Глава 4
У себя в кабинете генеральный директор Кизяков тихо постукивал по столу карандашом. Он уже предпринял кое-какие меры, уже навел справки, по своим каналам, в городской инспекции.
– Идет охота на крупную рыбу. Невод забрасывают слишком широко. И вы в него попали. – ответил знакомый его жены, начальник одного из отделов.
– Мордой на пол не будут класть?
– Да, вроде нет! Вы мелкая рыбешка.
– Ну, тогда лады! Спасибо!
На том конце провода с облегчением вздохнули.
– Пока! Звони если что! А как встретить проверяющих, не мне тебя учить! На рыбалку ездил?
– Нет!
– Ну, еще раз пока, может, увидимся.
Кизяков немного успокоился!
Логика в словах его знакомого была. Если бы был жесткий наезд с выемкой документов, с опечатыванием кабинетов, с временным задержанием, тогда надо было заранее подстраховаться. А так, жди проверяющих и постарайся на месте с ними договориться. И все равно неприятное чувство, как ледышка за пазухой, холодило душу. Покажи хоть одну фирму, у которой не было бы двойной бухгалтерии, сокрытых доходов или левого товара. Не найдешь такую на пост советском пространстве. Ловчат, уходят от налогов, переводят капиталы за бугор…
Фирма Супер-Шик не была исключением из правил. По бухгалтерии проходила в лучшем случае десятая часть товара и услуг. А то и это не проходило. Существуя с девяностых годов, фирма претерпела все реорганизации, десятки проверок, и смогла остаться на плаву, не обанкротиться. Бизнес в основном был посреднический, там купил – здесь продал, или наоборот, здесь купил – за бугром продал.
Собрались вокруг Романа его давние друзья и приятели.
Как пчелы на единый улей трудились компаньоны, не думая смазывать лыжи. Все бы ничего, одно было плохо. Расти, развиваться никто не хотел. Утром заработали – к вечеру поделили. Никакого стабилизационного фонда, никаких отчислений на развитие, на утяжеление, капитализацию кампании. Ничего подобного. Жизнь одним днем. А может быть так и надо?
Но поскольку Кизяков был директором, да не просто директором в небольшом коллективе, а еще и генеральным директором, ему постоянно хотелось иметь не арендованный офис, и арендованные складские помещения, а собственное здание. Он постоянно уговаривал остальных двенадцать пайщиков оставить часть денег на развитие, и постоянно оставался в одиночестве.
– Поделили и разбежались, и никто не знает, сколько у кого денег! – увещевали его остальные. – Наездов захотел?
– Чего тебе еще надо? Под тобой Мерседес! За границу ездишь! Квартира шикарная, дом почти на Рублевке.
– Все мы упакованы!
– Не морочь голову!
В конце каждого месяца дуванили полученную прибыль. А сволочь Мясоедов даже частушку придумал:
– Хвост павлиний, сыт и пьян, угадайте – кто?… Хором кричали: – Фазан!
И вот, наконец, когда его компаньоны насытились загранпоездками, понастроили себе в ближнем Подмосковье трехэтажных коттеджей, обзавелись престижными иномарками уломал он их приобрети хотя бы небольшое помещение под офис. Но и здесь как всегда получилось через одно место, поскупились, как всегда.
– Денежки-то кровные. – сказал, первый жмот в фирме, Мясоедов, – Давайте купим недострой. Дешевле обойдется.
– А чего! Молдаван или хохлов наймем, почти задаром построят.
– Узбеков! Лучше узбеков!
– Таджиков!
– Вы забыли, для себя ведь строим!
– Тогда строй сам!
Получилось, как в той пословице, где скупой платит дважды. Подобрали почти дотла сгоревший трехэтажный особняк в одном из тихих переулков за Садовым кольцом, взяли в банке двухмиллионный кредит зеленью под залог недвижимости и выкупили его. Выкупили практически документы, особняка как такового не было. Это были благословенные времена, когда цены на недвижимость еще не кусались. Здание сильно погорело. Подняв голову можно было, как в обсерватории, днем видеть голубое небо, а ночью звездное.
