– У нас в фирме, кроме нас, будет еще… – Роман икнул, – будет еще десять человек владеющие по одному проценту. Наша рабсила, дармовая. Но об этом чтобы никто… П…о…нял?… Если согласен, подписывай учредительные документы. И выпьем. Ждут нас Мясоед впереди, великие дела!
Перед Костей появилась пачка заготовленных решений, протоколов и учредительных договоров. Не читая, он подмахнул все документы.
– За успех нашего общего дела! – преложил выпить Роман. Встали, чокнулись, выпили. Роман собрал документы в скоросшиватель и встал из-за стола.
– А теперь дорогие мои друзья, позвольте откланяться.
У меня недоуменно вытянулось лицо. Костя икнул и спросил:
– Что, уже уходим?
Надавив на плечо Кости, Роман посадил обратно его на стул.
– Нет! Ухожу я один, а на этот раз ты остаешься.
Он повернулся ко мне.
– Не считай меня дорогая за циника, но я возвращаю тебя обратно в те руки, из которых принял.
Не стала я его разубеждать, что его воли, воли Романа в появлении его в моей квартире не было ни грамма. Я сама привела бычка на веревочке.
Роман сделал театральный жест рукой, будто он сбросил с плеча тяготивший его плащ-накидку и направился в прихожую. Его догнал Костя.
– Подожди, но мы же так не договаривались.
Роман развернул его в сторону гостиной.
– А мы с тобой вообще ни о чем никогда не договаривались. Это я по великодушию своему оставляю тебя наедине с Эдит, а поверь мне, мог бы этого не делать. – Он нагнулся к Костиному уху, и тихо прошептал:
– У меня другая женщина.
Роман думал, что я об этом не знаю. Все я знала. С месяц назад я их увидела.
Но еще до этой женщины, с год назад я объявила Роману, что беременна. Установила точно и объявила. И знаешь, что он сделал? Он быстро нашел мне врача. Не обрадовался, не побежал за цветами, не поднял бережно меня на руки, а угрюмо объявил:
– По нынешним временам иметь детей, плодить нищету. Они что, мне спасибо скажут? Давай жить так! Рано детей заводить. Надо сначала на ноги стать.
У меня все сжалось и заледенело внутри. Мы с ним с первого дня, как-то с обоюдного, молчаливого согласия обходили этот вопрос. И вот табу было мной нарушено. Роман свозил меня к хирургу и в тот же день привез обратно. Два дня пролежала я как убитая, и только на третий день подошла к плите.
– Что тебе приготовить? – глухим голосом спросила я его. Наши отношения затянуло коркой льда.
А потом появилась у него эта женщина. В Москве редко так бывает. Я совершенно случайно его увидела. Она подвезла его на нашу улицу и за остановку высадила. А я в тот день пошла в дальний магазин, чтобы купить ему свежего хлеба и увидела, как они на прощанье поцеловались.
Номер машины я запомнила, а на неделе обратилась к гаишнику, мол в машине с этим номером забыла зонтик и коробку с обувью. Через свою справочную, он назвал мне ее фамилию, имя и отчество и дал домашний адрес. Домой к ней я, конечно, не пошла, а вот доглядела много интересного. Она была директрисой большого универмага.
Последнее время Роман был угрюмым и раздражительным. А я ему, как нарочно не давала повода сорваться. Жду, а время идет. Смотрю, он предлагает фирму создать, третью часть в ней мне, и еще Костю Мясоедова пригласить.
Честное слово, сначала я не поняла, что это такое, только потом до меня дошло, что этой долей хотел замазать свою совесть. Откупные, отступные были эти тридцать процентов. И Костю Мясоедова пригласил с той же целью. Насчет Кости отдельный разговор. Там все намного проще.
Подспудно чувствовала я, что Роман не сегодня, завтра уйдет. Чувствовала, что он сам себе простить не может грех годичной давности, что свозил меня к хирургу. Только возврата уже нет. Врач мне сказал тогда, что я больше детей не буду иметь.
