- Принесло ее, блин! - шепотом произнес Паваротти. - Коську ищет. У баб, у них чутье какое-то, наверно…
- Якорный бабай… - пробормотал Форафон. - А Коська-то, поди, уже того…
- Само собой. Смотри, блин, не ляпни лишнего. Она сейчас уснет, а завтра справки наводить начнет. Кто был, с кем он пил, куда мог поехать, понял? Хорошо, если Коську вообще не найдут, - это все по фигу. А вот если раньше не дай бог, пока из него метанол не выветрится, - тут она сразу фишку просечет. Особо страшного, конечно, ничего не будет, хрен чего докажешь, но Зубу лишние отстежки ментам - без мазы. Он, если что, и с нас спросит, усек?
- Меня не пальцем делали - соображаю. Так ее что, мочить надо?
- Пока подождем. Она не одна. С пацанами какими-то приехала. Если мочить, то всех троих, а это не фунт изюма - можно устроить шум на весь поселок. Народу тут мало, но менты дежурят, могут подвалить не вовремя. Надо сперва разобраться, что и как. Поговорить по-дружески, стакашек ей налить с устатку. Ну, если сейчас откажется, завтра побеседовать. И пацанов заодно прощупать. А там, глядишь, Зуб подъедет, протрет этот вопрос окончательно…
- А Зуб нам яйца не оторвет за то, что мы ее сюда пустили?
- Оторвет, если выпустим, - это точно… О, идет! Закрыли базар. Доставай пузырь!
Появилась хмурая Полина и собралась было ложиться спать, но Паваротти поймал ее за руку:
- Чего невеселая, девушка? Мы с Форафоном старались-старались, хотели тебе удовольствие доставить, а ты грустить вздумала? Может, сто грамм примешь? "После того", так сказать…
- Лучше бы "до того" налили… - буркнула она.
- Точно! - вздохнул Паваротти. - Ну, не догадались, прости великодушно. Так как, примешь?
- Ладно…
- Во! Это по-нашему! Ты же классная баба, хотя и в очках. Форафон, где огурчики? Внимание - разливаю! Видела, в темноте - и как в аптеке! Ну, за любовь и дружбу!
Выпили, закусив солеными огурцами с черным хлебом.
- Нормально, да? - положив руку на плечо Полине, произнес Паваротти. - Пошла по жилушкам! Ну что, повеселее стало, а?
- Меня чуть не убили сегодня, Костя потерялся, - простонала Полина. - А ты - веселее!
- Ну, насчет Коси - это фигня, никуда не денется, - отмахнулся Паваротти, решив держаться подальше от этой темы. - А вот насчет того, что тебя чуть не убили, - это мы не слышали. Надо было сразу сказать, е-мое!
- Конечно! - горячо поддержал другана Форафон. - Мы с этим делом разберемся. Рассказывай!
- Налей еще, а? - попросила Полина.
- Как скажешь, без проблем! - Паваротти быстренько набулькал еще сто грамм.
- В общем, я сегодня без четверти девять приехала. Уговаривалась по телефону, что меня должен Костя встречать. И только в самом крайнем случае - отец. Приезжаю - ни того ни другого. Стала ждать - ни фига. Спасибо, подвернулся Юра, вот этот, что на печке спит, который побольше ростом. Донес до частника сумку. Оказалось, что ему в ту же сторону. Помог и до квартиры добраться. Ну а потом ушел по своим делам куда-то, даже чай пить не остался… А я стала с матерью разбираться, почему меня не встретили. Оказалось, что Костя отцу неправильное время назвал, на час позже - 21.45…
- Перепутал, наверно, - предположил Паваротти, хотя прекрасно знал, почему так получилось.
- Может быть, - проворчала Полина, - только что-то сомнительно. Он должен был меня сам встретить. На нем долг висел, понимаете? Пять тысяч баксов! Ему их надо было сегодня же и отдать. То есть уже вчера. Иначе… Сами знаете что. И я ему их привезла, а он не пришел почему-то. Понятно, почему я так волнуюсь?
- Около дела… - произнес Форафон.
