- Леха, от плова тебе сегодня придется отказаться, - заметил Прищепкин.
- Сам знаю, - проворчал тот.
- И от лепешек, - со скрытым злорадством добавил Швед. - Один чаек, Леша, хлебать будешь.
После испытаний "студенты" собрали вертолеты–ранцы в открытый кузов джипа и гурьбой повалили в столовую на ужин. Машина заехала в гараж. Там ранцы и выгрузили: назад джип вернулся уже пустой.
- Ну вот, и место хранения знаем, - одними губами произнес Прищепкин и улыбнулся: судьба явно к ним благоволила. - Остается сговориться с Артемом.
- С ума сошел?! - одновременно воскликнули и Бисквит, и Швед. - Зачем лишняя обуза?! Ради чего мы должны идти на дополнительный риск?! Пацан жив, здоров, находится при отчиме! Мы его нашли, то есть свое дело сделали! Зачем непременно забирать отсюда? Чем ему здесь плохо?
- Мы… Ладно - я. Короче, я должен вернуть Артема матери. Разве проходимец Болтуть может заменить ему отца?
- Это вопрос риторический, - не скрывая вспыхнувшего раздражения, возразил Швед. - А чуть замешкаемся - прихлопнут нас фактически.
- Ребята, я вас понимаю, - стушевался Георгий Иванович. - Давайте договоримся так: все возню с Артемом беру на себя. Если, например, тот начнет отставать - останусь с ним. А вы дуйте без оглядки. Я просто обязан предпринять попытку вернуть Артема матери. Хотя бы и ценой собственной жизни. Рисковать вашими не имею права.
- Обязан?. Почему мы этой обязанности не чувствуем? Чего–то не понимаем? - продолжал наступать Швед.
Прищепкин густо покраснел. Ребята знали его не первый день и даже предположить не могли, что он на такое способен.
- Мужики, я влюбился в Лену Болтуть, - выдавил Жора.
…На какой–то миг сердца Шведа и Бисквита словно прикоснулись к Богу. В их душах вспыхнул свет, им стало так хорошо, что смерть показалась пустяком. Чтобы не выдать себя, они были вынуждены даже отвернуться друг от друга. (Нет бы обняться! Бедные мы бедные, насколько по–дурацки иногда приходится нам вести себя из–за существования так называемого гомоэротического комплекса).
- Скорее бриллиант превратится в гальку, чем гастрономический спортсмен не протянет нуждающемуся руку помощи! - напыщенно произнес Бисквит и смутился, так как в принципе если и страдал велеречивостью, то не до такой же степени.
- Если суждено нам умереть здесь, то лучше умрем вместе! - не остался в долгу и Сашок.
Обсуждая план, взвешивая возможные варианты развития событий, они прошептались по поздней ночи. А когда Георгий Иванович уснул, приснился ему чудесный сон… Хм, мне, автору, однако неловко его пересказывать. Чувство такое, словно предаю Георгия.
В общем, приснилось Прищепкину, будто взявшись с Леночкой Болтуть за руки, парят они в небе. Словно два влюбленных мопеда: Он и Она. За их спинами трещат и плюются сиреневым дымом моторчики. Где–то далеко внизу, по направлению к озеру Виктория, бредет караван верблюдов…
Болтуть приперся к ним с самого утра. Глазки у него бегали больше обычного, руки подрагивали. Вот, кажется, и прилетели!
- Ну что, Жорушка, Холодинцу звякнем? - этак с натужной, фальшивой бодростью. - Пора, наверно, сообщить ему радостную весть, что вы, наконец, нашли в Претории меня и Артема. Текстик я тут накропал. Только, чур, без импровизаций! Договорились?
- Миша, о чем разговор! - воскликнул Прищепкин еще более фальшиво, принимая из рук антисемита трубку мобильника.
- Сергунчик, - заорал Георгий Иванович в микрофон ненужно громко. - Как ты меня слышишь?
- Нормально, шеф, слышу. Ты чего кричишь, словно тебе в зад шило воткнули?
