Закрывшись в ближайшем туалете, он оторвал обложку журнала, сделал на ней надпись и запечатал в конверт. Конверт он адресовал главному дознавателю Исааку Беллу, Сан-Франциско, "Агентство Ван Дорна".
Приклеил марку, вернулся на вокзал и бросил конверт в почтовый ящик. Потом сел на скорый до Огдена, шестьюстами милями севернее. В Огдене, близ Солт-Лейк-Сити сходятся девять железных дорог.
Подошел кондуктор.
- Господа, билеты.
У Саботажника был билет. Но, уже собираясь достать его из жилетного кармана, он почуял опасность. Он даже не стал гадать, что вызвало тревогу. На вокзале в Сакраменто он видел множество полицейских. Билетный кассир внимательно его разглядывал. На перроне он даже заметил подозрительного типа, который мог быть детективом Ван Дорна. При посадке, доверившись чутью, Саботажник оставил билет в кармане и предъявил железнодорожный пропуск.
Глава 11
Сорок восемь часов Белл преодолевал многочисленные препятствия на пути к строительству кратчайшего пути через Каскадные горы, к его началу. Диспетчеры Южно-Тихоокеанской дороги были обескуражены отсутствием телеграфной связи, и все расписание пошло прахом. Лилиан сдалась и отправила свой "особый" назад в Сакраменто. Белл пересаживался с одного товарного поезда на другой и наконец приехал на составе, груженном брезентом и динамитом. "Южно-Тихоокеанская компания" использовала время лучше, чем он. Сгоревшее паровозное депо снесли, обломки вывезли, и сотня плотников сооружала новую постройку из древесины, которую доставляли с лесопилки. "Зима, - объяснил скорость восстановления дородный десятник. - Кому охота ремонтировать паровозы в снегу".
Груды покореженных рельсов погрузили на платформы, и там, где горящий полувагон вывел из строя стрелки, проложили новые пути. Краны поставили упавшие вагоны на новые рельсы. Рабочие воздвигали гигантские круглые палатки взамен столовой, сгоревшей вместе с депо. Обедали стоя, все были хмуры, и Белл подслушал разговор об отказе выходить на работу. И не потому, что не было столов и стульев. Рабочие просто боялись. Он слышал вопрос: "Если железная дорога не может нас защитить, кто может?" Ответ, горячий и сердитый, слышался со всех сторон: "Нужно спасаться самим. Получить зарплату и уходить".
Белл увидел входящий на площадку ярко-красный личный вагон Осгуда Хеннеси и заторопился к нему, хотя ничего хорошего от встречи не ждал. Джозеф Ван Дорн, присоединившийся к Хеннеси в Сан-Франциско, встретил его у входа, мрачный и серьезный.
- Старик вне себя, - сказал он. - Придется стиснуть зубы и слушать его рев.
И Хеннеси действительно взревел. Хотя не сразу. Вначале он говорил так, будто сдался.
- Я не преувеличиваю, парни. Если до снега мы не дойдем к мосту, кратчайшему пути крышка. И эти сукины дети банкиры вынесут меня вместе с ним. - Он печально посмотрел на Белла. - Я видел ваше лицо, когда сказал, что начинал, забивая костыли, как мой отец. Вы удивились - неужто этот тощий высохший старик мог поднимать молот. Я не всегда был кожа да кости. В те дни я мог бы дать вам сто очков вперед. Но у меня больное сердце.
- Ну не нужно, - успокаивал его Ван Дорн.
Хеннеси оборвал его.
- Вы спрашивали о сроке. Это у меня срок. Никто из живущих на Земле не сможет закончить кратчайший путь через Каскады. Новым парням это просто не по плечу. Со временем они поведут поезда, но только по путям, которые проложил я.
- Бухгалтеры не создают империй, - сказала миссис Комден.
Что-то в том, как она его успокаивала, заставило Хеннеси вспылить. Он сорвал с потолка чертеж дороги через Каскады.
