Восемь убийств потрясли маленький городок. Таинственный маньяк, которого пресса прозвала Чистильщиком, метит тела своих жертв знаком "бесконечность". По какому принципу он убивает? В чем смысл его "посланий"? Расследование ведут два блестящих интеллектуала - журналистка Стефани Делакур и комиссар Нортроп Рильски.
Постепенно они приходят к шокирующему выводу: кровавые деяния Чистильщика каким-то образом связаны с одним из самых загадочных периодов мировой истории - падением Константинополя под натиском участников Первого крестового похода.
Ключ к тайне происходящего следует искать на страницах знаменитой хроники, написанной византийской принцессой Анной Комниной…
Содержание:
-
ТАЙНА КИТОВОГО МАЯКА 1
-
"ДАМЫ И ГОСПОДА, ТОЛЬКО ЧТО В ЛУВРЕ БЫЛ СОВЕРШЕН ТЕРРОРИСТИЧЕСКИЙ АКТ. ПРЕФЕКТ ПАРИЖСКОЙ ПОЛИЦИИ ПРОСИТ ВАС СОХРАНЯТЬ СПОКОЙСТВИЕ" 55
-
Примечания 61
Юлия Кристева
"Смерть в Византии"
…если кто хочет идти
за Мною, отвергнись себя
и возьми крест свой
и следуй за Мною…Мф. 16:24
ТАЙНА КИТОВОГО МАЯКА
Океан набирал в грудь воздуха и шквал за шквалом обрушивал его на берег, а когда у него кончалось дыхание, наступала головокружительная пауза. И снова по лицу хлестало россыпью соленых брызг. Откатываясь, волны оставляли о себе память на мокром песке: змеевидные серо-золотистые дорожки. Верхушки иссиня-зеленых кипарисов, словно приклеенные к небу - только их и пощадил ветер, - приковывали взгляд беглеца и помогали удерживать равновесие.
Когда все бывало закончено, он любил стянуть с головы маску с отверстиями для глаз да так и уйти с открытым лицом прочь, демонстрируя спокойную совесть. Впрочем, он ничем не рисковал, поскольку до наступления рассвета и прилива возле Китового маяка не встретишь ни одной живой души. Влажные дюны соседствовали с безлюдьем солончаков, уснувших под своими белыми шапками и лишь изредка посещаемых дикими утками.
Крики чаек-пересмешниц, полные то отчаяния, то ликования, вселяли в одинокого странника какое-то дикое веселье. Позади, на расстоянии нескольких километров, в Морском храме, зимней резиденции "Нового Пантеона", остался лежать труп почетного члена этой организации - преподобного Робертсона. Номер Восемь прихватил с собой лишь его посеченную ножом окровавленную рубаху. Добравшись до маяка, убийца натянул на руки вторую пару латексных перчаток и уж потом достал из солдатского вещмешка пластиковый пакет с трофеем, чтобы положить его у входа в заброшенный кафетерий, забитый и заставленный пустыми мусорными баками. Одна мысль все не давала ему покоя: достаточно ли этих двух пар перчаток, чтобы защитить его от СПИДа, гепатита, туберкулеза и менингита, поразивших проклятую секту? Не лучше ли в следующий раз обзавестись перчатками, изготовленными из нержавеющей стальной проволоки - на манер кольчуги, - которыми пользуются патологоанатомы? "Есть в них какой-то средневековый шик. Стальные перчатки, стальные перчатки…" - эта мысль стала своеобразной точкой замерзания, к которой свелось все, что происходило в коре его головного мозга с тех пор, как он вонзил нож в горло того проходимца.
Чтобы рубаху не унесло ветром, он придавил ее двумя большими камнями. При виде цифры "восемь", проступившей на ней от крови покойника, взгляд его повеселел еще больше, и он почувствовал себя довольным, как ребенок, исподтишка отомстивший за унижение немыслимой шуткой. Эта восьмерка в точности воспроизводила ту, которую он вырезал острием ножа на спине жертвы. Бесконечны грехи старого мафиози, столь же бесконечна и месть Чистильщика!
