- Вроде, жены его нет… - пробормотал тот, глядя на пустое высокое крыльцо с перекинутым через перило полотенцем. - И дочери тоже, кажется… На ферму, видать, подались…
- Ну, проверь! - подтолкнул его в спину Чума.
Витёк, выйдя из-за куста сирени, открыл заднюю калитку. Обронил, направляясь к сараю:
- Здоров, Леха! Один?
- Ну… - настороженно оторвавшись от пилы, произнес тот.
- А куда бабы ушли?..
- Известно куда, коров доить, у нас тут Тверских улиц нет… - отозвался Леха неприязненно. - Чего приперся?
- Да вот выяснить… - Витёк почесал затылок. - Какие новости… Вообще…
- Москву имеешь в виду? Не был еще там! - Леха вновь обратился к пиле.
- А вот у меня новости есть… - Витёк приглашающе махнул рукой.
В тот же миг бандиты цепочкой вошли через калитку во двор.
Леха оторопел. Зловещая внешность незваных гостей не оставляла никаких сомнений в агрессивности их намерений. Глаза его округлились, руки судорожно заплясали по верстаку, словно нащупывая подходящий предмет для обороны, и эта нелепая жестикуляция заставила Витька невольно усмехнуться. Впрочем, усмешка вышла судорожной и горькой: чувства соседа были ему весьма близки и понятны.
- Так вот ты какой, мудрец сельскохозяйственный… - озаряясь своей жуткой улыбочкой, приветствовал хозяина дома Чума. - Ну, чего, начнем беседу задушевную, козлик ты наш ненаглядный вонючий… Имеются у нас, козлик, к тебе претензии, и немалые… И не по своей воле пришли мы сюда, а за кореша заступиться, правды найти… - хлопнул Витька по плечу. - За что же ты, мразь, - произнес, пришептывая с яростью, - правильного пацана кинул, как дешевку локшовую?..
У Лехи, окруженного свирепыми бандитскими рожами, подталкиваемого к стене сарая литыми плечами, застучали в испуге зубы и подогнулись колени.
- Ну, давай выкладывай про бабули, - начал Чума, неторопливо доставая из рукава куртки заточку и приставляя ее острие жертве под подбородок. - И попробуй фуфло прогнать, приколю к плоскости, как ботаник бабочку…
Истекающий смертным потом животного страха, Леха без утайки поведал предысторию ограбления. Услышав о сумме, похищенной из отдела экспертизы, лишь растерянно, будто отгоняя наваждение, провел ладонью по лицу. Промямлил:
- Вот, значит, как… Так я и думал… Наколола, ведьма! Я только четыре штуки из ящика взял… Только четыре! Клянусь!
- Значит, баба братца твоего все учудила, - подвел итог Чума. - Ну, ладно, коли так… А твои-то баксы где? Надо, - кивнул на Витька, - отстегнуть подельничку… Да и нам причитается.
- Да моя… убрала… - Леха виновато развел руками. Затем кивнул на пилу. - Вот… инструмент еще купил… Забирайте, коли надо…
На лицах бандитов задергались брезгливые ухмылки.
- А моя с фермы придет, значит, я сразу…
Договорить Леха не успел: Чума, отведя в сторону от его подбородка жало заточки, тут же, резко вывернув кисть руки, всадил узкое лезвие по рукоять в глаз жертве.
Витёк, поскуливая от ужаса и ощущая горячую влагу в штанах, отпрянул в сторону.
- Чего дергаешься? - спокойно проронил в его сторону Чума, глядя на оседающий у края верстака труп. - Раскололи бы твоего лоха менты одним ногтем, как орех гнилой, вот тогда бы ты и подергался… А так - концы срезаны, пароход отчалил в туман… - Зыркнул на Весло, разворачивавшего невесть откуда взявшийся плотный пластиковый мешок на "молнии". - Пакуй жмурика, и в тачку его - быстро! В лесу прикопаем. Тут все перчиком покропите… Для собачки. Ты, Антоша, - кивнул в сторону молодого высокого парня с румяным лицом, - со мной на второй разбор гребешь… Ты, - указал на Витька, - тоже… Соседа твоего щупать будем.
