За дверями камеры зазвенели ключи, лязгнули железные задвижки, открылась оббитая жестью тяжёлая дверь и в камеру вошёл дежурный помощник начальника тюрьмы в сопровождении нескольких контролёров.
- Встать! - крикнул старший контролёр и этапники нехотя поднялись со своих мест.
- Что за шум, а драки нет? - спросил дежурный помощник начальника тюрьмы, грозным взглядом окидывая камеру.
- Драка как раз была, товарищ капитан, - уверенно сказал старший контролёр, кивком головы указав на всё ещё корчившихся от боли и лежащих на полу двоих этапников.
- Кто это сделал? - нахмурился капитан, медленно обводя взглядом камеру.
- Что именно? - спросил кто-то из глубины камеры.
- Кто учинил драку?! - повысил голос капитан. - Кто вместо этапа в карцер хочет прогуляться?
- Гражданин начальник, никто их не трогал, - развёл руками старик, из-за которого и произошёл конфликт. - Тут такая теснота, что не мудрено споткнуться и упасть.
- А может обморок у них от духоты, в камере дышать нечем от большого скопления людей, - добавил кто-то из сидельцев. В камере одобрительно засмеялись.
- Вы что тут мне яйца крутите?! - закричал вышедший из себя капитан. - За дурака меня держите?!
- Ни в коем случае, гражданин начальник, - с довольной ухмылкой возразил Горби.
- Молчать! - криком перебил говорившего капитан. - Опять ты бузишь?! Соскучился по карцеру?! Ведь только отсидел десять суток. Могу ещё разок устроить тебе это удовольствие.
- Прикажете его сопроводить? - тут же спросил старший контролёр и даже руки потёр от предвкушения удовольствия.
- Не надо, - недовольно поморщился дежурный помощник начальника тюрьмы. - Пусть катится к чёртям собачьим. Надоел он мне здесь, как заноза в жопе.
Старший контролёр молча пожал плечами и даже вздохнул с сожалением, словно его вдруг лишили большого удовольствия.
- Приготовиться с вещами на выход, через полчаса погрузка, - раздражённым тоном бросил на ходу капитан и вышел из камеры.
Контролёры поспешно последовали его примеру. Вновь противно заскрежетали ключи в замочной скважине, лязгнули стальные задвижки и обитатели этапной "хаты" опять расселись по своим насиженным местам.
- Спасибо тебе, парень, что впрягся за меня, - поблагодарил Граф своего заступника. - Я в долгу не останусь.
- Ты мне ничего не должен, - пожал плечами тот.
- Так ты в "законе"? - обращаясь к Графу, спросил Горби. - Кликуха ус тебя козырная.
- Нет. Я даже не "авторитет", - усмехнулся Граф. - А кличку мне такую дали за мой талант рассказчика, которым я ещё в СИЗО воспользовался. Особенно все любили слушать роман Александра Дюма "Граф Монте-Кристо", который, кстати, я помню наизусть от первой, до последней буквы. Вот так, благодаря роману, я стал Графом.
- Нормальный ход, - одобрительно засмеялся Горби. - Может, и нам расскажешь?
- Расскажу, если успею. Скоро на этап выдернут.
- Может, в "столыпине" в одну клетку попадём.
- Вполне возможно, - пожал плечами Граф и уже сам обратился с вопросом к своему заступнику: - "Ну а тебя как кличут, парень"?
- Меня зовут Руфат.
- Откуда ты?
- Из Бухары.
- Красивый город, - мечтательно вздохнул Граф. - Бывал я там, и не раз. За что срок мотаешь?
- Погранцы караван на тропе повязали.
- Какой караван?
- С опиумом и героином. Я его из Афгана в Союз доставлял.
- И сколько же тебе отвесили за это?
- Восемь лет.
- Круто, - удивился вклинившийся в разговор, Горби. - Ты что, тонну наркоты на себе тащил?
- Я не один был.
- Всех повязали?
- Всех, кого не убили.
- Зону уже топтал, или только по пересылкам кочуешь? - пристально посмотрев на Руфата, на узбекском языке спросил Граф.
