– Правильно... – Аркадий поежился от излишней осведомленности собеседника о его личном деле. – Так к нам на освидетельствование поступил молодой воин, только что призванный на службу в ряды Советской армии. Он, как сказали его командиры, "симулировал неизвестную науке болезнь". Представляете, этот бедолага вообще не мог находиться под жгучим знойным солнцем Южного Казахстана. Мы его обследовали и выяснили, что у него температура тела не тридцать шесть и шесть десятых градусов, как у всех нормальных "гомо сапиенсов", а сорок один и шесть десятых. У парня были нарушены теплообменные характеристики тела. Во как! И в армию его, конечно же, брать было никак нельзя. Не доглядели медики из призывной комиссии! Этому парнишке нормально служилось бы только где-нибудь на Северном полюсе. Короче, мы его комиссовали по состоянию здоровья. Но сделать это удалось не сразу, поскольку в специальных документах на подобный случай нет ни одной ссылки. Указаний нет! Но полковник Лозовой – светлая голова – предложил комиссовать воина по статье, связанной с язвой желудка. Правда, тут пришлось всем пойти на подлог, поскольку у нашего пациента оказался всего лишь гастрит с повышенной кислотностью. Но чего не сделаешь, чтобы спасти человеку жизнь...
"И зачем я это ему рассказываю? – попробовал остановить собственный "словесный понос" Стрешнев. – Он и так знает обо мне слишком много..."
– Тут ты прав, – поддакнул Романтеев. – Жизнь солдата надо беречь. Давай выпьем за простого солдата. За все его героические муки ради родной страны, родных людей! – произнес Романтеев. – Того-самого, тост сказал, мать его! За это и выпьем.
Когда водку допили, Аркадий, не сдержавшись, поведал Романтееву всю подноготную про свою неудавшуюся личную жизнь, про то, что от него ушла жена, не захотела, видишь ли, "таскаться за мужем по дальним гарнизонам". Хотел он рассказать и другие подробности, но тут вдруг заметил, что подполковник больше его не слушает, будто узнал от Аркадия все, что хотел и теперь больше в нем не нуждается. Однако в этом он ошибся. Стрешнев очень даже был нужен Романтееву, чтобы сыграть отведенную ему роль "одинокого холостяка" в одной серьезной оперативной комбинации, задуманной в управлении контрразведки при главном штабе вооруженных сил Анголы, в котором Санчес-Романтеев был не последней фигурой, являясь советским военным советником.
– Поехали, – заявил подполковник абсолютно трезвым голосом. – Я познакомлю тебя с одной местной красоткой. Пальчики оближешь. Эта крутая бабенка мужика хочет. Причем подавай ей всенепременно белого. Ты ей, капитан, подойдешь. Ты все еще не слишком загорелый. Я тебя представлю на вилле "Порция", а ты присмотрись к хозяйке и ее окружению. У ангольской контрразведки есть на эту бабу свои виды. Хотят ее завербовать. Ты меня понял? Дело очень серьезное. В общем, капитан, тебе доверяют, и это для тебя важное задание на остаток сегодняшней ночи...
Стрешнев попытался сосредоточиться. Поднявшись на ноги, он почувствовал, что его основательно "заштормило".
– Люди пьют – так честь да хвала, а мы выпьем – так стыд да беда. Ничего, что я не в форме и не в норме? – неуверенно спросил он у Романтеева.
– Советские офицеры всегда в форме и норме, – убежденно ответил подполковник Романтеев. – Ты находишься как раз в той стадии подпития, когда женщина, даже самая опытная, никогда не заподозрит в тебе подставу. Поверь моему горькому опыту...
Окна одноэтажного дома, возведенного из камня на самой окраине городка Куиту-Куанавале, видимо, еще в прошлом столетии, были затемнены, и потому с улицы никакой жизни за его стенами не ощущалось. Но стоило только Романтееву и Стрешневу подняться по широкой каменной лестнице к парадному подъезду, войти в прихожую, на стенах которой висела неплохая коллекция чучел голов самых злобных африканских животных, как тут же на новых гостей снизошли благодатные звуки негромкой стильной мелодии и нежная игра бликов от цветомузыкальной установки.
