С реки пришли рабочие и были представлены Марте. Гранту забавно было видеть camaraderie со стороны тех, кто никогда не слышал о Марте, и почтительное обращение тех, кто слышал.
- Кажется, новость просочилась, - объявила Марта. - Мне позвонил Тоби и спросил, правда ли, что реку снова тралят.
- Вы не сказали ему - почему?
- Нет, не сказала, - ответила она, и ее лицо слегка побледнело при воспоминании о ботинке.
К двум часам вокруг них собралось уже много зрителей, к трем берег стал похож на ярмарку, а местный констебль делал доблестные попытки сохранять хоть какой-то порядок.
К половине четвертого реку протралили почти до самого Сэлкотта, но так ничего и не нашли. Грант отправился обратно в Милл-Хаус и обнаружил там Уолтера Уитмора.
- Очень любезно с вашей стороны, что вы сообщили нам, инспектор, - сказал Уолтер. - Мне бы следовало пойти на реку, но я никак не мог.
- В этом не было ни малейшей необходимости.
- Марта объяснила, что к вечернему чаю вы придете сюда, вот я и решил подождать. Есть… результаты?
- Пока нет.
- Почему вы спрашивали о ботинках сегодня утром?
- Потому что тот, что найден, застегнут. Мне хотелось знать, снимал ли обычно Сирл ботинки, не расстегивая. Похоже, он всегда расстегивал пряжку.
- Тогда почему… как мог ботинок оказаться застегнутым?
- Либо пряжку присосало течением, либо он сбросил ботинок, чтобы легче было плыть.
- Понимаю, - мрачно протянул Уолтер.
Он отказался от чая и ушел. При этом вид у него был более растерянный, чем когда-либо.
- Мне бы так хотелось посочувствовать ему, но не могу, - проговорила Марта. - Китайский или индийский?
Грант выпил три большие чашки обжигающе горячего чая ("страшно вредно для вашего желудка!" - заметила Марта) и начал снова ощущать себя человеком, когда позвонил Вильямс.
Докладывать, несмотря на приложенные Вильямсом старания, было почти не о чем. Мисс Сирл не любила своего кузена и не стеснялась в этом признаться. Она тоже была американкой, но они родились в разных концах Соединенных Штатов и познакомились только взрослыми. Похоже, они тут же поссорились. Когда Сирл приезжал в Англию, он иногда звонил ей, но в этот раз не звонил. Она и не знала, что он в Англии.
Вильямс спросил, не уезжала ли она из дома и не думает ли она, что Сирл, может быть, приходил или звонил, но не заставал ее. Она сказала, что ездила в горы, в Шотландию, рисовать и что Сирл, возможно, приходил несколько раз, а она об этом не знала. Когда ее нет, студия пуста, и никто не подходит к телефону.
- А картины вы видели? - спросил Грант.
- О да. Там все увешано ими.
- Какие они?
- Очень похоже на Шотландию.
- Традиционные?
- Не знаю. Главным образом западный Сатерленд и Скай.
- А что о его друзьях в Англии?
- Она удивилась, услышав, что у него вообще где-то есть друзья.
- Она не высказала предположения, что он "темная личность"?
- Нет, сэр. Ничего похожего.
- И она не может придумать причину, почему бы он мог неожиданно исчезнуть и куда?
- Нет, не может. Родных у него нет, это она мне сказала. Родители, очевидно, умерли, а он был единственным ребенком. О его друзьях она, похоже, ничего не знает. Во всяком случае, то, что он говорил, будто у него в Англии есть только кузина, - правда.
- Ладно, большое спасибо, Вильямс. Я совсем забыл спросить вас сегодня утром - вы нашли Бенни?
- Бенни? О да. С легкостью.
- И он орал?
Грант услышал, как Вильямс рассмеялся.
- Нет. На этот раз он придумал кое-что другое. Он притворился, будто упал в обморок.
- А что это ему дало?
- Это дало ему три бренди и завоевало симпатии большинства присутствующих. Наверное, не нужно говорить, что мы были в пабе. После второго бренди он начал приходить в себя и так стонать, что его преследуют, - что ему дали третью рюмку. Я был очень непопулярен.