- Полтора года в Экибастузе чалился, потом сняли с зоны и отправили на этап, - так же на узбекском ответил ему Руфат.
- Это вы по-каковски базлаите? - спросил Горби.
- По-узбекски.
- Выходит, вы земляки?
- Выходит, что земляки. Я в Ташкенте десять лет прожил, - сказал Граф.
Звяканье ключей за дверью камеры прервали разговор этапников.
- Сейчас начнут дёргать на этап, - сказал "Горби" и повернулся лицом к дверям.
- Пора бы уже, - согласился с ним Граф. - Поезд на Комсомольск отчаливает вечером, а уже смеркается.
Дверь распахнулась, и на пороге опять появился дежурный помощник начальника тюрьмы в сопровождении контролёров. Опытных, не впервые идущие этапом заключённых, интуиция не подвела. На этот раз два контролёра держали в руках кипы папок с личными делами этапников…
Глава 2. Этап
… Погрузка, наконец, закончилась. Вагон, снаружи очень похожий на почтово-багажный и прозванный в народе "столыпиным", рывком тронулся с места и покатился, вздрагивая и покачиваясь из стороны в сторону на стрелках, резко остановился, потом опять медленно покатился к вокзальному перрону, где был подцеплен к пассажирскому поезду сообщением Хабаровск - Комсомольск-на-Амуре.
- А теперь, я думаю, пора бы уже и червячка заморить, - сказал Граф после того, как поезд, наконец, тронулся и все устроились на своих местах.
- Морить-то его почти нечем, - сказал Руфат. - Кроме хлеба, сахара и селёдки ничего нет.
- Живы будем - не помрём. Может, у малолеток что-нибудь со стола упало, - улыбнулся Граф.
В камере-купе засмеялись. Все знали о чудачествах малолеток, их многочисленных "подлянах".
- Дуркуют пацаны, сигареты в красной пачке - западло, со стола пайка упала, не поднимают, колбасу не едят, - вклинился в разговор молодой этапник, который, по всей видимости, сам недавно только перешёл из колонии для малолеток на "взросляк". - У них на эту тему даже стих есть:
- "Сало, масло "западло",
Сигареты "Прима" тоже,
Колбаса на хуй похожа",
и так далее…
- Дети - они и в лагере дети, - грустно усмехнулся Граф. - Наслушались рассказов о блатной романтике, напридумывали себе всякого…
- Ничего, на взрослую зону придут, закончатся мамины передачки и посылки, сразу все "подляны" забудут, - авторитетно заявил Горби. - На голой пайке долго не подуркуешь.
- Эй, пацаны! - крикнул молодой этапник и постучал в перегородку между камерами-купе. - Если есть чего вкусненького, то подогрейте соседей. У нас в хате авторитет постится!
- Сейчас сделаем, - отозвались детские голоса за стенкой. - Будь спок.
- Ну вот, братва, сейчас раскумаримся чем-нибудь, - удовлетворённо хмыкнул молодой этапник, заискивающе заглядывая в глаза старшим по возрасту, да и по рангу.
"Вот так становятся "шестёрками"", - подумал Граф и, скользнув по молодому парню презрительным взглядом, отвернулся.
…На вечернюю оправку в туалет первыми стали выводить женщин. Как сквозь строй проходили они по узкому коридору вагона, ловя на себе жадные, голодные взгляды истосковавшихся по женским телам, мужчин. Большинство прямо прилипли к решётчатым дверям камер-купе.
- Милая, "пульни сеанс"! - крикнул кто-то проходившей по коридору молодой женщине.
- С картинками, в натуре! Век свободы не видать! - поддержал просителя сосед по камере.
- Трусики покажи! - закричали в другой камере.
- А ещё чего показать? - не поворачивая головы, спросила женщина.
- Ковырялка! - звонкими голосами кричали малолетки. - Попробуешь пальчика - не захочешь потом мальчика!
- Сопли утрите, - бросила малолеткам на ходу молодая, красивая женщина, потом снисходительно улыбнулась и, чуть замедлив шаг, подняла подол платья до пояса, оголив не только стройные ноги, но и бёдра, поражая этапников, прильнувших к решётчатым дверям камер-купе, мимо которых она проходила, белизной и размерами своих ягодиц.
