- Я позвонил ей в понедельник, - покачал головой Марти. - И пригласил ее пообедать со мной в среду. Мы встретились в "Le Chien Bizarre" на Восточной Тридцать девятой улице. Ты ее видел, так что должен был обратить внимание на эти синие глаза.
- Да, их трудно не заметить.
- Для блондинки из Швеции, - продолжал он, - ничего особенного. Главное - контекст, не так ли? - Он сложил губы трубочкой и едва слышно присвистнул. - Мы съели по салату с омлетом и выпили бутылочку очень приличного вина.
- И вернулись в "Паддингтон".
- Мы возвращались, - уточнил он, - как раз когда ты выходил.
- Полагаю, она согласилась вернуть драгоценности.
- Не совсем. Мы собирались продолжить обсуждение.
- В ее номере, - кивнул я. - И как долго вы там пробыли?
- Пару часов.
- Обсуждая ситуацию.
- Примерно, - сказал Марти с видом кота, который совершил нечто сомнительное в отношении канарейки.
- Полагаю, вам было что обсудить.
- Больше, чем ты можешь представить. Мне пришлось принять ее сторону в отношении Джона, а она была просто в ярости.
- Потому что он оскорбил ее?
- Более того. Он забрал рубины.
- Хорошо, что мы не стали заказывать по третьей, - заметил я, - потому что предыдущая порция на меня, кажется, подействовала сильнее, чем я предполагал. Если у Джона уже были рубины, зачем он посылал за ними тебя?
- У него их не было. Но и у нее - тоже. Она собиралась надеть их на ланч, но когда стала искать - их на месте не оказалось.
Я поднял бровь.
- Ты ей не веришь? - решил уточнить Марти.
Ни на секунду. Если рубины исчезли до того, как они встретились с Марти за ланчем, то по какому волшебству вечером они снова оказались в ящике с ее нижним бельем? Но я лишь заметил, что это выглядит удивительно удобно.
- У меня мелькнула та же мысль, - кивнул он. - Но в ее словах был оттенок правды.
Ожерелье лжи и оттенок правды.
- Ты говорил, что она хорошая актриса.
- И об этом я тоже подумал. Но так или иначе, я был склонен трактовать сомнения в ее пользу. - Он уставился в пространство. - Она так привлекательна. Мы получили удовольствие от ланча, мы получили удовольствие от бутылки "Поммара", мы получили удовольствие от общения друг с другом. Приходило ли мне в голову, что она солгала насчет исчезнувших украшений? Ну конечно. Может, они лежали в ящике гардероба, а может, и в ботинке ее плюшевого мишки. Откуда мне знать? Тогда меня это не слишком занимало.
- Еще бы. Это же не твои рубины.
- Но Джон - мой друг, и он поручил мне деликатную миссию. То, что я переспал с его подружкой, моих обязательств перед ним не отменяет. Так что я постарался дать понять Айзис, что, если камушки появятся таким же чудом, как исчезли, я постараюсь сделать так, чтобы она получила за них десять тысяч долларов.
- Ты вроде говорил о пяти тысячах?
- Это было первое предложение Джона, но он не возражал, чтобы я в случае необходимости поднял сумму до десяти. К чему торговаться с женщиной, с которой ты только что переспал, тем более если это не твои деньги? - Он вздохнул. - Сумма ее не сразила. Мне показалось, что она оценила украшения или, по крайней мере, имела представление об их истинной стоимости. Ее позиция не изменилась - она не получит денег, потому что у нее нет рубинов. Их украли, но она не может заявить о краже, потому что была уверена, что это дело рук Джона.
- И у нее нет на них документов, так что толку от заявления о пропаже все равно никакого.
- Вот именно, - согласился Марти. - Когда я тебя увидел, мне и в голову не пришло, что ты имеешь отношение к Джону, Айзис и этим рубинам. Я же тогда не знал, что они украдены. Только потом вспомнил, что мы проходили мимо тебя в вестибюле.
- Но ведь когда она собиралась на ланч, их уже не было, а меня вы встретили после ланча.
