Грант без всякого удовольствия доел очень вкусный пудинг с вареньем и опять вышел на солнечный свет. Когда он заходил в "Белый Олень" на ленч, улицы кишели толпами субботних покупателей, теперь они были пусты, а лавки закрыты. Грант выехал из городка и еще раз пожалел, что не может отправиться на рыбалку. Как это он выбрал профессию, при которой нельзя рассчитывать на свободный вечер в субботу? Полмира сейчас спокойно сидит и наслаждается ранним солнечным вечером, а он должен провести его занимаясь ерундой, задавая вопросы, которые ни к чему не приведут.
Грант ехал обратно в Сэлкотт в очень дурном расположении духа. Только Дора Сиггинс слегка развеселила его. Он подобрал Дору сразу за городом на длинном скучном огороженном участке, где шоссе милю или чуть больше шло параллельно реке.
Издали Грант принял фигурку, что брела по дороге, за мальчишку, который тащит мешок с инструментами, но, подъехав ближе и притормозив в ответ на поднятый большой палец, обнаружил, что это девушка в рабочих брюках, с большой хозяйственной сумкой в руках. Девушка несколько развязно ухмыльнулась и проговорила:
- Вы спасли мне жизнь, право слово! Я опоздала на автобус, потому что покупала обувку для сегодняшней танцульки.
- О! - произнес Грант, глядя на пакет, не поместившийся в битком набитой сумке. - Хрустальные?
- Не для меня, - сказала девушка, захлопывая дверь и удобно устраиваясь на сиденье. - Всякое там "домой-к-полуночи" - не для меня. И потом, знаете, башмачок был вовсе не хрустальный. Он был меховой. Французский или что-то вроде. Мы учили про это в школе.
Интересно, подумал Грант, остались ли у современной молодежи хоть какие-нибудь иллюзии? На что будет похож мир без сказки? Или для современного ребенка прелестная иллюзия того, что он сам - фигура первостепенного значения, вытеснила прежние, более абстрактные фантазии? От этой мысли настроение Гранта значительно улучшилось.
По крайней мере соображают они быстро, современные дети. Наверное, благодаря кино. Они, завсегдатаи кинотеатров, покупающие билеты за один-два пенса, всегда успевают целиком уловить смысл происходящего, пока передние ряды только нащупывают его. Его, Гранта, пассажирка подхватила замечание о хрустальной туфельке без секундного размышления.
Она оказалась веселой девчонкой. Несмотря на то что проработала всю неделю, а потом опоздала на автобус, да еще в субботу, когда полдня свободны, она не унывала и выложила все о себе без всяких вопросов со стороны Гранта. Ее зовут Дора Сиггинс, и она работает в прачечной. У нее есть приятель, он работает в гараже в Сэлкотте, и они собираются пожениться, как только приятель получит повышение, что должно произойти к Рождеству, если все будет так, как они рассчитывают.
Когда спустя изрядное время Грант послал Доре Сиггинс коробку шоколада как анонимный знак благодарности за помощь, которую она ему оказала, он от всей души надеялся, что это не приведет к недоразумению и ссоре с приятелем, который надеялся на повышение к Рождеству.
- Вы коммерсант? - спросила девушка, исчерпав факты собственной биографии.
- Нет, - ответил Грант. - Я полицейский.
- Ну да! - не поверила она, но потом, пораженная мыслью, а вдруг он говорит правду, стала внимательно оглядывать внутренность машины.
- Ффу-у! - произнесла она наконец. - Пусть меня повесят, если это не так!
- А что вас убедило? - с любопытством спросил Грант.
- Все вылизано, - ответила девушка. - Только у пожарных и у полиции есть свободное время, чтобы так надраивать машину. А я думала, полиции запрещается подсаживать.
- Вы, наверное, имеете в виду почтовые машины. Вот и Сэлкотт на горизонте. Где вы живете?
- Дом с дикой вишней. Господи Боже, и сказать не могу, как я рада, что не пришлось топать эти четыре мили. А вы гонитесь за шпионом?