Небольшой уютный зал, в который естественным образом переходил коридор, ведущий из прихожей, оказался полон гостей, среди которых Аркадий, к своему удивлению, разглядел и кубинских друзей – начальника госпиталя полковника медслужбы Хуана Ринареса и главную медсестру госпиталя Розалию Аттис. Кроме них здесь же находилось еще несколько старших офицеров из ангольской правительственной армии, с которыми Стрешневу приходилось иметь дело по служебной необходимости в разное время. Было тут и несколько гражданских лиц, одного из которых – губернатора Куиту-Куанавале – военный врач знал в лицо. Большинство гостей чувствовали себя на вилле "Порция" довольно раскованно, и по всему было видно, что они оказались здесь далеко не в первый раз.
– А вот и наша милая хозяйка, – сделав губы бантиком, сказал Романтеев, видя, что к ним направляется симпатичная мулатка в шикарном вечернем платье.
– Рада видеть вас у себя снова, – по-особому грассируя, сказала она по-английски, распахнув свои большие черные глаза, в которых совершенно спокойно мог утонуть, обретя вечный покой, любой мужчина от четырнадцати лет и до возрастной бесконечности.
– Милая синьора Дадина, позвольте представить вам доктора Мигеля Родригеса, который, прослышав о ваших чудесных вечерах, загорелся желанием увидеть ту, которая способна создавать праздник даже в жестокую военную пору. Он просто мечтает быть вам представленным, – на том же языке произнес подполковник Санчес-Романтеев, который мог быть весьма галантным кавалером с дамами, когда в этом имелась служебная необходимость.
– Зовите меня просто Дадина, – очаровательно улыбаясь, произнесла хозяйка виллы, дружески протягивая руку Стрешневу.
Аркадий, пожимая руку даме, позабыл разжать свои пальцы, затянув, таким образом, рукопожатие до неприличия, чем вызвал шутливую отповедь со стороны "советского кубинца" Санчеса-Романтеева:
– Молодой человек, нельзя так сразу забирать женскую руку и ее сердце в свою собственность. Синьора Дадина пока еще свободна, но, насколько мне известно, никому не позволяет интимной близости...
– Если не считать близости с моим покойным супругом, – произнесла Дадина, и ее глаза подернулись легкой пеленой грусти. – Теперь я вдова, и в мои намерения пока не входит выходить замуж снова.
Сказав это, женщина как-то по-особенному посмотрела на Аркадия, каким-то одновременно ожидающим и обещающим взглядом. По крайней мере, так Стрешневу показалось.
Пока Романтеев, по его собственному выражению, "вводил нового члена в светский дом миллионерши", всех гостей пригласили в столовую.
– Интересно, а чем здесь сегодня угощают? – поинтересовался Санчес-Романтеев, следуя за Дадиной, которая сопровождала гостей в соседнее помещение.
– Моим любимым черепаховым супом, – кокетливо ответила Дадина, грациозно повернув голову в сторону спрашивавшего.
"Богиня, – подумалось Аркадию при этом. – Как она достойно держит себя! С одной стороны, по-аристократически, с другой – просто и доступно... Как хороша, должно быть, она в постели... Пожалуй, я бы с превеликим наслаждением с ней покувыркался!.."
Экзотический черепаший суп, который Стрешнев отведал впервые, ему понравился. Это блюдо, как он узнал позже, готовилось как обычный гороховый суп, который он обожал. Только вместо копченой свиной грудинки использовалось мясо черепахи, или "консервов в панцире", как говорят африканцы. По вкусу мясо черепахи напоминало вкус нежной баранины.
