– Мы взяли его на хуторе вместе с полуэскадроном кавалеристов, – объяснил полковник, – которым уже было не до бронеавтомобиля. Причем экипаж, судя по всему, погиб во время артобстрела, находясь вне машины. Или, может, бежал, считая, что бурьянами пробиться к своим проще, нежели на броневике. Ты же знаешь цену "стойкости" этих вояк-мамалыжников.
13
Пока командиры разговаривали, "моторный самородок", как называли теперь на батарее Пробнева, уже разобрался в моторе и в управлении броневика и внимательно осмотрел его, а сержант Жодин осваивался рядом с ним на месте пулеметчика.
– Не возникало соблазна превратить этот броневик в свой передвижной штаб, в эдакий бронеблиндаж на колесах? – прямо спросил капитан, удивляясь тому, что Осипов так легкомысленно расстается с этой во всех отношениях удобной машиной.
– Возникал, естественно. Да только прикинул, что располагать его следует подальше, в тылу, куда перебазироваться мне сейчас никак нельзя. А здесь, на передовой, это уже не штаб, а цель… на колесах. И потом, верю, что ты распорядишься им с большей пользой для фронта, нежели я. Может быть, потому, что авантюризма у тебя по молодости лет значительно больше.
– Авантюризма хватает, в этом вы правы, – не стал скромничать Гродов. – И вообще, в любом случае, постараюсь вас не разочаровывать.
– Тут у тебя радио и рация. Дать специалиста, чтобы помог разобраться?
– Кроме того, что изучал средства связи в военном училище, окончил еще и специальные радиокурсы, так что попытаюсь вникнуть…
– Мне тоже показалось, – проворчал полковник, – что готовили тебя, не будем уточнять где, но явно не для того, чтобы ты прозябал на береговой батарее. Хотя и там ты тоже вроде бы не прозябаешь.
– Словом, воюю, как учили, – сдержанно подытожил Гродов.
Не прошло и двух минут, как заработали сначала радио, а затем и рация.
– "Легионер-012", "Легионер-012", – по-румынски донеслось прямо из рации, работающей без наушников. – Вижу, что ты появился на связи. Где ты находишься?
– "Легионер-012" на связи, – вспомнил комбат, что бортовой номер этого броневика "012".
– Это лейтенант Ботушану?
– Да, он-он. Ты радист? Позови кого-нибудь из офицеров.
– Сейчас позову дежурного. Оставайтесь на связи.
– Ты так лихо говоришь по-румынски?! – вполголоса удивился полковник, уставившись на комбата.
– Скорее, по-молдавски, – так же вполголоса ответил капитан и тут же приложил палец к губам. – Важно, что теперь я знаю свою фамилию – Ботушану.
– Я младший лейтенант Петреску, – послышался из радиопередатчика совсем юный голос.
– Здесь лейтенант Ботушану, позывной "Легионер-012". Я ранен в плечо.
– Мне уже сообщили, что вы ранены.
– Доложите командованию, что нахожусь в тылу у русских, в трех километрах юго-западнее хутора Шицли. – Гродов умышленно говорил слабым, приглушенным голосом, дабы делать его менее узнаваемым. Но, очевидно, дежурный офицер связи и не был знаком с тем, в роли кого Дмитрий сейчас выступал.
– Как вы там оказались, господин лейтенант?
– Прорывался с боем после потери хутора. Я ранен, один стрелок убит. В борту осколочная пробоина. С наступлением темноты попытаюсь прорываться. Стоим в глубокой балке, метрах в двухстах от дороги, замаскировались ветками и сухой травой.
– Русские поблизости есть?
– Ближайшие – в районе хутора. Приблизительно в двух километрах восточнее расположена полевая батарея, определил по выстрелам.
– На каком участке думаете прорываться?
– Еще одна атака на хутор сегодня планируется?
– Сегодня и завтра крупных атак уже не будет. Разве вы не знаете, что на послезавтра запланировано общее наступление на Восточный сектор обороны русских, которым маршал Антонеску решил командовать лично?
– Матерь Божья, спаси Румынию! Неужели командовать действительно будет сам Антонеску?!
Гродов метнул взгляд на сидевшего рядом, на кожаном рундуке, полковника. Даже при свете тусклой лампочки, накладывавшегося на поток дневного света, что струился через открытую заднюю дверцу, было видно, как удивленно вытянулось его лицо. По-румынски он не понимал ни слова, но дважды прозвучавшее имя румынского главнокомандующего заставило его наострить уши.
– Теперь это уже не подлежит сомнению, поскольку маршал прибыл в район боевых действий и завтра должен появиться здесь, на нашем участке. Впрочем, это не подлежит эфиру, хотя не думаю, что для русских это составляет какую-то тайну.