- Кто же знает, когда ты там появился и сколько раз приходил в этот отель? Хотя, может, это вовсе и не ты. А вдруг это кто-то, кого нанял Джон, чтобы вернуть драгоценности? Вот я и позвонил Джону. Он был поражен ее наглостью. Напрочь отрицал, что имеет хоть какое-то отношение к исчезновению драгоценностей, назвал ее лгуньей - мол, он и подумать не мог, какая она хитрая стерва. Столь бурная реакция убедила меня в его искренности, к тому же я окончательно избавился от легкой неловкости за то, что переспал с его пассией. Я не был браконьером во владениях друга - ведь их отношениям явно пришел конец.
- То есть ты поверил им обоим. Кто-то взял рубины, но это не он.
- Вот именно. И тут я опять вспомнил о тебе и собрался позвонить. Но вчера вечером я зачем-то позвонил Айзис, а она рассказала мне о происшествии в "Паддингтоне". О том, как столкнулась с подозрительным незнакомцем, который оказался вором и убийцей.
- Вором возможно, но…
- Мне можешь не рассказывать, Берни. Я знаю, что к убийству ты отношения не имеешь.
- Похоже, все знают, что я не способен на убийство, - возразил я, - и тем не менее меня опять задержали как подозреваемого. Ты оказал мне большую услугу, вытащив меня из каталажки. Я перед тобой в долгу.
- Очень сожалею, что тебе пришлось провести ночь в камере. Но если хочешь вернуть мне долг…
- То?..
- Рубины.
- Ах, рубины! - воскликнул я. - А ты определился, кому собираешься их вернуть? Старому приятелю или новой подружке?
- Хороший вопрос, - согласился он. - И лишь один из многих. Как ты узнал о рубинах? Простая случайность? Или Джон в самом деле нанял частного сыщика?
- Знать не знаю никаких частных сыщиков. И в жизни не слышал про Джона Консидайна, боюсь, что пропустил и новую постановку пьесы Молнара, потому что и про актрису Айзис Готье тоже слыхом не слыхивал. В "Паддингтон" я пришел не за рубинами. Я ходил туда за письмами Гулливера Фэйрберна.
- А женщина, которую убили…
- Была его литературным агентом, у нее были его письма, и я хотел их найти. Но кто-то другой нашел их раньше и убил ее. После я ничего не помню - только как на меня надевают наручники и зачитывают права.
- Ты не знал о рубинах.
- Нет.
Он посмотрел на меня, отвел взгляд, потом взглянул на свои руки.
- Пожалуй, я еще выпью, - сказал Марти и подозвал официанта. - Ты перешел на перье?
- Нет, ржаное виски меня устраивает.
- Ты вроде говорил, что хочешь сохранить свежую голову.
- Уже поздно, к тому же я склоняюсь к мысли, что свежую голову явно переоценивают. Вчера вечером у меня была свежая голова, и что получилось?
Принесли заказ, и некоторое время нам было чем заняться. Затем Марти произнес:
- Мне это не по душе, но выбора нет. Ты сказал, что ничего не знал о рубинах, и меньше всего мне хочется называть тебя лжецом, но…
- Но именно им ты меня и считаешь?
- Берни, откуда ты узнал, что речь идет о рубинах?
- Ты сам мне сказал.
- Нет.
- Ну как же нет, Марти? Бирманские рубины весом двадцать два карата в золотой оправе. Помнишь?
- Сначала я упомянул колье, - покачал он головой, - в котором она выходила на сцену, и сказал, что Джон предложил ей взамен другое. "Рубиновое колье" - сказал ты, и только тогда я описал и колье, и серьги. Откуда ты знал, что речь о рубинах?
- Я мог бы сказать тебе о многочисленных психических явлениях, в которых мы плохо разбираемся.
- Не сомневаюсь.
- Но не стану. - Я выдержал паузу и сделал добрый глоток ржаного, надеясь, что оно лучше, чем Мильтон и пиво, помогут мне изображать невинность. - Я лгал, и все же я говорил правду.
- Как это?