В тот самый миг, когда Костя Мясоедов объявил про бордель, а Роман на это оскорбительное заявление не прореагировал как мужчина, я поняла, что он уйдет сегодня.
Он нас просто свел обратно вместе, а разбираться мы должны были сами.
– Покедова любовнички! – прозвучало с порога квартиры. Хлопнула входная дверь и мы с Костей остались вдвоем.
– Ты остаешься? – спросила я Костю. Он мощно выдохнул:
– Остаюсь! Я этого героя, сколько раз собирался прийти и спустить с лестницы, если бы ты только знала. – повел он головой в сторону закрывшейся двери… Я не тряпка, чтобы каждый день об меня ноги вытирать. Когда мне плохо бывало, я всегда ложился на ту кровать, что вы мне в насмешку на свадьбу подарили. Она на даче, под яблоней, в дальнем углу сада стоит… Эдит. Золотая ты моя спелая вишенка. С каким благоговением мысленно я каждый день шептал твое имя. Ветер листву пошевелит, а мне слышится – Эдит. Ручей журчит, а мне кажется, моя ненаглядная со мной говорит.
Эдит замолчала. Легкая улыбка осветила ее лицо.
– Златоуст он, Костя Мясоедов. В тот раз он остался надолго.
– Как в тот раз? – не поняла Елизавета. – Разве он несколько раз приходил, уходил?
Эдит печально кивнула головой.
– Сам он никуда не уходил, его просто приезжала и забирала академическая семья Печкиных. Скандалить с ними я не могла, не в моем это характере. Отец он уже был.
Рабочий день закончился.
Елизавета увидела, как сотрудники их фирмы из коммерческого отдела, потянулись домой. Шесть часов. А вот к подъезду подкатил джип Кости Мясоедова. Он вышел с тортом. Ну, еще небольшое усилие, подумала Лиза, складывая в стопку папки с документами и можно домой.
Глава 8
Жена так и не дошедшего до дверей собственной квартиры, Кизякова, Полина Ивановна, поднялась наверх и с городского телефона стала звонить в милицию.
– Муж пропал! Мерседес поставил внизу во дворе, а в квартиру не поднялся. У нас дом элитный, охранник говорит, сам был за рулем. Я спустилась вниз, двери автомобиля открыты, барсетка в салоне, там же мобильный телефон, а его нет.
– От нас, что вы хотите?
– Чтобы мужа вы мне нашли.
– А вы по соседним машинам смотрели? Может быть он с соседом по стоянке, бутылочку распивает.
– Не пьет он у меня, с кем попало.
– Ну, вы все равно сначала поищите его во дворе, а потом к нам обращайтесь. Какие у вас мотивы подозревать, что с ним что-то плохое случилось, и он через полчаса не появится дома?
– Объективно, пока никаких!
Полина Ивановна, вспомнила, как охранник говорил, что без следов насилия и крови милиция не приедет на место происшествия.
– Спуститесь, поищите его еще раз, и тогда уже звоните нам.
Полина быстро спустилась вниз и обошла по периметру весь дом, заглядывая в салоны припаркованных машин. Ни одной живой души. Дом их имел, как и положено по технике пожарной безопасности два въезда и выезда, а эксплуатировался один. У второго выезда, под железной будкой охранника, еще со времен строительства дома, осталась просторная собачья конура. Перед нею сейчас резвились два щенка, а сука-мать внимательными и умными глазами наблюдала за Полиной. У собаки на шее виднелся ошейник, но от этого Полине легче не стало. Собак она с детства ненавидела, а эта была бойцовской породы. При приближении Полины, недовольная собака медленно встала.
Она давала понять человеку, что ближе, чем на пять шагов к ее щенкам не стоит подходить. Когда Полина сделала неосторожный шаг в ее сторону, собака встала с места и оскалила желтые клыки. С них капала желтая пена. У Полины шевельнулась мысль, что это ненормально, но ей сейчас было не до собаки, Роман, собственный муж сидел у нее в голове. Она отвернула от конуры и обошла по периметру дом. Следов Романа нигде не было видно. Переполненная решительностью и злостью на весь белый свет, любой ценой она готова была вызвать милицию.