Сосед Юра Хвастунов, пивший чаек с пряниками и смотревший телевизор, к визиту Витька и двух бандитов отнесся совершенно спокойно.
- Вот… - как бы в извинении покосился Витёк на Чуму, - незадача у нас, Юра, вышла. Пушка - кореша. И, значит, думал я, что… В общем, Юра, все бывает… Надо, короче, вернуть.
- Ты на него, Юрок, не серчай, - заметил Чума добродушно, пощелкивая длинными сильными пальцами в синих татуированных перстнях. - Ошибочку допустил Витюша ненароком. Но да у нас с ним свои пирожки тухлые, сами и сжуем… А что денег ты дал, вот… - Чума бросил на стол четыре серо-зеленые сотенные бумажки. - Включая моральный ущерб. - Затем, уперевшись в Юрия гадючьим взором своих очей, со значением прибавил: - Теперь за тобой слово… Ждем.
Юрий, равнодушно покривившись, отставил в сторону чашку с чаем, проговорил:
- Что ж, бывает… Обождите здесь… - И - вышел из комнаты. Шаги его прозвучали на бетонных плитах, опоясывающих подножие дома, скрипнула дверь баньки…
Через минуту он появился в комнате с тряпичным свертком. Развернув широкий лоскут цветастой ткани, вывалил на скатерть пистолет, к которому незамедлительно потянулась узловатые пальцы Чумы.
- Красавец! - принюхиваясь к стволу "Маузера", проронил бандит. - Э-э?.. А чего гарью несет? Палил из него?
- Еще не успел, - процедил Юрий недружелюбно. - Каков ствол был, таким и возвращаю. Обойма полная, можете убедиться.
- Ну, смотри…
- Это тебе теперь смотреть надо, - холодно произнес Хвастунов.
Чума, пристально взглянув на строптивого, чувствовалось, фраера, покровительственно усмехнулся:
- Удалой ты… экземпляр.
- Какой есть.
- Ладно, бывай… - Чума, передав пистолет румяному молчаливому бойцу, потянул Витька за рукав на улицу, где уже сгущались, озаряя горизонт нежной розовой пастелью, теплые июльские сумерки. Выйдя за калитку, сказал: - А теперь стволы едем копать…
- Прямо сейчас? - перепугался Витёк.
- Прямо-прямо… - передразнил Чума. - Ты чего, в натуре, переживаешь? Что тебя на их место зароем? Не-ет, - покачал головой. - Тогда и лошок этот говорливый… - кивнул на дом Юрия, - тоже в распыл бы ушел… Неправильно, Витюша, мыслишь. Я перебора не люблю. А сосед твой в случае чего для алиби тебе сгодится, коли жмурика очень уж усердно шукать станут… Вместе чай пили, понял? Обувку мы тебе сменную дадим, чтобы с двора того чего на подметку не зацепил… Это, конечно, тоже перебор, но - полезный… А кончать мне тебя проку нет. Ты колоться не станешь. Чего тебе колоться? Чтобы в тюряге на пику нарваться? Не тебя стращать, и не тебе втолковывать, попарился со мной, все раскладушки знаешь, грамотный…
В лесу, уместив оружие в багажник машины, Чума, вновь обратясь к трясущемуся Витьку, миролюбиво заявил:
- Ну, давай лапку, дружок. Прощаться жаль, но радуется сердце, что погулял ты на моей хате всласть, будет о чем вспомнить. Если будут проблемы с воздержанием - Весло подсобит, телефончик его знаешь. Об одном горюю: бабки, видишь, незадача какая - менты сперли, мы тут не при делах… К их проискам не подступишься, вода там темна… Теперь - о доле твоей… Долю, считаю, мы отработали. Как говорится, кровью искупили. - Помедлил. Затем, покусав губы, продолжил со злостью и с напором: - Ты, наконец, врубился, что было бы, если Леху этого следак тряханул?! Сколько от его хаты до твоей легавым ковылять? Усекаешь?
- Ну… - покорно согласился Витёк.
- Дальше едем. Должок твой покрыли с лихвой. Сотенную подклеили, жаться не стали, так?
- Ну…
- Теперь вопрос: сколько, считаешь, я тебе еще должен? - кивнул Чума на багажник машины.
