После учений, медленно проезжая вдоль крепостного вала, принимая рапорты расположившихся на отдых подразделений, командир полка определял по виду своих утомленных походом и учениями бойцов, много ли еще у них осталось сил, достаточен ли запас прочности у отряда для того, чтобы выдержать в будущем неизмеримо более тяжкие испытания, когда в такой же испепеляюще жгучей пустыне придется с оружием в руках встретиться с врагом.
КОГТИ ДЖУНАИД-ХАНА
Масленников понимал: для того чтобы победить такого противника, как объединенная банда басмачей, надо не только подготовить к боям в песках свой отряд, но и хорошо знать силы и тактику противника, психологию и характеры главарей, таких, как Ахмед-Бек, Дурды-Мурт, Бады-Дуз.
Психология и характеры главарей банд складывались на протяжении всей истории развития феодально-байской верхушки - истории предательства и разбоя, деспотической власти ханов, многовекового угнетения народа, задавленного шариатом и адатами, религиозными и бытовыми предрассудками, уходящими в глубину веков.
Окруженная со всех сторон пустыней Хива казалась совершенно неприступной, но тем не менее в 1873 году царское правительство, назвав свои устремления в Среднюю Азию "Торговыми интересами России", направило в небольшое Хивинское ханство около пятидесяти рот пехоты, тридцать две казачьи сотни, двадцать четыре орудия. По Аму-Дарье к Хиве пошла Амурская флотилия, состоящая из двух пароходов и трех барж.
Вся эта, по тем временам немалая армада доХивыне дошла, но и дошедшие силы показались хивинскому правителю Сеид Мухаммед Богудар-Хану достаточно внушительными.
Хан сбежал к туркменам-иомудам, что вовсе не входило в планы русского командования.
Генерал-адъютант фон Кауфман, Командующий всеми русскими войсками, действующими в Средней Азии, предложил ему вернуться, гарантируя сохранение власти.
Царскому правительству было невыгодно полное присоединение Хивы из-за высокой стоимости содержания административного аппарата, возможных дипломатических осложнений, вероятной национальной борьбы хивинского народа против русских. Гораздо удобнее было грести богатства руками самого Сеид Мухаммед Богудар-Хана, что и было оговорено многочисленными пунктами кабального торгового договора.
На Хивинское ханство была наложена "пеня" для покрытия расходов русской казны в результате "последней войны". Сумма этой "пени" по тем временам была неслыханной и достигала двух миллионов двухсот двадцати тысяч рублей.
Несмотря на неимоверную тяжесть этого договора, Хивинский хан не замедлил его подписать, рассчитывая, что, став покорным слугой императора Всероссийского, получит вооруженную силу, способную упрочить его престол, покорить туркмен - первых зачинщиков смут против хана и его сановников.
Хан и его придворные прибрали к рукам большую часть орошаемых земель, для полива которых в новых условиях требовалось гораздо больше воды.
Землевладельцы узбеки, хлопковые поля которых были расположены в верхнем течении крупных водных магистралей, все меньше и меньше пропускали воды на поля туркмен, земли которых были расположены в низовьях. Все это вызывало сильнейшие волнения как среди туркменского населения, так и среди беднейшего узбекского.
Веками сложившиеся особенности развития Хорезмского оазиса - оторванность от культурных центров, непримиримую национальную вражду, шовинистическую захватническую политику русского царя-императора - великолепно использовал в своих далеко идущих целях идейный руководитель националистического туркменского движения, ярый и весьма влиятельный враг советского строя, глава и вдохновитель басмачества в Средней Азии Джунаид-Хан.
Достаточно показательны методы, какими этот опьяненный манией величия восточный деспот добивался осуществления своих планов.
В октябре 1918 года, когда в России вовсю разгоралась гражданская война, сын Джунаид-Хана Ишен-Хан со свитой в восемнадцать джигитов прибыл в Хиву к правившему тогда хану Аспендиару.