- Я в жизни не слышал ни о Консидайне, ни об Айзис, ни о рубинах. Я пришел за письмами, а наткнулся на труп. Мне хотелось одного - поскорее оттуда убраться.
- И?
- Я избрал наикратчайший путь через другую комнату, и догадайся, что я нашел в ящике с нижним бельем?
- Быть того не может.
- Еще как может. Я не искал рубины - во всяком случае, специально. Честно сказать, я бы предпочел наличные, но нашел рубины, и на мой неискушенный взгляд довольно симпатичные. Вот я их и взял.
- Потому что это твой стиль?
- В общем-то да. Но она искала рубины утром и не нашла - так она тебе сказала?
- Да.
- В это время меня вообще не было в отеле. Я зарегистрировался там буквально за несколько минут до того, как встретил тебя. Так что она, видно, все это выдумала, если только не искала их в другом ящике и искренне решила, что они исчезли.
- Не знаю, - произнес он после паузы. - По-моему, это слегка притянуто за уши. Думаешь, она бы не перерыла все ящики?
- Не исключено, хотя…
- Она могла солгать, - решил Марти, - хотя трудно понять зачем. Но такая мысль приходила мне в голову.
- Ты еще говорил, что рубины могли быть спрятаны в башмаке паддингтонского мишки.
- Мишки? Ах да, правда говорил.
- Я не заметил в ее комнате мишки. На комоде его точно не было.
- Она держала его на кровати. А потом пересадила в креслице.
- Я видел кровать, но если там и был мишка, я его не заметил. Впрочем, на креслице его тоже не было. Кстати сказать, - тут я нахмурился, - и креслица я что-то не припомню. Разве только большое мягкое кресло "Моррис".
- А я что-то такого не припомню, хотя мебель я особо не разглядывал. Вот маленькое кресло я запомнил, потому что она пересадила на него мишку, но описать его сейчас не возьмусь. Единственным ярким пятном, которое я запомнил, была та кошмарная картина.
- Ты это о чем?
- Элвис на черном бархате. Боюсь, я не сумел сдержать эмоций. Она сказала, что это искусство черных и мне его не понять. Думаю, она пошутила, но…
- Элвис на черном бархате.
- Ты тоже обратил внимание? Такие встречаются в лавках, где продают картины с собаками, играющими в покер. Меня всегда занимало, кто их покупает, и теперь я знаю.
- Не понимаю, как я мог ее пропустить. Конечно, я торопился, но такое невнимание к тому, что меня окружает, для меня вовсе не характерно. А для вора это просто недопустимо. Но ведь я наткнулся на труп и смывался с места преступления, когда копы ломились в дверь, может, это меня и отвлекло. Видимо, я так обрадовался, обнаружив пожарную лестницу, что все остальное вылетело у меня из головы.
- Но все же не настолько, чтобы не прихватить украшения.
- Вот послушай, - перебил я Марти. - До меня сейчас кое-что дошло. Я столкнулся с Айзис в коридоре напротив номера Антеи Ландау.
- И что?
- Какого черта она там делала?
- Ты же сказал, что ждала лифта.
- Это она так сказала, и в какой-то момент он действительно пришел, и она уехала на нем, хотя и не очень быстро. Но забудь про лифт. Что она делала на шестом этаже?
- То есть?
- Я мог не запомнить Элвиса на черном бархате, - сказал я, - но я помню пожарную лестницу. Я вылез из окна спальни Ландау и спускался по шатким железным ступенькам, пока не нашел номер, в котором никого не было. Это случилось на третьем этаже, там, где жила Айзис, и…
- Нет.
- Что "нет"?
- Я отчетливо помню, - произнес Марти, - что ее номер на шестом этаже. Таким образом, она имела полное право ждать лифта в коридоре шестого этажа. Но если ее номер на шестом, и если комната, в которую ты влез, на третьем…
Мы посмотрели друг на друга.
Глава 12
- Кот пользуется туалетом, - сказал Генри Уолден. - Впрочем, вам это хорошо известно. Вероятно, вы его этому и научили.
