- Давайте говорить прямо, Джо. Мой поезд стоит всего в трехстах пятидесяти милях к северу от туннеля, где имел место саботаж. Но, чтобы добраться сюда, ему потребовалось проехать свыше семисот миль, отступать, карабкаться вверх и мчаться вниз, точно на русских горках. Кратчайший путь сократит время проезда на сутки. Последовательность коротких путей и будущее железнодорожной империи слишком важны, чтобы поручить все это одному наемному сотруднику.
Ван Дорн знал, что Хеннеси привык всегда получать желаемое. В конце концов он создал систему железных дорог, пронизавшую материк от одного океана до другого, создал в напряженной борьбе с конкурентами: коммодором Вандербильтом и Дж. П. Морганом, перехитрив Комитет по межштатному транспорту и торговле и конгресс США, заставив отступить главного борца с монополиями президента Тедди Рузвельта. Поэтому Ван Дорн обрадовался неожиданному вмешательству кондуктора. Начальник поезда в безупречном синем мундире Южно-Тихоокеанской дороги - медные пуговицы и красный кант - стоял в двери.
- Прошу прощения за беспокойство, сэр. Поймали бродягу, пытавшегося сесть в ваш поезд.
- Зачем вы мне это говорите? Я руковожу железной дорогой. Передайте его шерифу.
- Он говорит, что за него поручится мистер Ван Дорн.
В личный вагон Хеннеси в сопровождении двух дюжих железнодорожных полицейских вошел высокий мужчина, одетый как бродяга, ездящий на товарных поездах в поисках работы. Старый стетсон пережил немало дождей.
Вначале Лилиан Хеннеси заметила фиолетово-голубые глаза пришельца; быстрым проницательным взглядом, от которого не ускользала ни одна мелочь, он обвел гостиную. Как ни стремительно скользил его взгляд, незнакомец посмотрел по очереди на Хеннеси, Ван Дорна и наконец на нее так, словно читал их мысли. Лилиан смело смотрела ему в лицо, но его взгляд словно гипнотизировал ее.
Ростом он был гораздо выше шести футов и поджар, как породистый арабский жеребец. На верхней губе пышные усы, такие же золотистые, как густые волосы и щетина на небритых щеках. Руки висят вдоль тела, пальцы длинные, музыкальные. Лилиан отметила уверенный рисунок подбородка и губ и решила, что незнакомцу около тридцати лет и что он чрезвычайно в себе уверен.
Полицейские стояли чуть сзади, но не трогали его. Только оторвав взгляд от лица незнакомца, Лилиан увидела, что один из полицейских прижимает к носу окровавленный носовой платок. Второй моргал подбитым глазом.
Джозеф Ван Дорн позволил себе самодовольно улыбнуться.
- Осгуд, позвольте представить вам Исаака Белла, который от моего имени будет руководить расследованием.
- Доброе утро, - сказал Исаак Белл. Он сделал шаг вперед и протянул руку. Полицейские последовали за ним, но Хеннеси прогнал их коротким:
- Вон!
Полицейский, у которого из носа шла кровь, что-то сказал на ухо кондуктору, который выпроваживал их.
- Прошу прощения, сэр, - сказал кондуктор, - они просят вернуть им их собственность.
Исаак Белл достал из кармана кожаную перчатку со вшитым в нее свинцом.
- Как тебя зовут?
- Билли, - мрачно ответил полицейский. Белл бросил ему перчатку и холодно, едва сдерживая гнев, сказал:
- Когда в следующий раз человек спокойно попросит его пропустить, Билли, отнесись с уважением к его словам.
Он повернулся к стражнику с подбитым глазом.
- А ты?..
- Эд.
Белл достал пистолет и подал ему рукоятью вперед. Потом положил в руку полицейскому пять патронов и сказал:
- Никогда не доставай оружие, если не умеешь с ним обращаться.
- Я думал, что умею, - пробормотал Эд; его убитый вид как будто тронул рослого детектива.
- Был ковбоем, прежде чем поступил на железную дорогу? - спросил Белл.
- Да, сэр, нужна была работа.
Взгляд Белла смягчился, губы изогнулись в дружелюбной улыбке. Он достал из кармана в поясе золотую монету.