– Придется поинтересоваться об этом у командующего их военно-морской базой, – попытался пошутить Гродов. – А теперь слушайте меня, младший лейтенант. Прорываться думаю метрах в пятистах западнее хутора Шицли, ровно в десять вечера. Если карта у вас под рукой, то вы заметили, что там пролегает долина. Выходить буду в районе отмеченного на карте колодца, стоящего рядом с небольшим прудом.
Дежурный офицер связи немного замялся и сказал:
– Вижу, на карте обозначена поросшая кустарником долина, пруд… И колодец тоже.
– Предупредите о моем прорыве командира батальона, который держит оборону на этом участке. В двадцать один пятьдесят жду две красные ракеты, которые станут сигналом, что путь открыт. Все, умолкаю, иначе нас запеленгуют русские.
Отключив рацию, комбат на несколько секунд уставился на полковника, как бы приходя при этом в себя и готовя к предстоящему разговору командира полка.
– Так, говорите, что просматривается во мне склонность к фронтовым авантюрам? Как вы только что могли убедиться, это не самый страшный грех кадрового военного.
– Так что он там наговорил, этот Петреску?
– Не будем терять времени, срочно связываемся с полковником Бекетовым, ибо о таких сведениях начальник контрразведки базы должен узнавать первым.
– Теперь уже контрразведки созданного по приказу Ставки Верховного главнокомандующего Одесского оборонительного района, – напомнил Гродову полковник, – командующим которого тоже назначен наш контр-адмирал, остающийся при этом и командующим базой.
– Как-то упустил это из виду, – вздохнул комбат, выбираясь вслед за Осиповым из броневика. – Вот что значит одичать в своих артиллерийских подземельях!
Уже через минуту Бекетов был на проводе. Когда комбат пересказал ему историю появления на батарее чешского броневика, он, как и следовало ожидать, выслушал ее с ироническим безразличием, а вот смысл разговора с румынским младшим лейтенантом его сразу же насторожил.
– Информация о том, что маршал Антонеску направляется к линии фронта, уже просачивалась. Есть даже сведения о том, что то ли сегодня вечером, то ли завтра он проводит совещание с высшим командным составом южного направления Восточного фронта. Правда, на какое время назначено это совещание и где оно будет происходить, установить пока что не удалось.
Он выдержал паузу, ожидая, что Гродов вспомнит нечто такое, что могло проскользнуть в объяснениях румынского офицера. Уловив этот нюанс, комбат сказал:
– Можно было бы вновь связаться с этим Петреску, однако в лоб расспрашивать о том, что и где будет происходить с участием маршала, нельзя. Тут же станет ясно, кто этими сведениями интересуется.
– Ход мыслей правильный. Но чего стесняться? Так и скажи, что, мол, интересуется сам полковник Бекетов, собственной персоной, – саркастически подсказал ему начальник контрразведки.
– Тут же связываюсь и говорю, как велено, – в том же тоне подыграл капитан.
– Не создалось впечатления, что Петреску раскусил тебя и пытался превратить в канал дезинформации?
– Исключено. В эфире радист обнаружил меня совершенно неожиданно, дежурного офицера связи вызвал по моей просьбе, буквально через полминуты… Нет, не может быть.
– Опять же ход мыслей правильный, – признал полковник. – И вроде бы все сходится, если вспомнить, что "парад победителей" намечен был Антонеску на двадцать третье августа. Собственно, он уже прибыл на торжества и не исключено, что сам находится "при полном параде".
– Хотелось бы поприсутствовать на этом судьбоносном совещании.
– Не забудь при случае поздравить Антонеску с награждением его германским Рыцарским крестом. Шестого августа сам фюрер облагодетельствовал его. Да и чин маршала он только сегодня утром получил – вся румынская пресса трубит об этом. Однако мы отвлеклись.
– Да нет, все вроде бы по существу.
– На рейд этот, по румынским тылам, действительно решишься?
– В свете последних событий это уже даже не рейд, а визит вежливости в честь нового маршала и кавалера Рыцарского креста.
– То есть решение окончательное?
– Предварительно подготовлюсь к этому визиту вместе с полковником Осиповым. Он находится рядом и готов всячески содействовать.
– Приветствую его как полковник полковника. Верю, что общими усилиями вы с этой задачей справитесь.
* * *
Прорыв прошел в строго назначенное время и в назначенном месте. Румыны видели, как броневик, отстреливаясь, "с боем" прорывается через порядки морской пехоты и даже пытались поддержать его огнем. Однако, преодолевая их линию обороны, "бронебойщики", как стали именовать гарнизон броневика, забросали окопы гранатами и, открыв огонь из всех видов оружия, высадили пятерых десантников. На помощь им тут же ринулся взвод пехотинцев, которые еще до прорыва по-пластунски накапливались в ложбинке и за едва приметной холмистой грядой.