- Единственное, чему я когда-либо его учил, - это перехватам, - пояснил я, скомкал лист бумаги и метнул его слева от Раффлса. Когда он на перехвате, мяч летит прямо на вторую базу. Кот поймал комок, не дав мне ее занять. - Примерно так, - пояснил я, - но не стану утверждать, что я его этому научил. Он всегда так делал. Но мне не удалось научить его самому кидать мяч. Не говоря уж о том, чтобы играть вдвоем.
- Он подошел прямо к двери туалета, - сказал Уолден, - которую я закрыл, не сообразив, что вы оставили ее приоткрытой из-за него. Поскребся в дверь, я ему открыл, он вошел внутрь, запрыгнул на сиденье и воспользовался унитазом как кошачьим лотком.
- А он спустил за собой?
- Нет.
- И никогда не спускает, - вздохнул я. - Даже его обучаемости есть предел. Забрасывать мяч на первую базу и спускать за собой воду он никогда не будет. Но во всем остальном, - я снова скомкал бумагу, - он совсем не плох.
Так я и бросал комки нашему Реактивному Дереку Джетеру. Поначалу я хотел натренировать Раффлса в ловле мышей, но одного его присутствия оказалось достаточно, чтобы все грызуны раз и навсегда покинули магазин. Так что ему ничего делать не пришлось. И все же коту ни к чему терять сноровку, я же был приятно удивлен, что после трех бокалов "Мэрилендского ржаного Кесслера" еще в состоянии скатывать и бросать ему бумажные шарики.
Генри сообщил, что в мое отсутствие продал несколько книг, получил за каждую указанную цену и даже не забыл учесть налог с продаж. На каждую покупку он выписал отдельный чек, что сам я порой забываю делать, а сделанные под копирку копии сколол скрепкой и положил рядом с кассовым аппаратом.
Одна женщина принесла на продажу полную сумку книг, и Генри уговорил ее их оставить, чтобы я оценил их на досуге. Я бегло просмотрел книги. Среди них оказалась биография Синклера Льюиса, написанная Марком Шорером, первое издание "Газового завода Макгинти" Джеймса Т. Фаррелла и пачка книг "Херитидж Пресс" в футлярах - такие всегда легко продать.
- Да, я их возьму, - сказал я Генри. - Фаррелл - настоящая редкость. Мне до сих пор не попадалось ни одного экземпляра. Правда, найти человека, который коллекционирует этого автора, будет не просто, но если книга у меня и задержится, я ее просто почитаю.
- Выглядят привлекательно, - кивнул он. - Я не вправе был называть ей цену, но не хотел, чтобы она продала их кому-то другому.
Я сказал, что он поступил совершенно правильно. Это подействовало на него, как почесывание за ухом. Еще он записал телефонные звонки. Я бегло просмотрел весь список. Звонила Кэролайн, предупредила, что отменяет нашу традиционную встречу в баре. Что-то произошло. Звонил некто Харкнесс из "Сотбис", оставил свой номер. Несколько раз звонила какая-то женщина, но не захотела назвать свое имя или оставить сообщение.
- Одна и та же женщина звонила несколько раз? - переспросил я. - А она не говорила, что ее имя Элис?
- Не говорила.
- Гм-м. А не похоже, что ее зовут Элис?
Мой вопрос его озадачил, и не удивительно.
Мне пришло в голову, что, если бы не третья порция виски, я бы такого не ляпнул. Три бокала виски на практически пустой желудок, это если не считать сандвичей с пастрами. Хотя что в них толку, когда вся их впитывающая способность ушла на крем-соду.
Мне пора было закрываться. Генри помог занести стол, я опустил ставни, поменял воду Раффлсу и выполнил все остальные вечерние ритуалы. Раффлс видел все это неоднократно, а Генри наблюдал за мной так внимательно, как будто я каждым своим движением посвящал его в тонкости книготорговли.
Я хотел предложить ему пару долларов, но он наотрез отказался от денег. Сказал, что ему было очень приятно провести здесь несколько часов и этот опыт, возможно, пригодится ему в будущем. Так или иначе ему предстоит устроить свою дальнейшую жизнь, и провести ее в книжном магазине - далеко не худший вариант.