Впрочем, сейчас не столько экзотические блюда интересовали Аркадия. Гораздо больше всех этих африканских деликатесов его занимала хозяйка виллы, которую Стрешнев сразу окрестил про себя: "мулатка-шоколадка". "Вот ее-то я бы с превеликим удовольствием употребил бы на десерт, – размечтался он, запивая второе блюдо из креветок, нашпигованных сыром, неумеренным количеством красного вина. – Но только боюсь, что десерт в этом доме не предусмотрен..."
В этом, как и во многом другом, Стрешнев ошибался. О "десерте" для него уже позаботился Санчес-Романтеев. Оказавшись за столом рядом с Дадиной, он шепнул ей на ушко, что "доктор Мигель – превосходный хирург и может помочь любой женщине стать еще прекраснее, поскольку специализируется на пластической хирургии..." И эта "оперативная подводка" сработала. В конце званого ужина Дадина, прощаясь с гостями, попросила Стрешнева немного задержаться.
– Мне порекомендовали вас, как опытного хирурга, – сказала она, отводя Аркадия в сторонку. – Умоляю, помогите мне! Мне просто необходима ваша консультация.
"Вот оно! – промелькнула в голове Стрешнева мысль. – То, что доктор прописал.... После черепашьего супа и креветок лично для меня приготовлен особый "десерт". Безусловно, я готов откликнуться на столь отчаянный женский крик о помощи..."
– Можете на меня рассчитывать, – дал он свое принципиальное согласие.
Когда в гостевой зале не осталось ни души и слуги погасили там свет, Дадина провела Стрешнева в свою спальню.
– Здесь нам будет удобнее всего, – произнесла она, сразу начав раздеваться. Оставшись только в одних трусиках-невидимках, которые позже получат более распространенное название "стринги", она приблизилась к торшеру и включила его, демонстрируя свои несколько обвисшие цвета кофе с молоком груди перед загоревшимися глазами мужчины.
– Вы сможете вернуть моим девочкам первозданные формы, прежнюю упругость и привлекательность? – спросила она, легко прикасаясь к своим темно-коричневым большим соскам. – Вы, как врач, понимаете, они немного обвисли, когда я перенесла первую беременность. Но мой малыш не прожил и суток после того, как появился на свет. Акушеры сказали, что он родился с какой-то патологией, унаследованной от его отца. Может, и так, но я абсолютно не виновна в смерти моего малютки! Нет, не виновна. Но мои бедные грудки! Они очень пострадали! И мне хотелось бы... – Дадина наконец взглянула на того, кому все это говорила, и удивленно округлила глаза. "Доктор Мигель" стоял перед ней абсолютно голый, а его сильно выдающийся член свидетельствовал, что Дадина привлекла его не только как пациентка...
* * *
Лейтенанта Джеймса Скотта, еще не успевшего принять душ и свои привычные "сто пятьдесят граммов на ночь", вызвал к себе полковник Гриффин.
– Какого черта? – начал "задохлик", так его называли все подчиненные из-за того, что он, когда начинал ругаться, а ругался он постоянно, всегда тужился, закатывал глаза и начинал задыхаться, как беременная баба во время родовых схваток. – Мне майор Коллиган доложил о художествах твоих ублюдков! Хрень подзаборная! Я вас всех в порошок сотру! Вы у меня кровью срать будете! Так унизить офицера... Всех сгною!
Американец не сразу осознал, из-за чего командир "гонит волну", но потом припомнил, с чего начинался этот день, и "тренировку" четверки боевых пловцов в "лягушатнике" Коллигана.
– Ничего такого из ряда вон выходящего не произошло, – пожал плечами лейтенант, собравшись с мыслями. – Просто ребята тренировались. Обычное дело. Новый человек в полку. И как положено в уважающих себя боевых подразделениях, майору устроили "посвящение в морские дьяволы". Только и всего!
– Не морочь голову, лейтенант! Знаю я, как вы умеете устраивать ваши "посвящения". Заикой можно сделаться! Меня, помнится, утянула на дно голая русалка и попыталась подбить на совершение полового акта. Но я не умею под водой! Черт бы ее подрал! У меня до сих пор на мошонке следы от ее зубов...