Беспрепятственно проехав по улицам Хивы, среди путаницы домов - глиняных коробок, соединенных улочками и переулками, сквозь массу глинобитных кибиток, окруживших драгоценную шкатулку ханского дворца с поднимающимся в небо ослепляющим голубой эмалью минаретом, посланцы, проникнув во дворец, предстали пред ясные очи хана Аспендиара.
Положив к ногам великого хана свои скромные дары, Ишен-Хан протянул руки для приветствия. Но крепче принятого по дворцовым правилам оказался обхват рук Ишен-Хана. Вероломный гость рывком стащил блистательную фигуру с парадного кресла, а один из джигитов Ишен-Хана вонзил в спину растерявшегося Аспендиара кинжал.
Джунаид-Хан занял хивинский трон, посадив на него послушного ему брата убитого Аспендиара Сеид Абдуллу-Бая, именем которого стал проводить свою националистическую политику.
Кровавый террор Дхунаид-Хана был остановлен лишь частями Красной Армии, которые направил в Хорезм командующий Туркестанским фронтом Михаил Васильевич Фрунзе.
Власть Джунаид-Хана была свергнута, сам он бежал в пески. 28 апреля 1920 года народ объявил Хиву Хорезмской Народной Советской Республикой. В марте 1921 года руководство Хорезмской Народной Советской Республикой перешло к Временному революционному комитету. Первые же усилия народного правительства, направленные в защиту интересов беднейших масс в этой стране национальной и родовой вражды, огромного влияния мусульманского духовенства, всколыхнули кулацко-байскую верхушку.
Мастерски используя промахи хивинского правительства, прикрываясь демагогическими рассуждениями об исламе, все тот же Джунаид-Хан сумел в начале 1924 года объединить буржуазию и духовенство, сблокироваться с туркменскими вождями-феодалами и под лозунгом борьбы с Советским правительством сделал попытку поднять восстание, стремясь возродить ханский режим.
Частями Красной Армии он был разгромлен и бежал в Афганистан, но продолжал и оттуда руководить басмаческими террористическими группами, занимавшимися грабежами и бесчинствами на территории Хорезмского оазиса.
Но матерый враг Советской власти и не думал ограничиваться подобной деятельностью. Отлично зная, насколько сильно влияние националистических группировок в Курултае, он в конце 1924 года снова перешел на нашу территорию и обратился к 1-му Всетуркестанскому съезду Советов с ходатайством об амнистии.
Таким образом Джунаид-Хан получил "прописку" на территории Хорезмской республики и, опираясь на все ту же национальную рознь и антисоветские настроения среди кулацко-байской части населения, умело используя незавершенность социального переустройства, малочисленность частей Красной Армии, провел тщательную подготовку басмаческих групп к активным действиям рядом грабежей и террористических актов, распространяя слухи о том, что при поддержке англичан завладеет Ташаузским округом и восстановит свое бывшее ханство.
К этому времени относится начало деятельности и бандитской шайки ставленника Джунаид-Хана крупного бая Ахмед-Бека, с бандой которого и бандами Дурды-Мурта, Бады-Дуза и предстояло в будущем встретиться в бою в глубине песков отряду Масленникова.
Героическая 8-я Отдельная кавбригада в районе колодца Чарыш-Улы и озера Орта-Кую при активной помощи трудящихся Хорезма разгромила бандитское объединение Джунаид-Хана. Входящие в его состав шайки частично были разбиты, частично разогнаны по пескам, а сам Джунаид с остатками своих приближенных бежал в Иран, а оттуда в Афганистан. Но он и на этот раз не сложил оружия, по-прежнему направляя басмаческую деятельность верных ему бандитских групп, провозгласив себя "яшулой", то есть старейшиной туркменского народа, все еще надеясь, несмотря на свои семьдесят пять лет, восстановить свой ханский трон.