- Лучший способ познакомиться с бизнесом, - добавил он, - поработать с тем, кто в нем уже давно. Вы ведь тоже так начинали? Помогали кому-нибудь?
- Нет, мне пришлось учиться самому, - признался я и двинулся вдоль улицы. Он следовал за мной. - Время от времени я покупал книги у мистера Литзауэра, и как-то он обмолвился, что готов все бросить и уехать во Флориду, если продаст свой магазин хотя бы за полцены. Я поинтересовался, сколько это конкретно - полцены? Подумав, он назвал сумму, и я сказал, что покупаю его магазин.
- Вот так запросто?
- У меня завалялась пара долларов, и я решил - была не была. Все лучше, чем спустить их на еду и жилье. Вот так я и оказался в этом бизнесе, ничего в нем не смысля. Иначе, возможно, мне бы хватило ума не ввязываться в это дело.
- Но ведь вы его любите, - заметил он.
- Вы так думаете? Да, наверное. - Мы шли, беседуя о книгах и книготорговле, и, прежде чем я понял, что происходит, ноги сами привели меня прямиком в "Бам Рэп".
Я решил, что должен как минимум угостить Генри выпивкой. Я сел на свое обычное место, а он на место Кэролайн. Когда подошла Максин, я спросил Генри, что он будет пить. Он спросил, что буду я. Я сказал, что недавно пил ржаное и, наверное, лучше не мешать. Он сказал, что его это вполне устраивает.
Эта порция явно была лишней, но все бы обошлось, если бы я на этом остановился. Увы, как вы догадываетесь, Генри настоял, чтобы мы повторили за его счет, а я не стал обижать его отказом. Впрочем, для третьей логического оправдания уже не было, но если даже логика и заглядывала к нам в дверь, после второй она вылетела в окно.
Наверное, мне стоило хотя бы закусывать, вот только еда в "Бам Рэп" может пойти на пользу разве что производителям "алка-зельцера". Генри хотел было заказать буррито, но я его отговорил, а дальше помню себя рядом с музыкальным автоматом. Если я подхожу к музыкальному автомату - это плохой знак. Я всегда выбираю одни и те же песни - "Не могу завестись" Банни Беригана и "Любовь завяла" Пэтси Клайн. Сами по себе они совсем не плохи, но когда я ставлю их - это всегда дурной знак: значит, я в стельку пьян.
В некоторых заведениях терпеть не могут, когда их посетители напиваются, словно они продают алкоголь, ни на секунду не допуская, что ты собираешься его выпить. Но нет, ты берешь и глотаешь это жуткое пойло, и его зловредные свойства начинают на тебе сказываться. Ах, как тебе не стыдно, пьянчужка, будь любезен напиваться где-нибудь в другом месте.
Но в "Бам Рэп" к пьяным относятся с пониманием - до тех пор, пока они не мешают напиваться другим. А я и не мешал. Правда, я было запел, что, конечно, могло потревожить человека с тонким музыкальным слухом, но у нас в "Бам Рэп", кажется, все остались довольны.
Как мы оттуда выбрались, толком не помню. Просто в какой-то момент мы вдруг оказались на улице - я с моим новым лучшим другом. Я стоял на краю тротуара и голосовал всем проезжающим мимо машинам - грузовикам, фургонам, закончившим работу такси и автобусу. Как ни странно, никто не останавливался, но вот наконец появилось такси, и я уговорил Генри поехать на нем.
- Подожду, - сказал я. - Не беда.
Он уехал, а я поймал себя на том, что пытаюсь остановить бело-синюю машину полицейского патруля.
Я поспешно опустил руку и все-таки был уверен, что проезжающие копы очень внимательно на меня посмотрели. "Берни, - сказал я себе, сказал громко и стараясь четко выговаривать слова. - Берни, старина, ты пьян как сапожник, ты насосался как клоп, ты нажрался как свинья. Ты должен попасть домой, пока ни во что не вляпался. Жди желтой машины с огоньком на крыше. Ей можно махать. Только ей и стоит махать".