– Эй, ты, проклятый поп, не сдох еще? – поставив на пол и то и другое, пробасил он. – Не желаешь с нами разговаривать? Ну тогда послушай музычку. Мы люди добрые. Развлечем тебя, правда не псалмами…
Два других охранника издевательски заржали.
– Сегодня у нас в программе группы "Саториал" и "Коррозия металла", – продолжал между тем самозваный диджей. – Включаем усилитель на двести ватт и… слушай, рожа христианская! Тебе понравится! Разрешаю даже поплясать. Гы-гы-гы!!! – Тут он нажал кнопку, и… мне показалось, что подземелье расколется на куски от раскатов тяжелого рока и истошных воплей бесноватых певунов.
"Если бог решает кого покарать, то лишает его разума," – вспомнил я известную поговорку, хищно усмехнулся, спокойно отодвинул решетку и молча бросился на сатанистов с ножом в одной руке и с пистолетом в другой. Нападение застало их врасплох, и расправа над охранниками заняла в общей сложности секунды три-четыре. Одному я перерезал глотку, второму проломил висок рукоятью пистолета, а третьего сбил с ног подсечкой и добил ударом ступни в горло.
П-ф-ф… п-ф-ф – две девятимиллиметровые пули вывели из строя музыкальный центр. Бесовская "музыка" оборвалась. Переступив через трупы, я зашел в ярко освещенную камеру. Примерно треть ее занимал огромный, наглухо закупоренный аквариум из пуленепробиваемого стекла, наполненный прозрачной, кристально-чистой водой. Благодаря специальному приборчику она то колыхалась, то громко булькала и неумолимо тянула к себе. Стены, потолок и каменный пол были выкрашены в нежный, зеленовато-голубоватый цвет и пестрели изображениями рыб, водорослей, кораллов… В результате создавалось впечатление, будто находишься в сказочном подводном царстве.
В углу, на охапке гнилой соломы, лежал изможденный оборванный человек с воспаленными глазами, запавшими щеками и свалявшейся бородой. На теле из-под лохмотьев виднелись многочисленные язвы, струпья и ожоги – следы упоминавшихся ранее пыток. В общем, выглядел узник ужасно, и я с большим трудом опознал в нем отца Александра, фотографию которого постоянно носил в нагрудном кармане.
При виде меня сухие, потрескавшиеся губы слегка шевельнулись.
– Кто вы? – скорее угадал, чем услышал я.
– Человек, православный. Остальные подробности потом. Попейте сперва, батюшка. – Я отстегнул от пояса заранее припасенную солдатскую флягу, приложил горлышко к губам протоиерея Воронина и добавил: – Вода святая, из вашего дома.
Перекрестившись непослушной рукой, он принялся жадно пить и мгновенно осушил флягу до дна.
– Спаси вас, господи! – окрепшим голосом поблагодарил он и тут же добавил: – Извините, вы случайно не знаете, что стало с моей семьей?!
– Полный порядок! – улыбнулся я. – Ваша жена с детьми в надежном месте, далеко от этого забесовленного города. Сейчас я отведу вас к ним. Идти можете?
– Попробую. – Священник сделал попытку подняться и… задавив стон, рухнул обратно на солому. Только теперь я заметил, что левая нога у него сломана, а правая ступня представляет собой сплошной ожог.
Где-то далеко наверху протяжно завыла сирена тревоги.
"Быстро сориентировались, – раздраженно поморщился я. – Обратный путь будет не из приятных".
– Оставьте меня! Спасайтесь сами! – словно прочитав мои мысли, тихо сказал отец Александр. Он поднял правую руку для благословения и… потерял сознание.
– Ну уж нет! – проворчал я, взваливая на плечи худое истерзанное тело. – "Оставить"… "Спасаться". Вы, батюшка, меня с кем-то перепутали!
Поддерживая левой рукой бесчувственного Воронина, я положил палец правой на спуск "вала", вышел в коридор и едва не столкнулся с четырьмя вооруженными мужиками в милицейской форме. Слуги дьявола и впрямь не теряли даром времени…
Глава 7
Т-р-р-р-р-р-р – длинная шелестящая очередь от бедра перерезала их пополам. Громко призвав на помощь Ангела-Хранителя и Силы Небесные, я бегом припустил по уходящему вверх коридору. Дальнейшие события я помню смутно. Как будто действовал не самостоятельно, а кто-то могущественный управлял мною. (Совсем как при лечении матушки Ксении!) Помню лишь, как в меня стреляли и я стрелял… из автомата, в единственной свободной руке, не целясь. Однако пули врагов неизменно пролетали мимо, а мои выстрелы разили сатанистов наповал. Теперь, анализируя на досуге те события, я четко осознаю – иначе, как вмешательством Всевышнего, это не объяснишь!