Особнячок ко всему прочему оказался исторической ценностью, при его реконструкции необходимо было сохранить его архитектурный облик. Бригада шабашников сама нашла Романа. И запросили за ремонт, за восстановление здания они по божески, двадцать процентов от стоимости материалов. Дешевизна и прельстила остальных.
– Наше ателье-студия выполняет работы любой сложности. Я сам, эксклюзив-дизайнер, веду мастер-класс. Сделаем вам евроремонт два! – пообещал бригадир строителей, Мыкола, мужик с хитрыми крестьянскими глазами и работящими на вид руками.
– А что такое тогда евроремонт один? – спросили его сотрудники фирмы.
– Это тот ремонт, что сделан в ваших домах и ваших квартирах. Обычный евроремонт. А мы вам сделаем звездные полы и прозрачные стены. Последний писк моды. Супер шик!
Кто-нибудь бы спросил этих умников, почему звездное небо должно быть на полу, а ты должен сидеть на виду у соседа, за прозрачной стеной. Нет, даже тени сомнения ни у кого не возникло. Не спросили! Супер шик превратился в пшик! Первый гром грянул, когда бригада начала отделку стен. Зашел в гости профессиональный строитель. Он ужаснулся. Боже мой, бригада несущие сваи, несущий каркас здания, просто поставила на старый, подгнивший деревянный пол первого этажа.
– Где проект реконструкции? – спросил профессионал гость, Романа.
– Какой проект? Мы сами, за забором, по-тихому, строим! Во, бригада строителей из ближнего зарубежья. А для посторонних, вроде у нас ремонт, косметический! – стал объяснять генеральный директор.
Гость смеялся.
– После такого ремонта, смело можете себе гробы заказывать! У вас через полгода здание перекосится и развалится. Накроет вас, чудаки. Фундамент надо укрепить.
Стоял большой шум. Строителей шабашников уволили, не выплатим им зарплату за последние два месяца.
Уводя бригаду Мыкола пригрозил:
– Вы еще нас вспомните!
Новый договор заключили со строительным управлением, имеющим лицензию, всякие допуски для сложных работ, появился на свет даже проект. И потекли деньги рекой: разрешения, согласования, штрафы, материалы, остановка строительства. Роман десять раз пожалел, что связался с незнакомым ему делом. Все доходы фирмы за последние два года ушли на строительство, а на фирме так и остался висеть валютный кредит, основной долг. Его пролонгировали, платили только проценты. Служивый народ и компаньоны стали роптать:
– Какая нам разница, где мы сидели, в арендованном помещении или в своем?
– Два года на мизерной зарплате.
– Любовниц не на что содержать!
Роман их уговаривал.
– Ну, потерпите чуть-чуть! Осталось-то до новоселья, всего ничего!
– Мы то терпим, любовницы терпеть не хотят!
А у самого болела голова. Где заработать на стройку еще пару миллионов? Смета расходов пухла и пухла. В три раза стала она тяжелее первоначальной. По тем затратам, что были произведены, в здании должны были бы стоять золотые унитазы.
– На эти деньги, что вбуханы в строительство коттеджный поселок можно было построить!
А один раз за своей спиной услышал вообще неприятный шепоток. Две сотрудницы перемывали ему кости:
– Половина денег, наверно, у него в кармане осела!
На следующий день, он уволил их по сокращению штатов, выплатив сразу трехмесячное пособие.
И на будущее зарекся брать в фирму женщин, только специалистов и лишь в самом крайнем случае.
На корабле назревал бунт! Надо было возвращать оставшийся кредит, надо было платить зарплату, налоги, надо было…, надо было. И осторожный Роман, который ходил все эти десять лет по лезвию бритвы и ни раз не оступился, поджатый со всех сторон неприятными обстоятельствами влез в авантюру. Куш решил большой сразу срубить, одним ударом разделаться со всеми долгами, замазать недовольные рты дивидендами и приличной зарплатой, а затем въехать победителем в новое здание. И сунул голову в петлю.