Номер Восемь стянул с рук запачканные перчатки, придал лицу выражение вечного изумления, характерное для него - орнитолога по основному роду занятий, и, имитируя крики бакланов, вернулся по топям к своему "рейнджеру". Будто сомнамбула, катил он по шоссе, а затем как ни в чем не бывало оставил машину в паркинге башни Фелисидад, возвышающейся над кварталом, в котором он проживал, и, поднявшись в квартиру на тридцать девятом этаже, включил телевизор.
Дикторша с коротко остриженными платиновыми волосами - местная Лара Крофт и Ананова в одном лице с деланным испугом вещала о том, что обнаружен труп отца Робертсона, одного из руководителей очень известной секты "Новый Пантеон", и теперь количество жертв возросло до семи, причем все они принадлежали к высшим слоям общества. По всей видимости, и это преступление - дело рук того же убийцы, поскольку потерпевший не имел на теле иных признаков насилия, в том числе сексуального, кроме ножевых ранений, к тому же полиция была уверена, что скоро отыщется его рубашка с цифрой "восемь", начертанной кровью жертвы. "Как в случае и с другими руководителями "Нового Пантеона", о чем мы извещали наших зрителей, - проблеяла синтетическая кукла с пухлым ротиком и добавила: - Репортеры окрестили этого необычного серийного убийцу Номером Восемь". На вопрос, не ожидается ли и восьмого жертвы, которая, возможно, станет последней, комиссар Рильски, ведущий расследование, признал, что у полиции по-прежнему нет ни малейшего представления, кем бы мог быть убийца (или убийцы), а также каковы его (их) побудительные мотивы, и потому воздержался от каких-либо предположений относительно завершения этой страшной череды убийств.
На этом Номер Восемь выключил телевизор и отправился спать с улыбкой, которая вполне могла означать, что дело и впрямь далеко от завершения.
I
Я приступаю к рассказу не с целью выставить напоказ свое умение владеть слогом, а чтобы столь величественные деяния не остались неизвестными для потомков. /…/ Норманны стали грабить окрестности Никеи, обращаясь со всеми с крайней жестокостью. Даже грудных детей они резали на куски или нанизывали на вертела и жарили в огне, а людей пожилых подвергали всем видам мучений. /…/ Если бы я не была сделана из стали или какого-нибудь подобного материала… и будучи чужой, я немедленно погибла бы.
Анна Комнина (1083–1148?). "Алексиада"
Спецкор Стефани Делакур спешит в Санта-Барбару
Как всегда, выбор шефа пал на меня: газета нуждается в моем присутствии на месте событии в Санта-Барбаре! Причем время не терпит. "Очередная сенсация, моя дорогая Стефани, новое дело, связанное с сектами. Честно говоря, не вижу никого другого, кто смог бы разобраться во всей этой жути. Согласны?"
Можно подумать, у меня есть выбор. И так каждый раз. При всей своей заурядности дело оказалось не таким уж простым. Застряв на той стадии политического и экономического развития, которая заразила всю планету, городок Санта-Барбара превратился ко всему прочему в райское местечко для различных мафиозных образований и сект, еще и перемешавшихся друг с другом. Вы скажете: такое теперь не редкость, и "повезло" не одной Санта-Барбаре. Вот-вот. И попробуйте определить местонахождение этой самой Санта-Барбары, о которой я вам рассказываю. Желаю удачи!
Во время предыдущих командировок я отлично изучила эти места: удушливый запах жасмина и мазута, нещадное солнце, трупы в шкафах политических партий и офисах нефтяных компаний, обезглавленные тела (такое случилось с моей подругой Глорией Харрисон, посвятившей себя литературному переводу в стране, где никто больше не читает из-за засилия телевидения). Ее сын Джерри - нежный цветок, чудом уцелевший в этой трясине, ребенок, которого я спасла, усыновила и который теперь спасает меня, но это другая история. В общем. Санта-Барбара стала частью меня!
