2
Подполковник Джон Холлидей вышел из Барлет-холла и остановился, наслаждаясь теплыми сумерками. Солнце ласкало нежными лучами серые громады здания Военной академии Соединенных Штатов в Вест-Пойнте. А впереди раскинулся широкий, вымощенный камнем плац, который помнил чеканный шаг отделений кадетов, марширующих по нему вот уже двести лет. Здесь приходилось бывать великим людям. Джордж Армстронг Кастер и Дуайт Эйзенхауэр… Холлидей оглядел прочие строения, возвышающиеся по левую руку подобно защитным бастионам древних крепостей. Справа, позади раскинувшегося ромбом бейсбольного поля Даблдей серебрилась лента реки Гудзон, плавно несущей свои воды к морю и Нью-Йорку.
Здесь все напоминало о былых сражениях, подвигах храбрецов, большинство из которых уже переселились в лучший мир. Поступки здешних выпускников стирались из человеческой памяти, оставаясь жить лишь на пожелтевших страницах учебников по истории. Тех книг, которые Холлидей так любил. Это всеобщее забвение навевало нерадостные мысли. Будто бы все славные победы прошлого потеряли смысл. Взять хотя бы битву при Антиетаме… Самый кровавый междоусобный конфликт за всю историю Соединенных Штатов, стоивший жизни двадцати трем тысячам простых американских парней, ныне превратился в скучный барельеф на стене старого корпуса, годный лишь на то, чтобы занимать увешанных фотоаппаратами туристов, вздумавших интересно провести выходные.
Холлидей вел свою собственную войну. На самом деле даже не одну, а несколько. Вьетнам, Афганистан, Ирак, а в промежутках с полдюжины совсем мелких. Принесла ли его борьба пользу или люди, сражавшиеся с ним плечом к плечу в том кровавом аду, умерли напрасно? Однозначного ответа подполковник не знал. Все так же рос мак в Афганистане, текла нефть в Ираке, зеленел рис на заливных полях вокруг Дананга, умирали от голода младенцы в Могадишо.
И конца не видел никто. Солдаты просто не задумывались о нем. Иногда путь к цели важнее, чем сама цель. А такие учебные заведения, как академия в Вест-Пойнте, исправно поставляли новые поколения офицеров - решительных, храбрых, беспрекословно выполняющих приказы начальства. Поэтому, если остановишься, начнешь слишком много думать, сомневаться или задавать каверзные вопросы, другой такой же простой парень всадит пулю тебе в голову.
Улыбнувшись своим мыслям, Холлидей сбежал по ступенькам. Во всех войнах, опасных операциях и кровавых сражениях он получил всего лишь одну-единственную рану - острый осколок гранита, вылетевший из-под колеса его "хамви" на проселочной дороге неподалеку от Кабула, выбил ему глаз. Вот по какой причине подполковник уволился из действующей армии и в конечном итоге оказался в академии. Превратности войны.
Он пересек Тайер-роуд и наискось по пешеходной дорожке пошел через плац. Парочка кадетов, спешивших по своим делам, вытянулись во фрунт, приветствуя старшего по званию. Третьекурсники, если судить по количеству нашивок на рукавах. Еще год - и они отправятся вместе с армией США нести свет демократии отсталым народам. "Давным-давно, в одной далекой галактике"… Холлидей покачал головой. Интересно, задавался ли когда-либо Джордж Лукас вопросом: скольких кадетов Вест-Пойнта вдохновил созданный им образ Люка Скайуокера?
Порыв прохладного ветра пролетел над плацем. Зашелестели листья на деревьях. Мурашки, словно от нехорошего предчувствия, пробежали у подполковника между лопатками. Помнится, когда-то давно матушка называла их гусиной кожей.
Миновав плац и памятник Тайеру, Холлидей перешел Джефферсон-роуд, слегка замедлил шаг около белого кирпичного дома дирекции, парадный подъезд которого охраняли две навсегда застывшие пушки позапрошлого века. Дальнейший его путь лежал вдоль опрятных зданий в викторианском стиле, составлявших Профессорскую улицу, и заканчивался у небольшого коттеджа, построенного в двадцатые годы двадцатого же века, - пожалуй, самого маленького дома на улице.