- Нет, - улыбнулся Грант и поинтересовался, почему она так решила.
- О, вы в обычном костюме и все такое. Подумала, может, вы на денек отправились по своим делишкам. Вам бы надо обзавестись одной штукой, как у американской полиции.
- Какой? - спросил Грант, останавливаясь против дома с дикой вишней.
- Сиреной, чтоб орала, когда вы едете.
- Упаси Боже, - ужаснулся Грант.
- А мне всегда хотелось промчаться по улицам с сиреной и посмотреть, как все будут бросаться врассыпную.
- Не забудьте свои туфли, - напомнил Грант, указывая на пакет, лежащий на сиденье.
- Ой, что вы, нет! Спасибо! Тысячу спасибо за все! Никогда в жизни не скажу дурного слова о полиции!
Она побежала по дорожке к дому, остановилась, помахала Гранту рукой и исчезла.
А он пошел в деревню продолжать собирать алиби.
Глава 13
Когда без четверти семь Грант входил в Милл-Хаус, у него было ощущение, будто он просеял Сэлкотт сквозь мелкое сито, но в сите ничего не осталось. Он получил точный срез жизни в Англии, и это сильно обогатило его представление о людях. Однако в направлении решения задачи, порученной ему, он не продвинулся ни на шаг.
Марта приветствовала Гранта своим воркующим глубоким контральто, и он сразу окунулся в атмосферу мира и покоя. Гостиная Милл-Хаус нависала над рекой, и днем казалось, что обстановка комнаты плывет в колеблющемся зеленоватом свете, словно находится под водой. Однако сегодня вечером Марта задернула занавески, чтобы в комнату не проникали ни последние лучи закатного солнца, ни отблеск реки. Марта приготовила убежище, дышащее теплом и покоем, и усталый и сбитый с толку Грант был ей благодарен за это.
- Я так рада, что исчез не Уолтер, - проговорила Марта, взмахом руки - своим излюбленным жестом - указывая Гранту на кресло и принимаясь разливать шерри.
- Рады? - с недоумением повторил Грант, помнивший, каково было мнение Марты об Уолтере.
- Если бы исчез Уолтер, меня бы заподозрили в том, что я его убила, а так все будут думать, что я его номинальный компаньон.
Грант подумал, что заподозрить Марту в том, что она чей-то номинальный компаньон, все равно что будить спящую собаку.
- Теперь я могу со стороны наблюдать, как вертятся колеса судьбы. Вы блестяще исполнили свою роль, дорогой?
- Я провалился, - ответил Грант сердито, но Марта не обратила на его дерзость никакого внимания.
- У вас такое чувство только потому, что вы устали и голодны. А может, еще и страдаете расстройством желудка после того, как два дня питались в "Белом Олене". Сейчас я оставлю вас наедине с графином шерри и спущусь за вином. Холодное мозельское из подвала. Кухня - под этой комнатой, а подвал под кухней, так что вино там такое же холодное, как вода в реке. О Господи, ведь я же дала себе слово, что сегодня не буду больше думать о воде в реке. Я задернула занавески, чтобы не пускать сюда реку. Я уже не так безумно привязана к реке, как раньше. Быть может, мы оба почувствуем себя лучше после мозельского. А после того как я принесу вино из подвала, я приготовлю вам омлет, какой только я умею готовить, и мы устроимся поудобнее. Так что отдыхайте и постарайтесь, чтобы к вам вернулся аппетит. Если шерри покажется вам недостаточно сухим, там в буфете есть "Тис Пепе". Но мне кажется, его хвалят незаслуженно.
Марта ушла, и Грант в душе поблагодарил ее за то, что она не стала мучить его вопросами, которые наверняка тучей роились у нее в голове. Марта - женщина, которая не только знает толк в хорошей пище и хорошем вине, но еще и обладает природным здравым смыслом, а это уже полпути к тому, чтобы быть доброй. Грант никогда так ясно не видел достоинств Марты, как оказавшись в этом ее несколько необычном загородном доме.