Как раз в этот момент и опустил Бисквит изо всей силы на голову Болтутя блюдо, которое им всучили в сувенирной лавке. Пригодилось–таки! Медь зазвенела, словно церковный колокол. Блюдо прорвалось посередине. Прости, милое. Между тем Швед со всего маху ткнул сувенирным кинжалом в цель между пологом и стеной - раздался утиный вскряк и, роняя "калаш–дзын" со сдвинутой планкой предохранителя, в "шале" ввалился раненный Сашком палач.
- Погода здесь просто замечательная! - рявкнул в мобильник Прищепкин так громко, что ухо Холодинца, находящегося на другом конце света, будто кипятком ошпарило.
Швед выглянул за дверь. Никого: самонадеянный Болтуть пригласил только одного палача. Это на таких–то орлов?!
- Ладно, Сергуня, некогда мне. В другой раз договорим, - пробормотал Прищепкин, отключил связь и сунул мобильник в карман. - Переодеваться! - решительно скомандовал он, прикидывая размеры: кому чье?
Через три минуты Прищепкин как бы стал Болтутем, Швед - палачом, который с автоматом наизготовку повел - то ли на расстрел, то ли еще куда - гастрономического спортсмена. Вереницей втянулись в гараж. Из–за дверей послышались какая–то возня, падение тела.
Вышел ухмыляющийся Бисквит, загруженный четырьмя "абуталибами". Сзади налегке, переговариваясь на универсальном "кашкасуйском" восточном языке, пристроились Прищепкин и Швед в длинных арабских рубашках.
- Ёк кызымка башинда (здесь и ниже бессмысленный набор киргизских слов)? - как бы спрашивал плотный "араб" худого с некоторой тревогой и в то же время с угрозой; так, как возможно спросил бы председатель нарынского колхоза рядового колхозника: "Сена на ослиную ферму (интересно, есть такие?) завезли?"
- Бар, началник, бар, - успокаивающе отвечал худой. Дескать, завезли господин председатель, не волнуйтесь.
"Увлеченно" беседуя таким образом, они миновали опасную, складскую зону и зарулили в "кушари", то есть на участок, где беспорядочно росли мерзкие, безлистые кусты колючего терновника. Это место облюбовал себе для игр Артем. Его выбор наводил на мысль, что вопреки уверениям Болтутя, стан "Воинов Аллаха" так и не стал для него домом.
- К мамке хочешь? - отчески улыбаясь, ласково спросил пацана Прищепкин.
При ее упоминании глаза Артема сию секунду наполнились слезами. Он мелко закивал головой.
- Ну–ну, успокойся, возьми себя в руки. Ты же мужчина, - солидно пробасил кулинарболист.
- Ага, счас, - вымолвил Артем и шмыгнул носом. - На "абуталибах" полетим?
- Артем, хочу честно предупредить, - проникновенно сказал Прищепкин. - Мы очень и очень рискуем. Нас могут убить. Может, тебе все же лучше остаться здесь, с Михаилом Викторовичем?
- Ни за что! - ни секунды не раздумывая, твердо ответил мальчик. - Пусть лучше убьют! Летим!
- Ну и отлично, - с эгоистичным, надо прямо сказать, облегчением, произнес Прищепкин. - Отсюда и стартуем.
- Может, лучше дождемся темноты? - нервно облизнув губы, спросил Швед.
- Болтутя хватятся с минуты на минуту. Стартовать нужно немедленно, - решительно ответил Прищепкин, проверяя наличие в бачке бензина. - Литра три есть. А у вас?
У остальных было примерно столько же. Но не подлить ли из своего и Шведова в бачки "абуталибов" Артема и Бисквита? Мальчишке, чтобы в случае чего мог хотя бы один долететь; Бисквиту, чтобы компенсировать дополнительный, из–за веса, расход топлива?.. Принято. Дозаправка была произведена.
- Мы поедем, мы помчимся, на оленях утром ранним! - дергая тросик стартера, нервно пропел Прищепкин.
Четыре мотора затрещали так, что их наверно было слышно и в Каире. Взлетели. Ведущим был Швед, справа и слева - Прищепкин с Артемом. Между ними, с "калаш–дзыном" за спиной, летел Бисквит. И если Артем снизу был похож на журавлика, Швед с Прищепкиным - на летающие сосиски, то Бисквит скорее напоминал быка со стрекозиными крыльями.
