной комнате – чтобы Пауля не побила хранительница, которая уже почувствовала что-то неладное. Пауль срочно направился ей навстречу, чтобы отвлечь музейную даму ненадолго, пока Алка с Надеждой не выберутся из комнат, куда ходить запрещалось. Вешая за собой веревочку, перегораживающую вход, Надежда оглянулась: вроде бы все нормально, никакого беспорядка они за собой не оставили. Они с Алкой вышли опять в подсобное помещение, и тут в незастекленное окошко влез по пояс какой-то тип, скорее всего тот, что был в синем "БМВ", тот, что постарше и схватил Алку за руку. У Надежды в руках была сумка, а у Алки – только клеточка с Кешей. Опасаясь повредить попугая, Алка застыла на месте, прижимая левой рукой клетку к груди. Мужчина потянулся к клетке, он в суматохе не разглядел, что там Алка прячет, Алка рванулась, оставив у него в руках полрукава от того самого красного турецкого платья в белый горошек, причем Надежда ощутила прилив глубокой радости, сообразив, что это платье Алка никогда уже больше не наденет. Мужик как-то ловко пролез в окно, загнал Алку в угол и стал вырывать клетку с попугаем. Надежда в это время тоже не дремала, она ринулась к двери, чтобы позвать на помощь Пауля, и увидела, что Пауль, приятно беседуя, удаляется с хранительницей под ручку от бабушкиного дома, чтобы, как он думал, дать Надежде с Алкой возможность закончить все свои дела внутри.
Помощи ждать было неоткуда. Под руку Надежде попалась какая-то деревянная штука, кажется, цеп, она схватила ее и, недолго думая, огрела нападавшего на Алку мужика по спине, но не очень сильно. Тот повернулся к Надежде, в это время Алка, освободившись, кинула клеточку с Кешей прямо Надежде в руки. Нападавший метнулся за клеткой, получилось что-то подобное детской игре "в собачки", где Кеша играл роль мячика.
Алка, освободившись и разглядев оторванные полрукава, пришла в неописуемую ярость и пошла на бандита, сверкая глазами. Но он этого не видел, потому что вцепился в клетку с Кешей и дергал ее на себя. Алка сзади схватила агрессора за шею и стала его душить. Поскольку руки у него были заняты клеткой, он решил драться ногами, но лягаться назад умеет только осел, поэтому ногой бандит поразил врага, находившегося спереди, то есть Надежду. Ощутив, как в глазах у нее потемнело, Надежда осела на пол амбара, выпустив из рук клетку.
Разглядев, наконец, что в руках у него находится только обалдевший попугай, в котором нет ничего интересного, бандит отбросил наполовину сломанную клетку, повернулся к Алке, дал ей по шее и принялся обшаривать карманы. В кармане у Алки лежала только косметичка, все деньги и паспорта находились в сумке у Надежды.
Бандит выхватил косметичку, но не тут-то было. Надежда подползла к нему и вцепилась зубами в руку. Это дало Алке некоторое преимущество, она схватила свою косметичку и бросилась во двор, где не было ни души, только довольно далеко виднелись спины удалявшихся Пауля и хранительницы музея.
Алка выскочила во двор, бандит – за ней, а потом уже ковыляла Надежда. Алка с бандитом бегали вокруг колодца, Надежда тоже включилась в круг. Алка бросила косметичку Надежде, хотела опять поиграть "в собачки", но голова у Надежды кружилась, и она упустила косметичку прямо в колодец. Бандит, не долго думая, бросился за ней и скрылся в колодце. Алка повернула журавль и опустила в колодец тяжеленную дубовую бадью. Бадья шлепнулась с глухим чмоком, как в тесто. Надежда заглянула вниз. Колодец был без воды, декоративный, метра полтора, но здоровенная бадья аккуратно закрыла выход, так что бандиту было не выбраться без посторонней помощи.
– Алка, что у тебя в косметичке было?
– Да так, ничего особенного, платок носовой, помада, пудреница наполовину пустая.
– Ну и Бог с ней, купишь себе все новое. Вот возьми мой шарф рукав прикрыть.
– Вот паразит! – Алка вспомнила про рукав. – И что он ко мне привязался?
– Наверняка видел в окошко, что мы там в доме что-то нашли, он же не знал, что ты это на груди спрячешь. Как фотография, цела?
– Спрашиваешь! Ладно, сматываемся, этот пусть сам выбирается, как хочет.
