– Семь дополнительных, – ангельским голосом подтвердил Корнеев. – Наши – это само собой…
Я позвонил Олейникову. Объяснил важность задачи по вызволению из чеченского плена советника президента страны, рассыпал комплименты по поводу самой профессиональной службы наружного наблюдения, находящейся в ведении государственной безопасности, и о своем стремлении поработать с этой службой на паритетных началах…
– Ты этому Лене технические материалы передал? – вкрадчиво спросил меня генерал, пропустив, как показалось, мою тираду мимо ушей.
– Завтра все будет, – пообещал я, омрачившись духовно. К передаче аммонала все-таки придется привлекать своих бойцов, не отвертеться.
– Ну и завтра тебе будут семь машин, – донесся ответ.
Тут меня как укололо: ликвидация Волоколамского означала большую неразбериху в его хозяйстве. И соответственно, нового владельца того же банка… И что, если моими, дурака, руками?!.. А ведь вполне может быть!
Я вскинул взор на выжидательно притихшее собрание.
– Завтра получите семь спецмашин с Лубянки, – сообщил веско. – Вопросы?
Вопросов не было. Опера, уважительно покивав, направились к выходу.
У них была нелегкая работа. Но ведь и у меня тоже.
Частное охранное предприятие "Риф", основанное трудами Юры, располагалось в добротном, как крепостная усадьба, трехэтажном особняке с сияющими паркетными полами, мраморной лестницей с хромированными перилами и высокими потолками со старинной, тщательно отреставрированной лепниной.
Основательное учреждение! С подвалами, с двумя парковками: внешней – за кованым металлическим забором – и тыльной, внутренней, наглухо закрытой, оно явно ассоциировалось с логовом спецслужбы, хотя мой скепсис по поводу данной лавочки еще не вполне развеялся, и в рентабельность ее деятельности мне верилось с трудом.
С другой стороны, я ловко пристроил в нее наш милицейский голодный люд, сократив текучку вспомогательного персонала в родимой конторе. Наши спецназовцы и охранники в свободное время сторожили помещения "Рифа", наши водилы в форме возили его руководителей, да и ушлые опера, откомандированные мною по разовым поручениям, находили свое присутствие в его стенах небесполезным для своих шкурных интересов, на что я снисходительно закрывал глаза. В конце концов, всем надо было как-то выживать в нашей безоглядно коммерческой действительности.
Главу "Рифа", Бориса Николаевича Жбанова – подтянутого ладного брюнета с проседью, прическа – волосок к волоску, возраста лет пятидесяти, отличала корректность, предупредительность и обаяние скупого на слова и эмоции, но крайне доброжелательного и весьма образованного человека. Во всяком случае, услышав, как он говорит по телефону по-английски, я понял, что за его идеальным произношением и нетривиальной лексикой стоят многие университеты, не учтенные в официальных справочниках образовательных ведомств.
По представлению Юры он являлся отставником военной разведки, близким к кругам крупного питерского бизнеса, собственно, и учредившего для себя это предприятие. Питерские деловые ребята набирали вес, столица им явно приглянулась, и ничего особенного в создании ими своей охранной структуры я не усматривал. К тому же мое участие в ней было формальным, я получал деньги за помощь, не стоящую мне ни малейших усилий, а потому здешняя внутренняя кухня интересовала меня постольку-поскольку.
– Я слышал о вашем снисходительном отношении к нашей фирме, – начал Жбанов, усевшись напротив меня за столом совещаний в своем кабинете и аккуратно сметая ногтем соринку с лацкана своего твидового пиджака. – Но думаю, со временем оно претерпит определенные метаморфозы.
