– Тогда почему?.. – начал он было, однако женщина не позволила ему договорить.
– Там самолет, сэр. Кэптен Вордан не хотел нарушать ваш сон, однако я считаю, что обстоятельства требуют подобной жертвы.
– Какой еще самолет?
– Тот самый, германский. Штурмовик. И пилот уже вышел на связь.
– Пилот? – сонно поморщился адмирал. За последние несколько суток он чертовски устал, и теперь ему не хватало еще хотя бы двух часов, чтобы окончательно восстановить форму.
– Да-да, пилот. Тот самый, что сопровождал нас от базы "Адмирал-Форт" до космодрома Страны Атлантов. Он улетел куда-то в сторону океана, давая нам несколько минут на размышление. Уж не пьяны ли вы адмирал?! – сдали у журналистки нервы.
– Убедительно трезв, мэм. Но как он здесь оказался, этот пилот, якорь ему в глотку?
В ту же минуту они услышали гул авиамотора. Адмиралу нетрудно было установить, что самолет шел над эскадрой, прямо по ее курсу.
– Чего он добивается?
– Хочет сдаться.
– Сдаться?! Мы с Рейх-Атлантидой не воюем. Если же он будет сдаваться, как пилот гитлеровского рейха, то его следует предать суду как офицера, не подчинившегося приказу высшего командования о капитуляции.
– Да ему безразлично, поскольку он уже принял решение не возвращаться в подземелье Рейх-Атлантиды.
– А вот нам небезразлично, мэм. Я не хочу, чтобы эскадра еще раз подверглась нашествию дисколетов и прочей германской авиации. Вот почему мы не будем брать его в плен.
Дверь открылась, и в проеме ее возник адъютант командующего. Он был взволнован.
– Обер-лейтенант Ридберг вновь просит разрешить ему посадку на борт авианосца, сэр.
– Это невозможно, – почти прорычал адмирал. – Вслед за ним здесь появится целая эскадра всевозможных дисков и командование германцев, а может, и атлантов потребует вернуть им самолет и пилота.
– В таком случае упростим задачу, – молвила Фройнштаг, выходя из каюты вслед за командующим. – Он не будет сдаваться в плен, а попросит политического убежища. Или просто попросит доставить его до ближайшего цивилизованного берега в роли пассажира. А самолет мы позволим германцам забрать.
Услышав это, Брэд взглянул на журналистку, как на сумасшедшую.
– Я понимаю, Фройнштаг, что вам не терпится устроить себе на авианосце свидание со своим земляком…
– Сейчас не время для шуток, – отрубила журналистка. – Особенно трюмных.
– Ну а если говорить серьезно, то ни германцы, ни, тем более, атланты, не захотят, чтобы этот дезертир раскрывал потом на допросах в контрразведке все секреты и тайны Внутреннего Мира, а главное, его координаты. Им не нужен болтун, – объяснял Брэд, взбегая по трапу на командный пункт, – которого завтра вся пресса Штатов будет воспринимать, как инопланетянина, и который станет зарабатывать себе на хлеб, раздавая интервью.
– Говорит обер-лейтенант Ридберг, – услышала Фройнштаг уже знакомый голос "Рейна-один", когда вахтенный офицер включил громкую связь. – Прошу разрешения на посадку. Прошу разрешения на посадку!
– Здесь адмирал Брэд, командующий Полярной эскадрой, – последовал ответ по-английски.
– Приветствую вас, адмирал, но, пожалуйста, перейдите на германский. У вас есть переводчик – фрау Фройнштаг. Кстати, она рядом с вами? – с надеждой спросил пилот.
– Рядом! – прокричала журналистка в микрофон, находившийся в руке адмирала.
Как бы не пытался сейчас этот беглый летчик объяснять свой прилет и свою просьбу о пристанище, Фройнштаг прекрасно понимала, что в этом его дезертирстве без всякого там "шерше ля фам", рано или поздно "обнаружится женщина". И в какой-то степени уже чувствовала себя виновной в этой драме, хотя, как ей казалось, и не давала пилоту никакого повода и никаких надежд. В то же время, само ее присутствие сейчас на командном пункте уже было мощной поддержкой Ридберга, поскольку она, офицер СС, была единственным человеком, на помощь которого он мог рассчитывать.