Грант счел последнюю фразу прекрасным примером преуменьшения.
- К счастью, это был вест-эндский паб, - сказал Вильямс. В переводе это должно было означать, что не было серьезных попыток помешать ему выполнить свои обязанности.
- Он согласился поехать с вами на допрос?
- Он заявил, что поедет, если я сначала разрешу ему позвонить по телефону. Я сказал, он знает, что свободен звонить кому угодно в любое время дня и ночи - это обеспечивает почтовое министерство, - но раз это невинный звонок, то надеюсь, он не станет возражать, если я буду изображать муху на стенке телефонной будки.
- И он согласился?
Он практически затащил меня в будку. И кому, вы думаете, звонил этот маленький ублюдок?
- Своему члену парламента?
- Нет. Наверное, теперь ни один член парламента не захочет иметь с ним дело. Нет, он звонил какому-то типу, своему знакомому, который пишет для "Уотчмена", и рассказал ему сказку: не успел он, Бенни, "завязать", как то один, то другой полисмен оказываются у него на хвосте и требуют, чтобы он ехал в Скотланд-Ярд на допрос. И как же человеку исправиться, если когда он невинно выпивает с друзьями, которым о нем ничего не известно, является переодетый в штатское шпик и желает говорить с ним и так далее, и так далее.
- Была от него какая-нибудь польза Ярду?
- Нет, а от его девушки была. Она проболталась?
- Нет, на ней были сережки Поппи. Поппи Пламтр.
- Не может быть!
- Если бы не мы изъяли на время Бенни из обращения, думаю, это сделала бы его девица так или иначе. Она просто обалдела. Он у нее очень давно не появлялся, и, похоже, она подумывала бросить его, - так вот, Бенни "купил" ей пару бриллиантовых сережек. Не станет Бенни тратить свой ум на всяких птичек.
- А остальное имущество Поппи вы нашли?
- Нашли. Бенни раскололся. У него не было времени смыться со всем барахлом за границу.
- Хорошая работа. А что с "Уотчменом"?
- Ну, мне хотелось, чтобы этот дурачок из "Уотчмена" поварился в собственном соку, но шеф не разрешил. Сказал, что не дело наживать неприятности, когда их можно избежать, даже если мы будем иметь удовольствие наблюдать, как "Уотчмен" сядет в лужу. Так что мне пришлось позвонить ему и рассказать все.
- По крайней мере вы хоть развлеклись.
Ну конечно, конечно. Не буду отрицать, я получил удовольствие. Я сказал: "Мистер Риттер, говорит сержант уголовной полиции Вильямс. Я присутствовал при том, как Бенни Сколл звонил вам пару часов назад". - "Присутствовали? - завопил он. - Но он же подал жалобу на вас!" - "О да, - ответил я. - У нас свободная страна, понимаете ли". - "Не нахожу, что она свободная кое для кого, - заявил он. - Вы поволокли его на допрос в Скотланд-Ярд!" - "Я пригласил его составить мне компанию, он мог не соглашаться, если бы не хотел". Тут он выдал старую песню, что мы травим преступников, что Бенни Сколл заплатил уже свой долг обществу и что мы не имеем права травить его теперь, когда он снова стал свободным человеком и так далее. "Вы опозорили его перед друзьями! - кричал мистер Риттер. - И толкнули назад, в безнадежность. Что выиграл Скотланд-Ярд, заклеймив сегодня днем несчастного маленького Бенни Сколла?" - "Две тысячи фунтов", - ответил я. "Что? - завизжал он. - О чем вы говорите?" - "Столько стоят драгоценности, которые он украл из квартиры Поппи Пламтр вечером в пятницу". - "Откуда вы знаете, что это был Бенни"? - вопросил он.
Я сказал, что Бенни лично вручил нам все, за исключением сережек с одним большим бриллиантом в каждой, которые украшали уши его теперешней подружки. Потом я проговорил: "Спокойной ночи" - таким же сладким и тихим голосом, каким говорят по радио в "Детском часе", и повесил трубку. Знаете, я думаю, у него уже была написана статья про бедного невинного Бенни. Он был в ужасном горе. Писатели, должно быть, чувствуют себя очень подавленно, если то, что они написали, не может быть напечатано.