Открыв двери, подполковник словно совершил прыжок во времени. Панели из мореного дуба, витражи и встроенные шкафы. Около выложенного изразцами камина - стул фирмы "Моррис и К°" и старинная оттоманка. Картины на стенах гостиной и дорогой фарфор в кухне. Из большей спальни Холлидей сделал рабочий кабинет, разместив вдоль стен этажерки с книгами, а в меньшей оставил кровать, комод и туалетный столик, на котором держал единственную фотографию: Эми в день их свадьбы, с цветами в волосах. Она улыбалась, а за ее спиной виднелся гавайский пляж. Тогда она была молода, глаза лучились счастьем, пока, словно недавний порыв холодного ветра, не налетел рак. Болезнь вцепилась в нее в начале весны и свела в могилу уже к концу лета. Десять лет прошло, но подполковник все еще грустил и, с тоской глядя на простую фотографию в непритязательной рамке, вспоминал ее улыбку. К сожалению, супруги решили не торопиться с детьми, а потому с уходом Эми он остался совсем один.
В спальне Холлидей переоделся в удобные джинсы и тонкий свитер - часть униформы академии. Потом вернулся в гостиную, плеснул на два пальца в стакан "Гранте Эйл Каск" и прошел с напитком в кабинет. Сунул в стерео диск Бена Харпера в сопровождении "Блинд Бойс оф Алабама" и уселся за старый поцарапанный стол. Включив компьютер и дождавшись загрузки операционной системы, подполковник первым делом проверил электронную почту, а затем открыл файл с давнишней работой: наполовину серьезное академическое исследование, а наполовину - попросту хобби. Эту историю оружия и брони от эпохи римлян и греков до наших дней он шутливо называл "Рыцарь, одетый как следует".
Книга начиналась как докторская диссертация в Джорджтаунском университете, когда десять лет назад Холлидей работал в Пентагоне, но со временем превратилась в почти бесконечный труд, объемистый и скрупулезный, который нужен был прежде всего, чтобы занять долгие вечера и скучные выходные. Написав девятьсот страниц, он только подобрался к Джону Эриксону и строительству "Монитора" - первого броненосного корабля военно-морских сил США, сошедшего со стапелей Нью-Йоркской судоверфи и сражавшегося в Гражданскую войну на стороне северян. В общем, работы еще непочатый край…
Холлидей заинтересовался доспехами и броней еще в те годы, когда играл антикварными оловянными солдатиками дядюшки Генри в большом викторианском доме во Фредонии, в штате Нью-Йорк. Генри много лет преподавал в государственном университете, а задолго перед этим, во время "холодной войны", занимался чем-то непонятным, зловещим и строго засекреченным. Именно дядя Генри заинтересовал будущего рейнджера историей, всеми правдами и неправдами добился рекомендации Конгресса, вытащил его из интеллектуальной дыры Освего в Нью-Йорк и определил учиться в Вест-Пойнт. И тем самым избавил юношу от полной отчаяния жизни с отцом, железнодорожным инженером линии Эри - Лакаванна, беспросветно запившим после смерти матери.
Закончив академию Вест-Пойнта, Холлидей прямиком направился в Индокитай, а когда весной тысяча девятьсот семьдесят пятого года отец умер от цирроза печени, двадцатичетырехлетний капитан 75-го рейнджерского полка помогал загружать беженцами последние вертолеты в Сайгоне, оставленном американскими войсками.
Джон проработал до десяти вечера. Потом заварил чашку чая и, вернувшись за клавиатуру, отредактировал написанный текст. Наконец он удовлетворенно потянулся, выключил питание компьютера и откинулся на спинку кресла.
Теперь можно немного почитать последнюю книгу Бернарда Корнуэлла и на боковую…
Зазвонил телефон. Резко, настойчиво.
Холлидей почувствовал холодок плохого предчувствия. К горлу подступил комок.
Никто не звонит с хорошими новостями в двенадцатом часу.
Телефон продолжал трезвонить.
Что ж, чему быть, того не миновать. Подполковник поднял трубку.
- Слушаю.
- Док? Это Пэгги! Дедушка Генри в больнице Брукс-Мемориал в Дюнкерке. Поторопитесь, пожалуйста. Кажется, он умирает.
Холлидей нахмурился. До Фредонии триста пятьдесят миль. Семь часов, если по прямой. Раньше чем к рассвету не поспеть.
- Я выезжаю немедленно!
- Поторопитесь, Док. - В голосе Пэгги слышалось с трудом сдерживаемое рыдание. - Вы очень нужны здесь.
3
- Вы племянник покойного мистера Грейнджера?
- Да, - кивнул Холлидей. - Он был старшим братом моей матери.
- А вам он приходился дедушкой? - Адвокат повернулся к Пэгги Блэксток, привлекательной брюнетке, сидящей рядом с подполковником за роскошным полированным столом.
- Совершенно верно. Со стороны матери.
- Таким образом, подполковник Холлидей - фактически ваш троюродный брат, а не дядя.
