– Там все еще остается какая-то наша полярная исследовательская база, и нам следовало доставить туда как можно больше груза. Не знаю, возможно, в этих ящиках и завалялась пара охотничьих ружей, однако сразу говорю: на доставку партии оружия, а, наверное, вас интересует именно это, не похоже. Да и кому оно там нужно? Следующим арктическим летом этих несчастных наверняка снимут с ледников.
– И как же происходила высадка?
– Очень просто. Мы прибыли в заданный район, все ящики наши команды поперевозили на санках в какую-то огромную ледяную пещеру, о местонахождении которой знал старший из полярников; туда же перешли и все наши пассажиры.
Коммодор лихорадочно извлек из бокового кармана сложенную вчетверо карту Антарктиды и расстелил перед обер-лейтенантом.
– Где именно это происходило?
– Вот здесь, в районе оазиса Ширмахера, – уверенно указал обер-лейтенант, немного поблуждав по карте. – Доставлять грузы было нелегко: мы двигались по какому-то горному ущелью. Пещера находилась километрах в пяти от побережья. На несколько суток нам пришлось прервать доставку из-за отвратительной погоды, к тому же у нас не было достаточно теплой одежды, которой бы хватило на всю команду.
– Итак, вместе с последней партией груза на берег сошли все десять пассажиров. Что дальше?
– Ничего. Нам приказано было отойти к Южно-Сандвичевым островам, отдохнуть, подремонтироваться и не спеша следовать к берегам Аргентины. Нам этом рейсе наша служба в кригсмарине завершалась.
– Понятно, – задумчиво произнес Брэд, явно теряя интерес к командиру субмарины, но тут неожиданно всполошился полковник Ричмонд:
– Стоп-стоп, парень, что-то ты темнишь! – почти прорычал он на своем несуразном, с отвратительнейшим произношением, германском. – Давай-ка все по порядку. Итак, мы выяснили, что у членов вашей команды теплой одежды не было.
– Точнее, ее не хватало на всех, кто мог быть задействован в перевозке груза.
– А как были одеты ваши пассажиры? У них были длинные шубы, унты, меховые шапки?
– Да нет, обычные армейские полушубки, такие же обычные утепленные армейские сапоги и обычные шапки.
– Но ведь никакой базы поблизости не было? Вы видели хотя бы одного человека, который бы встречал ваших гостей и ваш груз?
– Нет! – яростно повертел головой обер-лейтенант и, словно бы только теперь осознав всю нелепость подобной высадки, удивленно уставился на полковника разведки.
– В таком случае, проясним еще одну деталь: вы, лично вы, входили в пещеру, которая стала пристанищем для десятерых ваших пассажиров?
– Входил. Обычная пещера. В склоне горы. Шагов десять в глубину и пять-шесть шагов в ширину.
– А куда вел тот ход, в который руководитель группы полярников не рекомендовал вам входить?
– Никуда. Точнее, там не было никакого хода. У пещеры был только один вход, а три стены оставались глухими. Я специально поинтересовался, из любопытства.
– Вот видите, – подлил Ричмонд вина в бокал обер-лейтенанта. – Теперь вам уже и самому интересно понять, что же там, в Антарктиде, в действительности происходило. Стоит ли удивляться, что то же самое интересует и нас? Но пока что получается так, что вы высадили десяток людей на совершенно дикий, пустынный берег, и оставили их в заледенелой пещере вместе с кучей каких-то ящиков. Но, согласитесь, обер-лейтенант, что происходило это не на берегу Балтийского моря, а в нескольких милях от побережья Антарктиды. А вы даже не позаботились о палатках для этих несчастных.
– Да не было у нас на субмарине никаких палаток! Мы ведь подводники, а не полярники. У пассажиров, кстати, тоже ничерта не было. Никакого особого снаряжения.
– В таком случае еще раз вернемся к вопросу о базе, или полярной станции. Заметили вы хоть какие-то признаки близости человеческого жилья? Может быть, где-то поблизости виден был дымок; просматривался санный след или след человека?
– Никаких следов, господин полковник. И это меня тоже удивило.
– Слишком запоздало пришло к вам это удивление, обер-лейтенант! – раздраженно упрекнул его Ричмонд. – Пока что получается странная и почти уголовная картина: вы высадили группу людей на берег Антарктиды и ушли оттуда, обрекая их на мучительную гибель. Так, может, вами пора заняться местной криминальной полиции? Кто-либо из этих людей умолял забрать их с собой? Кто-либо из них отказывался оставлять борт субмарины, умолял вас или вашего коллегу оставить его на борту, защитить от расправы, которой ему угрожал командир группы?
