Расследование ведет уже полюбившийся читателям инспектор Алан Грант. В романе "Исчезновение" Грант пробует отыскать бесследно пропавшего молодого человека. А это не менее сложно, чем ответить на вопрос: "Можно ли любить, не теряя головы?"
Содержание:
-
Глава 1 1
-
Глава 2 3
-
Глава 3 5
-
Глава 4 7
-
Глава 5 10
-
Глава 6 11
-
Глава 7 13
-
Глава 8 14
-
Глава 9 16
-
Глава 10 18
-
Глава 11 19
-
Глава 12 23
-
Глава 13 25
-
Глава 14 28
-
Глава 15 30
-
Глава 16 32
-
Глава 17 34
-
Глава 18 36
-
Глава 19 38
-
Примечания 41
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ
Глава 1
Поставив ногу на первую ступеньку лестницы, Грант остановился и прислушался к крикам, доносившимся с верхнего этажа. Крики сопровождались непрерывным глухим гулом, похожим на тот, что издает разбушевавшаяся стихия, например лесной пожар или вышедшая из берегов река. Ноги Гранта отказывались нести его наверх, и он сделал из этого неизбежный вывод: вечеринка удалась.
Он пришел сюда не ради вечеринки. Литературные сборища, даже самые солидные, с хересом, были не во вкусе Гранта. Он пришел сюда забрать Марту Халлард, чтобы повести ее обедать. Обычно, правда, полицейские не водят обедать ведущих актрис, выступающих в Хаймаркете и "Олдвике", даже если этот полицейский - инспектор уголовного розыска из Скотланд-Ярда. Столь привилегированное положение Гранта объяснялось тремя причинами, и он знал их - все три. Во-первых, он был весьма видным мужчиной, во-вторых, мог себе позволить обед у Лорана, и, в-третьих, Марте Халлард было не так-то легко заполучить кавалера. Она занимала заметное место в театральной среде, была необыкновенно элегантна, но мужчины боялись ее. Поэтому, когда Грант, тогда еще сержант уголовного розыска, в связи с делом об украденных драгоценностях появился в жизни Марты, она проследила, чтобы потом он уже не исчезал. И Грант с радостью остался. Если он был полезен Марте в качестве кавалера, когда ей требовался таковой, она была еще более полезна ему в качестве окна в мир. Чем больше окон в мир имеет полицейский, тем, естественно, лучше он может выполнять свою работу, и Марта как бы служила прорезью для глаз в капюшоне прокаженного, через которую Грант мог заглянуть в театральный мир.
Шум успешно протекавшей вечеринки выплескивался через открытые двери на лестничную площадку. Грант остановился и окинул взглядом орущих людей, плотно, как сельдь в банке, набившихся в длинную, убранную в георгианском стиле комнату. Как бы ему выудить оттуда Марту?
Сразу за дверьми, явно ошарашенный тем, что перед ним оказалась сплошная стена говорящих и пьющих представителей человечества, стоял молодой человек. Вид у него был совершенно потерянный. Шляпу свою он все еще держал в руках, значит, только что пришел.
- Затруднения? - спросил Грант, поймав его взгляд.
- Я забыл свой мегафон, - ответил молодой человек.
Он произнес это слегка растягивая слова и не утруждая себя попыткой перекричать общий шум. Однако благодаря высокому тембру голос молодого человека оказалось легче расслышать, чем если бы он орал. Грант, уже с одобрением, снова взглянул на него.
"Очень красивый молодой человек, - присмотревшись, отметил Грант. - Слишком светловолос для настоящего англичанина. Может быть, норвежец?"
Или американец. Что-то заокеанское было в том, как он произнес "забыл".