- Лучший на Западе мост почти закончен! - закричал он. - Но дорога никуда не ведет, пока мой кратчайший не присоединен. Я оставляю здесь самых дорогих детективов; и что я вижу? Еще неделя убита на восстановление того, что уже было построено. Люди напуганы, они боятся работать. Двое тормозных кондукторов и мастер депо погибли. Четверо проходчиков обгорели. Десятник лежит с разбитой головой. И лесоруб без памяти.
Белл быстро переглянулся с Ван Дорном.
- Что делал лесоруб на строительной площадке? Лесопилка высоко в горах.
- Черт его знает! - рявкнул Хеннеси. - И вряд ли парень придет в себя и расскажет.
- Где он?
- Не знаю. Спросите Лилиан… Нет, черт возьми, не выйдет. Я отправил ее в Нью-Йорк уламывать проклятых банкиров.
Белл повернулся, вышел из личного вагона и отыскал лазарет, устроенный компанией в пуллмановском вагоне. Там лежали обгоревшие шахтеры в белых повязках, а десятник, тоже в бинтах, кричал, что он, черт возьми, здоров, выпустите, мне нужно строить дорогу. Но лесоруба не было.
- Его унесли друзья, - сказал врач.
- Почему?
- Моего разрешения никто не спрашивал. Я обедал.
- Он был в себе?
- По временам.
Белл поспешил в контору полицейского инспектора - он заблаговременно подружился с диспетчером и главным клерком, державшим в голове огромное количество сведений. Клерк сказал:
- Я слышал, его увезли куда-то в город.
- Как его звали?
- Дон Элберт.
Белл взял на полицейской конюшне лошадь и стремительным галопом пустил ее в поселок, выросший возле стройки. Этот временный город палаток, хижин и брошенных грузовых вагонов располагался в низине; вагоны были переоборудованы в салуны, танцевальные залы и бордели, обслуживавшие строителей. Днем среди недели грязные улицы пустовали, словно их обитатели переводили дух перед следующей получкой вечером в субботу.
Белл сунул голову в грязный салун. Бармен, сидевший на доске, уложенной на две пивные бочки, мрачно поднял голову от недельной давности газеты "Сакраменто".
- Где гуляют лесорубы? - спросил его Белл.
- В "Двойном орле", ниже по улице. Но сейчас там никого. Они режут шпалы в горах. Работают по две смены, чтобы успеть до снега.
Белл поблагодарил его и направился в "Двойной орел", побитый грузовой вагон, снятый с рельсов. На крыше был нарисован красный орел с расправленными крыльями, и владельцы раздобыли где-то крутящиеся на шарнирах двери. Как и в предыдущем салуне, единственной живой душой здесь был бармен, такой же мрачный. Он повеселел, когда Белл бросил на прилавок монету.
- Что будете пить, мистер?
- Я ищу лесоруба, пострадавшего в несчастном случае. Дона Элберта.
- Я слышал, он без памяти.
- А я слышал, что он время от времени приходит в себя, - сказал Белл. - Где его найти?
- Вы полицейский?
- А что, я похож на полицейского?
- Не знаю, мистер. Они слетелись сюда, как мухи на падаль. - Он снова осмотрел Белла и принял решение. - За ним ухаживает старуха в хижине у ручья. Идите вниз по колеям до ручья, не промахнетесь.
Привязав лошадь, Белл спустился к ручью, который, судя по зловонию, служил городской сточной канавой. Миновал старинный вагон "Сентрал Пасифик", когда-то выкрашенный желтой краской. В стене вагона были прорублены отверстия, служившие окнами. Из одного такого отверстия молодая женщина шмыгая носом сказала:
- Нашел, красавчик. Здесь то, что тебе нужно.
- Нет, спасибо, - вежливо ответил Белл.
- Милый, ничего лучше ты дальше не найдешь.
- Я ищу женщину, которая ухаживает за раненым лесорубом.
- Мистер, да она уже давно в тираж вышла.