В той или иной степени наделенные воображением гуру черпали во всех без разбору религиях эзотерические составляющие для своих коктейлей, в которых ой как нуждались граждане, потерявшие в этой проклятой стране свои ориентиры, для забвения всего того, что их окружало: галопирующей инфляции, роста коррупции, административной чехарды, отсутствия политических целей, а заодно и будущего. Наркодилеры за баснословные деньги отравляли любителей Абсолюта, которые вновь и вновь испытывали в нем потребность, в то время как спекулянты недвижимостью и торговцы оружием манипулировали почтенными отцами всех мастей, если только сами не рядились в одежды духовных учителей. Эти делишки не предназначались для выставления напоказ всему честному народу, кабы не жестокое соперничество между сектами и мафиози, выродившееся в череду убийств и изобличений. А поскольку правительство нуждалось в финансовой помощи международного сообщества, чтобы выжить - ведь год на год не приходится, и не всегда удается свести концы с концами, - оно сочло необходимым вести расследования, устраивать судебные процессы и даже создать Комиссию Старейшин, словом, начать проводить жесткий курс.
Каждому вскоре стало ясно: это вовсе не детские забавы. Мой друг Ларри Смирнов, директор местной газеты "Ле матен", потерял тогда одного из своих журналистов - Джанкьотти, специалиста по сектам: тот был найден в ванной с двумя пулями в голове. "Чем и объясняется, почему он три дня молчал как рыба", - без намека на черный юмор выдал Ларри, когда рассказывал мне об этом по телефону.
Дошло до того, что Одри, главный редактор парижской "Лэвенеман артистик" (которая, кажется, тайком в меня влюблена), пыталась отговорить меня от поездки в эту страну на краю света, откуда, по ее словам, никто не возвращается прежним. "Бедная моя Стефани, я говорю тебе об этом потому, что ты дорога мне".
То ли в связи с недавним убийством, то ли в приступе любезности, которой в скором будущем предстояло принять небывалые формы - в конце концов, мне это и вправду было необходимо, да и получаешь лишь то, чего заслуживаешь, - только комиссар Рильски лично явился в аэропорт встречать меня. Похудевший, загоревший, в высшей степени обольстительный и притом жутко серьезный. Меня удивила произошедшая с ним перемена, прежде всего в манере одеваться - надо же, костюм из китайской грежи вместо альпаки в стиле Кэри Гранта! Кроме того, я никогда не видела Нортропа таким взволнованным. Он не выносит всякой там психологии и заявляет, что у него нет души, ну просто сама скромность в обличье сыщика. Неужто страх заставил его так помолодеть и стать чуть ли не раскованным?
Стоило нам сесть в черный "мерседес", как он предупредил меня, насколько опасно порученное мне задание: череп бесстрашного Джанкьотти в упор разнесло двумя пулями… Я кивнула, давая понять, что я в курсе. Словом, и речи не могло идти о том, чтобы я поселилась в мансарде у Боба несколько в стороне от центра, в артистическом, не находящемся под должным наблюдением полиции квартале, где я останавливалась в каждую из своих командировок в Санта-Барбару. Надо сказать, у меня были свои излюбленные места, не стану же я ночевать в гостиницах, как какой-нибудь простой журналист! В общем, Нортроп не видел иного выхода, кроме как предложить мне кров в собственной квартире в комнате для гостей - не бог весть что, конечно, не пятизвездочный отель, но спокойствие, как и отдельная ванная комната, мне гарантированы. Он заверил меня, что, само собой (это его любимая присказка), "приватность" для его гостей обеспечена.