За окном уже начал синеть ранний весенний вечер и зажглись фонари. Сквозь туман сигаретного дыма в дальнем конце комнаты Грант смог разглядеть Марту, слушавшую Таллиса, драматурга. Он рассказывал ей о своих персонажах так, словно это были члены королевской семьи. Гранту не нужно было слышать Таллиса, он и так знал, что тот говорит о своих персонажах. Таллис всегда говорил только об этом. Таллис мог, не задумываясь, сказать, что сотворил второй состав труппы с его "Ужином для троих" в первый день Пасхи в Блэкпуле в 1938 году. Марта перестала даже делать вид, будто слушает. Уголки ее рта были опущены. Грант подумал, что она безусловно заслужила орден D.B.E. Однако, если это не произойдет в самое ближайшее время, Марте, увы, придется, делать пластическую операцию. Он решил оставаться там, где стоял, пока не удастся поймать ее взгляд. Они оба были высокого роста и могли переглядываться поверх голов остальной толпы.
По укоренившейся профессиональной привычке полицейского Грант обежал глазами разделявших их людей, но ничего интересного не обнаружил. Обычное сборище. Весьма процветающая издательская фирма "Росс и Кромарти" отмечала выход в свет двадцать первой книги Лавинии Фитч, а поскольку фирма процветала в большой степени благодаря Лавинии, то и напитков было много, и гости были солидные. Солидные - в смысле хорошо одетые и с громкими именами, так сказать. Публику, которая завоевала положение в обществе лишь недавно, не приглашали отмечать рождение "Любовника Морин" и пить шерри господ Росса и Кромарти. Даже Марта, несомненно кавалер ордена Британской империи в ближайшем будущем, была здесь только потому, что в деревне жила по соседству с Лавинией. А Марта, благослови Господь ее черно-белую элегантность и недовольный вид, скорее, чем кто-либо другой в этой комнате, могла претендовать на принадежность к высшему классу. Так что, вероятно, этот незнакомый ему молодой человек помимо своей миловидности обладал еще чем-то. Интересно, как он зарабатывает себе на жизнь? Актер? Но актер не будет в полном недоумении стоять с краю. И что-то просквозило в его замечании о мегафоне и в отстраненности, с которой он наблюдал происходящее и которая как бы отделяла его от толпившихся вокруг людей. Возможно ли, подумал Грант, чтобы такие скулы пропадали в брокерской конторе? Или это мягкий свет дорогих ламп господ Росса и Кромарти очертил так красиво прямой нос и прямые светлые волосы, а при дневном свете молодой человек выглядел бы менее привлекательным?
- Вы мне не скажете, - вдруг обратился он к Гранту, по-прежнему не повышая голоса, - кто здесь мисс Лавиния Фитч?
Лавиния, маленькая женщина с желтоватой кожей, стояла у среднего окна. Она купила себе для этого случая модную шляпку, но ничего не сделала, чтобы приспособить ее к своей голове, и шляпка торчала на ее взлохмаченных рыжих волосах, похожих на воронье гнездо. Казалось, будто шляпка упала на них откуда-то сверху, из окна, когда хозяйка шла по улице. На лице у Лавинии Фитч было обычное выражение радостного изумления - и никакой косметики.
Грант показал на нее молодому человеку.
- Вы впервые в Лондоне? - спросил он, заимствуя фразу из добропорядочных вестернов. Вежливая форма "мисс Лавиния Фитч" могла родиться только в США.
- Вообще-то, я ищу племянника мисс Фитч. Я смотрел в телефонном справочнике, но там его нет, вот я и надеялся, что увижу его здесь. Вы случайно не знакомы с ним, мистер…?
- Грант.
- Мистер Грант?
- Я знаю его в лицо. Здесь его нет. Вы ведь имеете в виду Уолтера Уитмора?
- Да. Уитмор. Я его совсем не знаю, но мне очень хотелось бы увидеться с ним, потому что у нас есть - я хочу сказать, был - общий друг. Мне казалось, он придет сюда. Вы совершенно уверены, что его здесь нет? Народу-то тут много.