– Что-то вы не то говорите, господин полковник. Все они вели себя очень спокойно. Люди, обреченные на гибель, так себя не ведут.
– Вот это уже важная деталь! – самодовольно заключил полковник, обращаясь не столько к германцу, сколько к коммодору Брэду. – Одна-единственная, но важная. Видите ли, в нашем деле всегда очень важны детали, всякие мелочи, подробности…
– Я не следователь, а…
– Не напоминайте мне в очередной раз, кто вы! Я пытаюсь восхититься вами, а вы меня постоянно разочаровываете. Предупреждаю, что это чревато всякими неприятностями. Лучше уж старайтесь очаровывать. Вам известен был хоть кто-либо из этого десятка таинственных пассажиров?
– Никто. Когда они садились в субмарину, лица их были скрыты под марлевыми медицинскими масками, ну, как у хирургов. Из отсека они выходили крайне редко, а если и выходили, то обязательно в маске и общались только со мной.
– Командир этой команды находился на вашем судне?
– На моем. Наверное, потому что я был назначен командиром отряда субмарин. Но и мне он тоже не представился. К тому же мне было приказано не проявлять к пассажирам никакого интереса.
– Тогда еще один вопрос, последний с моей стороны, – вмешался в ход их беседы коммодор. – Эти пассажиры были в армейской форме?
– В черной форме войск СС, но без знаков различия. На полушубках тоже никаких знаков различия.
– Но вы кадровый военный и способны определить, все ли они являлись офицерами или же среди них было несколько гражданских лиц, скажем, людей, похожих на настоящих врачей, или больше смахивающих на школьных учителей, нежели на офицеров?
– И ведь как-то же они обращались друг к другу во время плавания и перехода к пещере, – подсказывал ему ход размышлений полковник.
– Мне понятен ваш вопрос, – задумчиво кивал обер-лейтенант. – Могу утверждать, что двое из этой группы – командир всей команды и старший той части ее, что находилась на борту субмарины "U-437" Хайнца Ридера, несомненно, были военными: выправка, походка, словом, прусская офицерская школа. На остальных военную форму надела война, но они так и не привыкли к ней.
– А ты мне все больше нравишься, парень, – чуть ли не похлопал его Ричмонд по плечу. – Если не будешь противиться судьбе, я могу сделать из тебя первоклассного разведчика или диверсанта. Как этот ваш, который со шрамами на роже…
– Это вы о Скорцени? – внутренне оскорбился обер-лейтенант.
– Да нет, я уважаю этого парня, – понял свою оплошность полковник. – Говорят даже, что он уже дал согласие работать на нашу разведку против русских. Кстати, нам известно, что это под его руководством создавалась в Антарктиде мощная военная база рейха, которая проходит под кодовым названием "База-211", и на которую вы, обер-лейтенант, только что доставили людей и грузы.
Командир субмарины непонимающе уставился на полковника.
– Станете утверждать, что никогда не слышали об антарктической "Базе-211"?
– Мне сказали, что в Антарктиде работает какая-то наша станция. Наверное, секретная. Может, ее называют так, как называете вы, – "База-211", но мне об этом абсолютно ничего не известно. Почти все время перед рейдом в Антарктиду я проводил в море. Переходы, бои; я преследовал, меня преследовали и атаковали. К тому же командиром субмарины меня назначили только в ноябре сорок четвертого, до этого времени я был обычным флотским лейтенантом.
Беседа продолжалась еще несколько минут, однако коммодор Брэд уже потерял к ней всякий интерес. Процесс вербовки германского офицера в американскую разведку его не интересовал. И в допросе командира арьергардной субмарины Хайнца Ридера он тоже почти не участвовал. Довольствовался лишь констатацией того, что в общих чертах его показания полностью совпадали с показаниями Отто Фехтера с той только разницей, что Ридер не мог точно указать место на карте, где они высаживали людей, и не знал, что эта местность называется "Оазисом Ширмахера". Но объяснял: у него не было карты Антарктиды, как у Фехтера, и действовал он по приказам своего командира, не вникая в подробности всей этой странной операции.
* * *
– Насколько я понимаю, вы, сэр, в отличие от меня, результатами допросов довольны, – мрачновато произнес полковник, когда они возвращались на борт торпедного крейсера "Томагавк".
– Можно сказать так: они дали мне значительно больше, нежели я мог ожидать. Ради этого стоило сутки напролет проводить в губительных фолклендских туманах. Для меня важно, что есть неоспоримое доказательство высадки людей и грузов на берег Антарктиды, а это, в свою очередь, подтверждает существование там германской военной базы.
– Это оспаривать трудно, сэр.