– Мы не можем разрешить вашу посадку на борт, – отвечал тем временем командующий, переходя на свой неуклюжий германский. Словарный запас у него сложился немалый, но произношение… – Это будет истолковано командованием "Базы-211", как нарушение обязательств, принятых нами на переговорах с Повелителем Страны Атлантов и адмиралом фон Готтом. Здесь появятся дисколеты Рейх-Атлантиды и потребуют вернуть им самолет вместе с вами.
– Командование решит, что я потерпел аварию и погиб где-то во льдах Антарктиды или в прибрежных водах.
– Это будет всего лишь одной из версий, – заметил адмирал, наблюдая, как штурмовик разворачивается над равнинным прибрежьем какого-то безымянного залива. – Но она не станет основной, поскольку у берегов Антарктиды все еще пребывает наша эскадра, а ваш напарник слышал ваши переговоры с госпожой Фройнштаг.
Пилот на какое-то время умолк и это заставило адмирала вопросительно взглянуть сначала на кэптена Вордана, а затем на Фройнштаг.
– Согласен с вашим мнением, сэр, – невозмутимо пожал плечами командир авианосца. – Мы должны быть крайне осмотрительны. И потом, что ему мешало взять курс на Африку или на Огненную Землю?
– Эти маршруты могут быть под контролем патрульных дисколетов, мы же находимся сейчас в такой зоне и на таком расстоянии от "Базы-211", что служба безопасности исключает уход пилотов в этом направлении.
Кэптен пытался как-то возразить Фройнштаг, но в это время в эфире вновь возник голос обер-лейтенанта Ридберга:
– Господин адмирал, все, кто слышит меня на судах эскадры. Горючее в баках самолета на исходе. Ни вернуться на свою базу, ни дотянуть до ближайшего обитаемого острова я уже не смогу! Если я посажу самолет на материке, то погибну. Связи с базой у меня нет, слишком большое расстояние.
Теперь уже командир авианосца напряженно всматривался в откровенно растерянное лицо командующего эскадрой. Фройнштаг чувствовала, что он готов разрешить германцу посадку на палубу "Флориды", однако не может решиться на это без согласия адмирала.
– Нужно разрешить ему посадку, мой адмирал, – сквозь зубы процедила Лилия. – Не забывайте, что на борту эскадры находится еще несколько журналистов. Кроме того, свидетелями гибели пилота станут несколько сотен боевых моряков.
– Не шантажируйте меня, Фройнштаг.
Кэптен не владел германским, поэтому он попросил Фройнштаг:
– Спросите его, садился ли он когда-либо на авианосцы.
– Не садился! – прокричал пилот, услышав перевод журналистки. – Но сяду, у меня достаточный опыт посадки в антарктических условиях.
– Уверены?
– У меня нет выбора!
– Верно, нет, – признала Фройнштаг. – Пора решаться, господин адмирал.
– Парашют у вас, надеюсь, с собой? – спросил командующий.
– Прикажете прыгать в ледяную воду?
– Не обязательно, – проговорил адмирал, растягивая слова, но договорить пилот ему не дал.
– Все, я захожу на посадку, – прокричал он. – Если с первого захода не получиться, есть шанс повторить заход.
– Посадите самолет на любую прибрежную равнину или прыгайте неподалеку от берега. Тогда у нас будет доказательство того, что мы подобрали пилота, попросившего о помощи и потерпевшего аварию.
– Слушайте меня, обер-лейтенант, – буквально вырвала Лилия микрофон из руки адмирала. – С вами говорит гауптштурмфюрер Фройнштаг. Выполняйте требование адмирала. Речь идет о безопасности всей эскадры. Поэтому еще раз запросите помощи, и приземляйтесь на ледовое поле или прыгайте. Не исключено, что где-то рядом шляется дисколет космического патруля, или как он там у вас называется. Он может зафиксировать вашу посадку на борт авианосца, и тогда это будет расценено, как угон самолета. Вы слышите меня, Ридберг?