Адвокат говорил сдержанно, но поглядывал подозрительно, словно предполагал нечто не вполне пристойное в их отношениях. Симпатичная тридцати с "хвостиком" лет якобы племянница с плутоватым то ли дядей, то ли еще кем-то, который вполне годился ей в отцы. Законник выглядел типичным провинциальным ханжой, эдакая чернильная душонка. Еще несколько лет, и будет выдвигаться в мэры городка. Таких людей Холлидей ненавидел всю жизнь, сколько себя помнил.
- Вполне возможно. - Девушка пожала плечами. - Я всегда называла его дядей Джоном или просто Доком. Это имеет значение?
- Да никакого, - легко согласился адвокат. - К сожалению, информация о мистере Грейнджере, собранная моим отцом, весьма ограниченна. И я попросту хотел прояснить некоторые подробности.
Худое лицо стряпчего смотрелось нелепо в сравнении с телом, полноту которого не мог замаскировать даже костюм в полоску. Волосы он зачесывал назад, обильно смазывая каким-то гелем, наподобие бриолина, а щеки и подбородок, выбритые, очевидно, утром, уже покрыла сизая тень. На стене в рамочке висел диплом доктора юриспруденции, выданный Йельским университетом. Адвокат представлял фирму "Бродбент, Бродбент, Хаммерсмит и Хоу", занимавшуюся делами дяди Генри. Точнее, был Бродбентом-младшим, как сам и объяснил. Поскольку отец вынужден был оставить практику из-за обострившейся болезни Альцгеймера, сын заменил его в конторе. Правда, относился к работе скорее как к отбыванию священной обязанности.
- Если допрос окончен, не могли бы мы перейти к более насущным проблемам? - холодно заметил Холлидей.
- Да, конечно… - Бродбент слегка смутился, откашлялся и наманикюренным ногтем открыл лежащую на столе папку. - Состояние мистера Грейнджера достаточно велико для университетского профессора.
Подполковнику очень хотелось посоветовать маленькому сальному адвокатишке засунуть свое мнение о достатке дяди Генри куда подальше, но он сдержался. Лишь бы поскорее все закончилось.
- Продолжайте, пожалуйста.
- Да, конечно… Пенсионный фонд составляет что-то немногим больше трех четвертей миллиона долларов. Различные вклады и акции дают примерно столько же. И страховой полис, полностью оплаченный, на полмиллиона долларов. Не считая недвижимости - особняк на улице Харт-стрит и прилегающая земля.
Холлидей прекрасно помнил этот дом. Массивное, приземистое здание с фронтоном в стиле королевы Анны, стоящее в тупиковом переулке недалеко от центра города. Дом дяди Генри окружал старый, запущенный сад, а задний двор выходил прямиком к Канадскому ручью, где Джон мальчишкой учился ловить форель на муху.
Бродбент вновь откашлялся.
- Согласно последней воле покойного, все его наследство делится поровну между вами, мистер Холлидей, и вами, мисс Блэксток.
- Кто душеприказчик? - спросил подполковник, вознося в сердце короткую, но горячую молитву, чтобы им не оказался адвокат.
- Вы и мисс Блэксток, - чопорно ответил Бродбент. - В равной мере. С равными правами.
Он ухмыльнулся.
- Вот и хорошо, - прищурился Холлидей. - Значит, в ваших услугах мы больше не нуждаемся. У вас есть ключи от дома?
- Да, но…
- Отдайте их, пожалуйста.
- Но…
Бродбент растерянно посмотрел на Пэгги, будто бы искал поддержки. Но она только очаровательно улыбнулась.
- Ключи, - повторил Холлидей.
Стряпчий открыл ящик стола, порылся в нем и выудил тяжелую связку ключей с бумажной этикеткой. Он звякнул ключами перед подполковником и откинулся на спинку кресла.
Холлидей подхватил связку и встал.
- Если нужно подписать какие-то бумаги, пришлите их на Харт-стрит. Мы там остановимся ненадолго.
- Это ваше общее решение? - Бродбент официальным тоном обратился к Пэгги.
Она поднялась, взяла подполковника под руку, прижалась щекой к его плечу и, хлопая ресницами, томно протянула:
- Все, что говорит вам Док, согласовано со мной и мною одобрено.
На полпути к двери их остановил голос адвоката:
- Подполковник Холлидей…
- Да? - обернулся Джон.
- В записках отца упомянут некий предмет, которым, возможно, владел ваш дядюшка. Экспонат из его коллекции.
- Мой дядя был разносторонним человеком. И у него обширная коллекция. Что именно вас интересует?
- Этот предмет… - Бродбент поморщился. - Этот предмет имеет большое значение для моего отца. - Вы знаете, они были знакомы. Давно. С самого начала войны. Служили в одной части.