- А может, он где перезанял и отдал? - спросил Паваротти. - Подвернулся спонсор, так сказать…
- Не подвернулся, - убежденно произнесла Полина. - У него на столе записочка лежала для меня. Мать показала, хотя и не поняла в ней ни фига. Он написал: "Позвони Варе, скажи, что все будет завтра". И телефон оставил. А я знаю, что "Варя" - это не девушка, а мужик, которому он задолжал. Я позвонила, передала, как Костя просил, а Варя этот самый сказал: "Завтра будет поздно, девушка. Если хотите, чтоб у вашего брата все было в порядке, постарайтесь успеть до полуночи". И адрес дал, куда ехать. На "Войковскую".
- И ты, дура, туда с пятью кусками поперлась?! - изумился Паваротти. - Без подстраховки?! Извини, подруга, но так даже самые глупые лоханки не делают!
- Дура я, это точно, - пьяно кивнула Полина. - А что еще делать было? Я позвонила Толяну, а его дома нет. Рината тоже на месте не оказалось. А времени всего ничего. Взяла и поехала одна.
- Храбрая, однако! - уважительно произнес Форафон. - Я бы, блин, даже на такую дешевую "стрелку" один не пошел.
- "Дешевую"! - передразнил Паваротти. - Ты вообще-то держал пять тыщ баксов в руках когда-нибудь?
- Я не держал, хотя и это не деньги, - пробурчал Форафон.
- Ладно, - отмахнулась Полина, - в общем, поехала я туда. Села в автобус рядом с домом - а там Юра. Тот, с вокзала. Сделал вид, что меня не заметил, я тоже. Доехали до метро - опять вместе, но не общаясь. Потом вроде бы в разные стороны поехали, он в центр, а я по кольцевой, потом по радиусу. Приезжаю на "Войковскую", жду автобуса. А потом опять он подходит!
- Так он что, за тобой "хвостом" ходил? - переглянулись Паваротти и Форафон. - Он не опер случайно?
- Не знаю… - пробормотала Полина. - Если он за мной следил, то как-то странно. По-моему, он сам подозревал, что я за ним слежу. В общем, мы вышли на одной остановке, только он перешел на другую сторону, а мне это не надо было. Я в дом 22 зашла, а куда он пошел - не смотрела.
- Откуда ж он опять взялся, да еще с машиной? - недоуменно произнес Паваротти.
- Не перебивай, а? - попросила Полина. - Лучше еще налей…
- Ну, давай клюнем…
Полина лихо осушила очередную стопку. Собралась с духом и продолжила:
- Пришла я туда, по адресу. Как сейчас помню, 49-я квартира. Позвонила, открыл мужик. Я говорю: "Мне Варя нужен!" Мужик этот вежливо говорит: "Вари нет, он попозже придет". Тогда я сказала, что принесла ему кое-что, но очень тороплюсь. Дескать, могу оставить, если вы передадите. А мужик говорит: "Нет, Варя говорил, чтоб я ничего у вас без него не брал. Вы ему должны это лично передать, так что подождите его, пожалуйста". Я зашла, а квартира такая обычная, жилая. Мужик этот назвался Виктором, чаю налил, телевизор включил, без хамства, без приставаний. Сижу с ним, чай пью, ни о чем нехорошем не думаю. Только время все идет и идет. Уж полночь прошла, а Вари этого все нет. Я уже поняла, что на метро опаздываю, а Виктор этот мне говорит: "Не волнуйтесь, мы вас домой на машине отвезем".
- Поверила? - опять удивился Паваротти.
- А что еще делать? В два часа ночи на улицу выбегать, когда в куртке пачка баксов лежит - пятьдесят сотенных? Да он, этот Виктор, меня бы и не выпустил еще.
- Резонно, - заметил Форафон, у которого три стопки попали на старые дрожжи, и он решил плюхнуться обратно в койку, не дослушав Полину.