– Это была наша несравненная капрал Джулия Хочкинс. Она, когда вы ее уволили, далеко пошла. Сейчас стала сержантом, занимается тем, что "разводит морских котиков" в береговой охране США, – ухмыльнулся Скотт. – Недавно получил от нее поздравительную открытку, в которой она передает вам большой привет и обещает при случае "возобновить отношения"...
– Да, Джу-улия, – причмокивая, протянул полковник, припомнивший все шалости своей бывшей подчиненной, которые она регулярно допускала с ним в свободное от служебных обязанностей время. – Красивая была стервоза... Ладно, перед Коллиганом будете извиняться лично, а я его предупрежу о нашем "посвящении". В конце концов, все мы так или иначе через него прошли, а он лучше других, что ли? Хрень подзаборная! Ладно, вы свободны. Можете идти. Чертовка Джулия!.. Хотя нет! Какого черта? Я же вызвал вас сюда совсем по другому поводу... Чуть было не забыл поговорку генерала: "Смотри под ноги, даже если головой до неба дорос". Да, проклятый склероз! Минутку, только запишу в блокнот... Так вот, вашему подразделению приказано срочно убыть для выполнения спецзадания. Поднимайте, лейтенант, своих парней и отправляйтесь с глаз моих долой в Намибию. Это для начала. А оттуда в Анголу. К вам будет прикомандирован еще один человек. Он вам поставит боевую задачу. Имя и должность этого человека вам знать необязательно. Достаточно того, что он представится вам как "майор Тринадцатый". Вот теперь все! Объявляю для вашей группы сигнал "Сбор". Чтобы к пяти часам утра все были на аэродроме. Выполнять!
Выходя из кабинета командира полка, Американец подумал, что зря разрешил своим подчиненным увольнение в город. Теперь потребуется немало времени, чтобы отыскать их и собрать вместе к пяти часам утра. Хорошо еще, что Быка и троих друзей-мулатов – Винчестера, Кольта и Стилета – искать не придется, поскольку всех их он сумел притащить на базу после драки в баре "Пристанище солдат фортуны".
Эта ночь могла бы показаться кошмарной для посыльных из штаба полка, разыскивавших "морских дьяволов" из группы лейтенанта Скотта по разным притонам и другим злачным местам Вустера, если бы эта работа давно уже не стала для них привычной. В умении отыскать подвыпившего офицера или подгулявшего солдата им равных не было, и потому к ним за помощью иногда обращались даже чины местной полиции, когда дело касалось поисков исчезнувшего подозреваемого, совершившего какое-нибудь тяжкое уголовное преступление.
В общем, ровно к 5.00 двенадцать боевых пловцов при полной боевой выкладке были в сборе и ждали только "майора Тринадцатого" – того, кто должен был сопровождать их в полете. Тринадцатый появился в самый последний момент, когда транспортный самолет ВВС ЮАР уже распахнул люк для посадки бойцов. Он оказался невысоким увальнем с аккуратной профессорской бородкой на лице. Одет майор был не по форме – в цветную рубашку с воротом нараспашку и помятые джинсы. В руках он держал кофр, с какими ходят обычно фотокорреспонденты. Подъехал Тринадцатый прямо к трапу самолета на стильной машине типа "кабриолет".
– Можно взлетать! – приказал он, усевшись в салоне самолета на место рядом с лейтенантом Скоттом, весьма невежливо отпихнув того в сторону. – На базе "Немо" я проинструктирую вас о дальнейших действиях.
До особо секретной базы "Немо", расположенной в Намибии, на правом берегу реки Окаванго, военно-транспортный самолет ВВС ЮАР летел минут сорок пять на сравнительно небольшой высоте, и за все это время в иллюминаторах ничего не было видно, кроме безжизненных песков пустыни Намиб.
База представляла собой кучу бунгало на расчищенной от буйной растительности площадке, огороженной тройной линией столбов с колючей проволокой, между которыми каждые пятнадцать минут дефилировали патрули охраны со сторожевыми собаками. Охранялся и небольшой военный аэродром, находившийся рядом с базой.