- Это тебе, Эд. За подбитый глаз. Позавтракай и купи себе выпить.
Полицейский кивнул.
- Спасибо, мистер Белл.
Белл наконец обратил внимание на президента железной дороги, который сердито и выжидающе смотрел на него.
- Мистер Хеннеси, я отчитаюсь, как только приму ванну и переоденусь.
- Ваш багаж у проводника, - с улыбкой сказал Джозеф Ван Дорн.
* * *
Детектив вернулся через тридцать минут. Усы были подстрижены, наряд бродяги он сменил на серебристо-пепельный костюм-тройку из отличной английской ткани, явно сшитый на заказ. Светло-голубая рубашка и вязаный голубой галстук подчеркивали цвет глаз.
Исаак Белл знал, что важно правильно начать дело: руководить расследованием должен не властный президент железной дороги, а он. Прежде всего он ответил на теплую улыбку Лилиан Хеннеси. Потом вежливо поклонился чувственной темноглазой женщине, которая неслышно вошла и села в кожаное кресло. И наконец повернулся к Осгуду Хеннеси.
- Я не вполне уверен, что это был саботаж.
- Какого дьявола! По всему западу рабочие бастуют. Паника на Уолл-стрит раздразнила радикалов и агитаторов.
- Верно, - ответил Исаак Белл, - забастовка трамвайщиков в Сан-Франциско и телеграфистов "Вестерн юнион" активизировала рабочие профсоюзы. И даже если руководители Западной федерации шахтеров, которых сейчас судят в Бойсе, действительно собирались убить губернатора Стененберга - сам я в этом сомневаюсь: детективы поработали очень плохо, - все равно фанатиков и анархистов, готовых подкинуть динамит к воротам губернаторского дома, хватает. И убийца президента Маккинли не единственный анархист в нашей стране. Но… - Исаак Белл помолчал, глядя на Хеннеси. - Мистер Ван Дорн платит мне за поимку грабителей банков и убийц на территории всей страны. Я за месяц провожу в курьерских и скорых поездах и экспрессах больше времени, чем обычный человек за всю жизнь.
- Какое отношение имеют ваши способы перемещаться к нападениям на мою железную дорогу?
- Крушения - обычное дело. В прошлом году "Южно-Тихоокеанская компания" выплатила пострадавшим больше двух миллионов компенсации. До конца 1907 года будет не менее десяти тысяч столкновений, восемь тысяч сходов с рельсов и свыше пяти тысяч случайных смертей. Как человек, часто пользующийся этим видом транспорта, я воспринимаю близко к сердцу, когда вагоны складываются гармошкой, вдавливаются один в другой, словно поезд - это раздвижная подзорная труба.
Осгуд Хеннеси багрово покраснел: начинался приступ ярости.
- Скажу вам то же, что говорю всякому реформатору, который считает железные дороги источником всякого зла. "Южно-Тихоокеанская" дает работу ста тысячам человек. Мы трудимся в поте лица, перевозя сто миллионов пассажиров и триста миллионов тонн груза ежегодно!
- Кстати, я люблю поезда, - примирительно сказал Белл. - Но железнодорожники не преувеличивают, когда говорят, что тонкий фланец колеса, касающийся рельса, - это "дюйм отсюда до вечности".
Хеннеси ударил по столу кулаком.
- Эти радикалы-убийцы ослеплены гневом! Разве они не понимают, что скорость поездов - божий дар каждому живущему на свете, мужчине или женщине? Америка огромна! Больше, чем раздираемая ссорами Европа. Протяженнее разделенного Китая. Железные дороги объединяют нас. Как люди добирались бы без поездов? В дилижансах? Кто возил бы их товары на рынок? Быки? Мулы? Один мой паровоз перевозит больше груза, чем все фургоны, когда-либо пересекавшие Великую равнину… Мистер Белл, вам известно, что такое "Томас Флаер"?
- Конечно. "Томас Флаер" - это четырехцилиндровый автомобиль "Томас-Модель-35", построенный в Буффало. Шестьдесят лошадиных сил. Я очень надеюсь, что компания "Томас" выиграет в будущем году парижскую гонку.
