Некоторые обещают, что непременно мне сообщат, если увидят похожую девушку, я слышу слова сочувствия и одобрения в свой адрес. Но меня почему-то не покидает ощущение, что все эти люди просто хотят поскорее от меня отделаться. Но я вовсе не собираюсь расстраиваться из-за своей неудачи. Я просто не могу этого позволить. Я должен продолжать ходить и спрашивать каждого, кто попадется мне на пути, о Дженни.
За несколько минут до начала спектакля я подхожу к театральной кассе и прошу позвать театрального менеджера. Видя мое расстроенное лицо, кассирша тактично не спрашивает, зачем мне понадобился менеджер, а просто снимает трубку и набирает номер.
Несколько минут я топчусь около двери, беспокойно оглядываясь в поисках Дженни, надеясь, что вот сейчас она выйдет из такси. Наконец появляется менеджер. На его лице маска робота, который включился и готов слушать вас. Он слегка наклоняет голову в мою сторону, его ухо торчит в моем направлении, словно слова, которые я произнесу, станут первыми услышанными словами в его жизни, и он напряженно ждет этого.
– Мне нужна ваша помощь.
– И чем я могу вам помочь, сэр? – спрашивает он.
– Моя девушка пропала. Мы собирались сегодня вечером в этот театр, но она исчезла по дороге сюда. В супермаркете "Гейтуэй" на автостраде. Вы знаете это место?
– Да, сэр.
– Я надеюсь, что она сюда приедет. Что она… просто разыгрывает меня. Не знаю, что и думать. – Мой голос срывается, и я с трудом выдавливаю из себя каждое следующее слово. Мне было приятно, что я могу достучаться до кого-то, хотя это всего лишь театральный менеджер. – Прошу вас, – умоляю я его, – позвольте мне заглянуть в зал. Возможно, она уже там ждет меня. – И я торопливо начинаю спускаться вниз по лестнице, не давая ему времени отказать мне.
– Только быстро, – говорит он, догоняя меня, а затем берет за руку и ведет в зрительный зал.
Здесь все выполнено в красных тонах, и в какой-то момент я вынужден одернуть себя и вспомнить, что я здесь не для того, чтобы разглядывать интерьер, и мне вовсе не надо искать свое место. Я здесь, чтобы найти Дженни. Вход в зрительный зал располагается в дальнем конце фойе, я оставляю театрального менеджера у самого входа, а сам прохожу по боковому проходу и встаю перед партером, откуда мне хорошо видно публику и откуда я могу начать свои поиски. Я внимательно просматриваю каждый ряд партера, шепотом умоляя Дженни оказаться здесь, но не вижу ее. Все это начинает представляться мне бессмысленным. Я медленно возвращаюсь, прохожу мимо театрального менеджера и заскакиваю в буфет. Дженни нет и здесь. У меня начинает кружиться голова, чувствую, как к горлу подкатывает тошнота, но я должен непременно продолжить поиски.
Театральный менеджер, вероятно, замечает, как кровь отливает от моего лица и спрашивает:
– С вами все в порядке, сэр?
– Мне надо… мне надо посмотреть… наверху. Прошу вас.
– Сэр, мне кажется, вы уже и так сделали все, что могли.
– Прошу вас, – повторяю я. – А вдруг она спряталась там.
– Это невозможно без билета.
У меня возникает ощущение, что я вот-вот упаду в обморок.
– Послушайте, – говорит он, коснувшись моего плеча. – Садитесь на свое место, а я попробую обратиться к ней по громкой связи. – Видя, что меня не вдохновляет эта идея, он объясняет – Меня будет слышно во всех уголках театра. Если она здесь, то непременно услышит. А если услышит, то, конечно, откликнется. – В отличие от него я не слишком в этом уверен. – Разве нет? – настаивает он.
Наконец, я сдаюсь и киваю в ответ.
– Да, – говорю я. – Думаю, она откликнется.
Уходя, он шепчет что-то на ухо бармену, который тут же подскакивает ко мне. Он протягивает мне стакан воды и просит выпить.
– Благодарю.
– Вы в порядке? – спрашивает он.
Я не в силах говорить и только качаю головой. Я чувствую, что меня бросает в жар, и спрашиваю бармена, где находится уборная. Оказывается, она в двух шагах от меня, и я стремительно бросаюсь внутрь.