Не приедут? Как миленькие приедут, никуда не денутся. Кровь им нужна, будет кровь. Полина вернулась обратно к Мерседесу, оглянулась по сторонам, и размазала по сидению томатную пасту. На первый взгляд сойдет, подумала она, и стала звонить в милицию, только не по 02, а в районное управление.
Повторив ту же сказочку про пропавшего белого бычка, пушистого Романа, на этот раз она добавила кровь. Красный цвет, цвет крови приводит в возбуждение не только быка, но и милицию. Через пять минут на дежурной машине появилась патрульная группа. Въехав во двор, автомобиль остановился рядом с Полиной. Два сержанта вышли из малины. У одного на груди наперевес висел автомат.
– Вы вызывали?
– Я! – ответила Полина. – Пройдемте к машине!
– Труп?
– Нет только кровь!
– А где труп? Или его скорая забрала?
Полина очередной раз рассказала про то, как ждала мужа, как он подъехал, и долго не поднимался, как она забеспокоилась и спустилась вниз, как увидела кровь на сидении.
Милиционеры вызвали по рации оперативно-розыскную группу и участкового. Эти господа не ездят как на пожар. Прибыли они почти одновременно через полчаса. Попросили ничего не трогать. Обследовали Мерседес. Оперативники позвали охранника.
– Вы что видели? Что можете рассказать по факту исчезновения жильца этого дома со стоянки? Почему вы сами не позвонили в милицию, если видели кровь?
Никакой крови Федя охранник не видел, и не хуже их знал, когда надо вызывать милицию, а когда не надо. Чего его это жилица с десятого этажа подставляет? Никакой крови ведь не было, откуда она могла появиться, сиденье не туранская плащаница.
И с какой стати приехавший капитан, да и лейтенант участковый, с ним так грубо разговаривают? Но злее всего охранник Федя был на Полину. Ишь как о муже печется, хотя не далее как вчера флиртовала с ним чуть ли не в открытую. У, змея подколодная, погоди у меня. И Федя выдал оперативникам, снимавшим отпечатки собственную версию случившегося::
– Минут через пять после того как заехал во двор Кизяков на своем Мерседесе, и до появления его жены отсюда выехала только одна машина, Бентли этой депутатши миллионерши. Окна у нее затемненные, но мне кажется, рядом с нею в машине кто-то сидел, хотя из дома она одна выходила, это я хорошо помню. А машины рядом стояли.
– Кто она? Что из себя представляет? – спросил оперативник капитан. На сцену допроса-собеседования вышел участковый, до этого хранивший молчание. Участковый должен знать все на своем участке. Он тихо шепнул на ухо капитану, но так шепнул, что все услышали:
– Пятьдесят миллионов зелеными баба стоит. Лексус Галина. Баба конь.
– Знаем такую! – сказал оперативник.
Униженный со всех сторон охранник Федя, дорисовал картину исчезновения Романа:
– Может быть она его с собой позвала, вот он на радостях Мерседес и забыл закрыть. Я видел, как они несколько раз до этого оживленно ворковали.
Его сообщение буквально перекосило Полину. Она оскорблено поджала губы. Участковый спросил:
– Если он с ней уехал, откуда тогда кровь?
– Насчет крови еще надо проверить! – сказал капитан оперативник и обратился к потерпевшей.
– Вы ничего не можете сказать нам, какие отношения у вашего мужа были с миллионершей.
– Никаких отношений не было! – резко ответила Полина. – Мой муж стоит выше всяких подозрений и инсинуаций со стороны разных наветчиков. Он с нею незнаком!
– Еще как знаком! – заявил охранник.
– Не мог он уехать с этой шваброй. – еще раз твердо заявила Полина. – Он у меня не тех устоев.
К оперативнику снова склонился участковый и стал развенчивать непорочную душу Кизякова Романа, утверждая, что он именно тех устоев. Тихо шепнул он:
– Он от нее, от заявительницы несколько раз уходил.