Восторженный, одобрительный рёв одновременно вырвался из нескольких десятков мужских глоток.
- Что за шум? - грозным голосом спросил выскочивший из своего купе начальник конвоя с погонами старшего лейтенанта на плечах.
- Да вон, стриптиз устраивает, - кивком головы указал на женщину выводной конвоир.
- По просьбе зрителей, - добавил второй конвоир.
- Ну-ка прекрати мне здесь шоу устраивать! - заорал начальник конвоя на женщину. - Будешь безобразничать, до самого Комсомольская на оправку больше не выйдешь!
- Да ладно, гражданин начальник, пусть мужики порадуются, - засмеялась женщина. - От меня, ведь, не убудет.
- От тебя не убудет, - усмехнулся начальник конвоя. - А они сейчас начнут дрочить все разом и от качки вагон перевернётся.
Стоявшие в коридоре солдаты дружно захохотали.
- Вот гады, ещё издеваются! - закричал кто-то истошным голосом. - Сами по ночам шворют этих баб во все дырки, а нам даже "сеанс" словить не дают!
Теперь грохнул хохот в камерах. Начальник конвоя с остервенением сплюнул на пол, витиевато выругался и ушёл в своё купе.
Ближе к ночи в вагоне стало душно и жарко, и это не смотря на то, что снаружи стояла довольно прохладная погода - всё-таки ноябрь месяц. Давало о себе знать большое скопление людей в ограниченном замкнутом пространстве.
- Окна откройте, дышать невозможно! - раздавались истошные крики то из одной, то из другой камеры.
Конвоиры на эти крики не обращали никакого внимания, только злобно огрызались, когда изнывающие от духоты и мокрые от пота этапники материли их на все лады.
Постепенно крики прекратились. Да и что толку зря кричать? Горло сорвёшь да душу злобой растравишь и только.
Сокамерники Руфата, да и он сам, уже приготовились ко сну, когда за стенкой, в соседней камере кто-то негромко запел:
"Чередой за вагоном вагон,
С мерным стуком по рельсовой стали,
Спецэтапом идёт эшелон,
Из Ростова, в таёжные дали.
Не печалься, любимая,
За разлуку прости меня,
Я вернусь раньше времени,
Дорогая, клянусь!
Как бы ни был мой приговор строг,
Я приду на родимый порог,
И тоскуя по ласкам твоим,
Я в окно постучусь…"
Простые, незамысловатые слова песни тронули душу Руфата и, несмотря на усталость после трудного и насыщенного событиями дня, спать ему расхотелось.
Так и пролежал он на спине, закинув руки за голову, с открытыми глазами до глубокой ночи.
А поезд мчался вперёд, мерно постукивая по рельсовым стыкам колёсными парами и мягко покачивая из стороны в сторону железные вагонные ящики, увозя всё дальше и дальше от центра страны едущих в этом поезде пассажиров…
…Пассажирский поезд сообщением Хабаровск - Комсомольск-на-Амуре, прибыл в пункт назначения ранним утром.
Минут пятнадцать тащился состав от границы станции до вокзального перрона, все, замедляя и замедляя ход пока, наконец, не остановился.
- Приготовиться на выход с вещами! - крикнул появившийся в коридоре начальник конвоя и быстрым шагом прошёл в тамбур. Вслед за ним шёл здоровенный прапорщик с кипой папок в руках. Началась выгрузка этапников из вагона.
- Первый пошёл! - зычным голосом крикнул конвоир, открывая одну из камер.
- Второй пошёл!
- Третий…
В Комсомольске-на-Амуре произошла уже тщательная сортировка этапников и распределение их по "воронкам". Малолетки и подследственные поехали в СИЗО, осужденные - в колонии по режимам.
Ехали долго. Дорога - врагу не пожелаешь: рытвины, ухабы, резкие подъёмы и такие же резкие спуски.
Машину подбрасывало на ухабах, клонило то в одну, то в другую сторону на крутых виражах и каждый раз испытывающие крайние неудобства, запертые в тёмном, железном ящике зэки, поливали отборным матом и шофёра машины, и конвой, и всех начальников вместе взятых.