Я покраснела больше, чем обычно краснею от жары и пыльного воздуха, наполненного удушливым запахом жасмина - в каждый из моих приездов сюда меня непременно охватывает дурнота, - и стала как-то неуверенно отказываться, однако быстро сдалась, не понимая, что подействовало на меня в большей степени - убедительные аргументы полицейского или шарм, исходящий от моего друга. Еще я обратила внимание на то, что, ведя машину, он с нескрываемым интересом наблюдает за мной краешком глаза. Должна заметить без ложной скромности, что нахожусь в отличной форме. Буквально вчера Одри, улыбнувшись и сглотнув слюну от невысказанных чувств, заметила мне: "Все молодеешь! Не иначе как от сочинительства".
Комиссар доставил меня в просторный пентхаус, куда он переехал после смерти родителей несколько лет назад и где я уже бывала, и повел в крыло, превращенное в студию для гостей. Довольно-таки стильно, уютно, а простота ванной комнаты в шашечку даже как-то не вяжется со скорее старообразными вкусами холостяка педанта, каким выглядит в моих глазах Рильски. Или скорее выглядел. Хоть и небольшая, а все же разница. Как знать… Напустив на себя прямо-таки папскую серьезность, он представил мне Минуш - диковатую тигровую кошечку, которая терлась о его лодыжки, слегка покусывая за то, что его так долго не было. Только я приняла душ и переоделась, как Нортроп позвал меня выбрать оружие. Предложив бокал ледяного джин-тоника, который я тут же лихо опорожнила, он открыл замаскированный под камин сейф.
- Правильно ли я понял, дорогая Стефани, что вы умеете обращаться с оружием? Однако, ручаюсь, явились на расследование без него.
Способности к стрельбе из карабина по движущейся мишени выявились у меня в детстве на деревенской ярмарке, и в юности я отдала дань этому виду спорта. Моя мать считала, что меткость и сноровка достались мне по наследству от ее отца, а ему - от его предков: более или менее знаменитых в свое время русских охотников. Под впечатлением от успехов своего чада она изрекала, чеканя слова: "ге-не-ти-чес-кий дар". С тех пор у меня был случай опробовать в новом зале для стрельбы браунинг, который инспектор Попов выдал мне в мой предыдущий приезд в Санта-Барбару. Сам Попов, удостоенный звания "Золотой кольт", из кожи вон лез, чтобы произвести на меня впечатление, но страшно сконфузился, когда мои результаты оказались лучше.
9-миллиметровый "смит-вессон", "кольт", чешский револьвер "Глок", браунинг, винтовка Ремингтона: таков был арсенал Рильски. Прислушавшись к его советам - а может, и поддавшись охватившей его тревоге, - я без лишних споров согласилась на "кольт". Подобная пассивность вообще-то мне несвойственна, но в данном случае это даже доставило мне удовольствие, а когда комиссар случайно дотронулся до моей руки, вручая оружие, я испытала нечто сродни нежности. Хотя вряд ли - скорее я тоже волновалась и была напугана.
- Завтра в десять утра вас ждут в главном офисе "Нового Пантеона". Есть предположение, что к убийству Джанкьотти причастна эта мощная секта. Тем не менее мафиози вроде решительно настроены разделаться с серийным убийцей. Ох и достал же он их всех! Заставлял свои жертвы глотать свидетельства о рождении! Суньте "кольт" в сумочку, пока, сдается мне, вам ничего не грозит. Во всяком случае, не в их офисе. Повсюду ходите с оружием. Попову поручено обеспечивать вашу безопасность, так что не удивляйтесь, если он будет не слишком учтив. Ну… вы его знаете!
В принципе подобная навязчивая заботливость должна была меня раздосадовать либо утомить, но я ограничилась отказом от ужина, а перед тем, как отправиться спать, отчего-то прильнула к заботливому хозяину. Мне показалось, что мой жест вызвал в нем необычайный душевный подъем, но поскольку я с ног валилась от усталости, то не стала придавать этому значения.