Он откинулся в кресле под лампой, вытянул ноги к камину с уложенными в нем поленьями, и напряжение стало отступать. Было тепло и очень тихо. Шум реки не доносился в комнату - Рашмер текла неслышно. Раздавалось только потрескивание огня. На кушетке напротив Гранта лежала газета, а за его спиной стоял книжный шкаф. Однако Грант слишком устал, чтобы потянуться за газетой или достать книгу. Рядом с креслом висела полка с различными справочниками. Грант лениво прочел их названия и наткнулся на лондонский телефонный справочник. Вид этих знакомых томов направил ход его мыслей в новое русло. Когда он сегодня вечером говорил с Ярдом, ему сказали, что кузина Сирла пока еще не побеспокоилась связаться с ними. Этому, конечно, никто не удивился. Новости были опубликованы лишь сегодня утром, а кузина-художница могла пребывать где угодно - от острова Сицилия до фермы в Камберленде. Она вообще могла не читать газет. И если уж на то пошло, ей могло быть совершенно безразлично, какая судьба постигла ее кузена. В конце концов, ведь Сирл откровенно сказал, что они не испытывают привязанности друг к другу.
Однако Гранту очень хотелось поговорить с кем-нибудь, кто знал прошлое Сирла или по крайней мере хоть что-то из этого прошлого.
Поэтому теперь, когда он сбросил напряжение и впервые за два дня мог никуда не спешить, Грант протянул руку за томом на букву "С" на тот случай, если кузина живет в Лондоне и они с Сирлом - дети родных братьев. Полистав справочник, Грант нашел фамилию Сирл. В книге значилась некая мисс Сирл, которая жила на Холли-Пэйвмент. Холли-Пэйвмент находилась в Хэмпстеде - известной колонии художников. Движимый внезапным импульсом, Грант снял трубку и попросил разговор с Лондоном.
- Через час. Вам позвонят, - сообщил торжествующий голос на другом конце провода.
- Срочно, - сказал Грант и назвал номер своего удостоверения.
- О! - произнес голос разочарованно, но задорно. - О! Хорошо, я посмотрю, что смогу сделать.
- Наоборот, - сказал Грант, - это я посмотрю, что вы можете сделать. - И повесил трубку.
Он поставил телефонный справочник на место и вытащил "Кто есть кто в театре", собираясь развлечься в ожидании Марты. Кое-что в этой книге заставило Гранта почувствовать себя очень старым. Актеры и актрисы, о которых он никогда не слышал, имели уже длинный список успешно сыгранных ролей и хорошую репутацию. Перечисление достижений тех, кто был ему знаком, занимало по нескольку страниц на каждого и уже уходило в призрачное прошлое. Грант начал выискивать знакомые имена, как это делают по индексам - приложениям к биографиям. Тоби Таллис, сын Сиднея Таллиса и его жены Мэри (Спик). Удивительно, что такое общенациональное достояние, как Тоби Таллис, был некогда зачат и пришел в этот мир обычным способом. Грант заметил, что ранний этап карьеры Тоби был скромно обозначен: "Одно время работал актером". Прежние коллеги Тоби - Грант знал об этом - горячо отрицали его даже самую приблизительную принадлежность к актерской профессии. С другой стороны, подумал Грант, вспомнив сегодняшнее утро, вся жизнь Тоби была "действом". Он создал для себя роль и с тех пор играл ее.
Грант удивился также, обнаружив, что Маргерит Мэрриам - дочь Джеффри Мэрриама и его жены Бренды (Маттсон) - оказалась значительно старше, чем можно было предположить, судя по ее хрупкой внешности. Может быть, поживи она подольше, этот облик мальчишки-подростка перешел бы в обычную худобу, а ее власть над сердцами публики пошла бы на убыль. Несомненно, именно это имела в виду Марта, когда сказала, что если бы Маргерит прожила еще десять лет, ее некролог был бы таким же пустым, как левая сторона книжного форзаца.