"Студенты" отрывались от своих дел и задирали головы: кто это летит? Сразу узнавали Артема: тот был единственным в лагере ребенком; узнавали гастрономического спортсмена: благодаря его четырехиксовым габаритам. Но кто те двое в национальных арабских рубашках? Куда они эту тушу погнали? Испытывать на нем новые реактивные пики класса "воздух–воздух"? Или определить грузоподъемность "абуталиба"?.. А-а, какая, разница? Все в порядке. Террорист спит - служба идет. Сколько там еще до обеда осталось?
Так бы беспрепятственно и улетели детективы с мальчишкой за пределы лагерного воздушного пространства, вообще фиг знает куда улетели. Однако попались на глаза слуги Болтутя Карима, который сразу почуял неладное и бросился искать хозяина.
Начал он, понятно, с "шале". Сразу за пологом заметил следы крови. (Связанные Болтуть и палач, с залепленными скочем ртами, тюленями лежали в "ванной". Заглянуть туда Карим не сообразил.) Слуга с воплями выскочил наружу и понесся по лагерю. Он решил, что пленники захватили Михаила Викторовича, а стало быть, и Артема в заложники и пытаются удрать с ними на "абуталибах".
Версия Карима спасла беглецам жизни. "Декан" террористического университета, из опасения за жизни Болтутя и Артема, стрелять разрешил только наверняка, после надежной идентификации цели.
Словно разворошенный муравейник, лагерь сейчас же пришел в движение. "Студенты" бросились к гаражу за "абуталибами" и джипами. Затрещали десятки ранцевых моторчиков. Джипы один за другим козликами выскакивали из боксов, но их резвости хватало только метров на сто - начинали пробуксовывать. Дальше двигались уже на первой скорости. Так как по этому показателю "абуталибы" превосходили наземный транспорт в той же степени, что и стрекозы черепах, то толку от участия джипов в погоне на данном этапе не было никакого. Они сразу же остались где–то далеко позади.
Разрыв между беглецами и преследователями был довольно велик, и долгое время практически не менялся: ведь мощность моторчиков всех "абуталибов" одинакова. Однако ведь грузы были разными, и Бисквит постепенно все же начал от друзей отставать, наиболее легкие из "студентов" его догонять.
Развязался воздушный бой. Вокруг кулинарного спортсмена с очень большим разбросом засвистели пули. Леха в ответ начал палить одиночными из "калаш–дзына". Так как стрелять на лету было очень неудобно, целиться невозможно вообще, а цель на месте отнюдь не стояла, то ни одной из сторон пули урона не причиняли. Таким образом перестреливаться можно было до бесконечности, пока бензин не кончится.
И Бисквит пошел на уловку, - обычную для состязаний по отдельным видам кулинарбола. В частности, по лагманам и мясным салатам. (Характерней все же для бокса, когда для усыпления бдительности противника делается вид, будто сил больше нет и сознание вот–вот отключится. А когда тот поддается усыплению и расслабляется уже по–настоящему - ему наносится сокрушительный удар.) Так вот, и Бисквит сделал вид, будто ранен, и не в состоянии больше управлять "абуталибом", который также получил повреждение. Его голова, руки, ноги бессильно обвисли, "абуталиб" с ревом пошел на снижение. "Студенты", словно завидевшие падаль грифы, стали наперегонки снижаться вслед за ним.
Интересная, кстати, деталь. Если бы на их месте были европейцы, то они бы поступили куда более рационально: продолжили догонять Артема и детективов, а Бисквита оставили на расправу основной массе. Однако приоритет личного над общественным затмил "студентам" рассудок: а как же бакшиш от "декана" за отрезанные у "быка" уши в виде баксов в конвертике из его надушенных рук?
И были за эти негуманные, корыстные мысли наказаны: едва приземлившись, Бисквит перевернулся на спину и с устойчивого положения начал хладнокровно расстреливать "студентов". Одного из них даже классически "подбил": пуля попала в бензобак, "абуталиб" со "студентом" горящим факелом устремились к земле.
Сменив автоматный рожок, Бисквит тут же взлетел.