Я на мгновение склоняюсь над раковиной, а затем открываю кран и, набирая пригоршни воды, плескаю себе на лицо. Я смотрю в зеркало и вижу свои глаза. Я пристально смотрю в них, стараясь вновь обрести спокойствие, найти в себе остатки былой уверенности. Я не должен терять самообладание.
Через некоторое время я возвращаюсь в буфет. Слышу последний звонок, оповещающий публику, что спектакль вот-вот начнется. Мы с Дженни уже должны были бы сидеть в зрительном зале. Но этого не произошло. Все планы пошли прахом. Ее уже не испугает сюжет пьесы, а я не смогу поддержать ее. Где бы она ни была, я не могу помочь ей, и эта мысль убивает меня.
Ко мне снова подходит театральный менеджер.
– Ничего не вышло, – говорит он. – Мне очень жаль.
– Спасибо вам, – говорю я. Он явно ждет от меня чего-то большего. – Похоже, я попал в серьезный переплет.
– Послушайте, – говорит он, – если вы действительно так за нее беспокоитесь, позвоните в полицию. Они должны вам помочь. Или, возможно, стоит попробовать связаться с ее семьей? Вы заезжали к ней домой?
Я качаю головой:
– Нет, я еще не ездил к ней домой.
Видя, что я не двигаюсь с места, он говорит:
– Послушайте, пора начинать спектакль, и меня ждут в зале. Я знаю, у вас есть билет, но я должен попросить вас или занять свое место, или покинуть театр, чтобы мы могли начать. Зрители ждут. Актеры готовы начать представление.
Не говоря ни слова, я направляюсь к выходу, медленно спускаясь в фойе. Выйдя из театра, сажусь на скамейку. Мне необходимо время, чтобы попытаться собраться с мыслями.
Вокруг меня множество людей движутся в разных направлениях. Некоторые парочки держатся за руки, и, глядя на них, я испытываю пронзительное чувство тоски, кто-то остается в одиночестве, а некоторые собираются в группы. Некоторые люди спорят, другие – смеются, кто-то в недоумении смотрит на туристическую карту. Но я не принадлежу ни к одной из этих групп. У меня есть пара, но сейчас я абсолютно один. И если с Дженни что-то произошло, значит, сейчас она тоже где-то совсем одна. И возможно, напугана.
Я выхватываю телефон из кармана пиджака, нахожу список телефонов и просматриваю его в поисках того человека, кто мог бы знать, где находится Дженни. Только теперь я осознаю, что ни с кем не хотел говорить о ее существовании. Я никому не рассказывал о нашем знакомстве. Просматривая список имен, я понимаю, что никто из этих людей не знает Дженни и тем более где она находится. Кроме мамы. Мама знает о ней. Я помню, как я звонил ей. Это было совсем недавно. Я сказал ей тогда: "Мама, я хочу рассказать тебе о девушке, с которой познакомился, ее зовут Дженни". Мамин голос поможет мне успокоиться и сосредоточиться на том, как мне следует поступать.
Я набираю номер, и через три гудка она снимает трубку. Я прерываю ее приветствие.
– Мама, это Джон.
– О, Джон, как замечательно. А я как раз вспоминала о тебе. Представляла, как было бы чудесно, если бы ты мне позвонил. Знаешь, похоже, у нас с тобой телепатическая связь.
Ее шутка не кажется мне забавной, только не сейчас.
– Мама, у меня неприятности. Не совсем у меня, но у Дженни…
– У Дженни?
– Да, у Дженни. У моей девушки Дженни. Помнишь, я рассказывал тебе о ней? Мы встречались три недели.
– О, мой мальчик, но ты не звонил мне… не помню точно, но почти три месяца. Поэтому я и думала о том, как было бы замечательно услышать твой голос. Мы так давно с тобой не разговаривали. Но я все понимаю, у тебя слишком много работы.
– Но неужели ты не помнишь? Ты должна. Мы разговаривали чуть больше недели назад. Я тогда сказал: "Мама, я хочу рассказать тебе о своей новой девушке, ее зовут Дженни". Неужели ты не помнишь, мама? Ты должна.