- О чем базар… Вообще ничего…
- Во. А теперь о пушке, которую ты сдуру фраеру впаял… Пушка-то с экспертизы, усекаешь? Значит, взяли бы твоего фраера прямо на тротуаре на предмет какой-либо проверочки те же менты, нащупали бы под прикидом железо и началась бы веселая карусель. Волына свеченая, кололи бы неимоверно. От него на тебя бы вышли, точняк, а от тебя до Лехи путь недолог, я уже говорил… И запрыгала бы история дальше по ухабам… За "калаши" эти, - вновь кивнул на багажник, - спуску вам бы не дали, и на что, Витек, тебе верю, но приплыл бы ты на "чистуху". То есть, соображаешь, в какую бы нас пропасть вверг, а?!
Витёк понуро молчал.
- В общем, - сказал Чума, - адрес знаешь, завезешь Веслу штраф: пять штук зеленых… Сроку - месяц.
- Так откуда…
- Думай сам… Тачка, дом… Крутись. - И бандит нырнул в услужливо приоткрытую дверь машины.
Глядя на удаляющиеся в темноту габаритные огни, Витёк присел на теплую глину проселка и гнусаво завыл, колотя себя в бока кулаками.
СОБЦОВА
Первые страхи Людмилы, связанные с расследованием похищения денег и стволов из отдела, потихонечку улетучивались, тем более оперативную поддержку следствия обеспечивал РУБОП, что означало: ищут организованную преступную группу, польстившуюся на оружие, дабы использовать его в кровавых бандитских акциях. А вся организованная группа - она, да деревенский увалень Леха… Даже смешно.
Следователь, правда, упорно интересовался вопросом, как именно она провела вечер и ночь, выпавшие на период проникновения злоумышленников в отдел, но то, что она находилась в своей постели, когда вскрывались служебные сейфы, не пришлось подтверждать даже ее мужу. Единственно, на нее косилась с откровенным подозрением зловредная Зинка, однако Собцова сама пошла на довольно-таки агрессивную инициативу в объяснениях: выйдя на улицу с начальницей после работы, она со злобой заметила, что если у кого и есть повод для многозначительных взоров, то у нее, Собцовой, поскольку вокруг Зинаиды вращается целая куча ушлых хахалей с сомнительными связями, а она, кукуя свой век с недотепой фрезеровщиком, иных компаний не водит. А поведение сыночка Зинаиды вообще свидетельствует о социально неблагополучном климате в семье офицера милиции…
На днях, как стало известно Собцовой, отпрыск начальницы, без спроса позаимствовав "жигуленок" ее любовника, вместе с приятелем-лоботрясом решили с помощью буксировочного мощного троса, привязанного к заднему бамперу, выдернуть из стены банкомат. Воришек спугнула проезжавшая неподалеку патрульная машина, и операция прошла скомканно и неудачно: банкомат остался на месте, трос, судя по звуку, лопнул, и, уяснив данный факт, недоросли поспешили скрыться, оставив на месте преступления выдранный из кузова бампер - оснащенный, естественно, номерным знаком. Треск выкорчеванного из кузова бампера жулики ошибочно и недальновидно приняли за агонию изнемогшего от непосильной нагрузки троса.
В общем, чем бы дитя не тешилось, родительница Зинаида неизменно плакала.
Издерганная свалившимися на ее голову бедами и грозящим увольнением с работы, она и в самом деле разревелась прямо на улице, прося Собцову дать ей надлежащую положительную характеристику перед нагрянувшей в ЭКО комиссией.
Вовремя неотремонтированная сигнализация и выявленная халатность в отношении хранения вещдоков, сулили ей весьма незавидное будущее.
Заверив бывшую подругу-подельницу в произнесении самых лестных отзывах о ее персоне перед компетентными и грозными ревизорами, Собцова поймала себя на подлой и постыдной мысли, что делать этого она расчетливо и мстительно не собирается: возможное увольнение шефини наверняка означало кадровую перетряску, знаменуемую переводом ее, Людмилы, на место опальной начальницы.
Словом, все складывалось не так уж и плохо: тупые рубоповцы искали мифических бандитов, следователь явно потерял острый актуальный интерес к морально выдержанному и дисциплинированному эксперту Собцовой; Леха наверняка трясся от страха в своей деревне, боясь нос высунуть в столицу, а происки Зинаиды были надежно нейтрализованы действиями ревизующих ЭКО инстанций.