– Слышу, гауптштурмфюрер! И верю вам.
– Попробовали бы не поверить! – шутливо подбодрила его Фройнштаг, чувствуя себя в ответе за того, кого так неожиданно и помимо своей воли "приручила".
– Вам я верю, как никому другому.
– Обойдемся без объяснений, обер-лейтенант, – предупредила его Лилия. – Мы подгоним ледокол к паковому льду и высадим десант. На борту есть журналисты. Мы гарантируем, что вы будете спасены. Ваше решение?
Небольшая заминка, и в динамике вновь послышался голос пилота:
– Я развернулся. Прямо по курсу эскадры вижу снежную равнину. В миле от вашего ледокола и приблизительно в двух милях от берега. Сбавляю скорость, снижаюсь и сажусь на сани.
– Как только сядете, выходите на связь и укажите свои координаты.
– Есть, выйти на связь, гауптштурмфюрер.
– Не буду отвлекать вас, лучший из асов Германии. Счастливого приземления.
Вернув микрофон адмиралу, она игриво повела кончиком языка по верхней губе, и на лице ее вырисовалась хитроватая ужимка девчушки, которая основательно нашкодничала, однако уверена, что это ей простится.
– Вы ведь именно так хотели распорядиться судьбой этого несчастного германского пилота, которого силой приказа загнали в подземелья Антарктиды, мой адмирал?
– Будем считать это лучшим из возможных вариантов, – проворчал Брэд, и журналистка заметила, как побледнела его переносица – верный признак того, что адмирал недоволен ее поведением. Уж она-то успела изучить весь набор выражений его лица.
– А главное, что авторство его принадлежит вам.
– Теперь это уже не важно.
– В таком случае господину кэптену стоит поднять в воздух свой спасательный полярный самолетик и позаботиться о судьбе терпящего катастрофу пилота. Причем самолетик германца лучше засыпать снегом, чтобы его как можно дольше разыскивали, а мы подождем развязки еще одной антарктической драмы. На всякий случай, следует подогнать к берегу.
Пока командир "Флориды" связывался с командиром авиаотряда полковником Колдуэном и командиром ледокола, Фройнштаг поставила условие адмиралу:
– Сразу же после появления германца на борту авианосца, он в течение часа будет находиться в моем распоряжении.
– Само собой разумеется, – кисловато ухмыльнулся адмирал.
– Не для любовных утех, доктор Брэд, не для любовных…
– Хотелось бы верить.
– Меня интересует все, что касается "Базы-211" и этой их Рейх-Атлантиды, зародыша Четвертого рейха. Для меня это принципиально важно.
– В Америке это будет интересовать многих, – хитровато улыбнулся адмирал. Он явно был доволен тем, что история с бегством пилота завершается таким вот, относительно безопасным способом.
– В том-то и дело, что он останется в Америке, и там будут потрошить его, как им заблагорассудится. Но к тому времени все самое интересное и важное уже найдет свое отражение в моей книге. Вот почему я прошу всего лишь час. Но сразу же после того, как обер-лейтенант ступит на борт.
– А если эта встреча случится завтра? Какое это имеет значение.
– Для журналиста – имеет. Право первому получить информацию – это как право первой брачной ночи.
– Потрясающее сравнение.
* * *
Фройнштаг уже направилась к выходу из просторного, но довольно уютного командного пункта, однако у самой двери ее задержал голос кэптена.
– А не согласились бы вы, мэм, принять участие в поисках и спасении пилота?
– Это возможно?
– Кроме членов экипажа, на борту будут второй лейтенант морской пехоты Максвилл и два морских пехотинца.
– Я так понимаю, что вашим парням понадобился переводчик?
– И переводчик – тоже. Но куда важнее то, что в спасении пилота принимала участие иностранная журналистка, которая может свидетельствовать, что штурмовик действительно потерпел аварию, и обер-лейтенанта пришлось спасать.