- А как по-вашему, почему автомобиль назвали, как поезд? - взревел Хеннеси. - Скорость! "Флаер" - это поезд, знаменитый своей скоростью. И…
- Скорость - это замечательно, - перебил Белл. - И вот почему.
В той части вагона, которую Хеннеси использовал как кабинет, с полированного деревянного потолка свисали свернутые карты. Рослый светловолосый детектив просмотрел ярлычки, выбрал и развернул карту железных дорог Калифорнии, Орегона, Невады, Айдахо и Вашингтона. Он показал на горную границу между Калифорнией и Невадой.
- Шестьдесят лет назад несколько семей пионеров, называвших себя партией Доннера, попытались пересечь гору по фургонной дороге. Они направлялись в Сан-Франциско, но ранний снегопад преградил им путь через Сьерра-Неваду. Отряд Доннера застрял на всю зиму. У них кончилось продовольствие. Те, кто не умер с голоду, спасались, поедая тела умерших.
- Какое отношение пионеры-людоеды имеют к моей железной дороге?
Исаак Белл улыбнулся.
- Сегодня, если вы проголодаетесь в проходе Доннера, благодаря железной дороге всего четыре часа пути будут отделять вас от превосходных ресторанов Сан-Франциско.
Строгое лицо Осгуда Хеннеси плохо позволяло отличить мрачную мину от улыбки, но он снизошел до того, чтобы сделать Джозефу Ван Дорну замечание:
- Ваша взяла, Джо. Давайте, Белл. Выкладывайте начистоту.
Белл показал на карту.
- За прошедшие три недели у вас был подозрительный сход с рельсов вот здесь, в Реддинге, здесь, в Розвилле, и здесь, в Дансмьюире, и еще обвал в туннеле, из-за чего вы и пригласили мистера Ван Дорна.
- Вы не сказали ничего такого, чего я не знаю, - резко сказал Хеннеси. - Погибли четыре путеукладчика и машинист паровоза.
- И еще детектив-полицейский, под камнями в первопроходческом туннеле.
- Что? Ах да. Я забыл. Один из железнодорожных полицейских.
- Его звали Кларк. Алоизиус Кларк. Друзья называли его Уиш.
- Мы знали этого человека, - объяснил Джозеф Ван Дорн. - Он работал в моем агентстве. Отличный детектив. Но у него были свои недостатки.
Белл по очереди посмотрел каждому в лицо и ясным голосом произнес высший для Запада комплимент:
- Уиш Кларк был человеком, с которым можно переправляться через реку.
Потом Хеннеси сказал:
- По дороге сюда я побывал в лагере безработных. На окраине Крисент-Сити на линии в Сискию услышал разговоры о радикале или анархисте, которого там называют Саботажником.
- Радикал! Что я говорил!
- О нем знают очень мало, но его боятся. Те, кто к нему присоединяется, пропадают. Судя по услышанным разговорам, он подобрал помощника, чтобы орудовать в туннеле. Люди видели, как молодой агитатор по имени Кевин Батлер садился в товарный поезд, идущий на юг от Крисент-Сити.
- В сторону Эврики! - вмешался Хеннеси. - От Санта-Розы до Реддинга и Уида. А оттуда он мог направиться к кратчайшему пути через Каскадные горы. Я же говорю. Радикалы, иностранцы, анархисты. Этот агитатор сознался в преступлении?
- Кевин Батлер теперь сознается дьяволу, сэр. Его тело нашли рядом с телом детектива Кларка в первопроходческом туннеле. Однако ничто в его прошлом не свидетельствует о том, что он мог самостоятельно совершить это нападение. Саботажник, как его называют, по-прежнему неизвестен.
В соседнем помещении застучал телеграфный ключ. Лилиан Хеннеси прислушалась. Звук оборвался, и в комнату вошел телеграфист с листком бумаги. Белл заметил, что Лилиан не стала читать, что написано на листочке, а сразу сказала отцу:
- Из Реддинга. Столкновение севернее Уида. Поезд с рабочими не обратил внимания на сигнал. Следовавший за ним грузовой состав не знал, что перед ним поезд, и ударил его сзади. Служебный вагон столкнулся с товарным. Два человека погибли.