Верные ему главари банд, такие, как Ахмед-Бек, Дурды-Мурт, Бады-Дуз, яростно ненавидевшие советские порядки, оставались в песках на территории Хорезмской республики вместе с такими известными бандитами, как Яздая Пармак и Якши Гельды, продолжали совершать набеги на мирное население, уничтожая советских и партийных работников, занимаясь грабежами и поджогами.
После разгрома объединенной группировки Джунаид-Хана Ахмед-Бек вернулся на свои насиженные места в районе колодцев Аджи-Кую Халыбай и Такыр, избрав объектом нападений и фуражировок Ильялинский и Каахкинский районы, грабя кооперативы, уничтожая школы, терроризируя советских и партийных работников.
В 1931 году к нему присоединились банды Яздан Богуза и Байрам Сердара, уже не на националистической, а на чисто классовой основе, развивая антисоветскую грабительную деятельность по всей культурной полосе республики.
ВСЕНАРОДНЫЙ ОТПОР
Зарвавшись, Ахмед-Бек в 1932 году вступает в открытый бой с отрядами 83 и 84-го кавполков, от которых терпит сильнейшее поражение и, потеряв более ста пятидесяти человек, бежит в район колодца Орта-Кую, где продолжает собирать остатки своих банд, вербует новых "членов, ведя уже более осторожную политику, избегая столкновений с частями Красной Армии, по-прежнему существуя за счет налетов на кооперативы.
В этот период острейшей классовой борьбы в Средней Азии неуклонно росло влияние новой советской власти, вставшей на защиту подавляющего большинства населения бедняков независимо от принадлежности к той или иной национальности.
Борьба за советский хлопок, за орошение полей, упразднение аксакальства и замена его выборами трудящихся дехкан в Советы, совершенствование партийного и советского аппаратов - наглядные примеры того, что путь поддержки ханов и баев ни к чему не ведет, кроме как к обнищанию и потерям, все это утверждало бедных тружеников в их отношении к басмачеству: "Наши дороги разные".
Волею трудящихся по всей Средней Азии одновременно с Советами были созданы первые национальные воинские формирования, которые сразу же проявили истинный героизм в борьбе с контрреволюцией.
Программу этих формирований с трибуны III съезда Советов развернул Михаил Васильевич Фрунзе. Славную страницу в историю гражданской войны вписали эти формирования и в песках Кара-Кумов и в Хорезмском оазисе, пройдя путь от принципа добровольности до закона об обязательной военной службе, от мелких партизанских отрядов до прекрасно вооруженных, хорошо обученных военных частей.
Эти национальные части за время своего существования дали кишлакам и аулам десятки тысяч подготовленных не только в военном, но и в общественно-политическом отношении борцов за новый советский строй.
Лицо Хорезма менялось, но нельзя забывать, что, если в других республиках советское строительство началось уже с 1918 года, то Хорезмский оазис и в первые годы коллективизации находился еще во власти национальной розни и распрей, подвергался набегам банд, а кое-где был еще и под ханской плеткой.
Первые успехи коллективизации, развитие наряду с хлопководством шелководства, появлением школ, количество которых к 1933 году достигло трехсот семидесяти, а обучалось в них восемнадцать тысяч учащихся, повышение общей культуры - все это не давало покоя бывшим главарям родов - ханам и баям, ярым приверженцам феодального родового строя.
Джунаид-Хан был жив. Он направлял из Афганистана деятельность закоренелых врагов Советской власти - Ахмед-Бека, Дзфды-Мурта, Бады-Дуза и еще десятка главарей банд, не столь многочисленных, но не менее алчных и беспощадных. Все это, как болезнь, оттягивало силы, мешало развитию республики.
Требовались самые решительные действия, радикальное хирургическое вмешательство для того, чтобы одним, последним и решительным ударом снять этот нарыв с тела республики.