Белл пошел дальше и увидел несколько жалких хижин, сколоченных из упаковочных ящиков. Тут и там виднелись надписи, указывавшие на первоначальное содержимое ящиков: "КОСТЫЛИ". "ХЛОПОК". "ГВОЗДИ". "КОМБИНЕЗОНЫ". У хижины, на которой было написано "ПИАНО РОЛЛЗ", он увидел старуху. Она сидела на перевернутом ведре, держась за голову. Волосы у нее были седые, хлопчатобумажное платье и шаль на плечах - слишком тонкие для промозглой сырости, поднимавшейся от зловонного ручья. При виде Белла она вскочила с выражением ужаса на лице.
- Его здесь нет! - закричала она.
- Кого? Спокойней, мэм. Я не причиню вам вреда.
- Донни! - кричала она. - Полиция!
Белл сказал:
- Я не полицейский. Я…
- Донни! Беги!
Из хижины выбежал лесоруб шести с лишним футов ростом. У него были огромные каштановые усы, спускающиеся ниже небритого подбородка, и большой нож в кулаке.
- Вы Дон Элберт? - спросил Белл.
- Донни мой двоюродный брат, - ответил лесоруб. - Шли бы вы отсюда, мистер. Это семейное дело.
Опасаясь, что Дон Элберт может выбежать через черный ход, Белл поднес руку к шляпе и взял "Дерринджер" сорок пятого калибра.
- Я не меньше других люблю бой на ножах, просто сейчас у меня мало времени. Бросайте нож!
Лесоруб и глазом не моргнул. Он попятился на четыре шага и достал второй нож, более короткий, без рукояти.
- Спорим, я метну его точнее, чем вы пальнете из своей курносой пушки?
- Я не игрок, - сказал Белл, достал из пальто свой новый браунинг и выстрелом выбил нож из руки лесоруба. Тот закричал от боли и недоверчиво посмотрел на свой нож, в полете сверкавший на солнце. Белл сказал: - В большой нож я всегда попаду, но вот в этот второй - не уверен. Так что просто бросьте его, иначе я отстрелю руку.
Лесоруб бросил нож для метания.
- Где Дон Элберт? - спросил Белл.
- Не трогайте его, мистер. Он тяжело ранен.
- Если он тяжело ранен, ему следует быть в больнице.
- Он не может пойти в больницу.
- Почему?
- Полицейские винят его в том, что из-за него уехал вагон.
- Почему?
- Он был там, внутри.
- Внутри? - повторил Белл. - Я должен поверить, будто ваш брат выжил в вагоне, который шел миля в минуту?
- Да. Потому что он выжил.
- У Донни голова как пушечное ядро, - сказала старуха.
Шаг за шагом Белл вытянул из лесоруба и старухи, как оказалось, матери Дона Элберта, всю историю. Элберт, пьяный, спал сном праведника в полувагоне и помешал человеку, который стронул вагон с места. И тот ударил его по голове ломом.
- У него голова как чугунная, - заверил Белла лесоруб, и мать Дона подтвердила это. Она со слезами рассказала, что в больнице стоило ему открыть глаза, как полицейский начинал на него орать.
- Донни боялся рассказывать о человеке, который его ударил.
- Почему? - спросил Белл.
- Боялся, что ему не поверят, и потому притворился, что пострадал сильней, чем на самом деле. Я рассказала вот этому его брату, Джону. Джон собрал друзей, и они унесли Дона, когда врач обедал.
Белл заверил старуху, что распорядится, чтобы полицейские не трогали ее сына.
- Я дознаватель Ван Дорна, мэм. Полицейские подчиняются мне. Я прикажу им оставить его в покое.
Наконец он убедил старуху впустить его в хижину.
- Донни. Тут к тебе человек.
Белл сел на ящик у дощатой кровати, на которой на соломенном матраце лежал перевязанный Дон Элберт. Это был рослый мужчина, крупнее брата, с большим круглым лицом, с большими усами и с огромными, задубелыми от работы руками. Он не только не был без памяти, но и оказался человеком, способным проявить себя внимательным наблюдателем. И, насколько было известно Беллу, один побывал рядом с Саботажником и остался в живых.
- Как вы себя чувствуете? - спросил Белл.
- Голова болит.
- Неудивительно.