А тут ещё ко всему, один из конвоиров, молодой солдат оказался любителем художественного свиста и всю дорогу от самой станции упражнялся в этом жанре искусства, насвистывая мелодии из репертуара знаменитых эстрадных исполнителей.
- Слушай, начальники, сколько нам ещё болтаться в этом ящике? - не выдержав, спросил кто-то из заключённых, обращаясь к конвоирам.
- Долго, - коротко бросил один из конвоиров, с сержантскими лычками на пагонах.
- Ну а всё-таки? - не унимался решивший "пообщаться" с сержантом. - Столько же, сколько уже проехали?
- Столько, полстолька и четверть столько, - ухмыльнулся сержант.
- Козёл долбанный, - злобно огрызнулся этапник. - Сказать, что ли, трудно? Нацепил три сопли на пагоны и считаешь себя большим начальником?
- Прекратить разговоры! - повысил голос сержант. - Расшлёпался тут, смотри у меня!
- Не гони "жуть", здесь пугливых нет, - сказал с усмешкой всё тот же голос из-за решётчатой двери. - Лучше скажи своему напарнику, чтобы прекратил свой концерт, всю душу вымотал.
- Пусть свистит, мне не мешает, - пожал плечами сержант и, откинувшись на спинку сиденья, закрыл глаза, может, задремал, а может, притворился спящим, чтобы не вступать больше в полемику с ушлыми, острыми на слово, этапниками.
- Один вот так же всё свистал - его поебли, и он перестал, - не в силах терпеть больше соловьиные трели конвоира, крикнул кто-то из темноты автозака. Одобрительный дружный громкий хохот поддержал остряка.
- Кто это сказал? - прервав своё выступление, грозным голосом спросил любитель художественного свиста, услышав сказанное в свой адрес.
- Все говорят, - отозвался из темноты всё тот же задорный голос. В "воронке" опять одобрительно засмеялись.
- Да я вас всех тут сейчас выебу! - сорвался на крик, побелевший от злости конвоир, и угрожающе передёрнул затвор автомата.
- Сначала ебалку отрасти, - не сдавался остряк из темноты. - И ружьишком не балуй.
- Уроды!!! - вышел из себя уже не владеющий собой молодой конвоир. - Да я вас!.. При попытке к бегству!
- Чего ты вяжешься с ними? - лениво приоткрыв один глаз, спросил молодого конвоира сержант, которому уже порядком надоела пустопорожняя перепалка солдата с этапниками. - Подначивают тебя, салагу, а ты…
Молодой посмотрел на него затуманенным взглядом и тут же остыл, словно вылили на него ушат холодной воды, медленно сел на своё место, поставил оружие на предохранитель и замолчал. Затихли и этапники, но ненадолго.
- Сергей Фёдорович, а ты знаешь, куда нас везут? - тихо спросил Руфат и замер в ожидании ответа.
- Естественно, - усмехнулся Граф. - Если я еду в этом "воронке", значит в наш райский уголок.
- Далеко ещё? - вступил в разговор Горби?
- Часа три ещё пилить по такой дороге, не меньше.
- Мать их…, - выругался Горби, и надолго замолчал.
- Может, на зону к ужину успеем, горячего похлебать не мешало бы, - мечтательно вздохнул кто-то.
- Это вряд ли, - авторитетно заявил Граф. - Пока доедем, пока одно начальство договорится с другим, пока примут, пройдёт не мало времени.
- Значит, ещё сутки давиться сухомяткой? - разочарованно протянул кто-то в темноте.
- Не стони, - недовольно поморщился Граф. - Утром в карантинке пожрёшь.
- Какая она, хоть, эта зона?
- Клёвая.
- Чем же она клёвая? - спросил кто-то в "воронке".
- Тем, что не промотная. Жилые и бытовые помещения новой постройки, каждая бригада живёт в отдельном кубрике, есть телевизор, кормёжка приличная, есть дополнительное питание - после смены пол-литра молока дают, на "ларь" всегда отстёгивают.
- Курорт, - засмеялся Горби. - Так может, мы едем в Сочи?