Нанести этот удар и готовился с помощью других подразделений специально созданный для борьбы с басмачеством 11-й Хорезмский песковый полк под командованием Ивана Ивановича Масленникова.
Первые вести о коллективизации пришли в Среднюю Азию из Казахстана. Зимой 1930-31 года стали откочевывать вместе с хозяйствами баи-казахи в Туркмению к племени иомудов. Баи-иомуды поняли, что скоро раскулачивание дойдет и до них: органами Советской власти уже проводились определенные ограничения.
Экономические трудности, недостаток транспорта, нерегулярное снабжение, задержка выдачи товаров дехканам, сдавшим законтрактованную шерсть - все ото создавало благодатную почву для нарастающего недовольства, подогреваемого активной антисоветской пропагандой.
Были и перегибы, допускаемые представителями власти на местах, середняцкие хозяйства не противопоставили баям-богачам, что не могло не вызвать недовольства.
Чувствуя, как накаляется атмосфера, из Афганистана прорвался с бандой ставленник Джунаид-Хана - Ишик-Хан, получивший полную поддержку баев-казахов.
В районе Каймата в апреле 31-го года появился видный Джунаидовский пособник Анна Мирза.
С появлением их начались грабежи складов и кооперативов, причем организаторы грабежей стремились вовлечь в беспорядки как можно больше населения, раздавая продукты дехканам, с тем чтобы и среди бедняков иметь сообщников.
Многие, конечно, тут же одумались и готовы были идти с повинной, но их запугивали возможными репрессиями Советов, распространением слухов о захвате Ташауза Ишик-Ханом о "помощи Англии" вооруженными силами, о широком движении банд из-за кордона.
Пользуясь безнаказанностью, бандам удалось создать легенду о своей неуязвимости, тем более что в беспорядки была вовлечена значительная часть населения.
Но в это трудное время возникли и добровольческие отряды, такие, как организованный из беднейших туркменов-иомудов в Казанжикско-Красноводском районе отряд Сережникова, как отряды Хан-Дарьи, Мударский, Ербентский, Сернозаводский, действовавшие в районах Хорезмской республики.
На первых порах силы были неравные. Добровольческие отряды еще не могли оказывать действенную помощь частям войск ОГПУ да и сами регулярные части были еще малочисленны и не имели достаточного опыта борьбы с крупными объединениями басмачей.
Получение баями твердых поставок, мобилизация шести тысяч верблюдов для переброски хлеба в Ташаузский округ, вызвала распространение провокационно-ложных слухов, особенно в районе колодца Мурад, где собралось около двухсот бежавших от продналога байских семейств. Немало баев ушло в Иран, но большая часть - в пески, активно организуя антисоветские выступления.
Слух о появлении Ишик-хана подтвердился. Это позволило баям сгруппировать вокруг себя и середняцкие хозяйства скотоводов, которые, поверив одному слуху, стали верить и другим, провокационным, работающим против нас.
Весьма соблазнительными были для скотоводов караваны, отправляемые в Ташауз и фактории с различными товарами.
28 марта 31-го года в ауле Сексыз скотоводы угнали около тридцати верблюдов, мобилизованных для перевозки хлеба. В районе этого же аулсовета появилась банда. Аульный актив, вместо того чтобы организовать поимку бандитов, бежал в Кизил Арват, оставив на произвол судьбы фактории заготовительных организаций, которые были разграблены.
Вполне понятно, что уходившие от налогов и экспроприации баи не располагали оружием в тех количествах, в каких оно вскоре у них появилось. Так, например, группа Ораз Гельды для закупки боеприпасов направила в Лютфабад (Персия) одного из главарей - Бек Назара. В конце июля 1931 года в шайку Ораз Гельды прибыли два агента закордонных националистических организаций Хан Казы и Юз-Бай. Оба привезли с собой националистическую литературу, несомненно имея поручения от англичан, а также Мешхедского центра националистов, как можно шире развивать басмаческое движение.