- Подождите, пока ограбят квартиру мистера Риттера, - сказал Грант. - Он прибежит к нам и будет требовать крови преступника.
- Да, сэр. Забавно, не правда ли? Такие вот всегда самые кровожадные, когда дело коснется их самих. Есть что-нибудь из Сан-Франциско?
- Еще нет, но может прийти с минуты на минуту. Хотя теперь, похоже, это не так уж важно.
- Угу. Как подумаю, что заполнил целый блокнот, беседуя с кондукторами автобусов в Уикхеме! Годится только для мусорной корзинки.
- Никогда не выбрасывайте свои записи, Вильямс.
- Хранить их несколько лет, на всякий случай?
- Храните их для автобиографии, если хотите, только храните. Мне бы хотелось, чтобы вы вернулись сюда, но в данный момент по работе этого не требуется. Просто торчим тут на холоде.
- Ну, надеюсь, к закату что-нибудь найдется.
- И я надеюсь. Буквально!
Грант повесил трубку и пошел обратно на берег реки. Толпа немного рассосалась. Люди стали расходиться по домам к воскресному вечернему чаю, однако основное ядро тех, кто с радостью умрет от голода, только бы увидеть, как из реки достают труп, было еще здесь. Грант посмотрел на их посиневшие дурацкие физиономии и в тысячный раз с тех пор, как стал полицейским, подивился: что движет ими? Одно несомненно: если завтра возобновятся публичные казни, народу соберется не меньше, чем при игре на кубок.
Роджерс уехал к себе в Уикхем, зато появились представители прессы. И местный репортер, и корреспондент лондонской утренней газеты - оба хотели знать, почему реку снова тралят. Присутствовал и Самый Старый Житель. Его нос и подбородок сходились так близко, что Грант удивлялся, как тому удается бриться. Это был глупый, самодовольный старик, но при подобном сборище он представлял собой нечто весьма значительное - он представлял собой Память Поколений и в этом качестве требовал уважения.
- Тралить дальше, до деревни, - впустую, - заявил он Гранту с таким видом, будто отдавал распоряжения помощнику садовника.
- Правда?
- Угу. Впустую. Она там все засасывает. На дно, в ил.
"Она" явно означало реку.
- Почему?
- Она там течет медленно. Словно устала. Все опускает на дно. Потом, после излучины, на полпути к Уикхему она опять срывается с места, легко и весело. Ага. Такой уж у нее нрав. Тащит все на дно, в ил, потом чуть-чуть успокаивается, оглядывается - заметили ли люди, что она сделала, потом - оп! - и она уже в Уикхеме. - Старик подмигнул Гранту ясным голубым глазом. - Хитрюга, - провозгласил он. - Вот она кто. Хитрюга!
Когда Грант впервые говорил с Роджерсом, тот тоже сказал, что тралить ниже Сэлкотт-Сент-Мэри бесполезно, и Грант понял это как вердикт местного жителя, не требуя объяснений. Теперь Память Поколений все ему объяснил.
- И вообще нечего тралить, - добавил Память Поколений, вытирая повисшую на носу каплю несколько высокомерным жестом.
- Почему? Вы думаете, трупа там нет?
- Угу! Ага! Труп-то там есть. Но эта грязь, этот ил - он не отдаст его, разве только в свое время.
- А когда это может случиться, не скажете?
- Ох! В любое время, - может, через тыщу лет, может, завтра. Очень хваткий этот ил. Как зыбучие пески. Когда мой прадед был мальчишкой, у него с берега в воду скатилось полено. Там было совсем мелко. Он видел полено, но боялся, понимаете, ступить в реку и достать его. Он побежал к дому. Всего несколько ярдов. И привел отца, чтобы тот достал ему полено. Но ил проглотил его. Ага. Сожрал, не успел он отвернуться. Не осталось от полена ни следа. Понимаете, ил заглотнул его. Кровожадный ил, вот что он такое, говорю вам, кровожадный ил.