- В общем, уже почти два часа было, когда наконец пришел этот Варя и с ним еще двое. Тоже поначалу все было нормально. Поздоровались, повосхищались. Я отдала им деньги, они пересчитали, на детекторе проверили, сказали: "Нет проблем, все как в аптеке". А потом Варя этот говорит: "Наверно, вас дома ждут, девушка? А транспорт уже не ходит. Мы вас на машине подвезем…" Я, конечно, возражать не стала. Спустились вниз, во двор, у них там "Ниссан-Патрол" стоял. Поехали… Я сначала даже и не думала ничего такого, только странным показалось, что они на улицу не выезжали, а все дворами куда-то ехали. Но не вглубь, а вдоль домов. В общем, заволновалась только тогда, когда они заехали в какой-то тупик, около котельной, за гаражами какими-то. И говорят, только уже некультурно: "Выходи, сучка!" И пистолет наставили, представляешь? Вот только тут я поняла, что влипла. Сначала меня страхом будто парализовало, шла, как на деревянных ногах. Они меня даже не держали, только подгоняли пистолетом. Но я как увидела, что они меня ведут в котельную, сразу в себя пришла. Потому что поняла, что они меня там в топке сожгут. А дальше - все как в тумане: заорала изо всех сил, побежала куда-то. Пистолет у них вроде осечку дал, а может быть, просто испугались стрелять - так и не поняла. Проскочила между гаражами, потом через дырку в заборе. Они там задержались - слишком толстые, не могли протиснуться. В общем, оторвалась от них ненадолго, выбежала из дворов на улицу, а там никого. Бегу со всех ног, ору, но, конечно, никто и не высунулся. Вдруг вижу, "девятка" едет. И надо же - останавливается! А эти уже совсем близко, почти догнали! И я через улицу - к этой машине. Бога молю, чтоб водитель не испугался! Надо же, он дверь открыл, я села - смотрю, а это Юра! Опять! Он погнал, а я минут пять от истерики хохотала. Наверно, Юра и этот второй, маленький, подумали, что я идиотка, сбежавшая из дурки…
- Значит, тебе этот Юра опять подвернулся? - с подозрительностью в голосе произнес Паваротти. - Ох, девушка, неспроста это все… А ты, значит, его сюда наладила? Не боялась, что те ребята, которые тебя на "Ниссане" везли, за вами погонятся и сюда приедут?!
- Понимаешь, там у котельной такие дебри из гаражей, что долго выезжать. Напрямую пешком быстрее. В общем, никаких машин за нами не было, это точно.
- Ладно, поверить можно. Но чужого пацана, который тебе целый вечер подворачивался, ты зря сюда привела. Тем более второй откуда-то взялся. И машина у них неведомо откуда появилась.
- Ну, машину они, говорят, у друга покататься взяли… - нехотя произнесла Полина. - Хотя скорее всего угнали где-нибудь. Правда, она с ключами была. Но он не опер, не похож.
- А ты их много видала, оперов-то? - хмыкнул Паваротти. - Они всякие бывают.
- Ну он же со мной сюда из другого города приехал. Допустим, что его ко мне специально подсадили. Что должен был сделать опер? Познакомиться, подружиться, хотя бы изобразить, что я ему понравилась… Верно ведь? А тут что? Целый день ехали - двух слов мне не сказал. Даже как зовут, спросил только тогда, когда мне сумку донес до квартиры. И потом, наверно, мог бы заговорить. В автобусе, в метро… Я, между прочим, даже сама думала, а не пригласить ли его сопровождающим к этому самому Варе? Но побоялась.
- Ладно, - соображая что-то про себя, произнес Паваротти. - Давай спать ложиться. А то, я чую, мне завтра рано не проснуться…
СВОЕВРЕМЕННОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ
За полгода житья по армейским порядкам у Юрки выработалось что-то вроде биоритма: когда бы накануне ни лег спать - а ему не раз приходилось ложиться не в 22.00, а значительно позже! - все равно проснуться должен в шесть утра. Будто у него в организме какие-то часики были установлены типа будильника, которые в одно и то же время командовали ему подъем, прерывая на самом интересном месте самые сладкие сны.
Именно поэтому, проспав всего-навсего три часа, Таран открыл глаза. За окнами была еще глухая темень, точно такая же, как тогда, когда засыпал.
Рядом посапывали Лизка и Муська. Эти чувствовали себя вполне спокойно и в полной безопасности. Небось кошка считала, что ее от всех бед и невзгод сможет уберечь отважная хозяйка, а Лизка - что под защитой "почтальона Печкина", то есть Юрки, ей сам черт не брат. И, как видно, никакие кошмары, связанные с тем, что она топором зарубила человека, ее не тревожили.