В общем вызов милиции ничего Полине не дал. Правда, у нее приняли заявление, но что-то слишком быстро все разъехались.
– Найдем вашего супруга! – успокоил милиционеры жену. – Если экспертиза подтвердит, что на сиденье кровь, завтра же подадим прокурору документы на возбуждение уголовного дела. А уж тогда…
– Может быть зайдете чаю попьете?
Оперативник с участковым переглянулись и, отказались. Когда милицейские машины уехали, Полина позвонила на всякий случай на работу мужу.
Глава 9
Вовремя Полина позвонила, еще бы пару минут и на фирме "Супер-шик" кроме рабочих доводящих в две смены дом до ума, никого бы не застала. Елизавета уже сделала тот минимум, что можно сделать в предпроверочной ситуации, собрала недостающие подписи. Чай с тортом выпит, можно было собираться домой. Костя Мясоедов пообещал добросить Елизавету до метро.
Телефон в кабинете генерального звонил не переставая. Затем был звонок Косте Мясоедову, но он не успел добежать до своего кабинета. Третий и последний был Эдит.
Она и сняла трубку.
– Эдит?
– Да!
– Это Полина!
Никак не ожидала Эдит этого звонка. Поэтому она молчала, не зная, что ответить. Но и на том конце провода молчали. Наконец Полина Кизякова спросила:
– Где Костя Мясоедов?
– Здесь, рядом, передать ему трубку?
– Не надо!
Видимо другой ответ надеялась услышать Полина. Эдит не выдержала и первой спросила:
– Что-нибудь случилось?
– Приезжайте оба. Случилось!
– С Романом?
– Да! Это не телефонный разговор!
Костя Мясоедов перехватил трубку:
– Полина, что случилось с Романом?
– Нету Романа! – и положила трубку.
– Убили… – потерянно объявил Костя и неожиданно рухнул в кресло. Эдит быстро налила в стакан воды и заставила насильно его выпить. Мертвенная бледность стала медленно исчезать с Костиного лица, оно порозовело. Он возвел руки к небу.
– Я так и знал, что это никогда ничем хорошим не закончится. Я так и знал, что его обязательно замочат. Большие деньги всегда кровью пахнут. О, господи! Где его убили?
– Поехали. Хватит причитать! – одернула его Эдит.
У подъезда перед фирмой стояло два автомобиля, Мясоедовский и Эдит. Решили ехать на одном, Мясоедовском.
– Поехали с нами! – предложила Эдит Елизавете. Та правильно поняла ее, Эдит не хотела оставаться наедине с Полиной. Присутствие посторонних обязывают быть корректным.
– А меня дома сегодня никто не ждет. Шпаки, у кого я живу, круглый год на даче, под Москвой. – сказала Лиза.
Эдит осталась довольна, а Мясоедов недовольно хрюкнул.
Машина Мясоедова медленно двигалась по московским улицам, пока не выехала на третье транспортное кольцо. Скорость была не выше сорока километров.
– А где водитель Кизяка? Может, зря паникуем? – вдруг спросил Мясоедов.
Догадались позвонить на мобильный водителю. Володя, водитель, радостным голосом ответил, что стал отцом и у него родился сын. А Роман Октябринович отпустил его, сам сел за руль и поехал домой.
– Сам за рулем был! – доложился Эдит Костя. – Может быть, в аварию попал?
Костя сосредоточенно вел машину, стараясь протиснуться в каждую мало-мальски образовавшуюся щель. Ему зло сигналили, но пропускали его большой джип.
Елизавета сидела сзади. Ей хорошо были видны лица обоих, У Кости потерянное, а у Эдит молчаливо-сосредоточенное. На пол дороге к дому Кизякова, оглянувшись на Елизавету, и видимо, мысленно махнув на нее рукой, Костя спросил:
– Эдит, а что это водитель, говорит, что он поехал к себе домой? Роман разве к Полине вернулся?
– А ты об этом не знал?