Настораживал, правда, тот факт, что всем сотрудникам ЭКО предложили в связи с серьезностью случившегося пройти проверку на полиграфе, и, поскольку противиться такому предложению никто не стал, согласилась на данную процедуру и Людмила, предварительно выпив пузырек успокоивающего нервы настоя валерьянки.
Отслужив не один год в милиции, она и ведать не ведала, какими методами вводится в заблуждение хитрый прибор, который обслуживали четверо молчаливых и вежливых мужчин непонятной ведомственной принадлежности. Пятый мужчина, сидевший у нее за спиной, мерным голосом задавал вопросы.
Каверзные, надо сказать, вопросы! Поначалу нейтральные, расслабляющие, типа: любите ли вы птичек? - а после - внезапно-конкретные и очень грамотно сформулированные.
Один из вопросов: "Участвовали в совершение преступления родственники вашего мужа?" - словно опалил сознание Людмилы, и, произнося в тон дознавателю отчужденное "Нет", она одновременно с ужасом осознала, что, кажется, непоправимо прокололась…
Однако, сняв с нее датчики, персонал, сохраняющий таинственную невозмутимость, вежливо с ней распрощался, на кокетливый ее вопрос: "Сильно ли я волновалась?" - ответили добродушной рекомендацией смело идти на работу и спокойно трудиться, а, поделившись впечатлениями с сослуживцами, Людмила выяснила, что аналогичные вопросы задавались и им. Что, в общем-то, опять-таки, успокаивало…
Последнюю неделю в городе стояла влажная, удушающая жара, и в обеденный перерыв Людмила ходила домой - съесть тарелку ледяной окрошки из холодильника и насладиться прохладным душем.
В очередной раз обронив рассеянно кивнувшей Зинаиде, что задержится после перерыва на полчасика, Людмила заперла кабинет и отправилась знакомой улицей к высившейся над кронами старых тополей кремовой двенадцатиэтажной башне своего дома, заглядывая под тряпичные навесы продуктовых палаток и прицениваясь ко всякой всячине.
Купила сочную летнюю клубнику, свежий домашний творог и деревенские, заботливо выращенные овощи…
Ранее в подобных деликатесах она себе отказывала, но сейчас с удовольствием тратила четыреста долларов, позаимствованных на умеренные бытовые роскошества из тех похищенных пятидесяти тысяч, чьи номера не фигурировали в документах ЭКО.
Укладывая в сумку провизию, не без раздражения подумала о раздолбае-муженьке, воспринимающим недавнее появление разносолов в семейном рационе, как некую данность. Хотя в последнее время супруг проявлял некоторые целенаправленные усилия в поисках халтуры, уходя из дома утром и возвращаясь каждый вечер пусть с мизерным, но заработанным гонораром.
Приняв душ, она едва успела надеть халат, как вдруг раздался звонок в дверь.
В криво и сплюснуто искаженном оптикой дверного "глазка" пространстве общего коридорчика, увиделась девочка в легком, свободного покроя платьице.
- Что вам надо? - неприязненно спросила Людмила, отирая полотенцем намокшие пряди.
- Я ваша соседка с нижнего этажа, - проворковал юный ангельский голосок. - У вас что-то с трубами, нас заливает…
Собцова механически отодвинула стопорную задвижку, высунувшись в коридор.
И тут же, не успев рассмотреть лицо неведомой соседки, из-за спины которой внезапно вынырнули двое доселе сидевших на корточках громил, получила увесистый толчок в грудь, под горло, и, упав навзничь, проскользила спиной по линолеуму, стукнувшись головой о ножку серванта.
В следующий момент в ошеломленном сознании запечатлелся скрип петель запираемой двери, ведущей в квартиру, грубые руки подхватили ее под мышки и швырнули на диван.
- Заорешь - пристрелю, сучка! - донеслось хриплое предупреждение, и в плавающей перед глазами мути сначала возник направленный ей в лицо пистолет, а после - дегенеративная, плохо выбритая физиономия с тусклыми белесыми зенками и пористым носом бандита лет сорока.