- Но вы же говорите, что он иногда отдает свои жертвы.
- Угу. Ага. Бывает.
- Когда? В половодье?
- Не-е! В половодье она просто разливается. Молчаливо разливается и собирает еще больше ила. Не-е. Но иногда она начинает течь вспять. Тогда от удивления она и отдает.
- Вспять?
- Ну да. Вот как неделю назад. Тучи набежали и собрались в горах выше Отли, а ливень разразился здесь, и вода вылилась в реку, как будто из ванны после купания. У нее не было времени распределить ее тихо, как полагается. Вода в русле неслась, словно ее гнали щеткой, и вся переболталась. Вот так иногда и случается, что она что-то из ила отдает.
Печальная перспектива, подумал Грант, ждать следующего наплыва туч, чтобы взбаламученная река вынесла наверх тело Сирла. День становился все более серым и угнетающим. Через пару часов придется бросать поиски. Более того, к этому времени они дойдут до Сэлкотта, и если так ничего и не найдут - что тогда? Гранта весь день не отпускало ужасное чувство, что они лишь по поверхности скребут этот "вечный ил". Если и вторичное траление окажется бесполезным - что тогда? Ни следствия, ни дела - ничего вообще.
К тому времени как водянистый закат залил всю сцену бледным светом, они были уже в семидесяти ярдах от конца своего маршрута. В этот момент опять появился Роджерс и вытащил из кармана плаща конверт:
- Это вам. Пришло, когда я был в участке. Отчет из Штатов.
Необходимость в этом отчете уже отпала, однако Грант вскрыл конверт и прочел письмо.
У полиции Сан-Франциско не было никаких претензий к Лесли Сирлу, и им не было известно, чтобы у кого-нибудь имелись таковые. Сирл обычно проводил на Побережье зимние месяцы, а остальное время года путешествовал и фотографировал. Он был богат, но жил тихо, не было никаких сведений о расточительных вечеринках или ином экстравагантном поведении. Сирл жил один, без жены, и ни о каких историях, связанных с женщинами, известно не было. В полиции Сан-Франциско отсутствовали данные о происхождении Сирла, но они обратились в отдел рекламы "Гранд Континентал" - студии, для которой Сирл фотографировал Лотту Марлоу и Дэнни Мински, звезд, в тот момент царивших в мире кино. По имеющимся в "Гранд Континентал" сведениям, Сирл родился в Джоблинге, штат Коннектикут. Единственный ребенок Дэрфи Сирла и Кристины Маттсон. Полиция Джоблинга, Коннектикут, когда ее запросили о Сирлах, ответила, что те уехали из города более двадцати лет назад и отправились куда-то на юг. Сирл-отец был по профессии химиком и страстным фотолюбителем, но больше о нем никто ничего не помнил.
Так что это был довольно скучный отчет. Невдохновляющее собрание бесполезных фактов. Никакого ключа к тому, о чем больше всего хотел узнать Грант: о близких друзьях Сирла в Штатах. Ничего, что просветило бы его в отношении Сирла. Однако что-то в отчете заставило Гранта насторожиться, как будто у него в мозгу звякнул колокольчик.
Он перечел отчет еще раз, ожидая предупреждающего "щелчка", похожего на тот звук, который издают часы перед тем, как начать бить. Однако на сей раз - никакой реакции.
Удивляясь сам себе, Грант снова прочитал отчет, медленно и не торопясь. Что заставило его насторожиться? Он ничего не мог отыскать. Все еще в недоумении, Грант сложил письмо и сунул его в карман.
- Заканчиваем, наверное, а? - проговорил Роджерс. - Теперь мы уже ничего не найдем. Река у Сэлкотта еще никогда ничего не отдавала. Здесь в округе существует поговорка. Когда хотят сказать: "Оставь это" или "Выбрось из головы", говорят: "Швырни с моста у Сэлкотта".
- Почему бы жителям не пройтись по руслу реки землечерпалкой, вместо того чтобы еще больше засорять его, - проворчал Грант, разозлившись. - Тогда и река раз в два года не заливала бы дома зимой.