Никто из компаньонов фирмы не знает, какие он подписал документы, какой дамоклов меч висит над фирмой, куда он вляпался. Договоры лежали у него в сейфе. В погашение старого, был взят новый кредит, была произведена предоплата за серый товар. Пошла его поставка.
И тут наезд. Случайный или нет? Его знакомый из налоговой инспекции утверждает, случайный, что они попали в чужую разборку. А ему, Кизякову какая разница, чья разборка?
Завтра грядет налоговая проверка. Потребует все договора. И этот показывать, на парфюм? Роман сидел в раздумье. Если вдруг, что не так, он подставит свою фирму по полной программе. Все убытки за ее счет, арест имущества.
Согласно подписанного им контракта, через "Супер-шик" должна была идти якобы парфюмерия известнейших французских фирм. Между тем, поставляемый товар из Турции: шанель № 5 можно было брызгать только на шинель прапорщика в далеком захолустном гарнизоне.
Если первый товар со свистом ушел минуя склад, и помог в этом его новый партнер по бизнесу, коммерческий директор Сергей Иванович Кайман, то вот уже третий день от него не было ни духу, ни слуху. А жена спокойна. За грибами, мол, поехал, мог заблудиться.
На душе было тревожно.
По совету Каймана Кизяков выставил гарантом возврата нового кредита в два миллиона долларов отремонтированное офисное здание. Второй раз и в другом банке.
Прибыль в два миллиона долларов должна была остаться на фирме. Ее как раз хватало на погашение кредита. Между тем, обеспечение кредита, трехэтажный особнячок тянул на большее, никак не меньше, тридцати миллионов. Умопомрачительный рост цен на недвижимость, сделал возврат залога бумажными деньгами неинтересным банку. То ли дело съесть особнячок. Вместо бумажных двух миллионов, поиметь тридцать недвижимостью. Нет ли именно здесь чьего-то скрытого интереса? Не наносит ли кто руками налоговой инспекции удар исподтишка?
То, чего Кизяков боялся больше всего, кажется случилось.
Вдруг начались проблемы. Кизякову это совершенно не понравилось. То звериное чувство осторожности, что выручало его все эти годы, пока он занимался бизнесом, подсказывало ему, что Кайман, новый сотрудник, не зря скрылся. Перекидывать мосток между внезапной налоговой проверкой и его исчезновением, пожалуй, было рановато. Может это случайное совпадение. А вот то, что начался возврат Шанели предназначенной для шинели, его сильно обеспокоило. Или зацепили его случайно, и он оказался мелкой сошкой в чужой игре, или это кредиторы начали душить его по всем правилам.
Сейчас позвонил заведующий складом, Алехин и сказал, что вернули тысячу флаконов, и спросил, что делать?
– Принимай обратно! – присказал Кизяков.
Слухи в любой сфере разлетаются быстро, особенно в торговом деле. Пресекать их надо в зародыше. Кизяков решил держать удар. Ничего, пробьемся, стал успокаивать он себя, еще не из таких ситуаций выпутывались. Впереди в туннеле брезжил едва заметный, слабый огонек.
Глава 5
Елизавета шерстила кассу и банк, и делала закладки там, где не хватало разрешительной директорской подписи. Она позвонила и спросила Кизякова, когда можно будет зайти?
– Константин Мясоедов подпишет! – сказал он. – Я уезжаю по делам!
И вот уже через полчаса Мясоедов со всеми удобствами расположился в кабинете с дамами и ставил на кассовых документах свою размашистую подпись.
По привычке Эдит сидела в пол оборота, закинув ногу на ногу. Пробежав по ее ногам Эдит плотоядно-затяжным взглядом, Мясоедов отвесил ей незамысловатый комплимент.