Пока десантники расширяли коридор прорыва, бронеавтомобиль огненно прошелся берегом пруда, у которого начали скапливаться грузовые машины и подводы обозников, стремившихся напоить и покупать коней. Поскольку все это происходило в темноте, поднялась паническая стрельба, во время которой румыны почти не причиняли вреда морякам, но могли перебить друг друга. Воспользовавшись метанием распряженных лошадей, сержант Жодин и двое стрелков, которые вели огонь из щелей в тыльной части броневика, сумели проскочить между подводами и забросить в салон по ящику с консервами, два мешка круп и ящик с гранатами. В это время Гродов и боковые стрелки изрешечивали моторы и кузова машин, одна из которых, с боеприпасами на борту, взорвалась, а две другие загорелись.
Поскольку уцелевшие румынские тыловики разбежались, к богатствам обоза начали приобщаться и пехотинцы из подразделения прорыва, в значительно расширенном коридоре которого уже орудовало до роты бойцов. В то же время справа и слева от него настоящий артналет устроили полевые пушкари и минометчики. Воспользовавшись этой круговертью, вдоль низинного русла речушки десантники сумели переправить в тыл три подводы с продовольствием, причем в одну из них пришлось впрягаться самим вместо павших во время перехода лошадей. По этой же низинке под заградительным огнем орудий и пулеметным прикрытием броневика отходили к своим и большинство участников рейда.
– Вернувшись на Шицли, к штабу полка морской пехоты, Гродов связался по рации с румынским штабом и вновь пригласил к рации младшего лейтенанта Петреску. Выслушав его истерические крики по поводу подлого предательства лейтенанта Ботушану, который изменил присяге на верность королю и Великой Румынии, комбат спокойно произнес:
– Передайте командирам полка и дивизии, что в районе булдынского пруда оборона у них выстроена совершенно бездарно. А еще передайте, что весь этот "королевский кошмар", который я устроил этой ночью, можно считать проверкой на боеспособность вашей 15-й дивизии. Так вот, я разочарован: придется доложить Антонеску, что боеспособность эта равна нулю.
– Здесь – полковник Гросул! – послышался в наушниках яростный крик офицера, который вырвал микрофон у младшего лейтенанта. – Кто вы такой?! Я не верю, что вы – лейтенант Ботушану!
– Я кто вам сказал, что я лейтенант Ботушану? – медленно, спокойно спросил комбат, стараясь как можно правильнее произносить молдавские слова. – Кто посмел? Никакого лейтенанта здесь нет. Вы имеете честь говорить с капитаном Гродовым, командиром береговой батареи, тем самым Черным Комиссаром, который в июне – июле был комендантом "румынского плацдарма" на западном берегу Дуная.
– С Черным Комиссаром?!
– Ну да! Что это вы так разволновались, полковник?
– Это действительно вы?..
– Какой же вы, ей-богу, недоверчивый…
– … То знайте, что мы повесим вас, живого или мертвого, на центральной площади Одессы. Вы слышали: живого или мертвого!
– Это еще когда будет и будет ли вообще. А следующей ночью я совершу еще один рейд, у этого же пруда, но теперь уже в рамках операции "Королевский кошмар", название которой станет и названием моего трофейного броневика. Кстати, не подскажете, как мне напрямую связаться с маршалом Антонеску? Хочу высказаться по поводу боеспособности его, извините за выражение, армии.
14
Он погружался в черноту ночного штиля и выходил из нее, чувствуя себя существом, живущим в море и… благодаря морю. Его крепкое мускулистое тело истосковалось по таким мощным движениям, по стихии, которая способна дарить свободу силы и духа; по простору, не ограниченному ни стенами казематов, ни линиями окопов…
У войны, оказывается, существовали свои законы, у лета – свои. После некоторого похолодания вода в море вновь по-настоящему прогрелась, и теперь небольшие извилистые пляжи, врезающиеся своими каменистыми овалами то в море, то в нетронутую, первозданную степь, представали тем последним, что осталось от мирного бытия этого бредящего миражами вечности края.
Выставив из бойцов охранного взвода дальние заставы, а также отправив на шлюпке в сторону лимана морскую разведку, Гродов позволил батарее устроить себе первое со времен боевых действий в Восточном секторе вечернее купание. Да, при этом он категорически запретил какие-либо выкрики и вообще всякое проявление ребячества, поскольку ночью голоса с моря слышны довольно далеко; того и гляди, накличешь любопытство вражеских артиллеристов. Тем не менее бойцы были признательны ему за это "поощрение морем", за подаренный осколок мирной жизни.