– Представь, не знал!
Константин Мясоедов снова покосился на Елизавету, в этот раз через зеркало заднего вида и спросил:
– И когда?
– С месяц назад!
Мясоедов присвистнул!
– И ты мне ни словом, ни пол словом.
– Сам бы мог поинтересоваться.
– Целый месяц одна! Он вернулся к своей Пятихатке?
– Вернулся!
Казалось, что воду толочь в ступе, но Константин Мясоедов как коршун в небе выписывающий круги, кружился вокруг одного и того же вопроса.
– А ты знаешь, я ведь собрался уходить, от Зойки.
– Ну и на здоровье.
Константин беспокойно стрельнул взглядом назад, а потом решил не замечать Елизавету.
– К тебе, между прочим!
– А ты по-другому, и не можешь, кроме как между прочим.
– Не злословь!
– Тебе ли обижаться? – спросила Эдит и отвернулась в сторону. Минут десять ехали молча. Каждый был погружен в собственные мысли! Затем Константин Мясоедов вильнул рулем и стал у бордюра.
– Я знаю, зачем Полина обоих нас с тобой приглашает! – уверенно заявил он. – Этот артист наверно пожил дома месячишко и обратно стал собирать чемодан.
Эдит молчала отвернувшись к боковому окну. Мясоедов, недовольно пожевал губами и завел двигатель. Минут через пятнадцать подъехали к дому Кизякова Романа. За решетчатым забором они сразу увидели его машину, пятисотый Мерседес.
Встречала их Полина у ворот.
По ее просьбе охранник, поднял шлагбаум перед джипом и они въехали во двор. Полина обнялась и как старая знакомая расцеловалась с вышедшим первым Мясоедовым. Вслед вышли Эдит и Елизавета.
Лизе, после всего услышанного было интересно смотреть, как женщины будут реагировать друг на друга. Получается, что Роман до этого жил с Эдит и всего лишь месяц назад ушел к своей законной жене. Полина была на несколько сантиметров выше Эдит, но скромнее в бедрах. Эдит – это гитара, с узкой осиной талией, пышной грудью, красивым мраморным лицом. И по возрасту, она смотрелась намного моложе законной супруги. Три ноль в пользу Эдит, почему-то с чувством удовлетворения подумала Елизавета.
Это Эдит! – представил первой Эдит Костя Мясоедов. Похоже, что с женой Романа Эдит ни разу не встречалась, соперницы самое непродолжительное время смотрели друг на друга, а затем обменялись коротким рукопожатием. Жена Романа была резче в движениях, и тут она проигрывала. Властный характер, чувствовался в ней, а вот женского начала, чувственного начала не было.
Лиза стояла сбоку и сравнивала двух женщин.
Вряд ли на такую женщину как жена Кизякова оборачиваются мужчины. Так что непроизвольно стал понятен мотив ухода Романа из дома. На сладкое потянуло, мужика.
Волоокая Эдит, называют таких, вола за собой увести может, что уж тут говорить о каком-то мужчине. Ему и аркан не нужен, он и без аркана за такой, куда хочешь пойдет. Как это он от нее еще домой приходил? Не пожалел творец добра на Эдит, отмерил полной мерой ей золота.
– Полина! – сказала в ответ жена Романа. – Мы заочно с вами знакомы.
– Теперь уже и очно! – сказала Эдит. Обмен верительными грамотами состоялся, обе признали себя субъектами старого как мир права, права мужчины ходить налево.
Больше всего такой мирной встрече был рад Костя Мясоедов. Цивильная жена у Романа, подумал он про себя, не в пример, моей. Память, не ко времени ему подсказала, как он решил пригласить семью Кизяковых к себе в гости, и получил по носу, от своей остепененной благоверной.
– Вот еще, буду я с этой торгашкой встречаться. О чем я с нею за столом буду разговаривать?
– О детях!
Единственный раз в жизни Костя психанул.
– А о чем ты со своими так называемыми подругами разговариваешь? О Гегеле или Бебеле?