Хеннеси с побагровевшим лицом вскочил.
- Это не саботаж? Не обратил внимания на сигнал? Эти поезда следовали к кратчайшему пути через Каскадные горы. Что означает новую задержку.
Джозеф Ван Дорн пытался успокоить взбешенного президента.
Белл подошел к Лилиан.
- Знаете азбуку Морзе? - негромко спросил он.
- Вы наблюдательны, мистер Белл. Я с самого детства езжу с отцом. А он всегда возле телеграфного ключа.
Белл пересмотрел свое мнение о Лилиан. Пожалуй, она не просто избалованный единственный ребенок, каким кажется. Она может стать ценным источником сведений о ближнем круге отца.
- Кто эта дама, только что присоединившаяся к нам?
- Эмма Комден - друг семьи. Она учила меня французскому и немецкому и очень старалась улучшить мои манеры… - Лилиан поморгала длинными ресницами над светло-голубыми глазами, - игры на фортепиано.
На Эмме Комден было нарядное платье с круглым воротником, заколотое у ворота элегантной брошью. Она представляла собой полную противоположность Лилиан; не тонкая, как ее воспитанница, а полная, с темно-карими, почти черными глазами и уложенными в модную французскую прическу роскошными волосами, каштановыми с рыжеватым отливом.
- То есть вы учились дома, чтобы помогать отцу?
- То есть меня исключили из стольких школ, что отец нанял миссис Комден, чтобы завершить мое образование…
Белл улыбнулся.
- Вы секретарь отца, и у вас еще есть время на немецкий, французский и фортепиано?
- Учительница мне больше не нужна.
- Но миссис Комден осталась…
Лилиан холодно ответила:
- Если у вас есть глаза, мистер Белл, вы могли заметить, что мой отец очень внимателен к "другу семьи".
Хеннеси заметил, что Лилиан разговаривает с Исааком.
- В чем дело?
- Я просто сказал, что слышал: говорят, миссис Хеннеси была красавица.
- Лилиан лицом не в мою родню. Сколько вам платят, мистер Белл, за работу детектива?
- Не слишком много.
- Тогда вы, несомненно, поймете, что я как отец невинной девушки обязан вас спросить: кто оплачивает такую модную одежду?
- Мой дед Исайя Белл.
Осгуд Хеннеси уставился на него. Он меньше удивился бы, скажи Белл, что он потомок самого царя Мидаса.
- Вы внук Исайи Белла? Значит, ваш отец Эбенезер Белл, президент бостонского "Американ стейт бэнк". Боже, банкир!
- Банкир отец, а я детектив.
- Мой отец банкиров в глаза не видел. Он был десятником, забивал костыли. Вы говорите с простым железно-дорожником, Белл. Я начинал как отец, заколачивал костыли в шпалы. Обед приносил с собой. Работал по десять часов в день и кем только не был: тормозной, машинист, кондуктор, телеграфист, диспетчер - все время вверх, от рабочего к главной конторе.
- Отец хочет сказать, - прокомментировала Лилиан, - что поднялся от заколачивания железных костылей на горячем солнце до вбивания церемониальных золотых костылей под защитой зонтика.
- Не смейтесь надо мной, барышня. - Хеннеси развернул другую карту. Это был чертеж, копия на синьке, изображавшая во всех подробностях инженерный проект консольного, свободно висящего на тросах моста через глубокое ущелье; мост опирался на два высоких быка из камня и стали.
- Вот куда мы направляемся, мистер Белл. Это мост сократит путь через Каскадные горы. Я нанял лучшего инженера, Франклина Мувери, заставил его, отошедшего от дел, вернуться к работе, чтобы он построил лучший к западу от Миссисипи мост, и Мувери почти закончил его. Чтобы сберечь время, я строю мост уже сейчас, пустив рабочие поезда по заброшенной линии из пустыни Невады; раньше по ней вывозили древесину. - Он показал на карту. - Когда пробьем здесь гору - туннель № 13, - мост уже будет нас ждать. Скорость, мистер Белл. Скорость важнее всего.
- У вас есть обязательный срок сдачи? - спросил Белл.