Увлекшись, Дмитрий все дальше уходил в море, смещаясь при этом в сторону лимана. Опомнился, лишь когда услышал позади себя пронзительный, хотя и слегка приглушенный свист.
– Ты, Мищенко? – спросил капитан, увидев скользящую неподалеку тень рейдерской шлюпки.
– Я, товарищ комбат, – последовал ответ мичмана, направившего лодку навстречу капитану. – Мы подобрали на берегу сержанта Жодина и Женьку Юраша. Третий разведчик, старший краснофлотец Коробов, судя по всему, погиб в перестрелке, прикрывая отход.
– Почему считаете, что он погиб, Жодин?
– Видел, как на холме, прямо рядом с ним, взорвалась граната. Вслед за взрывом на возвышенность ворвались румыны.
– Почти убедительно, – мрачно признал Гродов. Он хотел еще что-то сказать, однако мина с воем вонзилась в прибрежную гальку, вулканически извергнув после себя султан из воды и камней. Вторая взорвалась уже в нескольких метрах от берега, но Гродов сразу же понял: это еще не вилка, которую третьим снарядом надлежит переполовинить, накрывая цель. Просто пока что стреляют на шум. И не ошибся: третью минометчики положили неподалеку от командного пункта батареи. Но и туда мина была послана случайно.
Рассчитанная на четверых шлюпка уже была наполнена, поэтому комбат просто ухватился рукой за свисавшую с кормы причальную цепь и приказал гребцам ускоренным темпом идти к причалу, на котором осталась его одежда.
– Но ты докладывай, сержант, докладывай, – подбодрил он Жодина. – Командир, он ведь и за кормой командир.
– На восточном берегу лимана и за Сычавкой усиленно накапливается пехота, которую подбрасывают сюда на машинах. По нашим прикидкам, не менее двух десятков машин уже рассредоточены между берегом моря и дамбой. Сколько там солдат, сказать трудно, но, полагаю, не менее двух батальонов румын наберется.
– И, наверное, до роты немцев, – добавил юнга. – Я слышал немецкую речь. В самом селе и за ним, у Николаевской дороги.
– Вот кто у нас настоящий разведчик, – похвалил мальчишку Гродов. – Давно пора представить к медали, да все некогда было. Сегодня же усажу писаря батарейного за наградную бумагу.
– Надо бы на рассвете открыть огонь по скоплению противника, товарищ капитан, – предложил сержант.
– Если бить по селу, жителей местных перебьем. А начнем бить по окрестностям, румыны и немцы тут же расползутся по степи как тараканы. Только снаряды зазря истратим, которых и так становится все меньше. Поэтому применим тот же метод, который использовали во время боя за булдынскую дамбу: дадим им втянуться на всю длину этой почти полуторакилометровой перемычки и тогда уже по-настоящему, по-одесски поговорим с ними "за жизнь".
Растерев тело полотенцем, Гродов быстро оделся и, войдя на командный пункт, попросил связать его с полковником Осиповым. Когда командир морских пехотинцев взял трубку, капитан начал извиняться, однако в ответ услышал добродушно-заинтригованное:
– Что, опять какую-то каверзу в отношении противника задумал, комбат?
– Причем весьма-а поучительную.
– Тогда чего извиняешься? Выкладывай.
Вкратце изложив ему данные разведки, а также план операции "Дамба", он попросил полковника, чтобы тот распорядился по поводу совместного проведения ее с подразделениями, расположенными на западном берегу лимана, у Николаевской дороги.
– Не волнуйся, распоряжусь, – успокоил его полковник. – Ты же знаешь, что к твоей батарее мои пехотинцы относятся с трепетом.
– Так вот, мне побольше бы сейчас этих самых "трепетных" штыков. Сколько сумеете выделить от щедрот своих командирских?
– Считай, что рота краснофлотцев и рота ополченцев, которые прикрывают сейчас правобережье в районе перемычки, на ближайшие двое суток находятся в твоем подчинении.
– Солидно. Две роты – это стоит уважения.
К четырем утра Гродов уже был на батарейном наблюдательном пункте, обустроенном на прибрежной возвышенности, в каменистом склоне которой образовалась небольшая пещера, где можно было укрываться во время артобстрела или нападения авиации. Вместе с ним находились отделение бойцов из взвода охраны и отделение разведки, которые становились последним резервом капитана в случае истощения румынами передовой линии обороны.
Зная, что прорыву через дамбу обязательно будет предшествовать артналет, комбат предложил командирам рот увести основную часть своих бойцов под прибрежные кручи, оставив на позициях лишь небольшой заслон.