Дон Элберт рассмеялся и поморщился от боли, вызванной смехом.
- Я так понял, тот человек ударил вас.
Элберт осторожно кивнул.
- Ломом, я думаю. По крайней мере так мне показалось. Железо, не дерево. Совсем не похоже на топорище.
Белл кивнул. По-видимому, Дон Элберт за свою жизнь не раз получал топорищем по голове - обычное дело для лесоруба.
- Случайно не видели его лицо?
Элберт посмотрел на брата, потом на мать.
Она сказала:
- Мистер Белл обещает, что велит полицейским от тебя отстать.
- Он метко стреляет, - добавил Джон.
Дон Элберт кивнул, снова поморщившись от боли, вызванной этим движением.
- Да, видел.
- Была ночь, - заметил Белл.
- Наверху звезды светили как прожекторы. Костер возле вагона не горел, глаза не слепило. Да, я его видел. Я смотрел на него сверху - стоял на шпалах, а он посмотрел на меня против звездного света, когда я заговорил, поэтому я ясно видел его лицо.
- Помните, как он выглядел?
- Он ужасно удивился. Чуть из штанов не выпрыгнул. Не ждал гостей.
Это, пожалуй, слишком хорошо, чтобы быть правдой, думал Белл с нарастающим возбуждением.
- Можете его описать?
- Чисто выбрит, без бороды, на голове шахтерская шапка. Волосы, вероятно, черные. Большие уши. Острый нос. Широко расставленные глаза. Цвета их не видел. Было недостаточно светло. Щеки худые… то есть чуть впалые, я хочу сказать. Широкий рот, примерно как у вас, только без усов.
Белл не привык к тому, чтобы свидетели давали такие точные и подробные описания. Обычно, чтобы выяснить такие подробности, приходилось долго слушать и задавать множество вопросов. Но у лесоруба память была как у газетного репортера. Или у художника. И это навело Белла на мысль.
- Если я приведу к вам художника, расскажете ему, что видели, пока он рисует?
- Я сам нарисую.
- Прошу прощения?
- Донни хорошо рисует, - сказала его мать.
Белл с сомнением посмотрел на грубые руки Элберта. Пальцы толстые, как сосиски, все в мозолях. Но, если он художник, это объясняет его внимание к мелочам. И опять Белл подумал: "Какой удивительный прорыв. Слишком хорошо, чтобы быть правдой".
- Дайте мне бумагу и карандаш, - сказал Дон Элберт. - Я умею рисовать.
Белл дал ему свой карманный блокнот и карандаш. Поразительно быстро, умелыми движениями мощные руки изобразили красивое лицо с чеканными чертами. Белл внимательно разглядывал рисунок, чувствуя, как тают его надежды. Поистине чересчур хорошо, чтобы быть правдой.
Скрывая разочарование, он похлопал раненого гиганта по плечу.
- Спасибо, дружище. Вы очень помогли. А теперь нарисуйте меня.
- Вас?
- Можете нарисовать мой портрет? - спросил Белл.
Простая проверка наблюдательности гиганта.
- Конечно.
Толстые пальцы снова пустились летать. Спустя несколько минут Белл поднес рисунок к свету.
- Словно смотришься в зеркало. Вы действительно нарисовали то, что видели?
- А как иначе?
- Большое спасибо, Донни. Ну, отдыхайте.
Он вложил в руки старухе несколько золотых монет - двести долларов, достаточно, чтобы прожить зиму, - пошел назад, туда, где привязал лошадь, вернулся на строительную площадку и отыскал Джозефа Ван Дорна. Тот расхаживал по вагону Хеннеси, пыхая сигарой.
- Ну?
- Лесоруб оказался художником, - сказал Белл. - Он видел Саботажника. И нарисовал его портрет. - Он раскрыл блокнот и показал Ван Дорну рисунок. - Узнаете этого человека?
- Конечно, - проворчал Ван Дорн. - А вы нет?
- "Брончо Билли" Андерсон.
- Актер.
- Бедняга, наверно, видел его в "Большом ограблении поезда".