Таран осторожно выполз из-под тулупа, чтоб не побеспокоить спящих, и отправился в тот самый коридорчик за занавеской, где, как объяснял Паваротти, находился туалет. Все оказалось вполне приемлемым по меркам российских сельских стандартов. Помимо отправления нужд, эта экскурсия дала возможность Тарану поглядеть, который час, - в туалете имелась лампочка. Оказалось, что натикало уже 6.30. В принципе, наверно, Таран мог бы добраться до места встречи на "Новослободской", даже если б выехал в 8.30. Но, во-первых, он хотел иметь какое-то время в запасе, а во-вторых, ему совсем не хотелось здесь задерживаться. Он, в отличие от Лизки и Муськи, вовсе не считал эту дачу совершенно безопасным местом. И потому надеялся, что тот, кто их устраивал на ночлег и требовал, чтоб они уехали рано утром, не изменил своего решения. Полина тут, судя по всему, своя в доску - пусть остается. А Юрка с Лизкой и Муськой это заведение должны покинуть, даже если хозяева их будут силком удерживать. Правда, куда девать своих незапланированных спутниц и стоит ли говорить об их наличии тому или тем, кто придет на встречу, Юрка еще не придумал.
Наконец, была еще одна проблема. На дворе стоял мороз, и завести "девятку" без ведра горячей воды представлялось проблематичным. Надо было раскочегаривать печь, ставить в нее чугун с водой, ждать, пока вскипит. В общем, надо было иметь запас времени. И Таран скрепя сердце решил, что от возможности поспать еще часок-другой он все-таки откажется.
Конечно, Юрка не знал, когда улеглись спать обитатели соседней комнаты. Он подозревал, что не одновременно с ним, но не догадывался, что Паваротти с Полиной к моменту его пробуждения и часа еще не проспали, да к тому же перед этим занимались сексом, а потом еще и пузырь распили. Он хотел тихо зайти и побеспокоить обладателя лисьей шапки - Таран его кликухи не знал, - чтоб тот дал ему возможность разогреть мотор и уехать отсюда подобру-поздорову. Иными словами, избавил его от неприятностей с собаками, бегающими во дворе.
Но оказалось, что дверь в соседнюю комнату заперта. Правда, в непосредственной близости от нее слышался мощный храп. Таран легонько постучал по ней согнутым пальцем, но это, естественно, оказалось как мертвому припарка - даже тональность храпа не изменилась. Юрка постучал погромче - не дошло. Первым желанием после этого было гвоздануть кулаком со всей силы, а то и врезать ногой, чтоб дверь с петель слетела. Эдакий эмоциональный порыв наехал, которые иногда прихватывали его после событий прошлого лета. Впрочем, эта ярость как возбухала внезапно, так и исчезала, если Юрке удавалось ее сдержать минуты на две.
- Полина! - позвал он, хотя сильно сомневался, что это она там задает за дверью храпака.
Должно быть, и этого не хватило, чтоб разбудить тамошнюю публику. Но на сей раз Таран злиться не стал, а еще раз постучал и рявкнул погромче:
- Подъем!
Паваротти с Форафоном, несмотря на хмель, эту команду услышали даже сквозь собственный храп. Не иначе, у них на нее рефлекс выработался, когда в армии служили. Как ни странно, ни Лизка, ни Полина, ни даже кошка Муська на команду не отреагировали, а вот мужики проснулись в момент. Храп разом оборвался, и послышался сиплый с похмелюги голос Паваротти - уж тут бы его никто не принял за итальянского певца!
- Какого хрена, мать твою за ногу?!
- Слышь, командир, - позвал Таран. - Ты вчера говорил, чтоб мы утром отсюда сваливали?
- Ну, говорил…
- Короче, шесть часов уже, мне пора машину греть. Вставай, чтоб мне собаки не помешали. Сам сказал, чтоб я без тебя на двор не ходил.
- Во, блин, не спится! - проворчал Паваротти, у которого в голове вихри враждебные задували. - На хрена тебе сейчас уезжать? Тебе что, к восьми на работу?
- Ага! - подтвердил Таран для простоты вопроса.
- Ну и колупайся сам, раз тебе надо. А я из-за вас ни хрена не выспался. Я раньше десяти не встану, пошли все в задницу! Еще раз стукнешь в дверь до десяти - выйду и рыло начищу!