– Нет, Джон. Мой мальчик, я этого не помню. Возможно, несколько месяцев назад ты что-то мне рассказывал, и я уже забыла, но…
– Нет, мама, – огрызаюсь я. И почему она вдруг стала такой забывчивой, почему именно сейчас? – Это было десять дней назад, говорю тебе.
Но она продолжает стоять на своем:
– Нет, Джон, прошло три месяца. Мне хотелось, чтобы ты звонил чаще, но обычно мы разговариваем раз в три месяца.
– О, мама, – говорю я. Слова застревают у меня в горле, и я чувствую, как виски начинают пульсировать от боли.
– Джон, – в ее ласковом голосе слышится искренняя материнская забота, – с тобой все в порядке? Я могу тебе чем-нибудь помочь?
– Нет, ничего страшного, – отвечаю я. – Со мной все в порядке. А как ты себя чувствуешь?
– Я в порядке. Ты же знаешь, как обстоят дела.
– Да, да, я знаю. – Я слышу ее дыхание, но она молчит. У нее прерывистое дыхание. – Прости, что так редко звоню. – Мне неприятно думать, что она переживает, когда я не звоню. Помня о ее состоянии, угасающей памяти, постоянных болях и лечении, я не хочу добавлять ей лишних проблем. Она хорошо меня воспитала.
– Ничего страшного, сынок. У тебя ответственная работа. Кроме того, мне помогает твой брат. Мы видимся каждую неделю, ты же знаешь.
– Да, мама, я знаю.
– Ну а теперь расскажи мне о своей девушке. Она красивая?
– Что? – Ее вопрос застает меня врасплох.
– Красивая, Джон. Она красивая?
– О да, мама, она красивая. Да… невероятно красивая.
– Я очень рада. Ты заслуживаешь красивой девушки. Ты такой милый, привлекательный молодой мужчина. И мой милый, привлекательный молодой сын непременно должен познакомить свою маму с этой красивой девушкой, слышишь меня?
Я некоторое время молчу, изо всех сил сжимая телефон в руке. Я не знаю, что ответить, но понимаю, что должен вести себя уверенно.
– Конечно, я вас познакомлю. Совсем скоро.
– Ты скоро приедешь, обещаешь, дорогой? – говорит она.
– Да, непременно. Очень скоро.
Я нажимаю на кнопку "отбой". Теперь я совсем один. Мне больше некому звонить, и никто не может мне помочь. Я думаю о людях, с которыми мне следует поделиться переживаниями о случившемся, и понимаю, что не знаю никого из близких Дженни, не знаю, как их найти. Что с ними будет, когда они не смогут с ней связаться? Дженни упоминала о брате, но я даже имени его не запомнил. Я злюсь на самого себя за то, что не расспрашивал Дженни о ее семье, злюсь на нее из-за того, что она сама нико гда ничего о себе не рассказывала. Почему она не рассказывала мне о своих близких? Или о своих друзьях. Она вскользь упоминала о какой-то Мишель, но мы с ней так и не познакомились. Я не встречался ни с кем из ее друзей. Три недели – слишком короткий срок, и мы хотели насладиться этим временем исключительно вдвоем, не желая тратить его на других людей.
Дженни рассказывала, что в детстве часто переезжала с места на место, упоминала названия многих больших и маленьких городов, о некоторых я слышал, о других и понятия не имел. Но сейчас я не могу вспомнить ни одного названия. Кажется, она говорила о Ливерпуле. Но больше в моей памяти ничего не всплывает. Мне слишком сложно осознать происходящее, ведь еще совсем недавно я был вместе с Дженни и радовался тому, что она есть в моей жизни, а теперь все надежды на счастье рухнули.
И все же, несмотря на происходящее, я уверен, что просто должен сохранять присутствие духа и надеяться на лучшее. Не терять надежды, ни в коем случае не опускать руки и непременно выяснить, что же происходит.
Так что же мне теперь делать?
Я вдруг вспомнил слова театрального менеджера.
Дом Дженни. Вот куда я должен теперь отправиться. Это и станет моим следующим шагом.
Глава 4
– Умоляю вас.
Громкие, жалобные рыдания.
До самой смерти.