– А зачем его оспаривать. Кому это нужно? Признайтесь-ка, вам хотелось когда-нибудь побывать в Антарктиде, полковник, хотелось, чтобы ваши потомки называли вас среди исследователей этого континента, наряду с Амундсеном, Скоттом?..
– …И адмиралом Брэдом?
– А что, – горделиво повел плечами коммодор, – возможно, и наряду с адмиралом Брэдом. Если только меня повысят в чине.
– Не стану лгать, сэр. Не хотелось. Просто не приходило ничего подобного в голову.
– В таком случае вам не о чем будет сожалеть, если вы так никогда и не попадете в Антарктику, – философски заключил коммодор. – Сожалеть буду я – что на борту флагманского судна не окажется столь многоопытного разведчика и столь трезвого аналитика, как полковник Ричмонд.
– Ну, если вы, сэр, всерьез решитесь повести эскадру к берегам Антарктиды, я не прочь буду возглавить ее службу безопасности и представлять на ней ее величество американскую разведку.
– Вот видите, – рассмеялся коммодор, ступая на трап крейсера "Томагавк", – мне удалось завербовать вас значительно быстрее, нежели вам – этого измученного океаном германского обер-лейтенанта.
– Может, только потому, что я – не германец?
– Не думаю. Все дело в выборе цели. Впрочем, для начала, вы должны стать моим союзником, а значит, всячески подтверждать мои доводы в пользу создания такой, Полярной, эскадры, а также всячески убеждать в важности антарктического рейда свое непосредственное руководство.
– Считайте, что группа антарктических заговорщиков уже создана, сэр, – заверил его полковник Ричмонд.
3
Ноябрь 1946 года. Атлантический океан
Полярная эскадра адмирала Брэда.
Борт флагманского авианосца "Флорида"
Прошло уже более часа, как эскадра повернула строго на юг и, вторгаясь в море Скоша, устремилась к предполярной 60 й широте, к Южно-Шетландскому архипелагу.
С каждой милей ветер усиливался, и теперь уже не оставалось сомнений, что это прорывается матросами всех парусников мира воспетый и проклятый "Дрейк-Убийца" – дьявольское порождение Огненной Земли и леденящего душу пролива Дрейка.
Слева по борту из серого поднебесья угрожающе зарождался огромный айсберг, вершина которого напоминала изуродованную глубинными бомбами рубку субмарины, а передняя часть – развороченную торпедой корабельную корму. Это было внушительное зрелище, заставлявшее задуматься над бренностью человеческого бытия и преклониться пред холодной вечностью космоса.
– А ведь и в самом деле выглядит такой "ледоносец" более чем впечатляюще, – заметил кэптен, перехватив застывший взгляд адмирала.
– Выглядит – да, впечатляюще, – задумчиво признал Брэд, вкладывая, однако, в свои слова какой-то особый смысл.
– Это правда, сэр, что во время войны в инженерных головах выбродила идея сотворять из айсбергов боевые суда?
– Прежде всего, их собирались использовать в роли авианосцев, которые могли бы действовать в северных широтах.
– Этих вот – в роли авианосцев?!
– Естественно, поверхность такого ледового авианосца еще надлежало превращать в посадочную палубу; в корму планировалось вмораживать специальный двигатель, в ледяных башнях устанавливать зенитно-артиллерийские батареи, а в глубинах – оборудовать командирскую рубку и пункт управления. Однако затраты могли бы оправдывать себя, тем более что они были бы мизерными по сравнению с теми, которые приходились на создание авианосцев, подобных вашей "Флориде".
– Зато нам выпало служить на судне, достойном увековечения! – полуоскорбленно напомнил адмиралу Вордан. – Не то, что эта, – ткнул он сигарой в сторону айсберга, – бездушная ледяная баржа.
– После того, – невозмутимо продолжил Роберт Брэд, – как весной 1942 года Черчиллю доложили, что массированная торпедно-авиационная и орудийная атака на один из таких айсбергов в Гренландском море, севернее острова Ян-Майена, не потопила его, а всего лишь деформирована "борта" и повредила "палубу", премьер понял: авиация и флот королевства могут получить мощную, непотопляемую эскадру. Известно, что эта идея стала предметом обсуждения на встрече Черчилля с командующим "Объединенных операций" вооруженных сил лордом Луи Маунтбаттеном, ведающим, кроме всего прочего, еще и вопросами вооружения. У нас, в США, тоже была создана группа разработчиков ледовых авианосцев, в которую меня пригласили в качестве эксперта по обустройству быта команд подобных судов. В связи с этим, я присутствовал при обсуждении данного вопроса на конференции союзников, проходившей в Квебеке.