Марта - дочь Джервиза Уин-Стратта, члена палаты лордов, состоявшего на государственной службе, и его жены Энн (Халлард) - была, конечно, истинной аристократкой. Она воспитывалась в лучших школах и прокралась на подмостки через заднюю дверь, воспользовавшись уроками ораторского искусства, как и многие ее предшественницы. Грант мысленно выразил надежду, что в следующем издании - или через одно - за именем Марты будут стоять буквы D. В. Е. и это послужит утешением Джервизу Уин-Стратту и его жене Энн за то, что четверть века назад дочь обманула их ожидания.
Грант не успел еще снять сливки с придуманного им развлечения, предоставляемого этим прелестным томом, как зазвонил телефон.
- Лондон на проводе. Говорите, пожалуйста, - услышал он голос телефонистки.
- Хэлло, - сказал Грант. - Могу я поговорить с мисс Сирл?
- Мисс Сирл слушает, - произнес приятный, хорошо поставленный голос.
- Мисс Сирл, извините, пожалуйста, что беспокою вас, но нет ли у вас кузена, которого зовут Лесли Сирл?
- Есть, но если он занял у вас деньги, вы, напрасно тратите время, надеясь, что я верну вам их.
- О нет, ничего похожего. Ваш кузен исчез, когда гостил у друзей в деревне, и мы подумали, вдруг вы поможете найти его. Моя фамилия Грант. Я инспектор уголовного розыска Скотланд-Ярда.
- О! - протянул голос задумчиво, но отнюдь не обескураженно. - Право, не знаю, чем я могу вам помочь. Лесли и я никогда не были особенно близки. Он всегда был мне не по вкусу, а я - ему.
- Мне бы хотелось прийти и поговорить с вами о нем. Быть может, вы будете дома завтра во второй половине дня? Я бы приехал.
- Ну, завтра во второй половине дня я собиралась на концерт в "Альберт-холл".
- О, тогда я мог бы зайти перед самым ленчем, если это вас устроит.
- Вы очень сговорчивы для полисмена, - заметила кузина Сирла.
- Преступники считают иначе, - ответил Грант.
- Я полагала, проявлять сговорчивость по отношению к преступникам - альфа и омега тактики Скотланд-Ярда. Ладно, инспектор. Я не пойду на концерт. Он и правда не очень интересный.
- Вы будете дома, если я приду?
- Да, буду.
- Это очень любезно с вашей стороны.
- Этот хваленый фотограф не прихватил с собой фамильные драгоценности, уходя?
- Нет, о нет. Он просто исчез.
Она слегка фыркнула. Очевидно, что бы ни рассказала мисс Сирл Гранту о своем кузене, она не станет скрывать факты и лгать ради благопристойности.
Как только Грант повесил трубку, вернулась Марта. Впереди нее шел маленький мальчик и нес дрова. Он аккуратно уложил поленья в камин и уставился на Гранта.
- Томми хотел бы кое о чем попросить вас, - проговорила Марта. - Он знает, что вы - сыщик.
- О чем, Томми?
- Вы не покажете мне свой револьвер, сэр?
- Показал бы, будь он у меня с собой. Но, к сожалению, он в ящике в Скотланд-Ярде.
Томми, казалось, был поражен в самое сердце.
- Я думал, он у вас всегда при себе. У фараонов в Америке - всегда. А вы умеете стрелять, сэр?
- Умею, - улыбнулся Грант, снимая этим ужасные подозрения, которые начали зарождаться в голове ребенка. - Я вот что предлагаю: когда ты следующий раз будешь в Лондоне, приходи в Скотланд-Ярд, и я покажу тебе револьвер.
- Я могу прийти в Ярд! О, спасибо! Большое спасибо, сэр! Это будет просто классно!
Томми ушел, вежливо пожелав доброй ночи, окутанный радостной аурой в фут толщиной.
- А родители думают, что они могут излечить мальчишек от любви к огнестрельному оружию, если не станут дарить им игрушечных солдатиков, - вздохнула Марта, ставя омлет на стол. - Садитесь есть.
- Я должен вам за разговор с Лондоном.
- А я-то думала - вы будете отдыхать.
- Я и отдыхал, но мне в голову пришла одна мысль, и это, пожалуй, первый шаг, который может привести к решению задачки, с тех пор как я занялся ею.