С завороженным испугом она вглядывалась в его угрожающе отвисшую челюсть, впалые щеки, короткую стрижку-кляксу жиденьких, тронутых сединой волос.
Потерянно осмотрелась, узрев выворачивающего ящики серванта молодого плечистого парня лет восемнадцати, одетого в светлую футболку и в джинсы, из-за пояса которых выглядывала рукоять револьвера.
Из кухни донесся звон посуды - видимо, там орудовала расторопная малолетняя девица, сыгравшая роль приманки.
Приблизив к ней страшную рожу, потраченный временем ублюдок, изрыгавший из слюнявой пасти смрадное дыхание, развязно спросил:
- Где деньги, тварь?
- Какие деньги? - пискнула Собцова жалобно. - Я на зарплате, муж не работает… - Тут она уяснила, что халат распахнулся, и бандит откровенно рассматривает ее грудь. Поправила одежду, судорожно подоткнув ворот под подбородок и сцепив на нем пальцы.
- Во, правильно, - одобрительно наклонил бугристый череп подонок. - А то на вымя твое зырить отвисшее - с души воротит… - И смачно сплюнул мутной, с зеленью слюной в любовно оттертый от пыли экран телевизора.
Комментировать такое определение своих женских прелестей Людмила не решилась, хотя почувствовала себя в немалой степени уязвленной.
- В общем, слушай, коза драная, - продолжил бандит размеренным тоном. - Леха нам все ваши сопли размотал. Видишь пушку? - Качнул перед носом Собцовой пистолетом. - От твоих задумок к нам пришла. Не узнаешь? Ну и не надо. А вот с деньгами Леху ты прокатила круто. Сказать, сколько сперла? Одних рублишек на пятьдесят тысяч баксов… Мы ведь все знаем, нас на мякине не проведешь… А потому, - убрал пистолет в карман, - помощь тебе звать не резон, не будет тебе никакой подмоги. Уяснила? Тебя спрашиваю!
Людмила механически качнула головой, выражая вялое согласие.
- Не, шмоном ничего не добьемся, - обратившись к старшему бандиту, промолвил румяный переросток, с озлоблением пнув носком кроссовки распотрошенный ящик серванта с нитками и вязанием. - Придется гладить тетю утюжком… Или тетя не даст себя жадности погубить? - Он раскрыл валявшийся на тумбочке кошелек Людмилы, вытряхнул его содержимое, составленное из мелкой рублевой наличности, на ковер. Произнес вопросительно: - Остатки мусорской зарплаты?
Его старший напарник хлестнул Собцову по лицу, как плетью, костлявым веером пальцев. С яростью повторил:
- Где деньги?!
Жуть и оторопь владели Собцовой, предчувствие пыток и гибели обрывали сердце и перехватывали горло парализующей смертной тоской, озноб бил ослабшее, словно чужое тело, и так хотелось признаться, что зарыты деньги и раритетный "Вальтер" под березкой в парке, и готова она следовать туда хоть сейчас, только пощадите ее, только заберите все… Стоп! Никогда! Ведь что же выходит? Скомкав всю свою прошлую жизнь, подобно измаранной бумажной салфетке и отшвырнув ее вон, как никчемный мусор, она сделала это напрасно? Да и разве оставят ее живой эти вурдалаки в человечьем обличье? Ведь потому и без масок они сейчас, потому и Леху упомянули…
- Хватит тут рыться, все равно ничего не найдете! - заявила она с внезапной злобой и решимостью. - Деньги в надежном месте.
- И где же надежное место? - высокомерно вздернул подбородок плечистый переросток.
- Деньги - в УЭП!
- Опять в мусорской? - недоверчиво прищурился старший бандит. - Это… как?
- А так, - грубо ответила она. - В доле - начальник отдела… Он нам рубли на экспертизу прислал, с ним и договор был… А вот что дебила Леху я в дело впутала - теперь каюсь…
- Значит, не будет бабок, - многозначительным тоном подытожил начинающий гангстер.
- Почему? Раз такой расклад - треть отдадим, - сказала Людмила.
- Да врешь ты, сука гнутая! - зарычал, брызгая слюной, дегенерат. - Да мы тебя ща распнем, как каракатицу, и…