Длинное лицо Роджерса расплылось в доброй улыбке.
- Если бы вы когда-нибудь вдохнули запах рашмерского ила, вы бы много раз подумали, прежде чем добровольно начать выгребать его, грузить в кузова машин и везти по улицам. Сказать, чтобы закруглялись?
- Нет, - ответил Грант упрямо. - Пусть тралят, пока светло. Кто знает, может, мы войдем в историю как первые люди, которым река у Сэлкотта что-то отдала. И вообще, я не склонен верить местным предрассудкам.
Глава 16
- Подвезти вас в Уикхем? - спросил Роджерс Гранта, но Грант сказал: "Нет", объяснив, что у Милл-Хаус стоит его собственная машина и что он пойдет туда за ней.
Марта вышла навстречу Гранту в ветреные сумерки и взяла его под руку.
- Ничего? - спросила она.
- Ничего.
- Пойдемте, согреетесь.
Молча, идя рядом, они вошли в дом, и Марта налила Гранту очень большую порцию виски. Толстые стены не впускали внутрь шум ветра, и в комнате было тихо и тепло, так же как вчера вечером. Легкий запах кэрри просачивался из кухни.
- Чувствуете, что я готовлю для вас?
- Кэрри. Но не можете же вы кормить Отдел уголовного розыска!
- Кэрри - это то, что вам необходимо после того, как вы целый день наслаждались нашей английской весной. Конечно, вы можете вернуться в "Белый Олень" и получить обычный воскресный ужин: холодное мясо из консервной банки, два ломтика томатов, три кубика свеклы и увядший лист салата.
Гранта от отвращения передернуло. Мысль о "Белом Олене" была подобна смерти.
- Кроме того, завтра меня здесь не будет и я не смогу накормить вас обедом. Я возвращаюсь в город - в данный момент я больше не могу выносить Милл-Хаус. Я останусь в городе, пока будут идти репетиции "Слабого сердца".
- То, что вы были здесь, спасло мне жизнь, - сказал Грант. Он вытащил из кармана американский отчет и добавил: - Прочтите это, пожалуйста, и скажите, не звякнет ли у вас в голове какой-нибудь колокольчик.
- Нет, - покачала головой Марта. - Ничего. А должно бы?
- Не знаю. Мне показалось, когда я читал его первый раз, будто у меня в мозгу что-то предупреждающе зазвенело. - Он снова какое-то время озадаченно смотрел на письмо, потом убрал его.
- Когда мы оба вернемся в город, я хочу, чтобы вы представили меня вашему сержанту Вильямсу, - заявила Марта. - Может быть, вы придете вместе с ним как-нибудь вечером на обед?
- Конечно придем, - с довольной улыбкой согласился Грант. - А что за неожиданная страсть к незнакомому Вильямсу?
- Ну, у меня есть для этого две причины, причем совершенно несхожие. Первая - то, что с человеком, у которого хватило природной смекалки понять, что Уолтер Уитмор - мямля, стоит познакомиться. А вторая - то, что сегодня я видела вас веселым один-единственный раз - после разговора по телефону с сержантом Вильямсом.
- А, это! - отозвался Грант и рассказал Марте про Бенни Сколла, про "Уотчмен" и про то, как добродетельный Вильямс отделал их репортера. И они развеселились, и смеялись все время, пока ужинали, и Марта рассказывала забавные истории о театральных критических статьях, печатавшихся в "Уотчмене". Только когда Грант собрался уходить, она спросила, что он намерен предпринять теперь, когда поиски Сирла оказались тщетными.
- Завтра утром я закончу кое-какие дела в Сэлкотте и вернусь в Лондон доложить обо всем своему шефу, - сказал Грант.
- А потом?
- Состоится совещание, на котором будет принято решение, что следует делать, если вообще следует делать что-либо.
- Понимаю. Ладно, когда вы с этим покончите, позвоните мне, пожалуйста. Тогда мы и соберемся как-нибудь вечером, когда сержант Вильямс будет свободен.