– Правильный ход мыслей, господин кэптен.
– Уверен, что и германский летчик будет счастлив, увидев вас посреди ледяной пустыни. – Произнося это, Вордан краем глаза наблюдал за реакцией адмирала.
Он знал, что Брэд отчаянно влюблен в германку и что на авианосце у них раскручивается восхитительный роман. И это его слегка задевало. Покровительствуя швейцарской журналистке в ее попытках проникнуть на авианосец, кэптен имел все основания предполагать, что роман с Фройнштаг будет развиваться в его командирской каюте, а не в каюте командующего эскадрой.
Вот только реакция Брэда оказалась именно такой, какой она и должна была представать перед кэптеном. Смерив Вордана высокомерным взглядом, тот отвернулся и поднес к глазам бинокль. Взгляд, которым он только что окатил серба, хорвата (или кем там был в своем этническом прошлом этот "неанглосакс"), мог порождаться только мужчиной, который основательно удовлетворил и свое любопытство по отношению к женщине, на которую тот претендовал; и свою сексуальную страсть.
– Я не возражаю против того, чтобы в команде спасателей в качестве переводчицы находилась и швейцарская журналистка, – проворчал Брэд. – Только не затягивайте с вылетом, кэптен.
– Он произойдет через десять минут, у германца даже мотор остыть не успеет, как его уже подберут. А посему поторопитесь, Фройнштаг, поторопитесь.
На борту "Спасателя" оказались тот самый второй лейтенант Максвилл и те же два морских пехотинца, с которыми она странствовала в поднебесье Антарктиды на разведывательном самолете "Кобра".
– Что, джентльмены, продолжим наши приключения в небе таинственного мира? – приветствовала их Лилия, как старых знакомых.
– В таком приятном обществе… – галантно заметил второй лейтенант, однако от слуха Фройнштаг не скрылось, как один из его подчиненных, не очень-то стесняясь присутствия самой журналистки, пробубнил:
– Опять эта германка. Ее появление уже стало плохой приметой. Снова не обойдется без происшествий.
– Что за предрассудки, младший капрал?! – возмутился второй лейтенант.
– Можете не сомневаться, – по-английски заверила младшего капрала и всех остальных Фройнштаг, лучезарно улыбаясь при этом. – Не обойдется. Обер-диверсант Скорцени, если только вам знакомо это имя, только для того и брал меня на самые сложные операции, чтобы гарантированно избавлять своих парней от скуки и однообразия.
– Кстати, вам должно быть известно, джентльмены, – сказал направлявшийся к своему служебному месту радист-стрелок, что леди Фройнштаг была одним из лучших диверсантов рейха и завершила войну в чине капитана войск СС.
Услышав это, морские пехотинцы переглянулись и, выражая свое удивление, дружно повели подбородками. Сама же Фройнштаг с удивлением вонзилась взглядом в спину стрелка-радиста. "Даже трудно представить себе, какие легенды гуляют теперь о "о лучшей диверсантке рейха" по отсекам и каютам авианосца "Флорида", – молвила себе Фройнштаг. – Кажется, ты становишься одной из основных фигур экипажа эскадры".
– Вот так-то, джентльмены! – назидательно подтвердила это свое реноме одна из немногих выпускниц "Фридентальских курсов" Скорцени.
– Прошу прощения, мэм, – упорствовал младший капрал, рослый, как и все прочие морские пехотинцы, прыщеватый парень с лицом метиса, – но примета все же плохая.
– Чтобы не разочаровывать своего капрала в его познаниях черной магии, – обратилась журналистка к Максвиллу, – постарайтесь забыть его на месте аварии германского штурмовика.
– Будет исполнено, мэм.
– А что там с нашим германским асом? – поинтересовалась Фройнштаг, заглянув в кабину пилотов, которые уже готовились к запуску моторов.
– Никаких свежих сведений не поступало, мэм, – ответил второй пилот.
– Вы имели в виду, что никаких свежих сведений после того, как он сообщил о своей посадке?
– О посадке он не сообщал, мэм. Хотя обещал поддерживать связь.
