Джозеф Кроуз погрозил старому Ли кулаком, но от бесплатного угощения не отказался.
– Думаю, раз уж мы здесь, не мешает выпить за знакомство, – начал разговор Кроуз поднимая стакан с желтовато-коричневой жидкостью. – Кто я, Вам известно. А вот, что Вы за птица?
Задав вопрос, полицейский губами немного отцедил из стакана и кивнул стоящему за прилавком и наблюдающему за его реакцией хозяину, который не замедлил в ответ расплыться в довольной улыбке и слегка поклониться.
Незнакомец, тоже отхлебнув немного, заговорил:
– На самом деле, меня зовут Лемюэль Смит. Я говорю "на самом деле", мистер Кроуз, потому что, не скрою, в жизни мне приходилось иметь множество самых разных имён. Но, поверьте, я не преступник. Просто так складывалась моя судьба. Родившись в Ирландии, я в 17 лет убежал из дома. Нет-нет. У меня не было какого-нибудь злого отчима или ненавистной мачехи. Так ведь обычно бывает?
Кроуз хмуро промолчал.
– Отец пользовал лошадей на небольшом конезаводе, мать – набожная католичка – вела скромное домашнее хозяйство.
– А Вы мечтали о путешествиях и дальних странствиях, – инспектор ещё немного процедил сквозь зубы виски.
– И опять же нет, мистер Кроуз! – коммивояжер заметно повеселел. – Я убежал из дому с дочерью хозяина конезавода, на которого работал мой отец!
("И в проклятие за это получил лошадиное лицо", – сострил про себя полицейский).
– И куда же Вы потащили бедную девушку?
– В том-то и дело, что она была не бедной. То есть, мы были не бедными, – поправился он. И это вовсе не я, это она потащила меня, решив, что мы сначала направимся в Лондон, а потом в Париж, – коммивояжер глуповато прыснул. – Представляете, Бетти прихватила с собой всю конезаводческую кассу своего отца!
– Лихо, – оценил Кроуз, – и что же вы намеревались сделать с этими деньгами в Париже?
– Как что? – торопливо отхлебнул из своего стакана Лемюэль Смит. – Конечно же, вести богемную жизнь! Я намеревался сделаться великим художником, а она, естественно, рассчитывала стать блестящей актрисой! Мы хоть и жили в глуши, но до нас тоже доходили кое-какие слухи об эпатажных проделках импрессионистов.
– Забавно. И что же?
– А вот дальше уже всё как обычно. До Парижа мы, конечно, добрались, но наши денежки закончились, как нетрудно догадаться, быстрее, чем я успел стать вторым Эдуардом Мане, а она ровней Саре Бернар. Мы расстались примерно через полтора года. Она ушла от меня к бакалейщику. Какая пошлость, не правда ли? А я остался на парижских улицах без сантима в кармане. Но, может быть, это Вам не очень интересно. Я же должен был только назвать своё имя, – спохватился он.
– Ну, а как же Вы, Лемюэль Смит, узнали о Самоучителе?
Кроуз решил снова упреждающе ударить в самую точку, а не выслушивать всю историю жизни этого шута.
– Интересно, – задумчиво проговорил тот, – а почему Вы решили, что я вообще что-то о нём знаю?
("Ага, значит, не отрицаешь!").
– Так это же совсем просто, – приблизился к нему Кроуз, – не Ляо искала Вас, это Вы зачем-то увязались за ней и для чего-то были у неё прошлой ночью.
– Вы не верите, что я могу быть просто случайным человеком во всей этой истории? – уже без всякой надежды спросил коммивояжер.
– Конечно нет, милейший, – расплылся в добродушной улыбке полицейский, не предвещавшей ничего хорошего своему собеседнику. – Ну, вы, допустим, художник, хоть и не состоявшийся. Но я не верю в то, что Ляо для того, чтобы объяснить Вам, кто такой лейтенант Джозеф Кроуз, которому следует передать посылку, нарисовала для Вас мой портрет. К тому же, Вы, несомненно, следили за мной, Смит.