"Очнулся" я уже возле джипа, бережно устроил отца Александра на заднем сиденье, для профилактики метнул эфэшку в открытую дверь черного входа, запрыгнул на водительское кресло и до отказа выжал газ. Полностью рассвело. Но солнце не спешило баловать Сосновск своими лучами. Город утопал в сероватой, мглистой дымке, и невольно создавалось впечатление, будто он затянут пороховой гарью. Улицы были пустынны и безлюдны. Преследовать несущийся с бешеной скоростью джип никто не пытался. Вскоре дома закончились, и машина выскочила на К…е шоссе. (То самое, по которому мы с Песцовым недавно прибыли сюда.) Промчалась по нему километра три и… вдруг на сердце у меня заскребли кошки. "Слишком гладким получается отход! Ни малейших препятствий! А учитывая, КАК я разворошил здешний гадюшник, – такого в принципе быть не может. Нелюди как пить дать устроили засады на всех выездах из Сосновска. И мы, получается, движемся прямиком в одну из них!"
Вышеуказанные мысли промелькнули в голове за долю секунды. Я плавно притормозил, съехал с шоссе в бор, аккуратно пропетлял метров сто между деревьями и остановился под сенью старой раскидистой сосны. Отец Александр по-прежнему находился без сознания. На всякий случай я отнес его подальше от джипа, аккуратно уложил в сухую канавку, прикрыл ветками, на вырванном из блокнота листке написал короткую записку, свернул ее трубочкой, сунул в остаток нагрудного кармана лохмотьев и тенью скользнул прочь, стараясь "забирать" ближе к дороге. На вооружении у меня оставались три "эфэшки", четыре именных ножа "Дух Египта", его же "вал" и "ПСС", караимовский "макаров-особый" и достаточное количество патронов ко всем стволам. Своим оружием я по-прежнему предпочитал не пользоваться, и оно мирно покоилось в багажнике джипа…
…(Подставлять так подставлять! Пускай как следует перегрызутся между собой и облегчат работу спецгруппе Логачева. – Д.К.)…
Метров через триста я услышал едва различимый шорох, укрылся за ближайшей сосной, замер и тщательно прислушался. Ничего! Вместе с тем я почти физически ощущал постороннее, враждебное присутствие. Отлично замаскировались, мерзавцы! Глазами не найдешь. Но не беда. Рано или поздно у вас должен произойти сеанс связи. Тогда волей-неволей засветитесь!..
Прошло пять минут, пять с половиной, шесть…
– Первый – Анубису. В секторе чисто. Продолжаю наблюдение, – вдруг услышал я тихий шепот в пяти шагах от себя и только теперь смог определить местонахождение засадника. Одетый в желто-зеленый лохматый камуфляж, он полностью слился с грудой опавшей хвои в небольшом овражке.
– Понял! – очевидно, выслушав инструктаж, вновь шепнул сатанист. – Огонь сразу на поражение. Второй подстрахует из огнемета. По исполнении доложу. – Обостренным до предела слухом я уловил, как он отключил рацию, и с места, без разбега прыгнул ему на спину.
Благодаря жестокой логачевской школе наша "схватка" заняла от силы пару секунд.
– Где "второй"?! – прошипел я в лицо поверженному противнику (парализованному тычком пальца в один из нервных узлов, но не лишенному дара речи) и приставил остро заточенное лезвие к его шее. – Считаю до трех: раз… два…
– Тридцать метров… дальше по шоссе, – натужно прохрипел он.
– Его задача?!
– Когда я расстреляю джип, он выйдет на дорогу и пустит в машину струю пламени.
– Сколько, по-вашему, человек в джипе?
– Начальство считает – пятеро.
– Уточни!
– Один эфэсбэшник, два предателя и спасенный ими поп.
– А дети священника и второй эфэсбэшник?
– Анубис говорит – в городе. Подробностей не знаю. По ним работают другие!
– Гм, допустим. Ну а группа поддержки у вас есть? На случай, если кто-то из пятерых чудом уцелеет. – Я прижал лезвие чуть сильнее к коже. Из неглубокого пореза выступили капли крови.
– Да!!! – сатанист позеленел от ужаса.
– Где?! И не вздумай врать, скотина!!!