- Правда? Я этого не знал.
- Но это так.
- И что же это за предмет? - нахмурился Холлидей. - И почему он имеет такое значение?
- Они нашли его вместе, - пояснил адвокат. - В Баварии. Это в Германии.
- Я знаю, где расположена Бавария, мистер Бродбент.
- Они нашли его в Оберзальцберге. В Берхтесгадене.
- В самом деле? - удивился подполковник.
В Берхтесгадене располагалась загородная резиденция Адольфа Гитлера. Дядя Генри никогда не упоминал, что побывал там. По крайней мере, при Холлидее. Если он не ошибался, Берхтесгаден захватила третья пехотная дивизия.
- Что это за предмет, который вместе нашли ваш отец и мой дядя Генри?
- Меч, подполковник Холлидей. Меч.
- Меч?
- Понятия не имею, - пожал плечами Бродбент. - Я только знаю, что для моего отца этот меч очень важен.
- Важен или ценен?
- Важен.
- Хорошо. Когда я найду его, тотчас же поставлю вас в известность.
- Я буду счастлив купить его за ту сумму, которую вы назначите, подполковник.
- Вряд ли я буду счастлив продать его вам, - жестко ответил Холлидей, покидая контору.
Они вышли на улицу. Летнее солнце светило с почти безоблачного неба.
- Сурово вы с ним! - рассмеялась Пэгги. Впервые со дня похорон дяди Генри.
Холлидей накрыл ее ладонь своей. Мисс Блэксток работала фотожурналисткой, моталась вокруг земного шара и даже удостоилась премии Пулитцера. Последний раз они виделись больше года тому назад, и подполковник искренне жалел, что нынешняя встреча совершилась не по самому радостному поводу.
- Он это заслужил.
- А к чему все эти разговоры о мече? - озадаченно спросила Пэгги.
- Понятия не имею. Зато я точно знаю, что дядя Генри никогда не служил в третьей пехотной дивизии - а ведь именно эти парни брали Берхтесгаден в сорок пятом.
- И куда же мы теперь?
- Пообедаем для начала. Как насчет отеля "Уайт-инн"?
- Предпочитаю чизбургеры и картофель фри в закусочных Гэри.
- Это даже лучше, - согласился Холлидей.
4
Давно знакомый обеденный зал на углу Игл-стрит, как обычно, заполняли толпы студентов Нью-Йоркского государственного университета, но Пэгги и Холлидей все-таки нашли столик у окна. Обедали, делясь воспоминаниями о прежних временах. Как выяснилось, известие о тяжелой болезни дяди Генри застало Пэгги на встрече "Большой восьмерки", которая проходила на Ниагарском водопаде. За два часа она добралась до Фредонии. По крайней мере, старик не умер в одиночестве. Можно сказать, им повезло, поскольку журналистка только что прибыла из Непала, а перед этим провела неделю в районе боевых действий на севере Ботсваны, набирая материал для документального репортажа об очередном режиме геноцида.
- А как сердечные дела?
Холлидей сменил тему разговора. Он знал, что Пэгги время от времени встречается с мужчинами начиная с третьего курса университета - то влюбляется, то ссорится. Яркая личность и привлекательная внешность притягивают молодых людей, будто магнит.
Она рассеянно пожала плечами, ковыряя вилкой мясо по-французски.
- В последний раз я завела легкую интрижку в Руанде, с парнем по имени Оливер. Так… Ничего серьезного.
- Может быть, вам сходить куда-нибудь с нашим другом-адвокатом? Видный мужчина и, кажется, заинтересовался вами.
- У-и-и-и-и! - произнесла Пэгги, великолепно подражая голосу Лизы Симпсон, и брезгливо сморщила носик. - Презерватив в тонкую полоску… - Она обмакнула в кетчуп очередной кусочек мяса и отправила его в рот. - Убейте меня вначале.
- Может, вам пора остепениться?
- Зачем? Меня вполне устраивает моя жизнь.
Они поговорили о работе мисс Блэксток, о книге, посвященной современной фотожурналистике, потом перекинулись на бесконечный трактат Холлидея, побеседовали об оружии и доспехах, о прошлом и о будущем. Наконец добрались и до дяди Генри с его неожиданным наследством.
- Что вы думаете о доме? - задумчиво спросила Пэгги.
День клонился к вечеру. Студенты расходились. Официантка убрала грязные тарелки и принесла кофе. Над серой гладью озера Эри неслись облака.
- Я пытаюсь о нем не думать, - ответил Холлидей, мучительно борясь с желанием закурить. Он порвал с никотином, когда умерла Эми. - Иногда мне кажется, что в доме дяди Генри я провел лучшие дни своего детства.