– Я хотел тебя с того момента, как впервые увидел, знаешь об этом? А ты все разрушила, когда снюхалась с этим козлом.
Глаза Сары Элсон расширились от ужаса, она знала, что сделала.
– Ты должна была стать моей первой, все, как я и представлял себе, но ты оказалась просто еще одной паршивой шлюхой. Я ждал этого с тех пор, как она ушла, а затем та, другая… они, эти чертовы шлюхи, вроде тебя. Да как ты посмела.
Теперь Сара сидела на кухонном стуле посреди спальни со связанными руками и заклеенным коричневой клейкой лентой ртом. По ее щеке расплылся синяк, и слезы ручьем текли по лицу. Он ясно дал понять, чтобы она не оборачивалась. Сара подчинилась. И хотя он находился у нее за спиной, хотя она отчаянно желала увидеть, что он делает, а еще больше желала бросить ему вызов, напугать его, крикнуть, чтобы он отвалил от нее и сдох, она старалась не шевелиться, ощущая лишь дрожь бешено бьющегося сердца. Она пристально смотрела на книжную полку, ни разу не отведя взгляда от корешков книг, выстроившихся прямо перед ней. Перечитывая названия книг, она почувствовала себя немного лучше, но эта передышка длилась недолго.
Она услышала, как хрустнули его колени, когда он сел на пол. Раздался скрип расстегиваемой ширинки его брюк. Она услышала его прерывистое дыхание.
Но теперь все стихло.
Ее шею свело судорогой, а по телу побежали мурашки, когда она почувствовала, как зашевелились ее волосы, словно легкий ветерок коснулся кожи. Но, услышав вздох, догадалась, что это не ветер шевелит ее волосы, а пальцы, пальцы его правой руки, в то время как левой рукой он осторожно касался ее шеи. Его дыхание стало громче, когда он наклонился прямо к ее уху. Она почувствовала его дыхание на своей коже.
И вот тогда Сара обернулась и посмотрела негодяю прямо в глаза, пытаясь противостоять ему. Бросила ему вызов. Она отчаянно пыталась показать ему, что нисколько не напугана и не сломлена, несмотря на то что слезы, струившиеся по ее лицу, явно говорили об обратном. Она заглянула в его глаза и попыталась увидеть там хоть что-то человеческое и угадать, что он собирается с ней сделать, а затем постараться найти способ справиться с ним. Хоть как-нибудь.
Ей необходимо было за что-нибудь зацепиться.
С виду он казался вполне обычным человеком, но в его глазах она увидела лишь пустоту и холод. Это были глаза монстра, и при этой мысли Сару обуял ледяной ужас.
Она увидела его ладонь, прежде чем другой рукой он изо всех сил ударил ее по лицу. Ее голова дернулась назад. Сара почувствовала, как онемело лицо, и, с трудом осознавая сквозь наплывающий со всех сторон туман полузабытья, поняла, что он сломал ей челюсть. Он обошел стул и, встав прямо перед ней, обхватил ее голову обеими руками и забормотал:
– Ты была так прекрасна. Я думал, я надеялся, ты убедишь меня, что женщины могут быть другими. Что они могут иметь хоть каплю чертовой порядочности. Я почти не сомневался, что это произойдет. Я… верил в тебя. Все, что я видел, заставило меня поверить в тебя. И ты все разрушила, как и остальные женщины в этом отвратительном мире. – Он помолчал. – Ты чертовски прекрасна.
Он замахнулся и правой рукой изо всех сил хлестнул ее по лицу. Теперь ее голова дернулась в другую сторону. Сару охватило чувство, словно ее сбил поезд. И в этот момент он схватил ее за нос.
Он улыбнулся.
– Теперь уже нет.
И он снова ударил ее по лицу. Переносица треснула под тяжестью этого страшного удара. Он выбил из-под нее стул, и она тяжело распростерлась на полу.
– Ты была прекрасна.
Ее глаза были закрыты, ни единой слезинки не пробивалось сквозь сомкнутые веки.
Сара с трудом смогла приоткрыть один глаз и увидела, что он застыл над ней, как тигр, стерегущий добычу. Она успела различить очертания его обнаженной фигуры, прежде чем он резко наклонился и принялся стаскивать с нее брюки.