Хеннеси пристально взглянул на Джозефа Ван Дорна.
- Надеюсь, ваши детективы сберегают тайны так же надежно, как мои юристы?
- Еще надежней, - ответил Ван Дорн.
- Да, такой срок есть, - сказал Хеннеси Беллу.
- Он установлен вашими банкирами?
- Нет, не этими дьяволами. Матерью природой. Идет старуха-Зима, и, когда она приходит в Каскады, строительство прекращается до весны. Мне доверяют куда больше, чем прочим железнодорожникам, но если до наступления зимы я не соединю путь через Каскады с мостом через каньон, даже мой кредит доверия иссякнет. Между нами, Белл, если продвижение остановится, я после первого же снегопада утрачу всякий шанс завершить строительство кратчайшего пути.
Джозеф Ван Дорн сказал:
- Будьте спокойны, Осгуд. Мы остановим негодяя.
Но Хеннеси не успокаивался. Он схватил чертеж, словно собирался его порвать.
- Если саботаж остановит меня, пройдет не меньше двадцати лет, прежде чем кто-нибудь снова решится одолеть Каскады. Это последнее препятствие на пути на Запад, и только у меня хватает смелости его преодолеть.
Исаак Белл не сомневался в том, что старик любит железные дороги. Не забыл он и собственный гнев, вызванный мыслью о том, что Саботажник снова может погубить ни в чем не повинных. Невинные священны. Но прежде всего он помнил об Уише Кларке, который небрежно, словно это было самое обычное дело, встал на пути ножа, предназначенного Беллу. И детектив сказал:
- Обещаю остановить его.
Хеннеси долго смотрел на него, словно оценивая. Потом медленно опустился в кресло.
- Я рад, мистер Белл, что расследованием будет руководить человек вашего ранга.
Посмотрев в поисках одобрения на дочь, Хеннеси понял, что та разглядывает богатого детектива с влиятельными связями, словно новую гоночную машину, которую попросит купить ей к следующему дню рождения.
- Сынок, - спросил он, - а есть ли на свете миссис Белл?
Белл уже заметил внимание молодой женщины к его особе. Конечно, лестно, заманчиво… но он не принял это на свой счет. Он догадывался, что ее заинтересовало. Вероятно, он первый мужчина, которым ее отец не в состоянии командовать.
Ее внимание и желание отца благополучно выдать дочь замуж требовали, чтобы джентльмен ясно высказал свои намерения.
- Я обручен и вскоре женюсь, - ответил он.
- Обручены? И кто она?
- Она живет в Сан-Франциско.
- Как она пережила землетрясение?
- Потеряла кров, - загадочно ответил Белл.
Он прекрасно помнил их первую ночь вместе. Она закончилась внезапно, когда от толчка кровать полетела через комнату, а пианино Марион выпало через стену на улицу.
- Марион осталась там, она заботилась об осиротевших детях. Теперь, когда все позади, она вернулась к своей профессии газетчика.
- Вы назначили день свадьбы? - спросил Хеннеси.
- Свадьба скоро, - ответил Белл.
Лилиан Белл восприняла это "скоро" как вызов.
- Сан-Франциско далеко.
- Тысяча миль, - подтвердил Белл. - И большая их часть - медленные подъемы и бесконечные русские горки по хребтам Сискии. Собственно, это главная причина строительства кратчайшего пути через Каскады: он на целые сутки сократит дорогу, - добавил он, искусно уводя разговор от своего брака к саботажу. - Это напомнило мне, что полезно бы иметь постоянный бесплатный билет.
- Я сделаю лучше, - сказал Хеннеси, вскакивая. - Вы получите свой билет - беспрепятственный бесплатный проезд в любом поезде. Я также дам вам письмо, подтверждающее ваше право брать "особый" поезд и отправляться в любом нужном вам направлении. Отныне вы работаете на железной дороге.
- Нет, сэр. Я работаю в агентстве мистера Ван Дорна. Но обещаю достойно использовать "особые" поезда.
- Мистер Хеннеси снабдил вас крыльями, - сказала миссис Комден.
- Если бы я только знал, куда лететь… - Прекрасная Лилиан улыбнулась. - Или к кому.