Вот тут на Юрку опять наехал приступ ярости. Шарах! - это он долбанул пяткой, обутой в шерстяной носок, по двери. Дверь, правда, с петель не слетела, но замок Таран сломал и, выдернув "ПМ", вломился в комнату. Левой рукой он зажег свет, и Паваротти с Форафоном были приятно удивлены тем, что на них уставилось дуло.
- Ты, пацан, не шути! - произнес Паваротти, пытаясь убедить себя в том, что "пушка" газовая или вообще игрушечная. - Так и нарваться можно, понял?
- Заткнись, рыло! - рявкнул Таран так, что даже псы во дворе загавкали. - Говорил вчера, чтоб мы с утра отваливали, или нет?! Вставай, падла пьяная! А то я сейчас и вам, и псам по маслине отпущу!
И чтоб ни у кого не было сомнений, какая у него "пушка" в руках, шарахнул из "ПМ" по пустой бутылке, стоявшей на столе. Дзынь! - осколки так и брызнули. Полина, лежавшая на койке с Паваротти, испуганно завизжала и нырнула под одеяло.
- Ты что, уху ел, да? - пробормотал Паваротти явно нетвердым голосом. - Хочешь, чтоб менты сюда набежали?!
- Повар, он психованный, понял?! - испуганно вытаращился Форафон. - Без тормозов!
- Одевайся! - прямо-таки жестяным голосом процедил Юрка.
- Да ладно, раз такое дело - в момент, сделаем… - Паваротти вылез из-под одеяла и стал одеваться.
Конечно, вся эта ругань и тем более выстрел не могли не разбудить Лизку. Она в момент напялила куртку, а потом, припомнив, что Таран положил в свою спортивную сумку импортный пистолет, выдернула его оттуда и, схватив тяжелую железяку двумя руками, как в штатовских боевиках - видать, еще успела поглядеть, прежде чем родитель телик пропил! - прибежала в комнату на помощь Тарану.
- Ну, вы крутые… - пробормотал Форафон. - С "глоком" наехали… От горшка два вершка, япона мать, - а туда же!
- Помалкивай! - прорычал Таран. - Лежи в койке, как лежал, и не вякай!
- Правильно, - поддержал его Паваротти, натягивая штаны. - Не вякай, раз без "ствола". Ты с "волыной" - он дурак, он с "волыной" - ты дурак.
Юрке между тем стало стыдно за свое шибко резкое поведение. И за удар ногой в дверь, и за выстрел в бутылку, да и вообще за то, что за пистолет ухватился. Ситуация, если не горячиться, того не стоила. Ну, облаяли его мужики спросонок - вполне справедливо, между прочим! Он их ночью разбудил, когда привез Полину, а теперь еще и утром доспать не дал. Можно, наверно, было не свирепеть, а культурно объяснить. В конце концов, ребята их ночевать пустили, хотя в первый раз видели, а они тут "пушки" в нос тыкать стали…
Эти угрызения совести могли Тарану выйти боком. Паваротти вовсе не собирался подчиняться каким-то соплякам, которые "пушками" размахивают. Он таких видал и через себя кидал! К тому же оба пацана, и большой, и маленький, явно чувствовали себя неуверенно - это Паваротти по глазам видел. Неторопливо одеваясь, он помаленьку убаюкивал бдительность Тарана, а сам исподволь готовился к нападению…
Паваротти уже напялил и штаны, и рубаху. Дошла очередь до толстого и просторного грубошерстного свитера, похожего на те, какими когда-то снабжали водолазов. Именно на этот свитер Паваротти возлагал главные надежды. Одеваясь, он сделал несколько незаметных шажков, на которые Тарану следовало бы обратить внимание. Однако Юрка не придал им большого значения.
А Паваротти вдруг резко повернул голову в сторону окна. Таран, подумав, будто там, слева и позади него, появилось что-то угрожающее, тоже глянул в ту сторону. В ту же секунду Паваротти ловко набросил свитер Юрке на голову и вышиб из его руки пистолет. Таран, чье положение мало чем отличалось от положения человека, которому натянули на голову мешок, беспомощно дернулся, ни фига не видя, и Паваротти наотмашь хлобыстнул его сцепленными руками по плечу, отчего Юрка как пушинка отлетел в угол, треснувшись головой о стену и на некоторое время потеряв сознание…