– В балке!.. На той стороне шоссе!.. Прямо напротив огнеметчика!!! – Деморализованный "язык" с треском нагадил в штаны.
– Сколько там рыл, засранец?!
– Восемь… восемь с автоматами! – глаза пленника не отрывались от ножа.
– Молодец. Ты заслужил легкую смерть. – Резким движением я воткнул ему клинок в яремную вену, оставил нож в ране (дополнительная "улика") и, проигнорировав спрятанный под камуфляжной тряпицей ПКМ, прокрался к позиции огнеметчика. В отличие от покойного коллеги тот не счел нужным особо маскироваться. Тощий, рыжий, в спецназовском камуфляже, он небрежно прикрылся двумя сосновыми ветвями, привалился спиной к придорожному валуну и с мечтательным выражением на прыщавой физиономии поглаживал ладонью лежащий рядом огнемет.
Очевидно, представлял, как, широко расставив ноги, поливает огненной струей расстрелянную машину с умирающими людьми внутри. Весь такой гордый и беспощадный. Белокурая (пардон, рыжая) бестия, блин!
– Антикрайс, суперстар… Антикрайс, суперстар, – тихонько мурлыкала "бестия" себе под нос.
Меня аж передернуло от омерзения.
"Сейчас ты встретишься с папашей твоей "суперзвезды". Но ваше знакомство, козел, не доставит тебе удовольствия", – подумал я, занося руку для броска.
– На! – Очередной нож с именной надписью "Дух Египта" проткнул худосочную шею почти насквозь. С застывшим на губах беззвучным криком огнеметчик завалился на бок. Я на секунду замер в раздумье.
Балка должна быть прямо напротив, но отсюда ее не видно. Незаметно пересечь шоссе не получится. Изрешетят из восьми "калашей". А беспомощный, искалеченный отец Александр останется один в лесу и снова (и к гадалке не ходи!) попадет в грязные лапы бесовских отродий, а те…
"О нет!!! Господи!!! Помоги!!! Направь мою руку!!!" – горячо взмолился я, поднялся во весь рост и одну за другой метнул навесом оставшиеся у меня "эфэшки".
Прогремели подряд три взрыва, вздыбились перемешанные с мясом фонтаны земли. На асфальт шмякнулись: покореженный автомат, чья-то оторванная нога. И одновременно с той стороны дороги понеслись отчаянные, болезненные вопли. "Ага!!! Вот где они сидели!!! Слава Тебе, Господи!!!" – стремительным броском преодолев шоссе, я увидел спрятавшуюся у края дороги балку с группой поддержки. Вернее, с тем, что от нее (от группы) осталось. Расшвыренные взрывными волнами шесть стопроцентных трупов (даже пульс проверять не надо!) и двое покалеченных: один с кровавыми культяпками вместо ног, второй со вспоротой осколком брюшиной. Они-то и издавали упомянутые выше вопли.
Т-р-р… т-р-р – прикончил я обоих и, не теряя попусту времени, бегом вернулся к нашему джипу. Священник уже пришел в чувство, каким-то образом выбрался из канавки и, стоя на коленях (это при сломанной-то ноге и прочих травмах! – Д.К.), молился тихим голосом:
– Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. Речет Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой и уповаю на Него, Яко Той избавит тя от сети ловчи, и от словесе мятежна, плещма своима осенит тя, и под криле Его надеешися: оружием обыдет тя истина Его. Не убоишися от страха ночнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тме преходящия, от сряща и беса полуденнаго. Падет от страны твоея тысяща, и тма одесную тебе, к тебе же не приближится, обаче очима твоима смотриши, и воздаяние грешников узриши. Яко ты, Господи, упование мое, Вышняго положил еси прибежище твое. Не приидет к тебе зло, и рана не приближится телесе твоему, яко Ангелом Своим заповесть о тебе, сохранити тя во всех путех твоих. На руках возмут тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою, на аспида и василиска наступиши, и попереши льва и змия. Яко на Мя упова, и избавлю и: покрыю и, яко позна имя Мое. Воззовет ко Мне, и услышу его: с ним есмь в скорби, изму его и прославлю его, долготою дней исполню его и явлю ему спасение Мое… Господи! Помоги верному рабу Твоему воину Димитрию! Укрепи его в брани и даруй ему победу над слугами дьявольскими! – завершив девяностый псалом Давида, возвысил голос он… (Как выяснилось позже, отец Александр очнулся через несколько секунд после моего ухода и с тех пор непрестанно молился обо мне. – Д.К.)