– Ну да, ну да. Всё действительно просто, – с грустью согласился коммивояжер, глядя в окно, за которым быстро сгущались липкие, как дёготь тропические сумерки.
Шустрый китаец половой, принёс от старого Ли ещё две порции "Джонни Уокера" со льдом и забрал пустые стаканы, унося их на своём подносе, ловко лавируя между столами.
– В Марселе я не нашёл ничего лучше, как наняться матросом на торговый корабль, отплывавший в Сиам. Париж для меня был навсегда потерян, как первая любовь. Думаю, Вы меня понимаете, мистер Кроуз. Я, кстати, там больше никогда не бывал и не хочу… Потом я вёл бухгалтерские дела одного рисового плантатора, ещё я занимался контрабандой индийских алмазов и чуть не погиб. Ходил с японской китобойной флотилией. И даже умудрился 2 года прожить в Непале послушником одного странного монастыря. Да, я ещё забыл про должность шпрехшталмейстера в сиднейском цирке и… Вы думаете, для чего я это всё Вам рассказываю? – снова спохватился Лемюэль Смит.
– Думаю, – предположил полицейский, принимаясь за второй стакан, – Вам хочется плавно подвести меня к тому, как вы стали коммивояжером. Кстати, что вы носите в своём саквояже?
– А у Вас острое чувство юмора, мистер Кроуз! – немного осоловело улыбнулся Смит. – Там всё, что нужно человеку, у которого нет ни прошлого, ни будущего, а одно лишь только настоящее.
("Начал пьянеть?")
– И всё-таки, почему Вы следили за мной? – настаивал инспектор.
– Эх, мистер Кроуз, мистер Кроуз, я следил не за Вами, я выслеживал Ся Бо.
– Вы знали о существовании Самоучителя и хотели выкрасть его?
Смит брезгливо поморщился.
– То, что я передал Вам сегодня в кантонской опере, не является Самоучителем Игры, это всего лишь какие– то личные записки и комментарии Ся Бо. Они, должно быть, не лишены смысла и представляют для Вас, как я понял, определённую практическую ценность. Только, повторяю ещё раз: это – не Самоучитель Игры, – коммивояжер цокнул языком и развёл в стороны свои длинные худые руки, мол, хотите, верьте, хотите нет.
"Вот так, так! – подумал Джозеф Кроуз. – Теперь понятно, почему Лемюэль Смит вернул мне рукопись, он искал у Ляо что-то совсем другое".
– Я, право, не совсем понимаю, что Вы имеете в виду, – инспектор был явно обескуражен, хоть и старался это скрыть. – Дело об исчезновении Ся Бо поручено вести мне, и я должен знать…
– Вы, уважаемый мистер Кроуз, не то, что не совсем понимаете, Вы совсем не понимаете, что я имею в виду, – выговорил коммивояжёр уже изрядно заплетающимся языком.
Инициатива диалога явно ускользала от следователя.
– Попросите у китайца ещё виски, пожалуйста, – Смиту не терпелось снова выпить.
"Эк, его развезло, но оно, может, и к лучшему". Кроуз щёлкнул пальцами, и к ним опять заспешил половой.
– Сначала Вы подумали, что я убийца. Потом Вы подумали, что я вор, пытающийся похитить рукопись Самоучитель в корыстных целях. Но ведь это Вы, Вы, мистер Кроуз под предлогом служебного расследования хотели воспользоваться чужой собственностью! – Смит начал говорить слишком громко, так, что его могли услышать другие. – А я лишь хотел восстановить справедливость и вернуть украденное!
Лейтенанту пришлось собрать всё своё хладнокровие, чтобы окончательно не проиграть начатое дело. А заодно нужно было урезонить разошедшегося коммивояжера.
– Во-первых, перестаньте орать, – зловеще прошипел он, ухватив собеседника за провисший рукав. – А, во-вторых, с Вас, милейший, никто ещё не снимал подозрения в убийстве переводчицы, – полицейский отпустил рукав коммивояжера и оправил свой сюртук. – Всё, что Вы сейчас рассказываете очень прелюбопытно, только, возможно, всё это – лишь хитроумная попытка замести следы. И помните, что окончательные выводы следствия предстоит сделать именно мне. Так-то.