Немало осложняли и без того накаленную обстановку профессиональные бандиты. На территорию Меврского округа из-за кордона прорвалась белуджская банда в шестьдесят всадников под командой Мамед Али и Абды-Хана. Оба старые сподвижники Керим-хана, отъявленные бандиты, известные по грабежам не только у нас, но и в Иранеив Афганистане. Шайка закоренелых бандитов, имея отлично тренированных лошадей, делала большие переходы, долгое время оставаясь почти неуязвимой для наших частей.
Антисоветская пропаганда в этот второй период развития басмачества пустила в ход лозунги, зовущие к конкретным действиям:
"Эмир Бухарский приказывает вам взяться за оружие и обратить его против Советской власти".
Выбрасывая подобные лозунги, бандиты раздавали продукты из разграбленных кооперативов, хлеб из вьюков захваченных караванов, следовавших в Ташауз.
Такая напряженная обстановка, сложившаяся в 1932 году в Туркменистане, естественно, требовала самых решительных и радикальных мер со стороны и гражданских и военных властей, призванных обеспечивать спокойный труд дехкан, защитить те намечающиеся социальные преобразования, которые могли дать плоды только при условии ликвидации политического бандитизма, умело направляемого опытной рукой.
Главным козырем идейных руководителей басмачей было утверждение, что Красная Армия в пески не придет. Тактика бандитов в том и заключалась, чтобы оторвать отряды ОГПУ, действующие против басмачей, от баз культурной полосы. Привычные к местным условиям басмачи гораздо легче переносили жару, кроме того, на первых порах преследование крупных бандитских групп малочисленными отрядами красноармейцев далеко не всегда оканчивалось удачно.
Наученный горьким опытом Ахмед-Бек, потерпевший разгром от двух кавалерийских полков Красной Армии, объединил свои силы с такими же прославившимися своей жестокостью и непримиримостью к Советской власти курбаши Дурды-Муртом и Бады-Дузом. Эта объединенная банда представляла собой настолько серьезную угрозу, что ликвидация ее составляла задачу первостепенной важности.
Отряды 126-го дивизиона под командованием Сотникова и Борисенко в стычках с бандообъединением успеха не имели, главным образом из-за своей малочисленности и недостаточной обеспеченности.
Несколько недель преследовал по пескам банду Дурды-Мурта добровольческий отряд Хан-Дарьи под оперативным руководством уполномоченного ОГПУ Классовского, в задачу которого входило сдерживать продвижение банды в нежелательных направлениях, содействовать отрядам частей ОГПУ в проведении операций.
Вполне понятно, что для ликвидации басмачества, принявшего такие масштабы в Средней Азии, требовались координированные действия всех воинских частей ОГПУ. Но главный удар по объединенной банде должен был наносить наиболее подготовленный песковый отряд.
Приказом полномочного представителя ОГПУ в Средней Азии Пиляра и его заместителя Залина - начальником Центральной оперативной группы (ЦОГ) был назначен председатель ГПУ Туркмении Бабкевич. Войсковым начальником всех действующих частей погранохраны ВО ГПУ, милиции и доброотрядов - Масловский, его заместителем и начальником штаба при нем - командир 18-го полка Рифферт.
В инструктивном письме своим подчиненным начальник ЦОГ писал: "…На сегодня банды находятся в районе Сухого озера, движутся дальше, отрывая нас от продфуражных баз. Нам надо идти крупными отрядами, но банды будут уходить еще дальше, чем мы поставим наши части в тяжелое положение с продфуражом… Создаются три опергруппы: северная - Куия-Ургенч, восточная - Серный завод, южная - Кизил-Арват…"
В этом же письме Бабкевич говорит о необходимости проведения целого комплекса мер, а именно: "…Усилить политработу в скотоводческих районах, широко мобилизовать население для борьбы с басмачеством. Организовать отряды самоохраны краснопалочников, усилить боеспособность существующих отрядов.