– Что-то я не припоминаю, чтобы во флоте союзников появился хотя бы один такой авианосец.
– Появился. В Канаде. Испытательный авианосец "Аввакум". Вот только создан был этот айсберг-авианосец из… искусственного льда. Точнее, из специальных ледяных блоков, в которые встраивались холодильные установки, предотвращающие таяние авианосца в более теплых морях, нежели Гренландское или море Баффина.
– Вот как?! – удивленно повел подбородком кэптен. – Искусственный айсберг? Что-то новое.
– В штабах союзников к этому новшеству тоже поначалу отнеслись с недоверием. Тогда некий английский инженер-полярник Джефри Пайк предложил создавать корабельные блоки из смеси замороженной воды и целлюлозы. Новый материал, несомненно, был устойчивее и значительно прочнее обычного льда. Но когда в сорок третьем канадцы построили на своем озере Патриция первый и единственный ледяной, причем довольно небольшой, всего чуть более восемнадцати метров в длину, корабль "Аввакум" – с деревянным каркасом, наполненным этим "пайкритом", то поняли: инженер предложил им слишком дорогое и не очень пригодное для войны, а тем более – для жизни команды, "удовольствие".
– В таком случае, стоило бы вернуться к идее природных кораблей-айсбергов. Взгляните на этого "красавца", какой линкор, какой "Титаник" способен устоять против него? Интересно, знают ли о его появлении в этом районе в офисе Международного ледового патруля?
– И вернулись бы, если бы в сорок четвертом потребность в подобных кораблях все еще существовала, или если бы германцы продержались еще хотя бы год.
Они умолкли и с минуту суеверно наблюдали за огромной ледяной глыбой, которая, словно бы подчиняясь чьей-то воле, медленно и почти неотвратимо надвигалась на Полярную эскадру. В эти мгновения оба офицера многое отдали бы, чтобы знать, как далеко простирается во все стороны та, подводная, часть айсберга.
– Думаю, предаваться его обследованию нет смысла, сэр, – вулканически изверг очередную порцию сигарного дыма Николас Вордан. – Оставим это гляциологам.
Роберт Брэд не ответил, а кэптену недосуг было всматриваться в его наполненные романтической тоской полярника белесые глаза. Но и так понятно было, что само появление этого осколка полярной ледовой империи вызвало в его душе какие-то давние, не поддающиеся критической переоценке воспоминания.
– Приказ командирам судов, – обратился адмирал к своему адъютанту, лейтенант-коммандеру Шербруку: – "Выстроить суда в походную колонну согласно полученному вами предписания".
– Уже передаю, сэр, – тотчас же взялся тот за трубку корабельной связи, чтобы передать приказ дежурному радисту.
Приземистый и медлительно неповоротливый Шербрук казался бы медведеподобным, если бы не это худощавое, с впалыми щеками полуиндейское лицо, и эта нервная жестикуляция, которой он сопровождал почти каждое свое слово. Для роли адъютанта-порученца он, конечное же, не годился, но адмирал даже не скрывал, что держит его при себе по армейским традициям землячества.
В юности Шербрук подрабатывал тем, что вместе с отцом в роли проводников-носильщиков водил туристов в горный массив Бэрд на Аляске, в районе национального парка "Кобук-Валли". Тех самых гор, которые подарили одному из его, Роберта Бэрда, предков, заполярных рыбаков и охотников, фамилию. Да и родом Шербрук был из индейского селения Кайан, соседнего с его родным, приютившимся на берегу реки Кобук городком Нурвик. Реки, "впадающей" прямо в Северный полярный круг.
…А потом адмирал долго, придирчиво наблюдал, как шедшие до этого в кильватерной колонне корабли выстраиваются в разработанную им "римскую походную колонну", которая, кроме всего прочего, позволяла поддерживать между судами визуальный контакт, а главное, дисциплинировала командиров, призывая их вести бой, прикрывая и поддерживая друг друга.
Первым, слегка отрываясь от колонны, должен был идти торпедный, с усиленным зенитным вооружением, крейсер "Томагавк". За ним, на одинаковом расстоянии от величаво шествовавшего в центре колонны авианосца "Флорида", следовали линкор "Галифакс" и эсминец "Портсмут". Параллельно с авианосцем, прикрывая его борта, шли теперь линкоры "Сан-Антонио" и "Онтарио", а в кильватере тащился громадный, с мощными бронированными бортами и столь же мощными орудийными башнями военный транспорт "Монтерей" – с резервными запасами горючего и продовольствия в своих необъятных трюмах. Замыкали же эту "римскую колонну" линкор "Колорадо" и эсминец "Ягуар".