- Ладно! - проговорила Марта. - Так что теперь радуйтесь, и пусть ваши пищеварительные соки делают свою работу.
Маленький круглый стол придвинули к очагу, для украшения трапезы и создания настроения на него поставили свечи, и в спокойной дружеской обстановке они стали ужинать. Вошла миссис Трапп с цыпленком, была представлена Гранту и многословно поблагодарила его за приглашение Томми. Больше их никто не беспокоил. За кофе разговор коснулся Сайласа Уикли и странного образа жизни в доме в проулке.
- Сайлас гордится, что живет жизнью "рабочего класса", хотя никто не понимает, что это значит. Ни один из его детей, он считает, не должен начинать в лучших условиях, чем были у него самого. Он ужасно скучен, когда толкует о том, что вышел из начальной школы. Можно подумать, что он - первый со дня основания университета, кто поступил в Оксфорд, окончив начальную школу. Он - классический случай перевернутого снобизма.
- А что он делает с деньгами, которые зарабатывает?
- Бог знает. Возможно, закапывает их под полом хижины, в которой работает. Никому никогда не разрешается переступать порог этой хижины.
- Я беседовал с ним в этой хижине сегодня утром.
- Алан! Вы умница! И что там внутри?
- Один известный писатель и очень мало результатов его работы.
- Я думаю, он исходит кровавым потом, когда пишет. Понимаете, у него совершенно нет воображения. Я хочу сказать, он не может представить себе, как работает мозг другого человека. Поэтому все его ситуации и реакция его персонажей на ситуации - сплошные клише. Он продается благодаря своей "близости к земле", своей "стихийной силе". Господи, спаси нас всех! Давайте отодвинем стол и сядем поближе к огню.
Марта открыла буфет и, превосходно имитируя мальчишку-разносчика, продающего всякую всячину с лотка на железнодорожной платформе, произнесла:
- "Драмбуи", бенедиктин, стрега, "Гранд Марнье", "Боло", шартрез, сливовица, арманьяк, коньяк, ракия, кюммель, разнообразные французские сиропы невыразимой сладости и сердечное средство миссис Трапп - имбирная настойка.
- Вы намереваетесь проникнуть в тайны Департамента уголовного розыска?
- Нет, дорогой, я предлагаю отдать должное вашему вкусу. Вы один из немногих знакомых мне мужчин, кто обладает этой штукой.
Она поставила на поднос шартрез и ликерные рюмки и удобно устроилась на кушетке, вытянув свои длинные ноги.
- Теперь рассказывайте.
- Но мне нечего рассказывать, - запротестовал Грант.
- Я не это имела в виду. Я хотела сказать - поговорите со мной. Представьте, что я ваша жена, - упаси Боже! - а я просто буду вас слушать. Например, вы же не думаете всерьез, что у несчастного тупицы Уолтера Уитмора хватило пороха стукнуть этого мальчика Сирла по голове, не так ли?
- Нет, этого я не думаю. Сержант Вильямс называет Уолтера "мямлей", и, похоже, я согласен с ним.
- Как называет?
Грант объяснил, и Марта заявила:
- Ваш сержант Вильямс абсолютно прав! Да и передачи Уолтера пахнут нафталином.
- Он может скоро и сам устареть, если это дело не прояснится.
- Думаю, ему сейчас приходится туго, глупому бедняжке. Сплетни в маленькой деревне - это убийственно. Кстати, ответил ли кто-нибудь на обращение полиции по радио? Я слышала его в час дня.
- Нет. Во всяком случае до шести сорока пяти, когда я последний раз говорил с Ярдом. Я дал им ваш номер на ближайшие два часа. Надеюсь, вы не против.
- Почему вы думаете, что его могла подвезти какая-нибудь машина?
- Потому что если его нет в реке, он, должно быть, ушел в противоположную сторону от нее.
- По собственной воле? Но это очень странный поступок.
- А может, он страдает потерей памяти. И вообще, есть пять возможных вариантов.
- Пять!