Смотрительница музея рассказала Паулю, что неделю назад у них как раз в этом доме произошло ЧП. Приехали русские туристы и устроили форменный дебош. Особенно отличался один, такой с виду приличный человек маленького роста с вот такими ушами. Он так бесновался, хотели было вызывать полицию, но его спутники очень извинялись и уволокли его из музея чуть не силой.
– Петюнчик! – взвизгнула Алка.
– Алка, это же он нарочно, чтобы его запомнили! Алка, мы на верном пути!
Пауль любезно распрощался с хозяйкой и вместе со своими спутницами бодрым шагом направился восвояси. Выйдя за ворота, он остановился и уставился на Надежду взглядом следователя.
– Пауль, никаких художественных ценностей! Мы дамы порядочные, такими вещами не занимаемся.
И Надежда вынула фотографию.
– М-да… Где же это может быть? Кладка средневековая, окно видно не полностью, поэтому однозначно определить затрудняюсь… Может быть, это в Пирита? Возможно, но не уверен…
Задумавшись, Пауль забормотал поэстонски, потом, спохватившись, извинился. Тут как раз подошел автобус, и они поехали обратно в город.
Проводив подруг до гостиницы, Пауль предложил им поужинать в пиццерии. Оставив несчастного Кешу на попечении дежурной по этажу и переодевшись, дамы приняли предложение.
Пиццерия произвела на Надежду огромное впечатление. Большое помещение все в красных тонах располагалось в полуподвале. Столы были такие длинные, что посетители, сидящие на одном конце, с трудом видели тех, кто сидит на другом. Когда принесли пиццу на огромных сковородках, Надежда поняла, для чего нужны такие огромные столы. Обслуживали в пиццерии совсем молоденькие и очень хорошенькие девушки, все в красном. В разных местах обширного помещения стояли на маленьких пьедесталах статуи блестящего металла.
– Неужели бронза? – тихонько удивлялась Алка.
– Латунь! – безапелляционно ответила Надежда. – Но все равно красиво.
Пауль выбрал пиццу "Маргарита", Надежда – самую обычную, с ветчиной и грибами, Алка же, как всегда, выпендрилась и заказала пиццу с салями и ананасами.
Народу в пиццерии было довольно много, но за счет обширного помещения, столы не были заполнены. Поэтому Надежда слегка удивилась, когда какая-то пара села прямо рядом с ними, ведь за длинным столом было достаточно места. Соседкой Надежды оказалась молодая женщина, ее приятель сидел рядом и Надежде было его видно хуже, но что-то в его внешности показалось ей смутно знакомым. Бросалась в глаза шапка черных вьющихся волос. Эта пара говорила между собой по-английски, но по блеску в глазах девицы Надежда уловила, что та понимает по-русски и прислушивается к их с Паулем разговору. Надежда направила беседу в историческое русло и, пока Пауль читал им лекцию о прошлом Эстонии, спокойно ела пиццу. Алка обиженно ковырялась в своей тарелке – она не могла понять, почему такой замечательный фрукт ананас в пицце приобрел какой-то гадостный привкус.
– Ну как, Алка, тебе нравится?
– М-м-м, – неуверенно ответила Алка, – а чем это посыпано?
– Орегано, – злорадствовала Надежда, – в следующий раз не будешь выпендриваться.
– Ты что это, Надежда, такая сердитая? – шепотом спросила Алка.
– Да понимаешь, очень мне эта парочка не нравится. Мужчина тебе никого не напоминает?
– Певец был такой, Африк Симон, – добросовестно стала вспоминать Алка. – Еще теннисист, забыла фамилию, Тимофееву он очень нравился…
– Это все не то, а вот если отбросить эту его латиноамериканскую лохматость…
– Тогда лица не разглядеть, не знаю я.
– Слушай, я пойду как бы позвонить, а сама спрячусь вон за тем Геркулесом, – Надежда показала на дальнюю статую. – А потом ты иди в туалет, тогда мы посмотрим, если они забеспокоятся и за нами пойдут, тогда что-то явно не то.
– Ладно, где ты спрячешься?
– За Геркулесом.
– Ты опять скажешь, что я спорю, но по-моему, это Аполлон, – сказала Алка, рассматривая статую со знанием дела.
– Господи, ну какая разница? Что ты все время к словам цепляешься? Геркулес, Аполлон – да провались они все! – Надежда резко встала и направилась к телефону.