– И, тем не менее, я говорю правду, – угрюмо отозвался коммивояжер. – Это Ся Бо похитил настоящий Самоучитель Игры из монастыря Тяо Бон, а я лишь разыскивал его, чтобы вернуть то, что принадлежало многим поколениям монашествующих игроков, обратно.
– Но Ся Бо, насколько мне известно, ни от кого не скрывался, – повторил Кроуз слова своего отца, – устраивал прямо здесь в "Усталом Драконе" свои аттракционы и ещё во многих местах. Его в Гонконге каждая собака знала.
– Это для Вас он был местным чудом, а я искал его 7 лет по всей Индии и юго-восточной Азии. Хорошо, что он вообще не удрал в Америку или в Канаду. К тому же, этим именем он прозвался уже здесь, в Гонконге. Мне этот человек был известен, как Патриарх Тлаху.
– Патриарх Тлаху? – с сомнением переспросил Кроуз. – У него, кажется, был паспорт Британского подданного на имя гражданина Ли Хун Вэя. ("Нужно будет проверить, однако, где он его получил и при каких обстоятельствах").
– Вот видите, инспектор – "кажется". Этот проныра мог доказать, что он российский Цесаревич. Однако, кто он на самом деле, не знает никто, уж поверьте.
– Но в своей рукописи Ся Бо довольно подробно пишет о пребывании в молодые годы в Шанхае. Скажете, тоже "липа"? – Кроуз уже и сам не знал, что думать и чему верить.
– Не знаю, про это ничего сказать не могу. Я встретился с ним в монастыре Тяо Бон и знал его под именем Патриарха Тлаху, – упрямо повторил Лемюэль Смит.
– Но как же тогда Вы вообще нашли его?
– В том-то и дело, что я не нашёл его, не успел. Мне на глаза случайно попалась заметка из газеты "Сны Британского Льва" от 24 июня сего года, в которой писалось о его загадочном исчезновении.
– И Вы сразу поняли, что в заметке писалось про него? – рассмеялся Кроуз, почёсывая свой коротко стриженый затылок.
– Конечно, это был он! И, между прочим, я оказался прав, – совершенно серьёзно отреагировал на снисходительный тон инспектора Смит. – Да, я не застал его в Гонконге, должно быть, он первым узнал о моём присутствии здесь и решил дать дёру. Но я видел записи, сделанные его рукой. Говорю Вам, это не кто иной, как Патриарх Тлаху!
"Дурацкая мистика какая-то" – подумал испектор.
– Так как же Вам всё-таки удалось заполучить его рукопись? Я-то думал, что о ней кроме меня и переводчицы никто не знает.
На лице Лемюэля Смита блеснула плутоватая гордая улыбка.
– Прочитав заметку, я тут же кинулся на пожарище в квартал Устриц. Сами понимаете, отыскать жилище Ся Бо среди выгоревших домов не представляло никакой трудности. Все не в меру распускали языки, только успевай внимательно слушать.
Полицейский кивнул, раскуривая сигару.
– Мои действия объяснялись весьма просто: если Ся Бо погиб, то Самоучитель Игры должен быть спрятан в каком-нибудь тайнике в его жилище. И я должен был попытаться его там найти.
– Да, но если мне не изменяет память газета "Сны Британского Льва" сообщала, что Ся Бо не был найден среди мёртвых. Там прямо писалось о его исчезновении, – полицейский пыхнул облаком сигарного дыма в бумажный фонарик, висевший над столом.
– Это так, мистер Кроуз. Но пожар, сами знаете, дело такое. Разобраться поначалу трудно. Потом газетчики могли что-то напутать, – он нервно всплеснул руками, – и что мне оставалось делать? Я десять лет гонялся за этим человеком и вот, когда я почти настиг его… Я пытался ухватиться за любую возможность.
– Это мне понятно. Продолжайте.