– Я согласен, – кивнул я дипломатично, холодно всматриваясь в его невыразительное лицо, отмеченное идеальными чертами состарившегося героя-любовника из классических оперетт. – Один раз вы меня выручили, причем серьезно…
– Пустяки, – дернул он щекой покровительственно, но намеренно вскользь. – Вы нам полезны, значит, мы в вас заинтересованы. Давайте строить отношения на прагматичной основе. Вам может понадобиться решение тех или иных проблем частным порядком, и мы всегда готовы пойти вам навстречу. В свою очередь наше сотрудничество – не улица с односторонним движением, и мы вправе, полагаю, просить и вас о тех или иных услугах…
Вспомнив последний щедрый гонорар, полученный от Юры, я неопределенно качнул плечом. Произнес поневоле стесненно, чувствуя, что угодил в мягкие, но крепкие лапы хладнокровного профессионала:
– Я дифференцирую услуги, прошу учесть. Есть понятия государственной и служебной тайны, есть нерушимые принципы работы; есть, наконец, то, что не измеряется денежным эквивалентом. По крайней мере, для меня.
– Вы пришли не в преступную группировку, не беспокойтесь, – сказал он. – И вербовать вас никто не собирается. От вас нам нужны выходы на полезных людей и кое-какая информация, правильно ориентирующая нас в тех или иных действиях.
– Какие выходы и какая информация?
Словно волшебник – мановением руки он извлек из пространства лист бумаги, скользнувший мне в руки.
Я уставился в текст. И озадачился.
Мне предлагалось устроить знакомство милейшему Борису Николаевичу с шефом нашей технической службы, ведающей таинствами прослушивания разговоров подутчетного контингента. Далее – с парочкой депутатов, с главой одной из нефтяных компаний, сидевшего под моей крышей, дать справки на нескольких лидеров криминальных сообществ и пару коммерческих холдингов, находящихся в разработке по ведомству Есина.
Заковыристый список заданий!
Ну что же. Разберемся по пунктам. Шеф наших тайных ушей, насколько известно, приторговывал своими полномочиями на стороне ударно, до каждодневного трудового изнеможения, и оказать услугу "Рифу" через мою рекомендацию взялся бы, не утруждая себя сомнениями, тем паче, подозреваю, таких "рифов" и "атоллов" в поле его активного сотрудничества имелось в достатке. За подобного рода знакомство он и сам бы, в праведности коммерческого азарта, отчинил надежному посреднику комиссионные.
Контакт с депутатами также ни к чему не обязывал: почему бы не провести два обеда или ужина под тем или иным предлогом? А вот с нефтяником – вопрос. Это моя дисциплинированная дойная корова, и щупать ее вымя посторонним не положено. От винта, господа козлодои!
Со справками на уголовников – тоже непросто, они не для праздных глаз. А с коммерческими холдингами – пожалуйста. Мои опера обменяют у оперов Есина всю информацию по бартеру наших внутренних услуг.
– Если у вас и есть сомнения, то они – относительно вашего приятеля, специалиста по природным ресурсам, – прервал мои размышления Жбанов, расплывшись в короткой милейшей улыбке, от которой у него дружелюбно и словно заискивающе просветлели глаза. – Но мы не покушаемся на ваши взаимоотношения, мы лишь укрепим их. Он – на грани тяжелого развода, его ввела в искушение одна аферистка, подсунутая ему весьма искушенными негодяями, и вы, познакомив нас, отведете его от большой беды. И спасете ему огромные деньги.
– А ваши интересы?
– Позвольте оставить их за кадром, поскольку они никоим образом не отразятся на ваших.
Грамотный ответ!
Я призадумался.
Мой нефтяной воротила был связан с бизнесом по производству бензина в Чечне и в Казахстане, а потому на меня повеяло какой-то мрачной, с политическим подтекстом, игрой, где мне отводилась даже не роль пешки, а соринки, но я опять согласно кивнул: что же, будет человеку польза – значит, мы на верном пути…
Уже на прощание, на площадке лестничной клетки, куда шеф "Рифа" любезно меня проводил и где, как я заметил, отсутствовали камеры видеонаблюдения, он, демонстративно обернувшись на пустые стены и потолок, сунул мне в руку кожаную увесистую папочку, сказав:
– Сопутствующие документы…
По весу документы тянули на сто тысяч долларов. Я, падшая душа, уже безошибочно научился определять вес денежной массы сообразно ее физическому воплощению.