Негодяи из "Нового Пантеона"
Директор комитета по связям с общественностью "Нового Пантеона", которого я тут же про себя окрестила Диркомом, принял меня в ультрасовременном здании, которому не помещало бы быть чуточку скромнее, в самом центре города. От разговора с этим подпевалой, уполномоченным не давать просочиться сведениям о существовании какого-либо подпольного бизнеса и выставлять напоказ благонамеренный фасад самой скандальной секты Санта-Барбары, я не ждала ничего, кроме разрешения на рандеву с самим гуру. Последний парил над общиной верных адептов в роскошном имении на берегу моря - Морском храме, куда вход непосвященным был запрещен. Ухватившись за потребность этих мерзавцев в благопристойном имидже в глазах парижской газеты, я особо подчеркнула, что лишь непосредственный контакт с его преподобием Саном мог бы развеять настойчивые и весьма тревожные сомнения общественности по поводу незаконных видов деятельности вышепоименованной персоны, не кажущей носа из своей резиденции.
- Незаконные виды деятельности! - Дирком изобразил показное возмущение, а его глаза за очками без оправы, придающими ему вид ассистента профессора, негодующе воззрились на меня.
- Ну да, коммерческие, сексуальные… - Не моргнув глазом парировала я. - У нас есть видеоматериалы.
Он тут же уставился на мою сумку внушительных размеров.
- Разумеется, они не со мной. Но у "Лэвенеман де Пари" имеются оригиналы. - Я врала напропалую, а поскольку слух о наличии видеоматериалов исходил из надежных источников, не мешало его заодно и проверить.
- Что за чушь! Не верьте! Это все липа, теперь можно изготовить все что угодно, при нынешнем-то состоянии техники! - Дирком был уже не столь любезен, как ему того хотелось в начале нашей беседы.
- В таком случае вы понимаете, насколько в данных условиях будет важно свидетельство очевидца?
Я продолжала настаивать еще несколько минут, в течение которых невидимые камеры снимали меня с разных ракурсов, а остекленевший взгляд Диркома давал понять, что мне крупно повезет, если я подобру-поздорову унесу ноги из этой западни.
- О да! Преподобный Сан - великий молитвенник, вы будете ослеплены и им самим, и его окружением. Вот только, боюсь, вы не захотите покинуть храм, однажды побывав там! - Ухмылка, точно змея, скользнула по его губам.
- Я тоже этого опасаюсь, - расплылась я в самой очаровательной из своих улыбок, при этом торопливо выбираясь из-за стола.
- Я вас провожу. - Вежливость его стала ледяной. Взгляды сотрудников, полные ненависти, страха либо фанатизма - уж и не знаю, чего в них было больше, - в коридорах и лифтах, до самого паркинга. - Я сегодня же донесу вашу просьбу до его преподобия. - Он приложился к ручке и открыл дверцу такси.
Не успела я, склонившись к шоферу, назвать адрес, по которому меня следовало доставить, как прогремело несколько выстрелов. Они донеслись из-за вереницы припаркованных автомобилей и прекратились только тогда, когда магазин, по всей видимости, полуавтоматического оружия, был полностью разряжен. На тротуаре лежат Дирком, очки его превратились в кучку осколков. Я бросилась к нему, направив "кольт" в сторону прячущегося стрелка. Открытые глаза Диркома неподвижно уставились в дрожащий от жары воздух. Его белая рубашка была продырявлена в нескольких местах, из правого виска вытекала обильная струя крови, пуля угодила в череп.
- Ложись! Ложись! - Попов сбил меня с ног и повалил на землю между такси и соседним "фордом", за которым, видимо, он устроил свой наблюдательный пункт.
Как раз вовремя, поскольку прогремела новая очередь выстрелов, только теперь в другом конце паркинга, и две машины сорвались с места.
- Пусть их, сводят свои счеты, нам же лучше отсюда убраться. - Доблестный помощник Рильски облегченно вздохнул и потащил меня к полицейской машине.
Мы без сожалений покинули место преступления.