Он отбросил их в сторону и вошел в нее. Он громко стонал от удовольствия. Она жалобно хныкала.
Когда все было кончено, по крайней мере, так ей показалось, маньяк сказал:
– Он испачкал тебя. Испортил для меня. В тебе не осталось больше чистоты, ты не та, какой должна была быть. – Он повысил голос. – Все должно было быть иначе! – Он снова ударил ее. – Все должно было быть по-другому!
Ничего не закончилось. На самом деле все только начиналось.
Глава 5
Просидев в пробке почти полтора часа, я наконец добираюсь до дома Дженни. Вылезаю из машины и иду к воротам. У нее нет лужайки, только кусты и небольшая дорожка пять футов длиной. Я открываю ворота и направляюсь к дому. Солнце скрылось, и воздух стал свежее. Подношу ладони к губам и пытаюсь согреть их своим дыханием. А затем стучу в дверь.
Остатки терпения покидают меня, и, когда никто не отзывается, я принимаюсь колотить в дверь изо всех сил. Снова и снова. Наконец замечаю на двери звонок и нажимаю кнопку. Однако все мои попытки оказываются безуспешными, никто не откликается.
– Это я, Дженни! Открой!
Я понимаю, что она не выходит, возможно прячась от меня, а возможно, потому, что ее действительно похитили или, не дай бог, произошло нечто еще более страшное, и, когда осознаю это, меня охватывает ужас, но я знаю, что должен изо всех сил противостоять ему, сохраняя здравомыслие.
Я подхожу к окну и стучу в стекло. Проверяю боковую калитку, но она заперта. Я не в ладах со спортом, однако мне необходимо перебраться на другую сторону. Я достаточно высок и смог бы перелезть через калитку, но это не так-то просто – она усеяна торчащими в разные стороны острыми щепками, которые занозами впиваются в мои ладони. Хватаюсь за верх калитки, безрезультатно пытаясь уберечь руки, и отталкиваюсь ногами от земли. Мне удается достать пятками до ручки калитки, но, проболтавшись несколько мгновений в воздухе, понимаю, что мне не хватит сил подтянуть тело на три-четыре фута вверх и перекинуть через забор. Мне не остается ничего иного, как огорченно сползти вниз.
В голову приходит мысль выбить дверь. Или же разбить окно и влезть в дом. Я смотрю сквозь щель в заборе, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. И вижу свет.
– Дженни! – снова кричу я. – Дженни, это я!
Жду ответа, но никто не выходит. Вновь смотрю на калитку. Теперь она не кажется мне высокой. В моем возрасте вполне под силу ее преодолеть. Я наверняка в состоянии сделать это. В любом случае я просто обязан. Отхожу на несколько шагов от забора и с разбегу бросаюсь к своей цели, высоко выбрасываю руки в воздух и прыгаю. Снова хватаюсь за верх калитки, но вместо того, чтобы перебросить через преграду свое тело, как представлял себе, падаю обратно на бетонную площадку. Спину пронзает острая боль, и я не могу пошевелиться. Мои руки снова разодраны в кровь.
Я лежу на спине и смотрю в небо. Вот и все. Но этим чертовым воротам ни за что меня не остановить. И что бы ни произошло с Дженни, это меня тоже не остановит.
Я приподнимаюсь на локте и замечаю мобильный телефон, выпавший из моего кармана. Поднимаю его и набираю номер полиции. На этот раз они должны мне помочь, я смогу их убедить.
– Послушайте, – говорю я сотруднику, снявшему трубку, – меня зовут Джон Симмонс. Моя девушка Дженни Майклз исчезла с парковки около лондонского "Гейтуэя" сегодня утром. А сейчас я подъехал к ее дому, но она не откликается. Однако внутри горит свет. Мне кажется, что либо ее похитили, либо она внутри и ей грозит опасность. Поэтому я прошу прислать сюда наряд полиции, чтобы офицеры взломали дверь. Или это стоит сделать мне?
Он спрашивает, где живет Дженни. Я называю адрес и жду.
В ожидании хожу взад-вперед перед крыльцом Дженни, преодолевая боль в спине после падения. Я не позволю никаким трудностям встать у меня на пути.
– Мистер Симмонс, – снова раздается голос в трубке.