И что делать, как вопрошал революционер Чернышевский? Возьмешь – дурак и не возьмешь – дурак…
И тут как стукнуло в темя: а вдруг сдал меня Юра своим подельникам, и этот бывший шпион в курсе, что представляет собой моя истинная личина? Но! Тогда ведь и разводить со мной церемонии вряд ли бы кто сподобился… Бери карася под жабры, приставляй вострый нож к беззащитному брюху и объясняй, что плавает он в аквариуме, ест корм с руки и в ил ему не зарыться, дно тоже стеклянное, прозрачное.
Из "Рифа" я вышел, тяготясь разносортицей опасливых мыслей и дурных предчувствий. Пожилой разведчик произвел на меня противоречивое впечатление. С одной стороны, был он вежлив, логичен и откровенен. Мы платим вам деньги, мы доказали свою дееспособность, мы профессиональные люди, понимающие все нюансы вашего положения, но с другой стороны – мы категорически не намерены посвящать вас в стратегию своей игры. Вот вам щедрый гонорар и – извольте выполнить предписанное.
Какой вывод? Вывод прост: новая неведомая мне команда стремится во власть, а власть – это связи и информация. Зачем я и нужен.
Пробить "Риф" через Олейникова, в очередной раз довериться ему? А если этим подставлюсь? Да запросто! Наверняка не один я на услугах у этой структуры, люди из ФСБ на связи у Жбанова непременно имеются.
А если отдалиться от "Рифа"? Но тогда можно уплыть на щепке своей должности в открытый океан… Ведь если это – часть будущей политической команды, на нее как раз надо ставить, а демонстративного отчуждения на этапе своего становления она не простит! Кто не с нами, тот против нас, старое безжалостное правило.
А, где наша не пропадала!
Дабы развеяться вне болота конторы, решил отзвонить операм, проводящим операцию с закладкой конверта.
А может, мелькнула мыслишка, и съездить к ним, застать момент задержания бандитов, развеяться?
Я набрал номер телефона руководителя операции и сразу же понял, что события на фронте выявления вымогателей идут резво и, как всегда, непредсказуемо.
Наблюдение за подвальной нишей велось с чердака соседнего дома, куда еще ранним утром проникли специалисты из наружки.
Район блокировали семь лубянских машин, расставленные с учетом долговременного и гибкого слежения, коли злодеи прибудут на место закладки на колесах.
Так и случилось. Вскоре был замечен "Нисан" с водителем и с пассажиром, нарезающий упорные круги вокруг дома. В какой-то момент "Нисан" остановился напротив ниши. И тут на сцене появилось новое, нежданное лицо – та самая тихая дворовая бабушка, чей образ уже давно и бесповоротно исчез из глубин московских уютных двориков.
Бабушка, державшая в руках хозяйственную сумку, издала нечленораздельный призывный зов, и на зов этот со всей округи начали сбегаться местные дворовые коты, которых добросердечная женщина, очевидно, прикармливала в урочный час.
Через минуту из "Нисана" вышел молодой человек в кожаной куртке, подошел к кормилице бездомных животных, о чем-то ее спросил, а после, наклонившись якобы погладить киску, вытащил из ниши пакет, молниеносно сунув его за пазуху.
Дальнейшие действия участников мероприятия мне докладывали в режиме реального времени, и вторым планом в мембране телефона я различал трескучие голоса в рации:
– Конверт взяли, "Нисан" отъезжает, ведите!
– Отъезд по левой схеме… Второй, выходи на трассу! Вишу у них на хвосте до эстакады, четвертый блокирует Дмитровку… Он пробку по встречной огибает, сука!
Оперативный эфир взбудоражился отборным матом.
– Развернулся, поехал в центр! Третий, видишь его?
– Все по сценарию, не уйдет умник, мы как просчитали! Ждите его обратно!
Грубейшим образом, вопреки всем правилам, петляя по городу с обескураживающе опасными разворотами на эстакадах и односторонних улицах, "Нисан" через час подкатил к… пятиэтажке в Марьиной Роще. Той самой, на чердаке которой сидела терпеливая наружка.