Кинофильм "Большое ограбление поезда" шел несколько лет назад. Расстреляв поездную бригаду, преступники уехали на паровозе к поджидавшим их лошадям, преследуемые полицией. Мало кто в Америке не видел эту картину хоть раз.
- Никогда не забуду, как в первый раз посмотрел эту фильму, - сказал Ван Дорн. - Это было в Нью-Йорке, в "Водевиле" Хаммерстейна, на углу Сорок второй улицы и Бродвея. В театре, где в перерывах между действиями показывали кино. Когда начинался фильм, все вставали и шли выпить или покурить. Но потом некоторые остановились, чтобы посмотреть, и постепенно все вернулись на свои места. Как загипнотизированные. Пьесу я видел в девяностые годы. Но кино гораздо лучше.
- Припоминаю, - сказал Белл, - что Брончо Билли исполнял несколько ролей.
- Я слышал, он сейчас ездит по Западу на собственном поезде, снимает кино.
- Да, - подтвердил Белл, - Брончо Билли основал собственную студию.
- У него мало времени, чтобы выводить из строя железные дороги, - сухо заметил Ван Дорн. - Мы опять остаемся ни с чем.
- Не совсем так, - возразил Белл.
Ван Дорн недоверчиво посмотрел на него.
- Наш лесоруб вспомнил знаменитого актера, которого видел в кино.
- Взгляните сюда. Я решил проверить, насколько точно он запоминает.
Белл показал Ван Дорну свой портрет.
- Черт побери! Отличный рисунок! Это он нарисовал?
- Когда я сидел перед ним. Он действительно умеет рисовать лица.
- Не совсем. Уши неправильные. И он добавил вам ямочку на подбородке, как у Брончо Билли. У вас не ямочка, а шрам.
- Рисунок не идеальный, но сходство очень велико. К тому же Марион говорит, что шрам похож на ямочку.
- Марион неравнодушна, а вы счастливчик. И, тем не менее, наш лесоруб мог видеть любую из картин Брончо Билли. Или видеть его где-нибудь на сцене.
- Все равно мы теперь знаем, как выглядит Саботажник.
- Вы хотите сказать, что он действительно двойник Брончо Билли?
- Скорее уж двоюродный брат.
Белл начал показывать отдельные детали рисунка.
- Не двойник. Но, если лицо Саботажника напомнило лесорубу Брончо Билли, мы ищем человека с большими ушами, широким лбом, раздвоенным подбородком, проницательным взглядом и интеллигентным лицом с резкими чертами. Это не двойник Брончо Билли. Но я бы сказал, что в целом Саботажник похож на кинозвезду.
Ван Дорн сердито пыхтел сигарой.
- Приказать детективам не задерживать некрасивых?
Исаак Белл стоял на своем, стараясь, чтобы босс увидел все возможности. Чем больше он думал, тем больше убеждался, что это след.
- Как по-вашему, сколько лет этому парню?
Ван Дорн, нахмурившись, посмотрел на рисунок.
- От двадцати с небольшим до сорока с небольшим.
- Итак, мы ищем красивого мужчину в возрасте от двадцати с небольшим до сорока с небольшим. Напечатаем копии этого рисунка. Распространим повсюду, покажем безработным и бродягам. Покажем дежурным по станциям и билетным кассирам. Кто-нибудь его обязательно видел.
- Пока никто не видел. Никто живой. Кроме вашего Микеланджело-лесоруба.
Белл сказал:
- Я по-прежнему ставлю на машиниста или на кузнеца, просверлившего отверстие в крюке из Глендейла.
- Парни Сандерса могут его отыскать, - согласился Ван Дорн. - В газетах достаточно писали об этом, и я ясно дал Сандерсу понять, что он может лишиться мягкой койки в Лос-Анджелесе в связи с переводом в Монтану, в Миссулу. Если все это не сработает, может, кто-нибудь увидит Саботажника и останется в живых в следующий раз. А мы знаем, что следующий раз будет обязательно.
- Да, будет, - мрачно согласился Белл. - Если мы его раньше не остановим.