– Я вернулся, батюшка. Надо ехать, – осторожно сказал я.
При виде меня Воронин счастливо улыбнулся и возвел глаза к небу:
– Благодарю Тебя, Господи, что не отринул ты прошения недостойного протоиерея Александра!
"Ничего себе "недостойного"! Да он же… Он же почти святой", – подумал я, перенес священника в машину, отыскал в кармане чудом сохранившийся шприц-тюбик с промедолом, сделал ему укол в сломанную ногу, уселся за руль, вывел джип на шоссе, развил прежнюю скорость и вдруг встрепенулся:
– А откуда вы узнали мое имя?! В записке я подписался просто "Д.К."
– Оно мне во сне приснилось, за два дня до похищения. И лицо ваше тоже, хотя оно и скрыто до сих пор маской.
– То есть как?! – опешил я и механически стащил с головы опостылевшую "собровку".
– Вот-вот, то самое лицо! – обрадовался Воронин. – А в целом сон был таков: по дороге в храм меня схватили слуги бесовские, утащили в грязное подземелье и стали всячески терзать, вопя: "Отрекись от Распятого! Отрекись!!!" Так продолжалось бесконечно долго. А потом, когда мучения сделались совершенно невыносимы, все вокруг залило неземным, божественным светом, и я увидел рыцаря на белом коне: с православным крестом на сияющих доспехах, с мечом в правой руке и с копьем в левой. Он поскакал прямо на толпу бесочеловеков, топча их копытами коня, разя копьем, рубя мечом и совершенно не обращая внимания на сыплющиеся на него со всех сторон стрелы, копья, дротики, камни из метательных машин… Нечисть злобно завизжала, попятилась. Тогда рыцарь вложил меч в ножны, перебросил копье в правую руку, а левой выхватил меня из лап сатанистов-палачей, усадил на коня за своей спиной и опять поскакал на дьяволопоклонников, успевших опомниться и выровнять ряды. А Голос с неба сказал: "Когда ты перетерпишь множество страданий во Имя Мое, но не сломаешься духом, Я пошлю к тебе воина Димитрия, и он спасет тебя ради твоей семьи. Ты должен еще детей на ноги поставить". – Священник замолчал, отпил воды из протянутой мной фляги и тихо закончил: – У того воина было ваше лицо: жесткое, мужественное, решительное и… с потаенной печалью в глазах.
– Рыцарь… на белом коне, – растерянно пробормотал я. – Не хочу обидеть вас, батюшка, но тот, кого вы описали, не имеет со мной ничего общего! Я грубый, безжалостный к врагам, зачерствевший сердцем вояка. И с каждым годом становлюсь все хуже и хуже! Даже старые товарищи иной раз поражаются моей жестокости. Кстати, одна ведьма в Сосновске (незадолго до ее ликвидации) видела меня в образе тигра, изготовившегося к прыжку. Какой уж тут… не белом коне!
– Для них вы действительно тигр, а что касается прочего – Богу виднее, – спокойно возразил отец Александр и вдруг лукаво усмехнулся: – Между прочим, тот воин из сна точно так же поносил себя и утверждал, будто он худший из людей, распоследний грешник, по уши в крови. Будто он обыкновенная машина для убийства, незаслуженно обласканная начальством. Воин говорил о себе только плохое, ни одного доброго слова для себя не нашел но… ведь так и должно быть у настоящих христиан!
Не зная, что ответить, я молча уставился на дорогу. В голове у меня все перемешалось. "Рыцарь"… "В сияющих доспехах"… "Это я?! Не может быть!!! Вероятно, здесь произошла какая-то ошибка. Допустим, тот воин тяжел заболел или погиб, и к отцу Александру отправили меня – прожженного грешника. Хотя у Бога ошибок не бывает! Или… Стоп! Достаточно! Так недолго и до прямого кощунства докатиться!!!" – Усилием воли подавив крамольные мыслишки, я взглянул на спидометр и поразился. До Т-ского пансионата оставалось два километра по шоссе и три по ухоженному поселку. А ехали-то… ехали всего ничего!
– Ну и чудеса творятся! – прошептал я, не подозревая, что вскоре испытаю еще одно сильнейшее потрясение и, как слабонервная девица, позорно хлопнусь в обморок…
Глава 8
Выдержки из докладной записки полковника ФСБ
П.В. Логачева генерал-лейтенанту ФСБ Б.И. Нелюбину
(Стилистика полностью сохранена. – Авт.)