Моя рука устала держать, настроенный на громкую связь телефон, с табло, затуманенным от вспотевшего уха.
Из дальнейшего доклада следовало, что из машины вышли двое молодых кавказцев, проследовав в угловой подъезд. Вошли в квартиру на третьем этаже. Квартира оперативно устанавливалась.
То предположение, что вымогатели живут рядом с местом закладки гонорара, оправдалось. И окна квартиры, как мы поняли, наверняка выходят на сторону, откуда ясно просматривается угол дома с подвальной нишей.
– С бабушкой они хорошо придумали, – сокрушенно вздохнул мой собеседник. – Красиво… Приглядели бабушку, видать. Находчивые, падлы.
– Ну что, отбой? – устало осведомился я. – За "Нисаном" посмотрите…
– Еще как посмотрим, – ответил мой подчиненный. – Ребята сейчас ему в выхлопную трубу картофель забьют, с удовольствием понаблюдаем за его интересным и трудным стартом.
Потащился в контору.
Едва проехал через центр, заполоненный народом – сегодня в стране полыхала очередная забастовка протеста, связанная с пустыми хлопотами о светлом будущем. Пропуская обтекающую машину толпу, с ненавистью взирающую на мою черную машину с синей мигалкой, знаком бездарной власти, маясь от безделья, позвонил Юре в Нью-Йорк, в стремлении поделиться своими сомнениями относительно добропорядочности "Рифа" и целесообразности моего с ним сотрудничества.
Трубку взяла Ленка.
– Лен, позови Юрку…
– А он ушел на митинг…
– Куда? – выдохнул я изумленно, думая: что, и там?!
"А может, – мелькнуло следом, – это митинг в поддержку доведенного до крайности российского населения?"
– Ну, куда-куда… – донеслось с ленцой. – На встречу, – пояснила она безмятежно. Ты что, английский забыл?
– А!.. – выдавил я, постигая, наконец, введший меня в заблуждение эмигрантский сленг. Ну да: "meeting" – встреча. А наш мир – дурдом.
– Пусть перезвонит.
– Скажу… Как в вашей Московии?
– А как в вашей Масонии?
– У нас все по плану…
– А у нас все по вашему плану.
Звонок по второй линии. Ольга.
– Слушай, миленький, у нашего Миши проблемы, давай помогай.
– У какого еще Миши?
– Ты не помнишь выдающегося режиссера, сватавшего меня тебе в жены?
– Опять пьянка и мордобитие?
– Хуже. Он взял деньги на фильм у одного из этих… как их? Ну, свинтусов раскормленных, наших нуворишей. Фильм провалился, ему угрожают.
– Искусство требует жертв, – сказал я. – И с каждым днем их становится больше.
– Ты все шутишь, а он в панике…
– Пусть прямо сейчас подъезжает в контору. Поговорим.
– И вот что еще. У нас сегодня один писатель в театре будет, у него сразу три сценария на первом канале в производстве, в двух – я в главной роли… Просил с тобой познакомить. Он не москвич, из Ростова, а с ним их главный милицейский начальник. Давай их вечером в гости пригласим? Заверни на рынок, купи что-нибудь вкусненькое, а? Я приготовлю. Чего молчишь? Классные мужики, без нашей московской гнили, сам рад будешь…
Ну, что же. Писатель – профессия в наше время никчемная, но с интересным человеком не грех перекинуться словом. Как и с периферийным шефом милиции. Впрочем, городишко ему достался беспокойный, с серьезными воровскими традициями. И по слухам, управляется он там на совесть.
А нужны ли мне эти гости? Как полезные связи – вероятно, да. Но это шкурное, бытовое умозаключение. А если рассудить не с позиции приспособленца, а искренне, из того "я", что отдаляется с каждым днем куда-то вглубь меня сегодняшнего, за броню моих наносных поведенческих стереотипов? Что способны дать мне эти люди для души и сердца? Или – для расширения кругозора? Думаю, ничего. Лишь умножение информации, в общем-то и ненужной мне. А порою и просто мешающей. Количество, увы, не всегда переходит в качество. А лично мне важнее углубление, а не расширение. Но углубляешься на микрон, а расширяешься на километры, сам себя теряя в их пустынных просторах.