– Прибыв на место, я сразу понял, что меня опередили. Заглянув в выгоревший дом, я увидел там Вас и ещё одного полицейского.
– Сержант Гарри Хаттон. Со мной был сержант Гарри Хаттон, – пояснил Кроуз.
– Да, и вы, как это у вас там говорится, производили осмотр помещения. Оцепления ещё не успели выставить, поэтому вокруг выгоревших домов сновало много зевак, некоторые из них откровенно рассчитывали в случае удачи поживиться тем, что возможно уцелело при пожаре. Я же, перейдя на противоположную сторону улицы, с которой хорошо просматривался второй этаж, не отрывал взгляда от комнаты Ся Бо.
– И Вы увидели, как я нашёл рукопись? – с откровенным недоверием спросил инспектор.
– Нет, конечно же, нет. Но когда Вы с сержантом Хаттоном закончили необходимые дела и отбыли, я пробрался в выгоревшее помещение после вас и обнаружил там пустой огнеупорный тайник. Сами посудите, мистер Кроуз, что я должен был подумать?
– То, что если Самоучитель Игры сохранился, и Ся Бо не успел по каким-то причинам захватить его с собой, он должен быть у меня. – резюмировал инспектор, пожёвывая свою сигару.
– Вот видите, Вы верно меня поняли. И заметьте, я опять оказался прав! Довольный собой коммивояжёр развернулся к столу чуть боком и наконец-то опустил свой саквояж на пол. ("Ну вот, наконец, и расслабился…").
– Если и в самом деле окажется, что вы не убивали переводчицу, я похлопочу, чтобы Вас приняли на службу в полицию, сразу на должность инспектора.
– Ха-ха-ха. Опять Ваши шуточки, мистер Кроуз, – коммивояжер ослабил ворот.
– Ну, хорошо, допустим. А как Вы вышли на девчонку?
– Тем же самым дедуктивным методом! – снова не без гордости за себя объявил он. – Настоящий Самоучитель ей всё равно вряд ли бы удалось перевести, но на Вашем месте, имея дело с любопытной китайской рукописью, сулящей многие выгоды, я бы поступил точно так же.
– Но она – не единственная переводчица с китайского в управлении Британской Колониальной полиции, – заметил инспектор.
– Да, мистер Кроуз, да, – махнул указательным пальцем Смит пред своим, приобретшим выразительную мимическую подвижность лицом, – только две другие – англичанки. Ну какой же идиот станет обращаться с таким деликатным поручением к англичанкам! – коммивояжёр громко захохотал.
– Я хочу, чтобы Вы понимали, мистер Смит, что всё, что Вы дальше расскажете о контактах с переводчицей Ляо Вэнь Лянь, может свидетельствовать, как в Вашу пользу, так и напротив, – инспектор сказал это больше для того, чтобы успокоить разгорячённого Смита.
– Я Вас понял, мистер Кроуз, – засопел носом коммивояжер. – Контакты… Контакт был только один, вчера вечером. Я предварительно выследил, где именно она живёт и положился на удачу. Только сначала мне пришлось угостить садовника той старой леди, у которой она снимала комнату. Я убедил его, что имею виды на Ляо, и она вроде бы не против, но нас волнует хозяйка дома, известная своими строгими нравами. Тогда благодарный садовник поспешил меня успокоить и поддержать в моём предприятии. Он рассказал, что леди принимает в качестве снотворного опиумные капли, и это даёт ему возможность самому вволю резвиться по ночам с домработницей Луизой.
("Вот тебе, и ни одна мышь не проскочит! Старая кошёлка").
– Девушка вполне могла оставлять рукопись в рабочем кабинете, – продолжал коммивояжер, – и тогда, сами понимаете, мне никак не светило до неё добраться. Как видите, я снова хватался за единственную призрачную возможность. Садовник в назначенный час открыл мне ворота и указал на лестницу, ведущую в мансарду, где жила Ляо. Я поднялся по скрипучим ступеням, но старая леди, видимо, и вправду дрыхла как сурок, наглотавшись своих чудесных капель.