Завернув за угол и удобно устроившись за Геркулесом-Аполлоном, она увидала, что интересующий ее мужчина сказал что-то своей даме и отправился за Надеждой, беспокойно вертя головой. Когда мужчина убедился, что Надежды нигде нет, он забеспокоился и выглянул на улицу. Надежда в это время незаметно проскочила в туалет, едва не столкнувшись в дверях с Алкой.
– Иди сюда!
Она затащила Алку в кабинку, достала из сумки три фотографии, которые им прислала Ирина по факсу.
– Вот смотри: этот – Герберт, этот – тот тип из поезда, который у нас папку украл. А этот…
– Он самый! – завопила Алка. – Третий конкурент!
– Тише ты! Но это точно он, то-то я гляжу, лицо будто знакомое, только на фото у него волос поменьше, парик он надел, что ли?
Скрипнула дверь. Алка осторожно высунула голову из кабинки.
– Это его девица, которая рядом с тобой сидела.
– Естественно, сам же он не может в дамский туалет зайти!
– Слушай, – глаза у Алки заблестели, – а давай мы ее сейчас головой в унитаз, а сами сбежим. Шума она поднимать не будет, а мы хоть какое-то удовлетворение получим. А то у меня просто душа горит. Хочется их всех истребить.
– Тебе чего больше хочется – мужа найти или с девицей подраться?
– Даже и не знаю, вообще-то, конечно, мужа найти, – опомнилась Алка.
– Тогда сиди смирно.
Они вышли их кабинки, девица делала вид, что причесывается перед зеркалом. Она поглядела на них искоса и отвернулась. Девица была высокая, крупная, в белом костюме. Из-под короткой юбки были видны длинные ноги.
– Алка, я пойду, а то Пауль забеспокоится.
Алка осталась наводить красоту, а Надежда направилась к столу. Третий конкурент дежурил в холле и, увидев Надежду, заметно успокоился.
"Погоди, голубчик, доберемся мы до тебя, – агрессивно подумала Надежда. – Думаешь, прическу сменил, так никто тебя не узнает".
Она прошла на свое место, извинилась перед Паулем, заказала кофе себе и Алке. Алкина сковородка была не убрана, потому что на ней лежали выковырянные из пиццы ананасы. Надежда слегка удивилась:
– Чтобы Алка чего-то не доела? Наверно, действительно, ананас с перцем и орегано порядочная гадость.
Кудрявый тип уже подходил к столу, за ним торопились Алка с девицей, Надежда еле-еле успела принять кое-какие нужные меры.
Принесли кофе, Пауль все порывался поговорить о найденной фотографии, Надежда еле упросила его отложить разговор до гостиничного номера. Собрались уходить, их соседи тоже расплатились. Надежда специально немного замешкалась и удержала Алку. Девица встала и пошла за своим лохматым партнером. Она гордо шла по проходу, возвышаясь над столиками.
– Обрати внимание, – удовлетворенно прошептала Надежда.
У девицы на белой юбке, на том самом месте, которым сидят, расплывалось пятно размером с приличный круглый ломтик ананаса. Зеленовато-желтый ананас с мелкими кусочками салями и остатками томатного соуса создавали на белой юбке потрясающую цветовую гамму. Алка не удержалась и прыснула. Девица обернулась, подозрительно оглядела позади себя оживленные лица, изогнулась, чтобы осмотреть себя сзади, и опрометью бросилась в туалет.
– Ну вот, теперь мы можем спокойно идти в гостиницу. Минут сорок она из туалета не выйдет. Пока застирает юбку, пока ее высушит.
В гостинице, в чистом тихом номере Алка, наконец, решилась расстаться с драгоценной фотографией.
– Ну, Пауль, что вы нам можете сказать про эту фотографию?
– Фотография старая, вне всякого сомнения, похоже, что довоенная. Как она попала в бабушкин дом, не совсем ясно.
– Мы нашли ее под половиком. Естественно, она не могла там пролежать долго.
– Ее туда Петюнчик положил, – уверенно высказалась Алка.
– А что? Его привезли туда бандиты, он выбрал момент, достал из какого-то тайника эту фотографию, а потом спрятал ее под коврик, чтобы врагу не досталась. А нам оставил знак, в виде фантика от конфеты "Кара-кум".
– А как он узнал, что в бабушкином доме есть тайник? – недоверчиво спросил Пауль.
– Он же в детстве жил тут у бабушки.
– Точно ли этот дом?
– Точно, – твердо ответила Надежда, – там у них дома в Санкт-Петербурге есть фотография этого дома, и Петюнчик маленький там с бабушкой сфотографирован.
Алка издала какой-то странный звук, похожий на всхлип.