- В этой комнате его нет. Уверен, потому что Уитмор такого же высокого роста, как я. Но он может быть где-нибудь поблизости. Послушайте, вам стоит подойти к мисс Фитч. Мы, наверное, сможем пробиться сквозь баррикады, если проявим решимость.
- Тогда тараньте, а я постараюсь проскользнуть, - заявил молодой человек, имея в виду разницу их весовых категорий. - Это очень мило с вашей стороны, мистер Грант, - добавил он, когда они вынырнули где-то на полпути - вдохнуть воздуха и оказались притиснуты друг к другу живой изгородью из чужих локтей и плеч. Потом он рассмеялся, увидев беспомощность Гранта. А Грант неожиданно смутился. Так смутился, что тут же повернулся и стал проталкиваться сквозь человеческие джунгли к просвету у среднего окна, где стояла Лавиния Фитч.
- Мисс Фитч, - произнес Грант, - здесь молодой человек очень хочет поговорить с вами. Он пытается найти вашего племянника.
- Уолтера? - спросила Лавиния, и ее заостренное личико потеряло туманное выражение безотносительного благорасположения ко всем вообще и приобрело реальную заинтересованность.
- Меня зовут Сирл, мисс Фитч. Я приехал из Штатов в отпуск, и мне хотелось повидать Уолтера, потому что Куни Уиггин был и моим другом тоже.
- Куни! Вы друг Куни? О дорогой, Уолтер будет в восторге, просто в восторге. О, какой приятный сюрприз посреди всего этого… Я хочу сказать, все так неожиданно. Уолтер обрадуется. Вы говорите - Сирл?
- Да. Лесли Сирл. Я не нашел Уолтера в справочнике.
- Да, в городе у него только pied-a-terre. Он живет в Сэлкотт-Сент-Мэри, как и все мы. Знаете, там у него ферма. Ферма, о которой он делает радиопередачи. Вообще-то, это моя ферма, но он занимается ею и рассказывает о ней по радио, и… У него сегодня передача во второй половине дня, поэтому он и не пришел на вечеринку. Вы должны приехать к нам и погостить. Приезжайте на этот уик-энд. Поедемте сегодня вечером вместе с нами!
- Но вы же не знаете, а вдруг Уолтер…
- Вы ведь не приглашены куда-нибудь на этот уик-энд?
- Нет, нет. Но…
- Вот и хорошо. Уолтер будет возвращаться из студии, а вы можете поехать с Лиз и со мной в нашей машине. Вот Уолтер удивится! Лиз! Лиз, дорогая моя, где ты? Где вы остановились, мистер Сирл?
- В "Уэстморленде".
- Что может быть удобнее! Лиз! Где же Лиз?
- Я здесь, тетя Лавиния.
- Лиз, дорогая, это Лесли Сирл. Он едет к нам на уик-энд. Ему хочется встретиться с Уолтером, потому что оба они были друзьями Куни. А сегодня пятница, и мы все едем в Сэлкотт-Сент-Мэри, чтобы прийти в себя от… чтобы пожить славно, спокойно, мирно, так что ничего не может быть удобнее. Поэтому, Лиз, дорогая, отвези его в "Уэстморленд", помоги ему уложить вещи, и возвращайтесь за мной, ладно? К тому времени эта… вечеринка наверняка закончится, вы сможете забрать меня, и мы поедем вместе в Сэлкотт. То-то удивится Уолтер!
Грант заметил, что молодой человек с интересом взглянул на Лиз Гарроуби, и слегка призадумался. Лиз была простенькой девушкой небольшого роста, со смугловатым лицом. Правда, у нее были замечательные глаза, ярко-голубые, цвета вероники, совершенно удивительные, и такое лицо, что всякому мужчине захотелось бы пройти по жизни с женщиной, у которой такое лицо. Она была славной девушкой, Лиз. Но не той особой, на которую молодые люди немедленно обращают внимание. Может быть, до Сирла просто дошли слухи о ее помолвке, и он смотрел на нее, потому что это невеста Уолтера Уитмора. Грант потерял интерес к семейству Фитч, как только заметил, что Марта увидела его. Он показал глазами, что встретит ее у дверей, и снова нырнул в удушливые волны человеческого моря. Марта, из них двоих обладавшая более безжалостным характером, преодолела дистанцию до двери вдвое быстрее и ждала Гранта у входа.