– Жаль что я не троглодит, жаль, с тобою дружен, съел тебя бы я Эдит, только так на ужин!
– Домашняя пища надоела, на сладенькое потянуло? – насмешливо спросил его вожделенный объект. Эдит так искусно повернулась в кресле, что подол юбки переместился на верхние этажи, обнажив божественно красивые ноги.
– А что, разве я не имею право? – вопросом на вопрос ответил невольный воздыхатель.
– Представь, имеешь! Если захочешь! – насмешливо ответила Эдит.
У Кости Мясоедова моментально сел голос. На Елизавету занятую своим делом, они похоже совершенно не обращали внимания.
– Ты не шутишь? – с хрипотцой в голосе спросил он.
– А когда я с тобой шутила?
– И я могу к тебе в гости прийти?
Эдит откровенно насмехалась над собеседником.
– Можешь милый! Если получишь дома разрешение!
– А как же…? – хотел спросить Костя Мясоедов и внезапно осекся.
– Тебя это пугает?.. А никак!.. Я снова вольная птица!
Легковесный треп моментально прекратился. Заявление Эдит не на шутку взволновало Мясоедова. Он мгновенно вспотел, наглые глазки, до этого упорно сверлившие пухлые коленки собеседницы, шкодливо забегали и неожиданно стали скромными.
– Испугался? – со смехом спросила Эдит. – Успокойся, я шучу! Проверяла я тебя ероя! Давай лучше вот о чем подумаем…Ты директором стать не хочешь?
– Я…а?
Елизавета низко нагнула голову. Смех разбирал ее. Эдит как хотела, так и измывалась на бедным заместителем директора. Вопрос застал Костю Мясоедова врасплох. Он замялся:
– Давно тебя любя, клянусь Эдит, он слишком много из себя, конечно мнит… Но…
Эдит резко оборвала его и расхохоталась ему прямо в лицо.
– А хвостик, хвостик-то дрожит! Сознайся, хочется все-таки!
Бледный Костя встал с кресла.
– Эдит, зачем при посторонних?
– Затем, что я с тобою потеряла стыд! Вот зачем… Сегодня я не в настроении. Уйди с глаз моих. Видеть не хочу тебя.
Понурив голову, Константин Мясоедов побитой собакой покинул бухгалтерию.
– Зря вы так с ним. Он, в сущности неплохой человек, может быть несколько слабохарактерный. – сказала Лиза. – Что он вам плохого сделал? Вы только посмотрите, как он на вас смотрит.
– И как?
Лиза улыбнулась.
– Будто кусок выпрашивает. В глазах тоска и боль. Он для виду больше хорохорится. А на самом деле, мне кажется, он в вас безнадежно влюблен.
– Это так сильно бросается в глаза? Наблюдательная ты. – сказала Эдит. – Так вот если хочешь, послушай историю нашей несчастливой любви.
Эдит начала рассказывать, а у Елизаветы поплыли перед глазами картины недалекой по времени, чужой молодости. Рассказывала она о себе в третьем лице, будто это происходило не с нею, а с ее хорошей знакомой. Вот ее рассказ, по памяти записала его Елизавета в свой дневник. на следующий день.
"Увидел Костя меня недалеко от Останкинской телебашни. Нервная, возбужденная ходила я по бетонной кромке местного пруда. Предали меня. Горечь, незаслуженная обида раскаленным металлом жгла мне душу. Я, девушка, которая с детства считала себя одухотворенной; девушка, готовая принести себя в жертву ради свободы и счастья всего человечества; я, вышколенная в традициях домостроя, почитающая мужа за бога, я…
Каток неприглядной, обывательски-пустой жизни переехал меня.
Костя залюбовался мною, моей нервной красотой. Так он потом говорил. Подумал актриса, роль наверно разучивает, на телевидении выступает. Он спешил по каким-то своим делам, а тут забыл все на свете. Расположившись невдалеке на скамейке, стал наблюдать. Отрешенность от окружающего мира, взгляд устремленный к небу, страстные слова срывающиеся с губ девушки убедили его окончательно, актриса.