– Похоже, что этот парень и впрямь свернул шею и себе, и машине, – объяснил первый пилот, представившийся ранее Фройнштаг капитаном Серидом. – Очевидно, перестарался, имитируя аварийную посадку.
– А подобных игр со смертью авиация не терпит, – объяснил ей второй пилот.
– Может, он всего лишь подыскивал более удобное место для посадки, нежели то, которое бросилось ему в глаза в начале, – попыталась развеять их настроение Фройнштаг. – По своему фронтовому опыту она знала, как это плохо, когда спасатели теряют веру в то, что ждавшие их помощи давно погибли.
Уже перед взлетом, первый пилот запросил дежурного радиста авианосца, не возникал ли в эфире некстати исчезнувший германец. И тот ответил, что не возникал.
– Это и есть ответ на все ваши дальнейшие вопросы, – сказал капитан, обращаясь к Фройнштаг.
– Не волнуйтесь, впредь я не буду донимать вас подобными вопросами, как подвыпившая с горя вдова.
– В таком случае разрешаю остаться в кабине, бортмеханик уступит вам свое кресло, а сам устроится на своем ящичке позади него. Тем более что полет наш, судя по всему, будет недолгим.
– Вы беспредельно добры, первый пилот, – оценила его дальновидность Фройнштаг, поудобнее устраиваясь в кресле бортмеханика. – Надеюсь, вы не чувствуете себя ущемленным в своем праве на служебное кресло, мой юный друг? – обратилась к притихшему где-то у нее за спиной борт-механику.
– С удовольствием вдыхаю запах ваших волос, – негромко и почти на ушко проговорил парень, давая понять, что с комплексами у него все в порядке, и что разница в возрасте его не смущает.
Надо бы поближе присмотреться к самому молодому поколению американских авиаторов, подумала германка. Бог знает, что они представляет собой в постели, но вдали от нее, как и вдали от поля боя, держатся храбрецами.
53
Январь 1947 года. Антарктика.
Южный океан.
Борт поисково-спасательного самолета
После взлета, как только машина легла на курс, капитан Серид вновь связался с радистом авианосца, и тот еще раз подтвердил, что никаких признаков германского штурмовика в небе или на земле не обнаружено.
– И это факт, госпожа Фройнштаг, – резюмировал первый пилот, – от которого нам никуда не уйти.
– Может, передумал и отправился на какой-то из своих запасных аэродромов.
– Куда– куда?! – несказанно удивленно командир. – Вы о чем это, мэм?! Оглянитесь вокруг.
– Это вы оглянитесь, пилот, – обиженно отрубила гауптштурмфюрер. – Я прошла через войну, и достаточно хорошо знаю, что такое авиация. Должны же у них существовать какие-то "наземные" аэродромы и запасные посадочные полосы!
– Если обер-лейтенант не вводил нас в заблуждение, то горючего у него оставалось на каких-нибудь пятнадцать-двадцать минут полета, которые давно истекли.
Однако долго искать и сомневаться экипажу "Спасателю" не пришлось.
– Справа по курсу вижу дым! – возбужденно прокричал бортмеханик, давая понять, что все это время его занимали не только духи сидящей впереди него блондинки. – Вон за тем горным склоном! – почти прикоснулся губами к ушку женщины, и явно не торопился отдаляться от него.
– Тоже вижу! – подтвердил второй пилот. – Германец подает сигнал.
– Не сигнал это, – поучительно проворчал командир "Спасателя", направляя машину по этому ориентиру. – То есть для нас это, конечно, сигнал, а у него явно горит машина. Обратите внимание на густоту дыма. Посадка оказалась слишком неудачной.
А спустя еще пару минут они увидели укутанный дымом камуфляжно белый штурмовик рейхатлантов, оказавшийся в распадке, которым завершалась небольшая снежно-ледовая равнина. Но за несколько мгновений до этого Фройнштаг сорвалась со своего места, подбежала к командиру самолета и указала пальцем на зависший над распадком, слева по борту, огромный дисколет.