- Кто этот красивый молодой человек? - спросила она, оглянувшись, когда они продвигались к лестнице.
- Он ищет Уолтера Уитмора. Говорит, что он друг Куни Уиггина.
- "Говорит"? - повторила Марта с оттенком язвительности, направленной не на молодого человека, а на Гранта.
- Осторожность полицейского, - сказал Грант извиняющимся тоном.
- А кто такой Куни Уиггин?
- Куни был одним из известнейших фоторепортеров в Штатах. Его убили, когда он снимал очередную драку на Балканах год или два назад.
- Все-то вы знаете.
У Гранта на кончике языка вертелось: "Это знают все, кроме актрис", но ему нравилась Марта. Вместо этого он сказал:
- Я понял так, что он отправляется в Сэлкотт на уик-энд.
- Красивый молодой человек? Ну-ну. Надеюсь, Лавиния понимает, что делает.
- А что плохого в том, что он там будет?
- Не знаю, но мне кажется, они рискуют собственной удачей.
- Удачей?
- Все получилось так, как им хотелось, не правда ли? Уолтер спасся от Маргерит Мэрриам и собирается осесть, женившись на Лиз. Вся семья вместе в старой усадьбе - сплошная идиллия, не передать словами. Не время приводить в дом бесподобно красивых молодых людей, сдается мне.
- Потрясающих, - пробормотал Грант, еще раз задумавшись над тем, что так смутило его в облике Сирла. Вряд ли просто красивое лицо. Смазливой внешностью полицейского не удивить.
- Держу пари, Эмма только взглянет на него - и выставит из дома в понедельник утром, сразу после завтрака, - заявила Марта. - Ее любимица Лиз выходит замуж за Уолтера, и Эмма сделает все, чтобы этому ничто не помешало.
- Лиз Гарроуби не произвела на меня особого впечатления. Не понимаю, чего миссис Гарроуби беспокоиться.
- И не поймете. Этот юноша произвел впечатление на меня за какие-то тридцать секунд на расстоянии в двадцать ярдов, а меня считают практически непробиваемой. Кроме того, я никогда не поверю, что Лиз и правда влюбилась в это бревно. Просто она хотела подлечить его разбитое сердце.
- А оно было здорово разбито?
- Встряска была изрядная, должна сказать. Как и следовало ожидать.
- Вы когда-нибудь играли на сцене с Маргерит Мэрриам?
- О да, много раз. Мы вместе довольно долго играли в "Прогулке в темноте". Вон идет такси.
- Такси! Как вы относились к ней?
- К Маргерит? Она, без сомнения, была сумасшедшая.
- Как - "сумасшедшая"?
- На все сто.
- В каком смысле?
- Вы имеете в виду, как это проявлялось? О, полное безразличие ко всему, кроме того, чего ей хотелось в данный момент.
- Это не сумасшествие. Это просто криминальный способ мышления в своем самом чистом проявлении.
- Ну, вам виднее, дорогой. Может быть, она была преступницей manque. Но что несомненно, так это то, что она была сумасшедшей, как старатель-одиночка. Даже Уолтеру Уитмору я не пожелала бы страшной судьбы оказаться ее мужем.
- За что вы терпеть не можете любимца британской публики?
- Дорогой, я не переношу, как он тоскует. Это было достаточно скверно, когда он тосковал среди чабреца на склонах Эгейских холмов, а пули свистели у него над ухом. Я всегда подозревала, что он делал это щелкая бичом…
- Марта, вы потрясаете меня.