Однако замыкаться в себе – дорога в тупик. Только благодаря контактам с людьми ты способен куда-то двигаться, что-то для себя открывать и проламывать непреодолимые, казалось бы, заслоны, за которыми таятся новые и подчас спасительные горизонты.
– Задание понял, приступаю к исполнению, – изрек я и хлопнул по плечу водителя: – Заверни на рынок, мною получена директива от высшего руководства.
Водила расплылся в улыбке, тугими мячиками раздувшей румяные щеки.
Я у него хозяин – что надо! Не морю пустыми стоянками на территории, пристроил в свободное время халтурить в "Риф" и, кроме того, доплачиваю из своего кармана пять сотен долларов ежемесячно, зная, что довезет он меня в полночь за полночь до теплой квартирки, а сам поедет в контору, где поставит машину, а после будет добираться до дома в надежде успеть до закрытия метро.
Вошел на рынок, прикидывая, какое бы компанейское блюдо сообразить для гостей, пошатался вдоль прилавков, ломящихся всякой всячиной, усмехнулся невольно, узрев в торговом ряду негра с картонкой, где было выведено: "Огурцы из Рязани, засол местный".
Вот же заполонили Москву разномастные чужаки, надеясь на свое благополучие в ней или хотя бы на сорванный по счастью куш… Набились, как клопы в старый диван. И попробуй их выморить!
В тот же момент, словно откликнувшись на мои мысли, в павильон хлынула агрессивная масса в опричном камуфляже, с автоматами и с желтобуквенными нашивками "ОМОН" на широких спинах, прозвучала команда всем оставаться на месте и приготовить документы для проверки…
И зачем эти бирки, когда все написано на рожах?
Чернокожий человек вмиг нырнул под прилавок, хоронясь в его нише; побросав товар, дернулись к выходу продавцы, почуяв угрозу задержания и дознания, а передо мной возник накачанный, как резиновая кукла, лейтенантик в берете и в шнурованных ботинках, произнес с вежливой брезгливостью:
– Гражданин, вы можете удалиться…
– Ну да, сейчас, – сказал я, доставая из кармана волшебный документик, при этом не мешкая с его извлечением, дабы не получить за строптивость в печень прикладом автомата, ибо глаза младшего офицера ввиду моей непокорности хищно сузились, а зубы злорадно оскалились. – Я здесь на задании от жены, – пояснил я доверительно, покуда глаза держиморды скользили по голограммам и завитушкам буквенных обозначений имени, фамилии и должности. – Продукт должен быть закуплен немедленно и в полном объеме, ты понял?
Лейтенант вытянулся, отдал честь, вращая глазами, проорал:
– Смирнов, ко мне!
Тут же подбежал, сутулясь, обезьяноподобный, в серо-черных пятнах боевой раскраски униформы Смирнов, кому было отдано распоряжение:
– Отгрузишь товарищу полковнику все, что необходимо, по его разнорядке…
– Есть!
Я огласил список требуемых продуктов, скорбно наблюдая за строящимися возле стенки рыночными торговцами, протягивающими для проверки свои паспорта и лихорадочно расчехляющие кошельки.
Ни малейшего сочувствия я к этим паразитирующим на моем городе пришельцам не испытывал. Как, впрочем, и симпатий к налетчикам в форме, облепившим их, как осы гусениц.
– Вы можете подождать в машине, вам все принесут… – с настойчивой ноткой в голосе порекомендовал мне лейтенант, незаинтересованный в высокопоставленных свидетелях потрошения подведомственной публики.
Я понял: передо мною система, противостояние которой бессмысленно. Тупая, безжалостная, устоявшаяся схема, основанная на инстинктах, восприимчивая к внешним руководящим воздействиям, схожая со слоном в узде.