Через оконце комнаты Ляо во внутренний двор проливался тусклый желтоватый свет. Девушка ещё не спала. А то, что она даже на ночь не запирает дверей, я узнал от того же садовника. Охальник как-то сам попытался пробраться к ней, но получил по такому месту, что три дня был вынужден что-то невнятное потом объяснять Луизе, – Смита и теперь, когда он обо всём рассказывал инспектору вновь позабавила эта интимная подробность. – Больше всего я опасался, что она примет меня за насильника, пробравшегося в дом. Поэтому я тихо постучал в её дверь. Мне никто не ответил. Тогда я постучал во второй раз, а потом, не дождавшись ответа и во второй раз, я без приглашения вошёл. Сердце моё бешено колотилось, возможно, я был у самой цели.
– И что Вы увидели?
– Девушка стояла посреди комнаты и держала двумя руками перед собой какой-то странный кривой нож. Она была готова ко всему, это читалось в её взгляде. Тогда я сказал: "Ляо, Вам не нужно бояться меня. Я не опасен. Меня послал Ся Бо, он хочет вернуть то, что принадлежит ему по праву".
– И она Вам поверила? – Кроуз недоверчиво глянул на свою потухшую сигару.
– Не сразу. Но на моей стороне было то, что я кое-что знал о настоящем Самоучителе Игры и о Патриархе Тлаху. Выслушав меня, она, немного поколебавшись, всё-таки отдала мне рукопись Ся Бо, произнеся при этом странную фразу: "Когда лиса попадает в капкан, ей всё равно, в какую сторону бежать".
Инспектор на несколько секунд задумался, осмысливая последние слова Ляо.
– Но Вы же поняли, что это не настоящий Самоучитель, не так ли?
– Разумеется. Только что же мне было делать? Вернуть его тут же девушке обратно, сказав, что Ся Бо эта рукопись уже не нужна? Если бы я тогда придал серьёзное значение её словам, если бы знал, чем всё обернётся, то я бы непременно так и поступил, хоть и выглядел бы чрезвычайно глупо, – коммивояжёр стал терзать свои редкие длинные волосы. – А ещё она дала мне ключ и попросила запереть дверь снаружи.
– И Вам это не показалось странным?
– Конечно, показалось! Но я был так разочарован тем, что у неё не оказалось того, что я искал все эти долгие годы… И я, почти в беспамятстве, сделал то, что она просила.
– И её ключ до сих пор у Вас?
– Да, он в моём саквояже, – Лемюэль Смит потянулся вниз, но Кроуз остановил его, сказав, что возьмёт ключ у него позже.
– Ну, а что же, в таком случае, было в настоящем Самоучителе Игры?
– Этого я не знаю, – снова выпрямившись на стуле, твёрдо выговорил коммивояжер. – Я был лишь послушником в монастыре Тяо Бон, в монастыре истинных ценителей Игры. – Говоря про истинных ценителей Игры, он в знак особого уважения высоко вскинул голову.
– Но Вы сказали, что Ся Бо, то есть Тлаху, был Патриархом?
– Поймите, Кроуз, Игра – это высокое, запредельное и даже смертельно опасное искусство. Это искусство избранных, посвящённых. Когда я говорю "Игра", то не имею в виду ни одну из конкретных игр, известных человечеству. И в то же время, Игра охватывает все когда-либо существовавшие, существующие и ещё не придуманные, а только будущие существовать в мире игры. Вы понимаете меня?
– Честно говоря, с трудом, – признался Кроуз.
– Так вот, поначалу, Тлаху был обычным монахом, но ему каким-то образом удалось придумать некую игру, в которую он вовлёк решительно всех в монастыре, и в результате из этой игры он вышел абсолютным победителем. Это, знаете, как если бы всех великих математиков мира развратили какой-нибудь особенно удачной и привлекательной разновидностью бриджа. И вот теперь, увлекшись этой новой придумкой, они бы, все как один, забросили свои математические построения и только играли бы в карты дни и ночи напролёт. Примерно так и случилось. Именно победа в такой "карточной игре" позволила стать Тлаху Патриархом обители Тяо Бон.