- Нисколько, дорогой, нисколько. Вы знаете это не хуже меня. Когда в нас - во всех! - стреляли, Уолтер позаботился о том, чтобы иметь возможность спрятаться в славной комнатке в пятидесяти футах под землей. А каждый раз, чуть только опасность миновала, Уолтер вылезал из своего маленького убежища и усаживался на поросший чабрецом склон холма - с микрофоном и бичом, с помощью которого он изображал, как свистят пули.
- Боюсь, вскоре мне придется взять вас на поруки.
- За убийство?
- Нет, за клевету.
- И за это надо брать на поруки? Я думала, что это совершенно джентльменский поступок, за который в худшем случае могут лишь вызвать в суд.
Грант подумал о том, как все же неподражаемо невежество Марты.
- Хотя это могло быть и убийство, - произнесла Марта тем воркующе-задумчивым голосом, который принес ей сценическую известность. - Пожалуй, я бы могла вынести чабрец и пули, но теперь, когда он взялся девяносто девять лет рассуждать о весенних всходах, дятлах и всем таком прочем, он вырастает до размеров общественной угрозы.
- Зачем вы его слушаете?
- Ну, в этом есть что-то отвратительно-притягательное. Человек думает: ладно, это уже предел безобразия, хуже не может быть ничего. А на следующей неделе слушает и видит, что может быть хуже. Так что на следующей неделе уже слушаешь, может ли быть еще хуже. Это ловушка. Настолько мерзко, что невозможно выключить. С нетерпением ждешь очередной порции безобразия, и еще следующей. И когда он объявляет о конце передачи, все еще слушаешь.
- Марта, а это не может быть просто профессиональной ревностью?
- Вы считаете, что этот тип - профессионал? - переспросила Марта, понизив тон на квинту, так что ее голос затрепетал и в нем отразились и накопленный за долгие годы репертуар, и зубрежка местных говоров, и воскресные поезда, и отчаянно скучная аудитория в холодных, темных театральных залах.
- Нет, я считаю, что он просто актер. Актер природный, бессознательный, который превратил себя в притчу во языцех, не прикладывая к этому особых усилий. Я могу понять, что вам это не нравится. А что восхищало в нем Маргерит?
- Это я вам объясню. Его преданность. Маргерит нравилось обрывать крылышки у мух. Уолтер позволял рвать себя на части, уходил, но потом снова возвращался, чтобы повторить все сначала.
- Но как-то раз не вернулся.
- Да.
- Из-за чего произошла последняя ссора, вы не знаете?
- Не думаю, чтобы такая ссора была. Скорее он просто сказал ей, что с него хватит. По крайней мере, так он объяснил на следствии. Кстати, вы читали некрологи?
- Наверное, в свое время читал. Сейчас не помню.
- Проживи Маргерит еще десять лет, она удостоилась бы только нескольких маленьких заметок на последних страницах. А так ей расточали комплименты, большие, чем Дузе: "Пламя гения угасло, и мир стал беднее", "У нее была легкость сорвавшегося листка и грациозность ивы, качающейся на ветру". Такие вот перлы. Удивлялись, что в газетах не было черных рамок. Скорбь практически приняла национальные масштабы.
- Грандиозная разница между всем этим и Лиз Гарроуби.
- Милая, славная Лиз. Если Маргерит Мэрриам была слишком плоха даже для Уолтера Уитмора, Лиз слишком хороша для него. Уж слишком хороша. Я была бы счастлива, если бы этот красивый молодой человек увел ее у него из-под носа.
- Почему-то я не могу представить себе вашего "красивого молодого человека" в роли супруга, а вот Уолтер будет прекрасным мужем.
- Дорогой мой, Уолтер будет делать об этом передачи. Об их детях, о полках, которые он приладил в буфетной, и как развиваются выпуклости маленькой женщины, и какие узоры мороз нарисовал на окнах детской. Ей было бы гораздо безопаснее с… как вы сказали, его зовут?