Оставшиеся до большака пять километров в такой композиции и долетели: впереди Прищепкин и Швед с Артемом, по центру, с отрывом метров, наверно, в пятьсот, Бисквит, сзади, через километр, кучно - "студенты".
Заметив на шоссе грузовик, Прищепкин коршуном спикировал вниз: надо было обязательно успеть перехватить его.
Шофер вероятно принял Георгия Ивановича за спустившегося с небес по его душеньку шайтана или какого–нибудь джинна. Он затормозил, выскочил из кабины и с воплями ужаса бросился в пустыню… Правильное решение! Прищепкин, Швед и Артем залезли в освободившуюся кабину. Дождавшись Бисквита, который элегантно опустился прямо в кузов с баранами, шеф даванул на газ.
- Сколько везенья, блин, прямо не верится, - пробормотал Швед, высовываясь из окошка: а где "гаудеамусы"?
Прищепкин недовольно на него покосился и постучал по пластиковой, под дерево, приборной панели. "Еще не вечер", - проворчал он.
"Крылатые" угнаться за ними уже не могли: "абуталибы" не быстрокрылые ласточки. Правда, старый грузовой "Фиат" с баранами в кузове тоже отнюдь не являлся "Формулой" с Шумахером на борту, но тем не менее… Реальную опасность для беглецов теперь представляли только "студенты" на джипах, которые рано или поздно должны были выбраться из песков на асфальт и устремиться вслед за ними со скоростью, раза в два превышающей скорость грузовика.
От бессилия "крылатые" открыли беспорядочную пальбу. Однако так как расстояние между ними было уже запредельным, целиться на лету легче не стало, то Бисквит в ответ даже ухом не повел - берег патроны.
Трясясь в кузове рядом с окостеневшими от страха баранами, Леха с удивление рассматривал "калаш–дзын": надо же, не заклинил! И ствол не разорвался! А ведь, наверно, с такого дерьма сделан… С русским автоматом системы Калашникова у него столько же общего, сколько у купленных за полтора доллара в палатке часов "Ролекс" с часами из фирменного салона за полторы тысячи.
Швед на земле почувствовал себя гораздо уверенней и с наслаждением закурил "Клеопатру". Артем относился ко всему так, словно оно происходило не в реальной жизни, а на экране.
Вот же поколение! Подумал Георгий Иванович. Может, и на самом деле правы те самые "Воины Аллаха", которым все это дело не очень нравится и готовых с оружием в руках отстаивать право поить своих детей чем–нибудь кроме "пепси"?.. А что если и исламские фундаменталисты, и протестантские рационалисты нужны миру только в качестве противовесов, крайних полюсов при поиске им оптимальной "золотой середины"? Однако "центр тяжести", притяжения пока находится явно на Западе. И все эти дурацкие мульки с "гамбургерами" и "пепси" планетой принимаются на "ура". Пусть усилятся фундаменталисты? Прищепкин поежился.
Размышляя подобным образом, Прищепкин успел проехать километров пятьдесят, пока не увидел в зеркале заднего вида первый джип "студентов". "А вот и они, лапушки!"
Обозленные потерями, преследователи без церемоний открыли огонь. Получается: фиг уже с ними, с Артемом, Болтутем, да? Прищепкин стал бросать грузовик из стороны в сторону - по кузову начал летать убитый баран. Бисквит изо всех сил вцепился в борт. Но тут мертвого барана бросило прямо на спортсмена с такой силой, что тот выронил автомат на дорогу.
"Елки–моталки! Что теперь делать–то, а?!"
"Студенты" отметили падение "калаш–дзына". "Ага, теперь их можно брать голыми руками!" - смекнули они, газанули еще и подтянулись к грузовику на дистанцию, с которой можно было разглядеть их разгоряченные гонкой молодые лица.
Теперь они почувствовали себя совсем уверенно и смаковали расправу. Конечно, ведь прострелить грузовику колеса уже не представляло для них особого труда. Ну, чего тянете, Бисквитовы уши делите?
И тут кулинарболист совершил такое, что, возможно, оказалось бы не по силам и самому Гераклу. Леха схватил мертвого барана за ноги, поднял высоко над головой и швырнул в джип. И надо ж было так получиться, что баран не только долетел до машины, но и угодил прямо на ветровое стекло, которое вместе с ним оказалось внутри салона!