– Сначала приглашаю всех на утренний завтрак, – распорядился Тринадцатый, когда самолет опустился на землю и, пробежав положенное расстояние по взлетно-посадочной полосе, остановился у отведенного ему ангара, замаскированного сверху под гигантские кустарники. – Затем я проведу с вами небольшой семинар по "зубастикам", от которого, возможно, в ближайшие дни будет зависеть сохранность ваших драгоценных шкур. А вообще-то можете чувствовать себя здесь достаточно свободно, но при этом не забывайте, что ангольские шпионы и партизаны следят за каждым вашим неверным шагом.
– Что это за семинар? – поинтересовался у Тринадцатого Американец, решивший про себя называть его "мистер Засранец" и никак иначе, из-за чересчур высокомерного поведения майора. За время полета Тринадцатый ни разу не снизошел до нормального разговора, отвечал на все вопросы коммандос немногосложно, цедя каждое ответное слово через губу, как будто делая великое одолжение.
– А там узнаете... – туманно пояснил Тринадцатый, выходя наружу и делая знак водителю тягача на летном поле поскорее отбуксировать самолет в замаскированный ангар.
"Похоже, мистер Засранец чувствует себя на этой базе как полновластный хозяин, хотя руководит здесь только какой-то вшивой секретной лабораторией", – подумалось Американцу.
"Семинар по зубастикам" растянулся на весь световой день и оказался не чем иным, как экскурсией по заболоченной пойме местной реки, находившейся примерно в трех километрах от базы.
– Видите этих крокодилов, что греются на солнышке в ожидании какой-нибудь добычи? – покусывая пустой мундштук из янтаря, спросил Тринадцатый у Американца и его солдат, когда те уже достаточно вымазались в грязи, обследовав все местные "достопримечательности". – Надо сделать так, чтобы завтра, при тренировочном погружении, вы не стали для этих красавцев легкой поживой. Для этого мы, то есть моя лаборатория, разрабатываем специальный репеллент, способный отпугивать не только речных, но и морских хищников. Репеллент уже прошел испытания на животных. Хочу, чтобы вы увидели все своими глазами. Эй, Йохонсон! Заряжай курицей!
Неожиданно для коммандос из густых кустов на самом берегу, в непосредственной близости от лежки крокодилов, возникла фигура ассистента начальника лаборатории в выгоревшей на солнце панаме с широкими полями. Этого чудика в большущих роговых очках Американец приметил еще в столовой во время завтрака. В руках у того была длинная гибкая палка, похожая на удилище для рыбной ловли, к концу которого была привязана леска со здоровенным крючком. А на крючке, как приманка, висела живая курица, оглашавшая недовольным кудахтаньем окрестности, устроив форменный протест против скармливания себя доисторическим ящерам. На глазах ошеломленных коммандос возмущенная и перепуганная курица была аккуратно подведена прямо к носу ближайшего крокодила, но тот почему-то не стал на нее бросаться. Подозрительно осмотрев курицу со всех сторон, он нерешительно отполз в сторону, а потом, как побитая шавка, поджавшая хвост, и вовсе ретировался в воду, скрывшись под корягой в реке.
– Вот так! – захохотал Тринадцатый. – Завтра каждый из вас сможет на себе почувствовать все то, что испытала наша подопытная лабораторная Пеструшка, оказавшись под носом у зубастой твари. Вы станете первыми в истории людьми, которые должны до смерти напугать крокодилов. С чем вас и поздравляю! Но на всякий случай учтите: если репеллент не сможет отпугнуть зверюгу, то бейте ее ножом в глаз, в шею или на худой конец в позвоночник. Тогда она, может быть, от вас отстанет...
"Вот сволочь! Оказывается, этот мистер Засранец еще и матерый садист, – подумалось в тот момент Американцу. – Хорошо бы попытаться скормить его самого крокодилам... Посмотрел бы я тогда, кто из нас будет смеяться последним".