- Нет, парень, это не курорт и тем более, не Сочи, - с усмешкой возразил Граф. - Зимой здесь морозы и ветра такие, что сопли замерзают.
- А кто смотрящий на зоне?
- Крест. Знаешь такого?
- Лично не знаю, но слышал, что он вор авторитетный.
- Ещё бы, - усмехнулся Граф. - Его сам Монарх короновал.
- Беспредельщики на зоне есть?
- Как везде.
- Значит, есть, - тяжело вздохнул кто-то рядом с Руфатом и в машине опять замолчали.
Глава 3. Прибытие на зону
"Воронок" с этапниками подкатил прямо к административному корпусу колонии и остановился напротив вахты. Рядом остановился второй.
Из проходной вышел капитан с красной повязкой на рукаве, на которой большими буквами было написано - ДПНК, что означало, дежурный помощник начальника колонии.
Рядом широко шагал старший прапорщик с повязкой НВН на рукаве, чуть сзади шли ещё два прапорщика.
Навстречу им поспешил начальник конвоя, сопровождающий "воронки". Следом - прапорщик с кипой папок в руках.
- Сколько? - спросил дежурный помощник начальника колонии после короткого обмена приветствиями.
- Тридцать три богатыря, - с ухмылкой на губах сказал начальник конвоя. - Все, как на подбор.
- И с ними дядька Черномор? - усмехнулся ДПНК.
- Есть и дядька, - утвердительно кивнул головой начальник конвоя.
- Кто такой?
Начальник конвоя назвал фамилию.
- Опять старый хрен из больницы вернулся, - недовольно поморщился капитан. - И чего с ним возятся? Тубик конченный, а всё живёт.
- Живучий народ, эти зэки, - пожал плечами начальник конвоя и сделал знак выглядывающему из автозака сержанту. Тот сразу же снял замок с решётчатой двери, отгораживающей арестантов от конвоя.
- Был бы живучий, не этапировали бы сюда дважды в месяц по полсотни рыл, - хмыкнул капитан с повязкой ДПНК на рукаве.
- Выходи по одному! Руки назад! - крикнул сержант в открытую дверь и первым выскочил из машины.
Молодой конвоир последовал его примеру. Автоматчики лагерной охраны, принимавшие этап, угрожающе направили стволы своего оружия на открытую дверь машины, из которой спешным порядком стали появляться вновь прибывшие заключённые.
Выпрыгнув из "воронка", Руфат неспешно огляделся вокруг. Машина остановилась напротив двухэтажного кирпичного здания, административного корпуса колонии. Вплотную к нему было пристроено ещё одно, с проходной и высокой башней. В ней, по всей видимости, находился пункт наблюдения и контроля связи с вышками, раскиданными по всему периметру колонии.
Колония занимала довольно обширную территорию - от ворот, вправо и влево далеко тянулся высокий деревянный забор с рядами колючей проволоки. Между рядами колючей проволоки - "запретка", вспаханная и тщательно пройденная граблями, земля. Колония расположилась в довольно большом и глубоком распадке, среди высоких, упирающихся вершинами в небо, сопок. И тайга. Вокруг, до самого горизонта. В полукилометре от жилой зоны, прямо под сопкой расположилась промзона. Жилая и промышленные зоны были соединены между собой длинным коридором из колючей проволоки. Виднелись корпуса каких-то цехов и высоких строений, построенных прямо на склоне высокой скалы.
- Что за производство на этой "командировке"? - спросил Графа кто-то из этапа.
- Шахта и обогатительная фабрика.
- Золотишко моют?
- Нет. Касситеритовую руду.
- А это ещё что за фуфло? - удивлённо спросил Горби.
- Для непонятливых, объясняю - касситеритовая руда, это олово.
- Ни хрена себе, зарабатывать силикоз и махать кайлом в мои планы не входит. Тоже мне - райский уголок.
- А тебя здесь никто спрашивать не будет, куда определят, там и будешь горбатиться.
- Всё равно я в шахту не полезу и тайгу пилить не буду - я её не сажал. Лучше в "отрицалово" запишусь.
- А это ты "хозяину" на распределении скажешь, - усмехнулся Граф и разговор на этом закончился.