Потерявший управление джип не преминул воспользоваться случаем показать цирк. Он перескочил через обочину и умудрился перекувыркнуться аж три раза.
- Жора, а что это с ним?! - не заметил подвига спортсмена Швед.
- Здорово! - прошептал Артем. - Словно из "Резиновых парней Бронкса".
Остальных джипов видно пока не было. Забуксовали в песках? Это был бы неплохой вариант, но слишком халявский.
Километров через тридцать перед взорами Артема и прищепкинцев открылась ультрамариновая гладь Красного моря. В этом районе оно было еще довольно узким, противоположный берег Синая угадывался уверенно. На душах стало веселей. Значит, в расчетах они не ошиблись!
Дорога полетела вдоль моря, чье полотно разрезали надвое вереницы судов, вырвавшихся на естественные просторы из тесноты искусственного канала. Они казались очень маленькими, размерами с мышек. М-да, вплавь до них не добраться.
Еще через десяток километров впереди показалась деревушка. Прищепкин свернул к причалу, у которого покачивалось несколько рыбачьих баркасов.
В неподвижном воздухе еще стоял запах свежей рыбы. Поблескивая искорками застрявшей чешуи, сушились растянутые между жердями сети. Вероятно, рыбаки недавно вернулись с утреннего лова и разошлись по домам переждать самое жаркое время суток, когда вся рыба уходит на глубину.
Детективы бесцеремонно переменили сухопутный транспорт на водный. Благо, что доступ к нему оказался совершенно свободным: никаких замков, цепей… Неизвестно, отрубали ли в современном Египте за воровство руки, но египтяне до сих пор были знакомы с этим явлением только понаслышке.
- Ну что, земля египетская, до свидания или прощай? - патетически обратился Прищепкин к берегу, заводя мотор баркаса.
- Мы к тебе нормально относимся, понимаем, принимаем такой, какой ты есть. Только, пожалуйста, отпусти нас, - на полном серьезе попросил Швед.
Мотор взвыл, плюнул синим дымом, и застучал ровненько, как часы. Баркас тронулся навстречу бризу, берег стал отдаляться.
Когда он показался уже достаточно далеким, - но корабли, однако, все еще оставались мышками, - к причалу подъехало сразу три джипа со "студентами". Таки буксовали? Ай–йя–яй!
"Гаудеамусы" пометались по берегу и снарядили в погоню еще один баркас: брошенный детективами грузовик неумолимо выдал мученикам диверсионной науки их дальнейшие планы. "Нужно было от него как–то избавиться", - запоздало подумал Георгий Иванович.
Однако баркас преследователей не увеличился и через десять минут, так и остался размером с таракана, зато мышки–корабли неожиданно начали превращаться сначала в котов, затем в собак и коров.
- "Француз", "итальянец", - определял Швед государственную принадлежность "парнокопытных" по флагам на мачтах и выведенным на боках названиях портов прописки. - Жора, давай–ка вдоль вереницы пройдем.
- Сейчас доходимся, - проворчал Бисквит. - Лучше к итальянцам на борт попросимся. Италия неплохая страна, хотя и в макаронах там ни черта не смыслят.
- Быть того не может, чтобы на весь караван ни одного "россиянина" не нашлось, - в миллионный раз продемонстрировал свою железную выдержку Прищепкин, поворачивая баркас вдоль каравана.
Прошли "киприота", "португальца"…
- Ой, ребята, глядите! - недоуменно воскликнул Швед. - "Фашист"? Или мне мерещится?
Действительно, на носу обгоняемого ими танкера паучилась свастика.
- Это "индус", - рассмеялся Бисквит. - Свастика - древний символ счастья… "Фашисты"… Во, какой ты им ярлык налепил! А между прочим индусы мировые ребята! И кухню индийскую, доложу вам, я искренне уважаю: культура, тысячелетние наработки!
А перед "индусом" оказался "хохол" "Мыкола Гоголь" под жовто–блакитным прапором.
- "Херсон", - прочитал Швед без особого энтузиазма в голосе порт приписки. - Если бы еще одесский…