Девушка, которой он сейчас любовался, была у творца штучной работой. Редко, но иногда природа создает из подручного материала неповторимые экземпляры. Не только он, Костя, но и редкие прохожие не оставляли без внимания ее. Каждый норовил оглянуться и хоть на непродолжительное время оставить в душе картинку с божественными линиями. А девушка была явно чем-то расстроена. Вдруг она резко остановилась, плотно сжала губы, на лице у нее появилось решительное выражение. Костя Мясоедов непроизвольно услышал слишком громко произнесенные слова, почти из Шекспировской трагедии:
– Все! Рубикон перейден. Терпеть я дальше не намерена.
Девушка направилась к той скамейке, с которой он наблюдал за нею и, не обращая не него никакого внимания, присела рядом. Костя даже немного потеснился, хотя никто его об этом не просил.
– У вас не будет закурить? – неожиданно спросила она Костю и обвела его ничего не значащим взглядом.
– Будет! – потерянно засуетился невольный свидетель чужих волнений. Он достал мятую пачку Явы и выбил из нее сигарету. – Курите на здоровье!
Ничего глупее невозможно было продумать. Чиркнув зажигалкой Костя поднес ей огонек. Девушка неумело держала сигарету. Затянувшись дымом, она надолго закашлялась. И вдруг слезы ручьем полились у нее из глаз. Костя Мясоедов испуганно смотрел на незнакомку, не зная чем ей помочь. Прохожие с осуждением смотрели на него, считая его источником девичьих несчастий, а одна старушка так вообще начала его стыдить:
– О, каменный, неужели тяжело тебе приласкать родную душу? Поматросил и бросил? Прижми ее сейчас же к груди, пока я тебе клюшкой по голове не дала! Ну, кому говорю!
Тяжелая суковатая палка нависла над головой Кости. Костя Мясоедов едва касаясь кончиками пальцев плеча девушки неумело привлек ее к груди.
– Ну, так-то лучше! – одобрительно заявила старушенция, опуская на землю костыль. – Гляди у меня бессердечный обольститель, обратно буду идти, чтобы твоя девушка улыбалась!
Косте что-то начало жечь ногу, но он боялся пошевелиться и дождался. Стряхнул он сигарету только в тот момент, когда терпеть дальше не стало сил.
– Я, может быть могу чем-нибудь помочь? – нежно, подушечками пальцев едва прижимая к себе вздрагивающую незнакомку, с придыхом спросил Костя. Сердце и мозг у него теперь коротила одна единственная мысль, как бы девушка не встала и не ушла. Не ушла она, а рассказала свою, как ей казалось горькую историю.
– Помочь? Чем тут поможешь?
Малознакомые люди легко раскрывают друг перед другом душу. Бытует мнение, что необязательность последующих встреч делает людей чрезвычайно, до неприличия откровенными. Поездки на поезде на далекие расстояния лучшее тому свидетельство. Между тем если непредвзято посмотреть на это утверждение, то откроется оборотная, скрытая сторона медали. Незнакомому человеку рассказчик излагает свою версию, свое видение событий, картина нарисованная им почти всегда имеет единственный окрас, темный или светлый, он в лучах славы или несправедливо обижен. Есть одна правда, одна истина, и рассказчик ее пророк. Внимающий ему да будет благословен.
Костя Мясоедов был далек от этих прописных истин, но он ужасно хотел вечно видеть эту пахнущую солнцем головку у себя на груди и поэтому непроизвольно избрал правильную тактику. Как змий, он осторожно гладил ее по плечу и приговаривал:
– О, диво дивное! Нет! Она – луна! На небосводе нашем сером. Извивы локонов щекочут сердце мне. Ее устам готов курить я фимиам. От восхищенья я спросить не смею, как звать тебя прекрасная княжна? Есть милость божия на свете, сошла на грудь мне благодать. Я за нее готов рыдать…